Читать книгу: «История ни одной женщины. Сборник рассказов», страница 2

Ашрам

Моя история начиналась, наверное, также, как и у большинства девочек. Рождение, детский сад, школа, поступление в университет. И весь тот период жизни я действительно жила в состоянии лёгкой, воздушной девочки, которая ходила в розовых футболках, наряжалась в платья и очень любила эту жизнь, получала много внимания: сначала со стороны мальчишек, потом молодых людей, затем мужчин. И, действительно, всё складывалось легко и безболезненно, но тогда ещё не очень осознанно.

В свои 19 лет я познакомилась с мужчиной, который, спустя полтора года, стал моим мужем. Я родила от него прекрасную дочку. И, когда малышке ещё не исполнилось двух лет, учитывая то, что отношения были нездоровыми – человек позволял себе толкать меня, обзывать – я приняла решение, что моя дочь, наша с ней безопасность и психика гораздо важнее, чем эта нездоровая любовь.

Из этих отношений я вышла достаточно сильно сломленной психологически, и мне пришлось 10 лет потратить на то, чтобы вернуть свой внутренний стержень, максимально вернуть свою здоровую самооценку и прийти к тому состоянию, в котором я нахожусь сейчас.

В течение 10 лет после развода я максимально погрузилась в карьеру, переехала с ребёнком в другой город, купила квартиру и очень много времени уделяла работе, во многих моментах забывая о себе. Безусловно, я занималась саморазвитием и никогда не прекращала этого делать, но столько себя я отдавала работе, что не всегда оставались силы на то, чтобы поддерживать свой этот внутренний комфорт и приходить снова к состоянию той женщины, которой я являюсь.

Точкой невозврата стало удивительное событие. Я с ребёнком отдыхала в Египте. Занимаясь дайвингом, с рыбками под водой, я испытала невероятный восторг и детскую радость. И когда я вышла из воды, стоя на яхте с прекрасными видами, я приняла для себя решение, что когда я буду бабушкой, то не хочу вспоминать, как сидела на скучных, бесполезных совещаниях, стояла часами в пробках, как я делала то, что, безусловно, приносило мне хороший доход, но не приносило мне того уровня счастья и эмоций, о коих я всегда мечтала. И в этот момент я приняла решение, что так, как раньше, больше не будет.

После возвращения домой в моей жизни стало происходить невероятное количество трансформаций. Я случайным-неслучайным образом попала в наставничество к прекрасной девушке, которая действительно помогла мне распаковать внутри себя то, чего я хочу на самом деле. И она стала моим проводником в волшебный процесс, который разделил мою жизнь на «до» и «после».

У меня было чёткое внутреннее понимание, что я должна отправиться в какое-то путешествие или в какое-то пространство, где всё то, что поменялось внутри меня, сможет наконец встроиться, чтобы я смогла начать новую жизнь.

И как раз моя наставница тогда рассказала, что уезжает с подругой в Индию, в Ашрам. Я очень сильно заинтересовалась этой темой. Несколько раз пересмотрела фильм «Ешь, молись, люби» и поняла: да, это то самое место, в котором я бы очень хотела оказаться. И про это путешествие мне хотелось бы рассказать подробнее.

Я купила билет в один конец. Я понимала, что у меня есть определённые ограничения по времени, потому что дочка осталась с бабушкой, и бабушка не могла выделить полгода, пока я уложу по полочкам всё, что происходит в моей голове.

Самым главным инсайтом первого дня моего прилёта в Индию было то, что вместо грязи, дурных запахов, убогих людей, я начала видеть красоту в этом месте, именно в душах тех людей, которые там проживают. Я поняла, насколько у них другие ценности. Я поняла, что они не прикрываются какой-то внешней картинкой, к которой многие привыкли в наших реалиях. Они действительно видят глубину и состояние сердечной безусловной любви, а не брендовые платья, сумки и так далее.

Причем моё путешествие по Индии происходило с ручной кладью. В тот момент я осознала, что нет необходимости тащить с собой чемодан 25 кг, мучиться с ним, потому что я элементарно не могла бы его поднять на ленту при входе в аэропорт. И вот с этим маленьким чемоданчиком я полетела внутренним рейсом в свою следующую локацию, в тот самый долгожданный Ашрам Саи бабы.

В аэропорту, из которого я улетала, я была единственной белой девушкой. Там были только местные. Это, конечно, необычный опыт.

Прилетев в абсолютно другое пространство, в котором живут только местные, в котором нет никаких туристических объектов, я, конечно, попала в абсолютно другой мир. И с первого шага, на выходе из аэропорта со мной начали фотографироваться вообще все местные индийские жители. Я сначала не понимала, что происходит, а потом мне рассказали, что в этой стране настолько низкий уровень жизни, они не могут себе позволить путешествовать, и для них фотография с белым человеком, тем более с блондинкой, вообще считается знаком большого успеха и удачи на долгие годы. Особенно было интересно, как фотографировались девчонки-подростки, потому что для них я была источником изобилия и процветания.

И снова таксист вёз меня из аэропорта по грязным улицам, на которых большое количество мусора, антисанитарии, нищих людей, очень много бедности. Мы приехали в невероятно сказочное место. Меня встречали огромные розово-голубые, как у кукольного домика, ворота. На территорию нас пустили, но сразу дали понять, что порядки там очень строгие. На территории ходить можно только в длинных брюках либо в юбке, в длинной рубашке с длинным рукавом, и обязательно сверху должен быть платок, несмотря на то, что на улице +38° C. Это место находится не на берегу моря, это та часть Индии, которая далека вообще от каких-либо водоёмов. Я приобрела там местный наряд, и, знаете, он меня вообще не смущал.

Мне удалось заселиться в достаточно приличный номер. На территории постоянно ощущалось волшебство: вокруг чирикали разные птицы. Там, как в каком-то сказочном замке, бегали кролики, кошки, везде ходили коровы, очень много обезьян. И реально ощущаешь себя, как в сказке «Золушка», когда ей шили платье, вокруг неё летало очень много красивых сказочных персонажей, вот я себя чувствовала примерно в такой же атмосфере. Два раза в день я ходила на веды и бхаджаны (религиозные песнопения). Ежедневно всё больше и больше происходило полное переосмысление своей жизни. И причём абсолютно невозвратное, когда так как раньше, думать уже не можешь.

Я прожила в Ашраме 10 дней. За это время люди не понимали, смотря на мою внешность и размышляя стереотипно, как я могла там находиться вообще и как я со своим темпераментом – в принятии и в служении в первую очередь перед собой.

Спустя 10 дней я покидала это волшебное место абсолютно другим человеком, с пониманием, как со мной можно и как теперь со мной нельзя, с истинным пониманием своих жизненных ценностей и с видением того пути, по которому я дальше пойду.

Что интересно, вылет обратно в Россию у меня был из Нью-Дели, и это были 4 незабываемых дня в городе с высочайшим уровнем антисанитарии и мошенничества, но это был, правда, очень крутой, незабываемый опыт.

Вернувшись в Россию, я поняла, что начался новый период в моей жизни, что я пришла в ту самую точку истинного понимания самой себя. И это настолько важное осознание в жизни, когда скидываешь маски, выходишь из рамок и начинаешь проживать свою настоящую жизнь.

Прошло полтора года с того момента, как я вернулась из Индии. За это время я в течение полугода прошла невероятную линейку тренингов личностного роста, это стало новым витком для развития моей жизни. И сейчас я поистине могу сказать, что максимально вернулась к себе настоящей. Я отстала от себя, я понимаю, что со мной уже всё в порядке. И жить я начала из состояния изобилия.

Пройдя свою собственную глубочайшую трансформацию, я запустила проект, который помогает женщинам раскрывать ту самую важную, ценную, истинную природу, которая есть в каждой из нас. Вспоминать о том, что каждая из нас – это самый главный человек в своей жизни. Я чётко разграничила, где и в каких ролях я нахожусь, и где и в каких ролях мне важно и нужно проявляться.

Я дико благодарна всему опыту, который происходил со мной на протяжении всей моей жизни, а в частности, последних двух лет, потому что произошли те события, благодаря которым я понимаю, что в этой жизни нет ничего невозможного. И как бы ни было тяжело, например, сегодня – в наших руках сделать всё для того, чтобы завтра было иначе.

Безрукая йогиня

«Два дня (т9 пишет – «дна»), назад я умерла.

И родилась заново.

Жизнь сняла с меня кожу.

И обняла.

Те «крылья» были не мои, поэтому я и не могла их расправить.

Те «крылья» были не мои, поэтому с ними я бы никогда не «взлетела».

Вдребезги разлетелись мои концепции.

Я жива! Впервые по-настоящему ощущаю каждую клеточку своего тела, оргазмирую от дыхания, растворяюсь в безусловной любви к миру!

Вселенной пришлось очень серьёзно для меня потрудиться, опустив в преисподнюю физической боли, отключив руки.

Это событие ещё будет описано в книге.

А пока что учусь заново пользоваться своим телом – сама держать ложку, подтирать сама себе зад… Это очень забавно.

P.S. Береги себя!

Дневник 12.03.2020»

Наверное, подсознательно я хотела получить опыт жизни без рук. Вот такое ещё есть развлечение.

Мне на 8 марта подарили практику шибари, во время которой у меня отмерли лучевые нервы, отвечающие за подъем кисти и большого пальца. На обеих руках. На обеих, Карл! Растут нервы медленнее, чем кости. Примерно на один миллиметр в день, если применять реабилитационную терапию. Врачи сказали, что минимум через год, возможно, руки частично восстановятся. Но не дали никаких гарантий.

Мне удалось восстановиться за 3,5 месяца с помощью практик телесной осознанности и йоги, которые я сама же преподаю уже более 17 лет.

Сначала мысли о том, что я могу такой и остаться, не давали мне покоя. А это уж куда страшнее, чем маленькая грудь. Ещё и карантин, в больницу не берут, я без московской регистрации, так как сменила украинский паспорт на российский. И, оставшись в одиночестве, завершив отношения, которые как раз-таки и не могла отпустить, я обнаружила, что совсем забыла себя, свою самость.

Сняла квартиру на первом этаже и ржала над собой: «Шо ж я за жертва такая, что даже самоубиться не получится с такого-то этажа?». Я начала разговаривать с собой перед зеркалом, глядя в глаза: «Что же ты не можешь отпустить? Уклад, паттерны, людей?.. Отпускай, Саша, а то так только руки и можно сломать! Неправильно, ты, Дядя Фёдор, самоубиваешься».

Так начался этап Возрождения Феникса из пепла. Каждое утро я сползала с постели в 5:40, чтобы начать медитацию в 5:45. Затем в 6:20 проводила групповое онлайн-занятие. Оно начиналось с настройки дыхания, основательного разогрева тела и укрепления мышц всего туловища, продолжалось освобождением от мышечных блоков и зажимов, а заканчивалось повышением уровня энергии и ее трансформацией в прекрасное самочувствие, физическую и умственную силу, уверенность и контроль над собственным сознанием. Благодаря регулярной практике я смогла не только привести себя в отличную форму, но и развить выносливость, гибкость, концентрацию и стрессоустойчивость. Что и помогло мне, в большей степени, быстрее восстановиться от травмы.

После занятия на мой счёт сыпалась куча денег, что вызывало очень приятные ощущения в теле. Я сразу шла на пробежку в Тропаревский лесопарк.

После пробежки – эфиры, консультации, попытки поесть и привести себя в презентабельный вид, вечернее групповое занятие в 17:45, затем снова индивидуальная терапия. И так три с половиной месяца, каждый день.

Помогло? Помогло. А сдалась ли я жизни? Расслабило ли по-настоящему? Да, до первого срыва… Ох, если бы я тогда знала, насколько глубока и широка кроличья нора! И какова же цена этих знаний, если проблема не решена!

Продолжение напишу в книге… Это комплексная травма.

P.S. Как же важно в жизни увидеть правду о том, что не обязательно отключать себе руки или включать депрессию для того, чтобы расслабиться, снять ментальное напряжение, гон и двигаться далее. «А что же делать?» – спросит пытливый хозяин-ум. Постоянно тренироваться в осознанности, продолжать поднимать гайки. Останавливать и выводить внимание в момент, в тело. В первую очередь, когда состояние плюсовое, когда «хорошо». Стать самой себе любящим родителем. И когда придёт минус, а он неизбежно придёт, то я смогу с этим справиться.

Так родились у меня авторские практикумы, марафоны, тренинги. Всё это позволяет включить психосоматическую осознанность и выбраться из своей же ловушки…

Беременный список

 
                                            1
 

В 2019 году мы с мужем решили, что готовы стать родителями. Я была вымотана крайне стрессовой работой и мечтала погрузиться исключительно в семью. Получилось не сразу.

Малыш пришёл к нам через полгода планирования. Я узнала об этом в отпуске, по пути в Москву. В сумочке валялся дешёвый тест на беременность, и он не оставил сомнений – ребёнку быть. Не думала, что смогу расплакаться в этот момент, но слёзы покатились от счастья. Всё говорила: «Привет, милый, привет!» А по прилете купила электронный тест, чтобы он показал точное количество недель.

Сперва я хотела сохранить беременность в тайне, но оказалось, что молчать о счастье – это не про меня. В первый месяц знали все – муж, мама, десяток подруг, семья брата, тренер по йоге.

Волнение и радость накрывали меня с головой. Внутри пульсировал нескрываемый свет женщины, которая впервые за 33 года жизни станет мамой.

 
                                            2
 

Приговор звучит просто: «Вытирайся, тут смотреть нечего».

Сухая женщина в кабинете УЗИ торопится. К ней заходят испуганные «слегка беременные» женщины, а выходят в слезах (иногда воют так, что слышно за дверью). Она явно от этого устала.

У половины женщин спасать нечего – и врач это видит с высоты опыта. Пока беременные ждут в коридоре – ребёнок внутри них одинаково жив и мёртв. Это отделение гинекологии, здесь случается разное. Только строгая женщина из шестого кабинета скажет, что там на самом деле. УЗИ Шрёдингера, в общем.

В моем случае врач понимает всё с трёх секунд взгляда на экран.

– Поднимайся, тут смотреть нечего.

Вдох. Пауза.

– Как нечего? – вырывается у меня. – ОН же был… вчера?

В ответ доносится про стаж и сертификаты (а у меня какой-то выкидыш 8 недель), своими сомнениями я оскорбляю её опыт.

«Он что, просто выпал вчера в унитаз? – суматошные мысли догоняют друг друга и стукаются об голову изнутри. – Это был ОН? Кровотечение почти успокоилось. Как я целый эмбрион не заметила? Я просто смыла его в унитаз? Господи…»

– Это уже точно? Вы можете ещё посмотреть? – слова вырываются у меня помимо воли.

– Вам что, мою лицензию показать?! – не выдерживает врач.

Я стою перед ней без штанов, и готова расцарапать ее лицо.

– В жопу вашу лицензию! – говорю неизвестная Я, криво одеваюсь и выхожу.

В глазах предательски защипало – я не планировала плакать, но уже почти. В коридоре сидит Ира, уже получившая приговор. Мы обнимаемся, плачем. У Иры мягкий свитер и красивые глаза. В них читается боль и «всё будет хорошо».

Девочка-интерн с нашими картами ждёт на скамейке, закусывает губу и строчит что-то в WhatsApp. В глаза не смотрит. Слёзы догоняют нас в палате, когда мы с порога видим обращенные на нас взгляды соседок. Я говорю дежурное: «Ничего страшного, в следующий раз получится».

И набираю мужу смс: «Его больше нет».

 
                                            3
 

Когда видишь две полоски на тесте, ты не думаешь о плохом. В голове рой вопросов – от кроватки до роддома, но ни один не предполагает чего-то ужасного. Смотришь на тест, видишь себя и мягкого малыша в майских яблонях.

Он сразу приходит в твою голову, занимает все полочки. Мурашат чувства от слова «мама». Мне 33, но я ещё никому мамой не была. Говоришь по вечерам: «Спасибо, что пришёл», укладывая руки на живот. А муж подхватывает шуткой: «Привет, Пуговка!» Это может быть смешно, нелепо – разговаривать с тем, что не больше зёрнышка. Но в этом рождаются родители.

А когда случается то самое, неожиданное, невозвратимое, резкое и такое неправильное… Ты остаёшься одна, переживаешь, молчишь, отрицаешь, стираешь память. «Там ничего ещё не было», – говорят люди. Киваешь, соглашаешься. Наверное. Не было.

 
                                            4
 

Живот заныл на шестой неделе. Я побежала в женскую консультацию по прописке.

«Беременность растёт – там и сердечко появится». По-доброму сказала врач, но внутри пробежал холодок.

– Дюфастон. Транексам. Начинайте принимать сегодня. Если выделения усилятся, срочно скорую, не ждите. Пока ничего страшного, это не норма, но так бывает. И… поздравляю вас!

– Спасибо, – сухо улыбаюсь, как ящерица. С бланком рецепта выскальзываю к гардеробу.

«Всё хорошо. Беременность в матке. Таблетки помогут»…

Я не знала, что бумажка в женской консультации будет жить дольше, чем ребёнок во мне. Она там до сих пор лежит, наверно. И в ней у нас всё хорошо.

 
                                            5
 

На какое-то время таблетки стабилизировали моё состояние, и я поверила, что всё в порядке. Но однажды вечером кровотечение возобновилось. Ненавязчиво, тихо, но совершенно однозначно.

Я боялась встать сутки, чтобы не стало хуже, не спала всю ночь, смотрела на силуэт букета, вычерченный на фоне окна. Какое-то картонное чувство заполнило моё сердце. Муж обнимал, боль утихала, а я вспоминала недолгие семь недель и находила много своих грехов: рамки аэропортов, которые я прошла. Тяжёлые сумки… Лестницы, на которые я забегала. Таблетки, которые перестала пить, потому что не купила новую пачку. Нерегулярное питание, стресс в поездке, близость, от которой мы не удержались по возвращению домой. Знаю, что нормальной беременности это никак не могло повредить. Но я, однозначно, виновата. Виновата в том, что не слишком верила, не слишком заботилась. Брала в руки кошек, ходила на фитнес, дышала в переполненном метро, может, чем-то заразилась, я совсем не сидела дома! Взяла за основу фразу: «Беременность – не болезнь». Но она всё-таки в неё превратилась. Пусть все поломки на таком сроке, скорее всего, генетические – гены тоже мои, и я в них виновата.

Я убила свою беременность одним действием из списка, который сама составила. Потом я уговаривала малыша остаться, говорила, что мы его ждём, мы его любим, что я буду осторожнее. И если потребуется, лягу в больницу и не шевельнусь, чтобы он родился. Ночь была длинная. Для слёз и молитв. Так или иначе, утром кровотечение усилилось – я вызвала скорую. Они приехали на край вселенной по самым пробкам и без лишних слов забрали нас.

 
                                            6
 

Приемный покой похож на вокзал – людно, суетно, отдельные лица вызывают отвращение и панику. Есть чувство постоянного присутствия чего-то тяжкого. На железных скамьях вдоль коридора – люди, которым ночь не принесла хороших новостей. Все отступают друг от друга на метр, будто боятся заразиться бедой. Кто-то непременно уйдёт отсюда живым и невредимым. За кем-то приедут родственники и увезут в тёплый домашний быт.

Но сегодня это не я.

Дают заполнить документы. Рядом небритый мужчина с сильным кашлем, отойти некуда, хочется провалиться.

Списываю номер мужа с телефонной книжки, боюсь в волнении ошибиться. Ведь ему будут звонить. Если что.

Мне кажется, кровотечение усилилось, хочется лечь, хоть что-то принять – капельницы или таблетки. Но вместо этого надо спешить по длинным коридорам.

Дежурный гинеколог моложе меня. Не злая. Говорю, что кровотечение усилилось.

– Шансов нет?

– Шансы всегда есть, – осматривает меня спокойно. Руки по запястья в крови. Отправляет на УЗИ. Там очередь, в кабинете ругаются, что без талончика, «что они там, в дежурке, о себе думают?!»

Говорю, что по скорой, с кровотечением.

– Милая моя! – восклицает врач менторским тоном. – Кровотечение – это когда по ляжкам бежит. Ты тут не одна-единственная.

Мне без разницы, как со мной разговаривают. Плодное яйцо находят в матке. Эмбрион внутри. Он подрос, мне ничего не поясняют, дают бумагу на госпитализацию. Взяли анализы, ЭКГ. Гардероб – в подвале, отделение – на 8 этаже. Говорят, что лифт не работает.

Вот так – скорая привозит бережно, как хрустальную вазу, а потом ты рвёшь по коридорам и лестницам, одна! До отделения добираюсь в три погибели, хочется лечь, чтобы жизнь из меня перестала убегать. Через два часа плюхаюсь в палату – и безнадега отступает – врачи взялись сохранять, значит, есть шанс.

 
                                            7
 

В палате на пять коек заняты две. Это был единственный день со свободными местами, можно было выбрать любую. Кровать, тумбочка, казённые простыни, знакомство с соседями – как будто я перенеслась в детский летний лагерь от своих переживаний, и никакой беды нет.

Выбираю кровать у дверей, подальше от всех.

Соседка оживает:

– Не рекомендую там спать – холодильник сильно шумит.

– Спасибо, – говорю я и переношу вещи на кровать с видом на небо. Рядом калачиком лежит женщина без признаков жизни. На полу, как ком – пеленка в крови.

– Только с операции привезли, через пару часов бегать будет, – говорит Женя, перехватывая мой взгляд. Вскоре я узнаю, что в отделении лежат все пациентки в кучу – и экстренные, и потерявшие, и на сохранении. В других больницах, мне говорят, отдельно лежат те, кто сохраняет, от тех, кто потерял, потому что совместное пребывание плохо действует на обоих. Здесь не заморачиваются.

Орут на весь коридор: «Ты с выкидышем? На УЗИ!» На малых сроках дают банку – идешь «рожать» в туалет со сломанным унитазом без воды и помощи. Рожают своих малышей там же прямо в палатах. Бессмысленная и беспощадная клетка, набитая кричащими женщинами, теряющими детей. Рожающих своих «там никого ещё не было». Такой обыкновенный повседневный ад в обшарпанном здании.

Кровь, слёзы, разговоры в коридоре, балетные колготки после операции, клейстер на ужин. Через пару часов к нам попадает бабушка с бартолинитом, пока я читаю книгу, её увозят на экстренную операцию.

Возвращают белое, невменяемое тело, переворачивают с каталки, я не успеваю отвести взгляд, вижу половые органы в крови, и как рука бьется о тумбочку. Это жуткий звук и превращение тёплого доброго человека, с которым ты общался, в «тело», которое перекатывают на кровать – превращают меня в дерево.

«И мы так будем?» – пугается сознание.

«Прекрати», – одергиваю себя.

Женю выпишут в тот же день. Ночью привезут Иру (третье ЭКО, срок чуть меньше моего, кровотечение), мы подружились. Зою с замершей двойней. Ольгу, которой удалили ребенка сразу же, из-за угрозы кровотечения. Она рыдала всю ночь. Мы не спали. В последующие пять дней вокруг сменятся десяток женских имён. Одна девушка без имени пришла сама на аборт. С ней никто не разговаривал, через два часа выписали. Через пару дней я научусь быстро отворачиваться при звуках операционной каталки в коридоре.

 
                                            8
 

После УЗИ, на котором нам вынесли приговор, мы с Ирой возвращаемся в отделение. В коридоре пахнет едой.

– На обед не опоздали, – грустно улыбается Ира.

Мы занимаем очередь.

«Что с нами не так?» – думаю я.

Нам только что сообщили, что мы потеряли детей, а мы такие спокойные, ждём суп и компот и не собираемся рыдать. Надо сказать, в больничной столовой два списка: беременные и остальные.

Каждое утро, после операций, беременный список редеет, каждую ночь, усилиями скорой, пополняется. Беременных кормят с каким-нибудь небольшим бонусом – булочкой, яблочком, сыром.

Мы стоим на обед – перед нами худая девушка (в «балетных» послеоперационных колготках), машинально ищет галочку в графе беременных, где она ещё вчера находилась. В тот же момент сотрудница с раздачи забирает у неё булку и говорит:

– Ты не беременная же, тебе не положено.

Девушка на секунду замирает – потом слёзы прорывают запруду и хлещут по щекам и шее, она оставляет всё и выбегает в коридор.

Кажется, я начинаю понимать, почему в отделении все окна закрыты на ключ. Столовская тётушка начинает охать:

– Да что же это, – и, оставляя пост, исчезает в дверях.

В тот момент во мне нет психологии и милосердия. Я думаю вслед сотруднице столовой одно: «Жестокая старая коза! Почти прожила жизнь – и ничего не поняла!»

И больница – убогая злая больница. Я бы свою булку отдала, и не только булку.

Многое бы отдала, чтобы ни одна женщина не столкнулась с болью потери ребёнка. Неважно – с маковое зерно или уже родился.

Я понимаю, что такое боль – когда в одно мгновение для доказательства, что ты мама, тебе была нужна всего лишь возможность остаться в беременном списке. И ту у тебя отобрали.

Но от страданий невозможно уберечь, потому что боль, с точки зрения вселенной, – всего лишь признак трансформации.

 
                                            9
 

– Я могу просто уйти? – спрашиваю врача, выслушав, что беременность прервалась, сохранять больше нечего.

Врач, Мария, старше меня на год-два. Но я чувствую между нами пропасть. У неё красивые черты лица, быстрые руки и строгий взгляд. Я сижу перед ней пожёванная, бледная, словно моль, совсем на себя непохожая, и как дурочка спрашиваю всё по два раза. У неё на столе – заключение УЗИ. В нём набрано – самопроизвольный выкидыш на сроке 8—9 недель. Так бывает и без причин. Слушаю, киваю.

– Вы можете уйти и наблюдаться по месту жительства. Но по УЗИ в матке – остатки хориона, рекомендую вам провести завтра вакуум-аспирацию.

– А если оставить?

– Спайки, полипы, заражение крови.

– Осложнения от аспирации?

– Неполный аборт, пневмоэмболия (тромбы), перфорация стенок матки. Вот здесь подписать – фамилия. Число. Ознакомлена.

Я говорю:

– Это обязательно?

Звучит: «допустима тактика наблюдения». Подписываю отказ. Завтра утром получу свой укол окситоцина и ухожу. Слово-то какое мерзотное – выкидыш. Я никого никуда не выкидывала, я ждала малыша. Но так спокойна, рада, что всё наконец определилось, что сама себя удивляю.

Неожиданно врач касается моей руки и говорит:

– У вас есть все шансы, что в следующий раз всё будет хорошо.

Сердце сжимается, будто его схватили рукой. И от краткой секунды врачебной человечности «взрослая женщина» из меня уходит. Становится безумно жалко себя, своё тело и то, что я буду должна сказать мужу. И слёзы, помимо воли, ручьями текут по шее.

– Ну вот, я вас расстроила, – убирает руку Мария. – Скажут, что за врач, довела до слёз. Вы подумайте до завтра. Утром на обходе скажете. На всякий случай – ни пить, ни есть с вечера нельзя. Улыбается.

За ночь перечитываю форумы. На одном: «доверьтесь организму, он сам очистится». На втором – «чуть не сдохла, потому что отказалась от вакуума и началось заражение крови». Я понимаю, что больше не доверяю своему телу. Мы как будто разделились после этой потери. Оно меня подвело. И что я хочу завершить эту историю здесь и сейчас. Ира завтра пойдёт домой, а я – за колготками для операции.

 
                                          10
 

Понедельник – день учебный.

В операционной интернов полно, как клёцок в бульоне. Лежу без трусов в лучшей женской позе, с распахнутыми в окно ногами, руки примотали в стороны – дико неловко, но я понимаю, что с реальностью этого места не поспоришь. Надо немного расчеловечиться. Жутко больно, запредельно стыдно. Выдыхаю.

Надо подумать о чём-то нейтральном.

Вот голубь ходит по карнизу, свободная птица.

Вырубите уже меня поскорей…

Студентка, которая ставит мне катетер, спрашивает у врачей: «Разве сейчас ещё не должен быть обед?».

Врач пододвигается ко мне и сквозь маску интересуется: «Какой обед? Кто тут сегодня обедал? Ты не поняла, куда попала?»

– Аллергия на йод? – отрицательно.

Игла в вену не заходит. Интерн комментирует: «Посмотрите, я же давлю, всё вошло вроде бы, но не до конца».

Огосподибоже.

Внезапно лампы в потолке становятся синими! И начинают звенеть. А дальше я схожу с ума, и не могу вернуться в тело. Моя голова отдельно – какие-то лабиринты. Мне кажется, это навсегда. Наркоз выдался душевыбивательный.

Помимо галлюцинаций, я проснулась посреди операции, хоть она и короткая, не более пятнадцати минут. Услышала звук жуткого пылесоса, пришла в себя от тянущей боли в матке. Хотела отползти от мучений. Начала переворачиваться. Вокруг засуетились, забегали, я услышала несколько фраз: «Если сейчас упадёшь, проснёшься в травматологии», «я не могу тебе больше колоть, лежи смирно» и классику жанра «не реви, ты же взрослая женщина».

Конечно, я ничего не соображала и пыталась уйти от боли, совершенно как зверь, на инстинктах. Хотела сказать «оставьте меня», но не могла, только стонала громче, чтобы слышали, что я не согласна с этим всем. Я, кажется, даже дралась, только руки меня не слушались. В каком-то бреду я вдруг осознала, что вижу край своей тумбочки.

Несколько раз спросили, где я живу – накрыли простынёй, я слышала, как соседкам наказали следить, чтобы не переворачивалась, не давать подушку и воду. И я начала чувствовать руки, пошевелила ступнями.

«Слава Богу, руки-ноги не отрезали» – обрадовалась я на всю палату.

Это было первое, что я сказала. Туман куда-то выгонял меня из тела, я не чувствовала, как дышу, горло давила жуткая паника. Помню, Ира тогда взяла меня за руку, я возвращалась на её голос:

– Ты здесь, мы здесь, всё хорошо.

Я вернулась туда, где не было ни беременности, ни ребенка в майских яблонях.

Всё, как сон, местами страшный.

Пусть у каждого в жизни будет своя Ира.

 
                                        * * *
 

Прошло пять лет, рядом спит сын. У него мягкие завитушки, крепкое тело и яркий характер. Он родился в июле, через полтора года после потери. Таких детей принято называть радужными.

«Отпустить – не значит забыть» – однажды сказал мой психолог.

Пережитый опыт врачебной жестокости и «непризнанного горя» остаётся глубоко в душе.

Даже сейчас палата той больницы, где женщины буднично, потоком, каждый день теряют своих детей, для меня остается самым страшным местом из увиденных. По сей день нигде не видела такой безысходности и вселенской пустоты, как в больницах и роддомах, откуда женщины выходят с пустыми руками.

Будьте бережны к «навсегда мамам».