Читать книгу: «Остров неясных смертей. Интеллектуальный детектив», страница 2

Но «Медок» на борту был, и вскоре я держал в руке достаточно вместительный бокал, наполненный на две трети.

– Извините, что прервал вашу беседу. Если не секрет – о чём шла речь?

– Сан Саныч рассказал об острове, на котором мы будем отдыхать, – ответила Алла Петровна.

– Да, – подтвердил Сан Саныч, – на остров взглянуть будет интересно. О нём сейчас много пишут и говорят. Раньше это была частная закрытая резиденция какого-то гонконгского финансового магната – забыл, как его звали. А после его внезапной и насильственной смерти резиденция была продана наследниками известной международной сети, и там сделали престижный отель. Сам остров арендован на 49 лет. Российские туристы едут туда второй или третий сезон, и все довольны. И это несмотря на отдалённость острова от побережья – морем идти около шести или семи часов, в зависимости от скорости судна, от силы ветра и степени волнения на море. Впрочем, через несколько часов всё сами увидите.

Затем начались общие воспоминания, кто где бывал и отдыхал, какой был сервис и особенности экзотики – обычные разговоры бывалых туристов. Алкоголь быстро развязал языки, и лишь Виктор был сдержан, да я предпочитал больше молчать, хотя мог бы многое рассказать о своих путешествиях в пятнадцать зарубежных стран.

Слушая и незаметно приглядываясь к сидящим за столом, я пытался составить первое впечатление и позднее сравнить – угадал характеры людей или нет. Нормальное поведение нормального литератора – вдруг что-то из наблюдений когда-нибудь в творчестве пригодится.

К моему сожалению, Ольга в баре так и не появилась. Может быть, она постояла на корме, а потом ушла в свою каюту? А жаль – посмотреть на красивых женщин в моём возрасте – это уже удовольствие.

Яхта быстро шла по волнам южного моря к далекому и, как оказалось позднее, смертельно опасному острову.

Глава третья

Полдень первого дня.

Тридцать секунд для первого впечатления

Женщину мало смущает то, что у неё нет

некоторых высоких понятий, что она пуглива и

не предназначена для важных дел;

она прекрасна и пленяет – этого достаточно.

Иммануил Кант

Сначала несколько слов скажу об острове, на котором нам предстояло провести неделю отдыха. Он представлял из себя торчащую из моря довольно большую одинокую гряду с несколькими вершинами. Внизу по окружности острова была узкая полоска пляжа с крупным песком. Широкий причал (или правильно его надо называть пирс?) на вбитых в дно бетонных сваях уходил в море метров на двадцать. С одной стороны к пирсу были пришвартованы небольшой катер, пара вместительных весельных лодок, желтый катамаран и три гидромотоцикла неизвестной мне марки. С другой стороны к пирсу причаливали яхты и большие катера. Неподалёку от пирса, у подножия скалы, был оборудован большой стеклянный лифт, ведущий на вершину, и там же начиналась лестница, вырубленная в скале и ограждённая стальными тросами. Она несколькими пролётами подымалась к отелю и почти огибала скалу.

Отель был расположен на двух уровнях. На нижнем – в середине острова среди выступов скал – была терраса и большой бассейн с морской водой, которая закачивалась мощными насосами. Рядом с бассейном – несколько тентов и шезлонги, а также маленькая открытая спортивная площадка, теннисный корт, обнесённый зелёной пластиковой сеткой, и тренажёрный зал, вырубленный в скале. Второй бассейн – с пресной водой – располагался за скалой в нескольких метрах от дорожки, ведущей к жилым помещениям обслуживающего персонала. Рядом с ним – с десяток шезлонгов и столиков, полукругом были высажены в кадках большие пальмы. Красивое место, но его было видно не со всех сторон.

Наверху, на южной стороне, были построены 16 жилых апартаментов (или правильно назвать их бунгало?). Это были отдельные одноэтажные домики, стоящие друг от друга метрах в трёх или четырёх. Между домиками был посажен кустарник и разбиты небольшие цветочные клумбы. Апартаменты полукругом охватывали третий бассейн, который тоже наполнялся пресной дождевой водой. Домики были соединены между собой широкой крытой галереей, которая заканчивалась у входа в ресторан. От него другая крытая галерея уходила к пяти роскошным двухэтажным виллам (каждая со своим большим бассейном), стоявшим друг от друга примерно в десяти метрах. При тропических дождях крыша над дорожками нужна обязательно.

У меня сложилось впечатление, что раньше – ещё когда островом владел убиенный позднее гонконгский финансист – здесь жила часть охраны и лица, сопровождавшие почётных гостей молодого хозяина. А те, без сомнения, располагались в виллах. И, если я правильно понял, стоимость проживания там была не по карману никому из нашей тёплой компании.

В закрытом одноэтажном ресторане с большими окнами могли свободно разместиться человек сорок или пятьдесят. Между рестораном и бассейном был расположен открытый бар под черепичным навесом, стояло пять или шесть деревянных столиков на резных ножках. Возле бассейна размещались передвижные зонты и шезлонги, а далее, метрах в тридцати от них, была устроена небольшая танцевальная площадка со сценой. Как потом объяснил управляющий отелем, перед ней – в случае необходимости – ставили лёгкие кресла в нужном количестве.

На западной стороне острова, под прикрытием одной из вершин, над высоким скальным обрывом, были оборудованы две большие ванны (или два маленьких бассейна?) с сидениями и лежаками – для медитации на уходящее солнце. Все хозяйственные постройки и жилые помещения для персонала находились на более высокой северной стороне острова, но и они были прикрыты скалами. Со стороны отеля их было почти не видно, за исключением мачты ветроэлектрогенератора и отдельно стоящей вышки связи. Там же, в углублении скалы, был огромный резервуар для дождевой воды. Позднее я узнал, что во время тропических ливней, когда резервуар переполнялся, лишняя вода сбрасывалась в море через расщелину в скале, и получался довольно красивый, хотя и маленький водопад.

Вообще, мне показалось, что выдающийся архитектор все постройки спроектировал с большим искусством, учитывая природный рельеф и предусмотрев посадку разнообразных зелёных насаждений, включая пальмы и какие-то хвойные породы. За несколько лет их корневая система, засыпанная грунтом, укрепилась в расщелинах скал, и деревья выдерживали сильные ветра. Всё было сделано очень качественно, и постройкам не страшны были тайфуны, которые часто бушуют в этих широтах.

Да, чуть не забыл – на острове кроме электрического освещения, питаемого за счёт солнечных батарей и ветроэлектрогенератора, было множество самых современных светодиодных фонарей. Они были размещены на лестнице, ведущей от пирса к отелю, на деревьях и беседках, на крышах и балконах домов и вдоль галереи, ведущей к ресторану. Всё ограждение на скале возле отеля и внизу на террасе было буквально утыкано различными светильниками. Они же были вмонтированы в дно бассейнов и окружали их по бортам. Светодиодные светильники были везде – проблем с освещением территории на острове не было.

Домики для туристов были почти все одинаковые по размерам и планировке и отличались только внутренним оформлением. Знаю это, потому что позднее заходил в некоторые. Они имели по два входа – один с торца домика в небольшую прихожую. Из неё дверь вела в довольно большую комнату – метров тридцать или чуть больше. Справа у одной стены было смонтировано большое гардеробное отделение с раздвигающимися дверцами, а рядом за отдельными панелями были спрятаны небольшой переносной сейф, холодильник и бар, а также откидывающаяся полка для ноутбука и принтера. Слева, у другой стены, стояла огромная кровать, с двумя небольшими прикроватными тумбами, а над ними – бра в восточном стиле. Третья стена была, по сути, одним большим окном с дверью, выходящей на балкон, с которого открывался вид на бассейн. Возле этой стены стоял письменный стол и небольшое крутящееся кресло. При необходимости вся стена закрывалась большой и плотной тёмно-коричневой шторой.

В середине моей комнаты стояли стеклянный журнальный столик овальной формы и три низких мягких кресла. На потолке висела большая, но соизмеримая с размерами комнаты, хрустальная люстра, а на полу лежал толстый мягкий ковёр с цветочным орнаментом и восточной расцветкой. Стены были украшены зеркалами в резных рамах и деревянными панно. Определить происхождение резьбы по дереву я бы не взялся. Возможно, Китай или Таиланд… Но однозначно – Юго-Восточная Азия. Несмотря на смесь европейской мебели с азиатским оформлением, интерьер не вызывал раздражения. На письменном столе стояли два подсвечника из нефрита и золоченой бронзы. Глянув на них, я мысленно, но ехидно, сделал пометку – «в стиле позднего Фаберже».

В ванной комнате площадью пятнадцать-шестнадцать квадратных метров размещалось вполне современное оборудование: большая душевая кабина, ванна, унитаз, биде, умывальник, туалетный столик, открытая тумбочка с набором полотенец и разных салфеток, зеркала, светильники, фены.

Теперь вы вполне можете представить, на какой «сцене» разворачивались драмы и трагедия… точнее сказать, несколько трагедий.

Когда лифт поднял нас с берега на вершину, перед рестораном мы увидели отельную прислугу, выстроившуюся в ряд: официанты, повара, горничные, портье, бармен и прочие, и прочие, обязанности которых я не знал. Все были одеты в фирменную одежду красноватого цвета с желтыми вставками. Впереди стоял управляющий – молодой вьетнамец, одетый в легкий светло-голубой костюм европейского покроя. Он приветствовал нас на очень хорошем русском языке. То, что русский не был ему родным, выдавала только мягкость и мелодичность произношения. Управляющий сообщил, что его зовут Данг Минь Ван и что многим тяжело запоминать и произносить это имя, поэтому он не обижается, если русские его зовут Иван, Ван, а также Вано, а французы – Жан.

«Ну да, ну да, как же, – я мысленно два раза хлопнул в ладоши. – Конечно, именно русские и называли тебя Вано. Наверняка тут побывал до нас какой-нибудь грузинский мини-олигарх».

Между тем, Ван ещё раз напомнил, что нам и так было хорошо известно – режим «всё включено», нет никаких ограничений на питание и напитки, выбор которых очень богатый. Тайский массаж и другие услуги тоже были бесплатными. «Ещё один филиал Рая», – я хмыкнул молча и, поправив очки, стал с любопытством оглядываться.

Управляющий представил каждого сотрудника, начиная с шеф-повара, сообщив, как его зовут и чем он занимается, но я тут же забыл все экзотические восточные имена. Обслуживающий персонал, по знаку Вана, склонил головы в традиционных азиатских поклонах и разошёлся.

Возле открытого бара за столиками сидели те, кто покидал отель на прибывшей яхте. Матросы, переносившие наш багаж, забрали их вещи и отправились к лифту, а мы немного поболтали с отъезжающими о том, какой здесь отдых и что интересного. Я обратил внимание на очень симпатичную и ухоженную женщину лет сорока на вид. Она о чём-то спросила капитана. Тот в ответ отрицательно покачал головой и ответил короткой фразой. Повернувшись к бару, я заметил, за этой сценой из-под навеса наблюдал и Виктор. Второй раз она же привлекла мое внимание вскользь брошенной фразой: «У нас тут пятьдесят оттенков солнечного цвета». «Оригинально, – подумал, – есть в этой фразе дополнительные смыслы».

Через полчаса яхта ушла. Она должна была за нами вернуться через неделю. Мы помахали «во след» и пошли в свои домики, поскольку все формальности с паспортами не требовали нашего участия и уже были закончены, а вещи перенесены. Тут-то и выяснилось, что не все из предыдущего заезда отправились вместе с яхтой. На острове осталась привлекательная женщина, на которую я уже обратил внимание, когда она разговаривала с капитаном яхты, и молодой паренек из «бывших до нас».

Перед обедом все собрались у бара возле бассейна – побаловаться аперитивчиком. Выбор напитков был действительно великолепным. Бармен (он же – один из официантов), молодой, невысокий и довольно щуплый на вид вьетнамец, легко болтал на английском и французском языках и даже знал несколько слов на русском: водка, ром, вино, текила, коньяк, пиво, шампанское, коктейль и «давай ещё по одной».

Сан Саныч, как опытный массовик-затейник из профсоюзных санаториев былых времён, взял на себя дополнительную организацию всеобщего знакомства. Он предложил присутствующим в течение 30 секунд рассказать о себе. Схема представления была простой – имя и фамилия, страна и город, из которого человек прибыл, род занятий или профессия… ну и всё остальное – по желанию человека.

– Бейджиков у нас тут нет, рано или поздно за неделю все, конечно, перезнакомятся, но этот метод позволяет быстрей сплотить «команду» отдыхающих, – широко улыбнувшись, закончил своё выступление Сан Саныч. Послышались голоса одобрения, а я, не надеясь на память, незаметно включил на телефоне записывающее устройство. Вот эта аудиозапись и позволяет мне теперь почти дословно воспроизвести самопредставление наших туристов. Про Сан Саныча уже рассказывал, поэтому не буду повторяться, хотя он, для примера, выступил первым и уложился в 29 секунд. Я специально засёк время.

За Сидоровых выступала Алла Петровна. Он сообщила, что супруги живут в Тюмени, раньше занимались бизнесом, а сейчас на пенсии. Их цель – отдых, массаж и другие оздоровительные процедуры, способствующие снижению веса. При этих словах несколько взглядов скрестились на Николае, который, как я уже упоминал, был довольно худым, если не употреблять слово «тощий». У некоторых на лицах промелькнули слабые улыбки. Николай о себе добавил немного, хотя говорил так энергично, что расплескал виски из бокала себе на брюки. Видимо, сказывалось выпитое на яхте… Мы услышали, что когда-то он трудился инженером на заводе, потом заведовал кафедрой, и что любит рыбалку. У Сидоровых на представление ушло больше двух минут.

Ольга сообщила, что её фамилия Крутова, живет в Москве, раньше работала в крупном банке, недавно очень сильно переболела гриппом и пневмонией и сейчас должна восстановить здоровье на морских курортах в тёплых водах. Это – её основная задача, а всё остальное – как получится.

«Молодец, – подумал я, дослушав речь Ольги, – кратко и по сути. Интересно – она на свои деньги приехала? Или спонсоры есть?»

Виктор Косов, тоже очень кратко, я бы сказал, по-военному, доложил, что ему сорока еще нет и что сейчас он владелец и директор екатеринбургского агентства маркетинговых исследований. Все женщины с интересом взглянули на Виктора, и это отметил не только я, но и Сан Саныч.

Инна Старикова в полминуты отведённого времени, конечно, не уложилась, поскольку начала рассказывать, какой большой бизнес у них с мужем в Красноярске и по всей Сибири и что скоро начнётся развитие в Китае, вот тогда все конкуренты слезами умоются… Что сама она ведёт здоровый образ жизни, алкоголь, никотин, наркотики, сахар и мясо не употребляет, ибо «это варварство – в современных условиях убивать животных ради пропитания»…

Скука читалась на лицах присутствующих, видно, многим был знаком такой тип жены бизнесмена и вегетарианки. Некоторое оживление мелькнуло лишь тогда, когда Инна с загадочным видом сказала, что она любит стихи, пишет экспериментальную прозу и готова как-нибудь выступить на своём творческом вечере, если её попросят.

«Спаси и сохрани, – мелькнуло у меня в голове, – и меня, и вечер». Ведь с острова не сбежать. Хотя можно крепко выпить и уснуть. В этот момент Сан Саныч предложил сегодня же вечером и устроить «встречу с поэзией», на которой каждый из присутствующих прочитает одно или несколько стихотворений. Народ ответил недружными возгласами согласия. Я промолчал, но тут появились новые мысли.

«А что… неплохо для продолжения знакомства, – подумалось мне. – "Скажи мне, какие ты любишь стихи, и я скажу кто ты"».

Бажена Бубей, худая, как узник концлагеря или модная фотомодель, манерно поведала, что она по специальности социолог и после окончания университета работает в правительстве.

Тут возле барной стойки хлопнула пробка от шампанского, и я не расслышал название области – то ли Самарской, то ли Саратовской, – где работала Бажена. Сейчас в каждой области – «своё правительство» и «свой парламент», а также – «белый дом». Слава Богу, что хоть пока нет своих «капитолиев» и «ватиканов». Впрочем, это совершенно неважно для моего рассказа.

Потом с улыбкой, которую сама Бажена, наверное, считала «томной», а я бы квалифицировал как блядскую, поведала нам, что она не замужем и что ей нравятся мужчины, которые старшее неё.

«Ну, точно, – мысленно хмыкнул я, – составила список мужиков, ранжировала его и вышла на "тропу охоты"». Как говорил один советский сатирик: «В хороший сезон двух-трёх мужей взять можно».

Тут справа мне послышалось тихое, но очень ехидное замечание Ольги: «Пожилых мужчин она любит за то, что у них слабое зрение». Слегка повернув к Ольге голову, я также тихо сказал: «Добрая фея отличается от злой ведьмы только настроением». Она лишь фыркнула в ответ.

Надо ещё упомянуть, что на яхте Бажена не ограничила себя в поглощении алкогольных коктейлей и выпитое сейчас очень сильно сказывалось на её поведении.

Самым молодым в нашей компании был Костик, довольно упитанный юноша на вид лет двадцати, известивший, что он студент и учится в Питере на факультете рекламы и связей с общественностью, любит хип-хоп и электронную музыку, а также песни Айлиш. Как-то сразу было понятно, что это сынок богатых родителей – вряд ли у самого студента были деньги на оплату дорогого тура в моря Юго-Восточной Азии, а Костик «гостил» тут уже то ли вторую, то ли третью неделю. Мне показалось, что для парня, которому исполнилось двадцать лет, имя «Костик» звучит уж как-то сильно по-детски. Можно было бы назваться Константином или хотя бы Костей. «Что ты придираешься к парню, – мысленно одёрнул я себя, – меряешь по своим годам… Это тебя в его возрасте уже называли Олегом Петровичем». И вдруг мелькнула мысль – а что же Костик, указав факультет, университет-то или институт не назвал?

Когда начала выступать Надежда Владимирова – дама, которая осталась на острове, – мне что-то почудилось и я попробовал разглядеть её лицо получше, но не получилось. Надо сказать, что зрение у меня плохое, а очки были слабые. Я сидел далековато и поэтому лицо Надежды толком не разглядел. Но выслушал её очень внимательно – слух-то у меня до сих пор отличный. Надежда сообщила, что она живет в Москве, много лет занималась журналистикой, пиаром, «и прочее», а сейчас – фрилансер и пишет книгу воспоминаний о встречах с «разными видными фигурами». На остров приехала, чтобы никто и ничто не отвлекали от написания книги.

Для себя я решил, что позднее обязательно надо поближе взглянуть на Надежду – интересно же посмотреть на «свободное копьё» современной отечественной журналистики. И сколько же денег надо зарабатывать фрилансерам, чтобы писать книги на дорогих курортах в тёплых морях? Она, как и Костик, тоже вторую неделю жила на острове. И говор её не был «чиста масковским»… Кого же она мне напоминает? Я мысленно прикидывал, с кем из знакомых можно сравнить Надежду?

Дошла очередь и до меня. Свои тридцать секунд я использовал максимально, сообщив, что недавно перешагнул шестидесятилетний рубеж, на пенсии уже пять лет, дети взрослые, учусь в аспирантуре по философии, потихоньку пишу диссертацию на тему «Аксиологические аспекты хобби и иных форм творческой занятости», люблю книги, красное вино и хороший коньяк. На острове намерен сначала «ничего не делать», а потом как следует «хорошо отдохнуть».

Слова «философия», «аспирантура» и «диссертация» у присутствующих вызвали оживление и усмешки. Инна спросила, не поздновато ли учиться после шестидесяти? К таким вопросам я давно был готов и, не задумываясь, уточнил, что и учёбу, и диссертацию рассматриваю как средства торможения будущего старческого слабоумия, сиречь, деменции и маразма, и что это лучшее занятие и времяпрепровождение для старых импотентов.

– И вообще, – добавил я, – определение возраста зависит от позиции – можно сказать, что тебе седьмой десяток идёт, а можно утверждать, что только первая сотня. И все это будет чистой правдой.

В этот момент в дверях ресторана появился шеф-повар и торжественно провозгласил, что обед готов. И он – обед – был великолепен. Отдых начинался прекрасно…

Глава четвертая

День первый.

Послеобеденные разговоры с ленинградским вьетнамцем

Как знать, где найдешь золото, а где жабу?

Вьетнамская пословица

Я всё равно ни о чём не жалею —

хотя бы потому, что это бессмысленно.

Эльчин Сафарли

Свободным временем после обеда каждый распорядился по своему усмотрению. Одни пошли отдыхать в свои домики, другие – осматривать остров и купаться в море или в бассейне. Сан Саныч, Надежда, Виктор и Ольга собрались покататься на гидромотоциклах. Я постоял с ними на причале, с удовольствием посмотрел на женские фигуры в красивых купальниках и вернулся к отелю.

Возле ресторана встретил Вана и решил выяснить, откуда у него такое хорошее знание русского языка… и вообще познакомиться поближе. Мы присели под навес у бассейна, я попросил бармена принести мне бокал красного сухого.

– Рекомендую Вам попробовать наше знаменитое яблочное вино «тао мео», – сказал Ван. – Оно обладает сладким вкусом с примесью горькости и резкости, как у нас говорят, «ароматом гор». Очень благотворно влияет на сердечно-сосудистую систему.

– Ван, ты говоришь как врач, а не как управляющий отелем, – с удивлением заметил я.

Ван, чуть помедлив, ответил:

– К сожалению, мне не пришлось стать врачом – только три курса закончил в Минском медицинском институте. Потом, как у вас говорят – по семейным обстоятельствам, вынужден был оставить учёбу.

– Ты так хорошо русский язык в Минске выучил? – моё удивление ещё больше возрастало.

– Нет, не там… Я ведь в Ленинграде родился и там же школу закончил. Мой отец учился, а потом и работал в Ленинградском высшем военно-политическом училище противовоздушной обороны имени Ю. В. Андропова – это современное название. Дома… на Родине… он был зенитчиком, воевал с американцами, потом в СССР учиться направили, мама к нему позднее приехала.

Вот это была неожиданность – встретить ленинградского вьетнамца посреди тропического моря.

– Слушай, а сколько же тебе лет?

– Уже больше сорока – я в 1977 году родился.

– Ну тогда понятно, откуда такой прекрасный русский язык – советская школа в Ленинграде! А что потом?

– А потом в СССР началась перестройка, которая закончилась распадом вашей великой страны… Моя семья сначала переехала в Белоруссию, а потом мы вернулась во Вьетнам. Я устроился в туристическую фирму – знание русского языка помогло, потом решил делать карьеру в отельном бизнесе. Закончил бизнес-школу, а недавно – Академию HoReCa⁷. Были стажировки во Франции и в Великобритании. Месяц назад руководство фирмы назначило меня сюда управляющим. Если хорошо себя зарекомендую в течение года – перейду на следующую ступень.

– Однако, крутые повороты в твоей судьбе. Но я бы на вид тебе больше тридцати лет и не дал…

– Европейцы, в том числе и русские, часто ошибаются, определяя возраст вьетнамцев и вообще азиатов. У вас другие возрастные понятия. Простите, – сказал Ван с неизменной улыбкой, – мне надо идти – дела требуют моего внимания. Надеюсь, что Вы прекрасно отдохнёте в нашем отеле.

– Да, конечно, иди, – спохватился и я, – бизнес есть бизнес. Но ты меня крепко удивил. Ладно, ещё не раз поговорим – о жизни, бизнесе и отдыхе.

Мы действительно ещё не один раз поговорили с Ваном… но уже о смерти.

Глава пятая

Вечер первого дня.

«Встреча с поэзией» и другие не плотские развлечения

Не тот поэт, кто врет о многом,

но тот, кто пишет чистым слогом,

умеет здраво рассуждать.

Янкович де Мириево⁸

Главный плюс алкоголя – под его воздействием человек

не в состоянии держать маску. Начинает говорить душа…

Сергей Есенин

Ещё во время обеда Ван всем объявил, что вечером для более тесного знакомства он, как представитель принимающей фирмы, по предложению Сан Саныча, организует коктейль-вечеринку. И когда тот успел договориться с управляющим? Или, зная нравы индустрии гостеприимства, и не сомневался, что так будет? А мы решили совместить её с «вечером поэзии».

После ужина достопочтенная публика собралась возле бара. Учитывая коктейльный вариант вечеринки, эстрадой для поэтического вечера решили не пользоваться – просто официанты, по указанию Вана, столы и стулья полукругом поставили возле бара.

В самом начале я включил диктофон на своем телефоне – любопытно же, кто какие стихи будет читать. Потом внимательно послушаю… Для составления психологических портретов это многое даёт… Так же, как и анализ нарядов и украшений. Поверьте на слово… как литератору. На пристани, во время дневного знакомства за 30 секунд и потом, во время поэтической вечеринки и на танцах, я незаметно присматривался к женщинам, хотя и не делал никаких попыток познакомиться поближе или начать легкий флирт. Но женщины замечают или чувствуют эти взгляды на себе. О, дочери Евы! Впрочем, «И если всё от Бога в этом мире, то, может, Бог мне даст желание греха?» Так легкомысленно я решил тем вечером – «будь что будет!». В конце концов, скучающие на отдыхе готовы на все…

Алла Петровна вырядилась в откровенные прозрачные тряпочки, едва прикрывавшие её оплывшее тело. Но уши оттягивали тяжёлые золотые серьги с довольно крупными бриллиантами, а на толстых пальцах красовались массивные перстни с изумрудами и рубинами.

Я вам прямо скажу, что украшения могут другим сообщить о вас больше, чем стандартная служебная характеристика. Даже если это просто обезличенная золотая побрякушка, «нафаршированная» бриллиантами.

Платье Ольги было странного кроя. Будто она просто обернула себя куском тонкой, едва мерцающей материи, уложив всё мягкими складками. Шея и плечи были полностью открыты. При каждом движении ткань переливалась, натягивалась и колыхалась, ненавязчиво подчёркивая соблазнительные формы молодой женщины. На шее у неё были две тонкие золотые цепочки. На короткой висела подвеска из белого золота или платины в виде стилизованной буквы «О», а с длинной свисала очень вытянутая, продолговатая капелька из того же металла, с шариком на конце. На запястье левой руки был разомкнутый браслет, концы которого украшали круглые белые жемчужины, а на пальце правой руки одно кольцо – тонкий ободок с большой белой жемчужиной неправильной, но интересной формы.

Позднее, почти случайно, мне пришлось услышать фрагмент разговора Надежды и Аллы Петровны по поводу украшений Ольги на коктейльной вечеринке. Надежда сказала: «Это работа ювелирного дома «ШомЭ»⁹. Я почти такой же набор видела в Париже на выставке. Серия лимитирована, и комплект, если не говорить слово "дорого", стоит очень и очень недешёво. Похоже, что не бедная девушка Оля, если это не подарок богатого любовника». А при каких обстоятельствах слушал эти слова, расскажу позднее.

Я тогда сделал вывод о том, что молодость Ольги еще не завершилась и она хорошо смотрелась на фоне Надежды, Инны и Бажены, хотя последняя, как мне показалось, была моложе Ольги.

Но сначала моё внимание привлекла именно Бажена. Во время долгого перелёта Москва – Бангкок, от вынужденного безделья и скуки, я пролистал рекламный каталог с фотографиями женских и мужских украшений и получил представление, что было ультрамодным в этом сезоне. А вообще-то ювелирные украшения мне интересны с молодости – когда-то в родном городе я дружил с ювелирами и видел, как идея, набросанная карандашом на измятом листе бумаги, между двумя-тремя затяжками папиросы, позднее превращается в законченное изделие. Правда, работали тогда мои друзья в домашних мастерских, украшения делали из мельхиора и серебра, а за поделочными камнями сами ходили в Уральские горы. Но какие у них были работы!

Бажена втиснулась в узкое зелёное платье, почему-то напомнившее мне по цвету змеиную кожу. И в лице её тут же проступило что-то от крупной особи пресмыкающейся. На ней была дорогая бижутерия, и, по замыслу, украшения, видимо, должны были придать ей гламурные нотки, изящность и элегантность, показать роскошь и шик. Но мне чудилась в обилии украшений какая-то дисгармония, если не сказать – безвкусица. Сформулировать словами, в чём именно это проявлялось, я бы, наверное, не смог. А может быть, всё дело было в моих консервативных взглядах на женские украшения? Мне кажется, что несколько цепей и цепочек разного размера на одной шее – это явный перебор. Особенно неуместным показался мне кулон в виде навесного замка жёлтого цвета, свисающий на длинной цепочке до ложбинки у груди Бажены. Почему-то вспомнилась дурная традиция влюблённых навешивать замки на решётки и другие ограждения мостов и мостиков, а ключ бросать в воду. Видел я однажды в Екатеринбурге на мосту у «Плотинки»¹⁰ сотни навешанных замков с гравированными романтическими надписями. И один из них поразил меня – замок был ржавым… Символ ржавой любви?

На что Бажена намекала своим кулоном-замком? Что её сердце и душа закрыты? Или она вообще никогда не думала о символике украшений?

Платье Надежды оказалось самым традиционным – в пол, глубокого синего цвета, вполне прилично открывающим её загорелые руки и крепкую шею. «Не спорили» с платьем золотые серьги в виде двух довольно длинных цепочек, не доходящих до плеч, которые держали крупные чёрные жемчужины. Левую руку украшало фигурное кольцо с большой черной жемчужиной в середине и четырьмя маленькими бриллиантами. Я смотрел на Надежду практически со спины, и лишь рука с бокалом была хорошо видна.

Что-то легонько ворохнулось в моей памяти… Черный жемчуг, черный жемчуг… Делает неотразимой каждую женщину, придавая уверенности в себе и притягивая внимание к хозяйке. У слабых натур вызывает восхищение вперемешку со страхом или трепетом. «Черный жемчуг, черный жемчуг, черный жемчуг переехал мою маленькую жизнь». Нет, в той песенке, кажется, были другие слова…

Итак, это украшения зрелых и состоявшихся дам, помогают им раскрыться полностью. Женщина чувствует себя почти ведьмой, хладнокровно оценивающей любую ситуацию. Надежда сама как крупная черная жемчужина… Чем же она меня заинтересовала? Надо найти ответ на этот вопрос. Впрочем, какая дурь в голову лезет. Черная жемчужина не «черная вдова». Интересно, ее мужья еще живы? Сомнений в том, что муж был не один, у меня даже не возникало. Такие дамы идут по мужским сердцам и портмоне уверенной походкой.

У Надежды был хороший вкус или опытный советник. Красота ее пока не поддавалась напору зрелости. В тот вечер, не кривя душой, я вполне мог бы назвать ее очень красивой женщиной. Но видел ли я ее где-либо раньше – так и не смог понять. Кого же она мне напоминает? Я мысленно прикидывал, с кем из знакомых можно сравнить Надежду? Но толковых мыслей или воспоминаний не было. Ладно, Бог с ней… Ни к чему мне эти заморочки не очень трезвого сознания.