Читать книгу: «Операция «Трест». Расследование по вновь открывшимся обстоятельствам», страница 2

В этих условиях не допустить и обнулить намерения Запада и Объединённой русской армии П.Н. Врангеля разжечь очередное пламя интервенции, как и воцарение династии Романовых, возлагалась полностью на ВЧК-ОГПУ и планировалось по следующим направлениям:

1. Агентурное проникновение в окружение П.Н. Врангеля с целью вскрытия его планов участия в интервенции и их недопущение. Забегая вперёд, сообщим, что именно этот, главный пункт всей операции так и не был выполнен в силу причин, о которых речь ниже.

2. Агентурное проникновение в Высший монархический совет (далее – ВМС) известного политика Н.Е. Маркова, в окружении В.К. Николая Николаевича, В.К. Кирилла Владимировича и «дом Романовых» с целью разжигания и без того «пламенеющих» интриг между наследниками на вакантный царский престол.

3. Агентурное проникновение в разведывательные и контрразведывательные структуры стран Прибалтики, Польши, Англии и Франции с целью вскрытия планов по организации интервенции и её недопущения.

4. Аккумуляция контрреволюционных структур в СССР вокруг «Треста», постепенная их локализация и ликвидация.

5. Проведение самостоятельных контрразведывательных операций (легенд) со спецслужбами Польши, Румынии, Японии, Финляндии, Франции и Англии, парализация их деятельности против СССР.

Ф.Э. Дзержинский

Цели и намерения были явно завышенными для молодых структур безопасности советской страны, не имевшей почти никакого опыта подобного противоборства с «коллегами» из Франции, Англии, Польши. Но сложность задачи не отменяла необходимости её решения. И для этого был использован накопленный опыт борьбы с контрреволюционным подпольем.

В частности, как утверждает авторитетный польский историк спецслужб А. Кшак, в 1921 года ВЧК предприняло попытку провести очередную операцию по ликвидации контрреволюционной структуры. Он утверждает, что в начале года ВЧК вышла на след антибольшевицкой организации во главе с полковником В. Балабиным после предательства одного из членов некоего Г.К. Павловского, сообщившего о частых конспиративных собраниях на квартире Балабина неизвестных людей. Павловский был завербован для дальнейшей разработки группы Балабина. Вскоре он сообщил о наличии у организации оружия, типографии, а также контактов с кругами и разведкой Литвы. В дальнейшем, по сообщению Павловского, был установлен состав организации, которую на Лубянке назвали «Вихрь», в количестве около 100 человек и готовности их приступить к активным акциям против советской власти в форме терактов и диверсий. Сведения были доложены председателю ВЧК Ф.Э. Дзержинскому, и принято решение о ликвидации антибольшевицкой структуры. После проведённых арестов, задержаний и допросов выявилось, что никакой подпольной «белогвардейской»¹⁶ организации с оружием и типографией не существует, так же как и планов общих знакомых Балабина по проведению антисоветских вооружённых акций. Всё это явилось плодом больной фантазии Павловского.

Здесь важно отметить, что всей операцией «Вихрь», по утверждению А. Кшака, руководил молодой начальник контрразведки Артур Христианович Артузов¹⁷. И тогда в ЧК якобы было принято решение об использовании «истории» с Павловским для легендированного создания подпольной организации с последующим выходом в Европу, в круги «Русской заграницы».

Вполне можно предположить, что подобного рода структуры в различных формах, от реально инициированной врангелевской или иностранной разведкой до самочинно сформированной бывшими участниками «Белого движения», функционировали в подполье на территории страны. Мотивация их понятна. Не сегодня завтра большевики под грузом свалившихся на них проблем, в полной изоляции от внешнего мира будут уничтожены в ходе очередной интервенции. И когда нас спросят, как мы приближали час победы, мы всегда сможем объяснить и доказать, что не сидели сложа руки, и если и служили в Красной армии, то по заданию Русской армии генерала П.Н. Врангеля. Добровольчество, зародившееся в дни российской катастрофы, явилось воистину единственной лампадой, какую зажгла национальная совесть перед скорбным, поруганным ликом Родины. К лету 1921 года говорить о Русской армии уже не приходилось.

А.Х. Артузов¹⁸

Как всегда, «постарались» союзники. Летом 1920 г. англичане поставили ультиматум генералу Врангелю, что если он не заключит мирный договор с большевиками, они откажутся от снабжения его войск оружием и амуницией¹⁹. Барон отказался. Англичане тоже – от снабжения. Спустя год «постарались» французские союзники. Весной 1921 года во французской официальной печати был опубликован ряд статей и сообщений правительства, где прямо говорилось, что генералу П.Н. Врангелю не следует питать иллюзий, полагаясь на возможный успех в военном походе против Советской России. В этих условиях П.Н. Врангель предпринял активные шаги в поисках средств на содержание армии на полуострове Галлиполи. Под его руководством штабом Русской армии была разработана целая программа по спасению военных структур, находящихся на централизованном содержании. Кое-какие деньги получить удалось. Но по большому счету, это проблемы не решило, французы согласились выплачивать скудное денежное довольствие только части военных чинов под залог того, что удалось вывезти из Крыма. Кстати, многое из «вывезенного» бесследно исчезло в Марселе, и не без участия тех же французов.

Несмотря на некоторые временные послабления, давление на П.Н. Врангеля и подчинённые ему вооружённые части продолжалось. Новый комендант Галлиполи французский подполковник Томассен довёл до сведения русского командования, что эвакуированная из Крыма армия генерала П.Н. Врангеля более таковой не является. Она становится организацией «Русской заграницы». В соответствии с этим все русские военные должны сдать имеющееся оружие, а все военные организации – самороспуститься. Такое развитие событий не исключало и возможных вооружённых столкновений между русскими и французами. Возникший инцидент удалось частично погасить только после вмешательства греческого митрополита Константина в ходе празднования Рождества Христова. Попытки П.Н. Врангеля и его окружения поднять настрой военных к лету 1921 года наталкивались на ожесточённое сопротивление французов, использовавших любой случай, чтобы унизить командование Русской армии, создать впечатление своего полного контроля над российскими военными эмигрантами. Программа действий французского руководства в отношении дальнейшей судьбы Русской армии предусматривала:

1) без видимого насилия к русским генералам и офицерам нейтрализовать их влияние на рядовой состав, гражданских беженцев, не позволить создавать новые военные организации и союзы, постепенно перейти к дезорганизации и полной ликвидации существовавших военных белоэмигрантских структур;

2) системой мер политического, идеологического и экономического характера вынудить военных беженцев вернуться на Родину (стать репатриантами) или переселиться (эмигрировать) в другие регионы земного шара.

В этом безвыходном положении барон частично согласился на ультиматум с оговоркой о передислокации его переформатированных частей в офицерские и полковые союзы по всей Европе под названием «Объединённая русская армия». Сам он выбрал для себя и штаба Королевство сербов, хорватов и словенцев (СХС, с 1929 г. – Югославия). Однако части былой Русской армии продолжали сохранять воинский дух, боеспособность и веру в скорый освободительный поход. При этом деятельность разведывательных структур лишь усилилась посредством создания представительств ОРА в столицах Восточной Европы, Германии и Франции, а также частичного использования бывших военных атташе Российской империи в столицах мира.

Пролог операции «ТРЕСТ»

Догматическая версия начала контрразведывательной операции «Трест» звучит следующим образом. Некий советский чиновник Народного комиссариата (Наркомата) торговли Александр Александрович Якушев во время своей служебной командировки в Осло, проездом через Ревель²⁰, посетил квартиру бывшего русского подданного и передал ему письмо. Эту просьбу он выполнил по настоянию своей московской соседки по подъезду. И к своему Удивлению, узнал в неизвестном своего якобы бывшего ученика по лицею. В ходе завязавшейся беседы А.А. Якушев поведал, что в силу жизненных обстоятельств работает на советскую власть, хотя в душе по-прежнему считает себя монархистом, как и многие его знакомые. С ними А.А. Якушев иногда собирается на квартире и под романсы Вяльцевой, Паниной, Морфесси ностальгируют по канувшим в Лету годам. К этому он добавил, что многие бывшие царские сановники и офицеры остаются настроены решительно антисоветски и как носители монархических убеждений внедрены в правительственный аппарат и Красную армию, что и оказало влияние на большевицкий режим, склонив его к провозглашению НЭПа.

Начало довольно интригующее, и даже как-то хочется поверить в правдоподобность пролога. Однако если углубиться детально в биографию А. Якушева, то, кроме его монархизма и работы во внешней торговли Советской России, обнаружится и многое другое, не менее любопытное. Например, причины посещения Ревеля имеют несколько версий. Польский разведчик Ежи Незбжицкий (литературный псевдоним – Ричард Врага) утверждает, что в Ревеле А. Якушев хотел заняться делом совершенно личного порядка. В этом городе проживал муж одной дамы, которая сама осталась в России (подразумевается та самая соседка по подъезду). В течение довольно долгого времени А.А. Якушев поддерживал с этой дамой «бальзаковского возраста» «душевные» отношения и хотел на ней жениться. Нужен был развод. Как А.А. Якушев, так и его пассия были не только монархистами, но и истинными православными и не признавали ни советских разводов, ни советских браков в загсе. Вот почему «жених» и появился в эстонской столице, а заодно передал письмо и привет двоюродному брату.

Е. Незбжицкий (Р. Врага)²¹

В свою очередь Лев Никулин, автор романа-хроники «Мёртвая зыбь», лёгшего в основу культового художественного сериала Сергея Николаевича Колосова «Операция “Трестˮ», утверждает, что у А. Якушева (ловеласа) был несерьёзный роман с соседкой по дому Варварой Петровной Страшкевич (Москва, Арбат, Никольский пер., д. 12). Именно она как двоюродная сестра Юрия Александровича Артамонова (NB?! – О.Р.) якобы попросила передать ему личное письмо.

Да, учитывая многотомные материалы оперативной разработки «Ярославец»²², которые находились в распоряжении Л. Никулина, есть допущение признать его версию в качестве базовой. Но при этом никак не удаётся отделаться от его «зыбкого» гешефта с водяными знаками «Розенталь»…

Л.В. Никулин²³

В начале 80-х годов, на одной из лекций по истории органов ВЧК-КГБ в Высшей школе КГБ СССР (ВКШ), преподаватель Иван Игнатьевич Васильев поведал нам, слушателям ВКШ, что Льву Никулину были доверены секретные, многотомные материалы операции «Трест» для написания учебного пособия, с последующим использованием его в процессе обучения слушателей Школы КГБ. Однако по каким-то неведомым причинам Л. Никулин (Розенталь) проигнорировал интересы ВКШ КГБ СССР и сделал себе гешефт на бестселлере «Мёртвая зыбь». Нет необходимости объяснять, что ознакомить с секретными материалами можно было только доверенного человека, имеющего допуск к государственным секретам и «выбранный» агентурный псевдоним, то есть агента КГБ СССР.

Существует и третья версия. Её автор – непосредственный свидетель и активный участник событий августа 1921 года, подпоручик польской разведки Владислав Михневич, помощник резидента польской разведки в Ревеле Виктора Дриммера. Его догмат наиболее структурирован, детализирован, объёмен, объективен по фактуре и оперативно логичен. Согласно воспоминаниям В. Михневича, А. Якушев прибыл в Ревель в компании со своим давним и хорошим знакомым, уроженцем Норвегии, британским бизнесменом Йонасом Лидом. «Хорошим» знакомым Й. Лид стал к 1912 году, когда Александр Александрович уже занимал пост управляющего эксплуатационным отделом Управления водных и шоссейных сообщений Министерства. К сорока годам А. Якушев – действительный статский советник, по табели о рангах этот чин соответствовал чину генерал-майора в армии или контр-адмирала на флоте.

С этого года он лично (!) протежировал развитие коммерческого проекта англичанина в Сибири (скажем прямо – был завербован британцем как примитивный государственный взяточник). Тогда Йонас возглавлял вновь образованную «Сибирскую компанию». Иностранец стал «подминать» под себя все крупные местные пароходные общества с целью установления монополии на речное судоходство Обь-Иртышско-Енисейского бассейна и не без значительного влияния Александра Александровича получил разрешение и кредит на строительство лесной перевалочной базы на реке Обь. В этом водном захвате Сибири, где отсутствовали железные дороги, Лид явно преуспел и в 1913 году, по указу императора получил почётное подданство за создание Сибирской судоходной и промышленной компании. В свою очередь Йонас спустя пять лет якобы в знак «благодарности» предпринял попытку «освободить» царскую семью, но не получил разрешения от премьер-министра Ллойд-Джорджа²⁴.

Так «повествует» британская разведка. В свою очередь, германская разведка парирует своего извечного оппонента заявлениями о том, что это она перевела царскую семью в Екатеринбург, чтобы обеспечить им гарантии безопасности от попыток уничтожения со стороны Лондона и Вашингтона.

По странному стечению обстоятельств уже тогда в 1918 г. Й. Лид работал в тесном контакте с Сиднеем Рейли, известным британским разведчиком. Тот в свою очередь ещё с 1917 года был знаком с А.А. Якушевым (NB!), который странным образом оказался в одном вагоне с Й. Лидом – «хорошим знакомым». «Хорошим» ещё и потому, что к 1917 г. благодаря коррупционеру А.А. Якушеву британец завладел всем российским речным пароходством по рекам Иртыш и Обь с выходом в Карское море, где его корабли в период навигации всякий раз встречали торговые суда Его Величества для перевалки дешёвого русского сырья. На оперативном языке контрразведки: А.А. Якушев посредством взяток был завербован британской разведкой для экономической экспансии брит ов в Сибирь, а в последующей карьере – в качестве агента влияния для оказания содействия врагу в его акциях по уничтожению главного мирового противника Британии и всего Запада – императорской России.

В. Михневич

Собачий «ошейник» с надписью «Предатель» и был передан из рук С. Рейли в 1917 г. в руки Й. Лида в 1921 г. Как говорят – «пошёл по рукам», стал передаваться от одного куратора разведки на связь другому и обратно. Важно понимать, что «поводок от ошейника» (вернее – цепь) постоянно находился в Лондоне. Данное «трагическое» обстоятельство однажды сделанного неверного биографического шага невыносимо тяготило Александра Александровича. Но исправить что-либо уже было невозможно, так же как и отказаться от выполнения английских надрессированных «команд»: просьб, указаний, требований, приказов. В противном случае «ошейник» тут же превратился бы в петлю, обильно смазанную царским или советским парафином. И слёзные раскаивания в адрес императора Николая II или Дзержинского ему бы «помогли», как мёртвому – кадило.

Да, если бы не большевицкий государственный переворот в октябре 1917 года, вполне возможно, что Сибирь стала бы очередной колонией в звериной пасти британского льва.

Но тогда в 1917–1921 годах такое понятие, как «случайное» знакомство, отсутствовало по определению (по крайней мере в должностных инструкциях сотрудников британской разведки). Все всё прекрасно понимали. И С. Рейли прекрасно знал, что царский сановник А. Якушев является агентом влияния британской разведки, за что исправно, ежемесячно получает солидные «иудины» фунты, позволяющие ему быть желанным гостем многих столичных салонов, а также элитных «домов терпимости», а иногда и воздыхателем замужних дам. Свою служебную карьеру в империи Александр Александрович делал довольно быстро и заслуженно. Он был обязан этим своему живому уму и большой работоспособности. Человек он был общительный и пользовался симпатиями в разнообразных кругах благодаря своему умению быть приятным, полезным и интересным.

И в 1921 году Й. Лид всего лишь восстановил агентурную связь со своим дореволюционным агентом. А проследовав вместе с ним в город Осло (до 1887 года – Христиания), на переговоры по поставкам русского леса в Европу, оказал ему содействие в заключении первых значительных договоров большевицкой России, прорвавших экономическую блокаду мировых санкций. Взамен попросил предоставить конфиденциальную информацию о внешней политике большевиков и всё, что на тот момент знал А. Якушев.

Й. Лид

Но – это случилось позже.

А до этого в купе вагона при прохождении пограничной проверки на границе с Эстонией Йонас, к своему изумлению, узнал, что перед ним никакой не его «хороший» агент А.А. Якушев, а некий советский чиновник – Александр Александрович Фёдоров. От удивления он даже заглянул в его паспорт. Так и есть! А.А. Якушев превратился в А.А. Фёдорова²⁵. Но когда и зачем?! Если он официальный представитель новой власти в России?! Что или кто заставил его сменить наработанный десятилетиями трудовой имидж?! Может, со сменой старого режима решил сменить и своё запачканное, коррумпированное прошлое?! Резонно. Но в те годы самому взять и оформить новый «лист» биографии, да ещё выехать в загранкомандировку с ответственным заданием правительства?! Это было невозможно от слова вообще! Вопрос выезда за границу в первые годы советской власти, тем более по такому жизненно важному вопросу, как экспорт леса, а не революций, решительным образом согласовывался с Лубянкой. Впрочем, как и с революцией. И человек, который командировался для такого «ответственного» задания, должен был пройти «чистилище» ВЧК. И только потом как «новорождённый» той же властью принять новый паспорт, с новой фамилией и, как считали в «чистилище», с новой биографией без старых грехов, о которых пока чекисты не догадывались.

Даже по советскому прошлому автор помнит: чтобы выехать в загранкомандировку, нужно было иметь не столько профессиональные навыки специалиста, сколько агентурный псевдоним…

О том, что А. Якушев (А.А. Фёдоров) уже к августу 1921 г. был агентом ВЧК, Владислав Михневич, а вместе с ним и автор, нисколько не сомневался, так же, как и в том, что так называемое письмо от «сестры» В.П. Страшкевич – чекистская комбинация прикрытия. Надо было легализовать приезд и встречу А. Якушева с Юрием Артамоновым. Закономерен вопрос: перед кем или чем?! Ответ: перед эстонской, польской и английской разведками. Безусловно, А. Якушев не ожидал, что в вагоне встретит Йонаса. Но легенда сработала – Й. Лид поверил, что А. Якушев якобы знает Ю. Артамонова со времени работы в лицее, где тот обучался премудростям, которые якобы с кафедры вещал Александр Александрович. А паспорт сменил, чтобы перед новыми «товарищами» по Наркомату не довлело «проклятое царское» прошлое и в целом для конспирации…

Да, А. Якушев залегендировал свою связь с Ю. Артамоновым. Тогда какова была цель встречи с Ю. Артамоновым? Если письмо о разводе (как нас уверяет Е. Незбжицкий) предназначалось мужу Варвары, то почему пан капитан не указывает его имя?! Он подспудно намекает, что это Ю. Артамонов?! Но это абсурд, ему тогда было всего 21 год! Таким образом Е. Незбжицкий что-то недоговаривает и «наводит тень на плетень», а значит, что-то знает, но скрывает. Значит, пытается кого-то выгородить, а кого-то подвести под подозрение. А почему бы не допустить мысль, что сам Е. Незбжицкий своей возможной изменой посадил «черное» пятно на «белоснежный» мундир польского офицера разведки?!

* * *

Подошло время внимательно присмотреться к персоне Юрия Александровича Артамонова. Что нам о нём известно, если не прибегать к «библиотеке конгресса США»? Крайне мало по сравнению с теми материалами, которые хранятся в архивах спецслужб России и с которыми мы сможем ознакомиться только после «Второго пришествия»…²⁶

Владислав нам даёт конкретное число – 31 января 1920 года, когда Ю. Артамонов как офицер запаса пришёл в свою часть за жалованьем (денежным довольствием), но оказалось, что кассовый сейф, напичканный английскими фунтами, накануне незаконно вскрыл и изъял всю наличность один из генералов Русской армии. Казнокрада удалось задержать на борту отходящего в Швецию парохода. Часть денег вернули²⁷. Но вернуть прежнее уважение к своим отцам-командирам было не суждено. Ю. Артамонов в силу своего великосветского воспитания принял всё за личное оскорбление. Отчаяние и безысходность нависли над ним как свинцовые балтийские тучи. Ему реально не было на что жить. Оставалось только молиться. И ангел-хранитель Юрия Александровича не заставил себя долго упрашивать. Владея в совершенстве английским языком, Ю. Артамонов не упустил случая устроиться переводчиком в консульский отдел британского посольства в Ревеле²⁸.

Ю.А. Артамонов

Этот «кульбит» однополчанина так и не был принят «элитной» общиной Ревеля. «Из грязи в князи» – слухи, эмоции, завистливые проклятия. Назревал сухопутный «девятый вал» И.К. Айвазовского… Особенно среди русских беженцев, которым голод, нужда и пугающая неизвестность всё чаще заглядывали в глаза. На этом фоне Ю. Артамонов представлял оазис респектабельного штиля. Вернулись довоенные капризы жизни, аристократические привычки, этикет, дипломатические рауты, реверансы, чужие придворные лакеи – как дежавю. Судьба стала купаться в волнах Балтийского моря и омываться «золотыми» брызгами по всему телу. Юрий Александрович оказался ценным приобретением для британцев. Они доверяли ему и одновременно отчуждали своей извечной скупостью. А в нём возродилось приобретённое в молодости желание щеголять по жизни, отбирая у неё всё и сразу. Поднимая статусный уровень своего достатка, Ю. Артамонов явно не договорился с ценой.

В этой ситуации спасение не предоставляло даже возможное английское повышение жалованья. Балтика – она всегда изменчива, как нелюбимая женщина. Пришёл зюйд-вест, и шикарная жизнь нувориша из русских беженцев стала «мелеть». Казино, поклонницы и прочие прелести эмигрантского безвременья ввергли Юрия Александровича в долги. Ладно бы деньги, но потеря «лица» и репутации были мучительно невыносимы. Позор и бесчестие, как петля висельницы, раскачивались над головой, подвигая к единственно правильному решению… Достать в портовом городе револьвер – всё равно что подобрать выброшенную на берег дохлую рыбу. А укоротить жизнь Юрию согласились бы многие нищие сослуживцы. Да, те самые, которые неделями и месяцами выстаивали в очередях к советскому представительству с одним лишь молебным раскаиванием – «хоть бы умереть» на Родине. Юрий Александрович их тогда не замечал и презирал. Но за всё надо платить.

И однажды Ю. Артамонов занял очередь в консульство…