Читать книгу: «Творец», страница 5

9

Он замолкает, откинув голову на спинку кресла. С закрытыми глазами этот человек выглядит совершенно другим. Взгляд делал его старше и жёстче. Сейчас же передо мной беззащитный замечтавшийся ребёнок.

Молчание затянулось и мне начинает казаться, что он уснул. Я решаю заговорить сам, чтобы прервать паузу.

– Значит, всё получилось, и вы встретились?

Его глаза открываются, и меня тут же обдает исходящим от них жаром.

– Док, вы могли себе представить, что самые лучшие моменты в своей жизни человек может испытать во сне? Да-да…ведь сон это тоже часть нашей жизни. Если вы со мной не согласны, значит, просто не можете вспомнить тех снов, где были счастливы по- настоящему. Только там вы можете полностью раскрыть свой потенциал, воплотить все свои желания. Только там вы можете узнать, чего на самом деле желаете. Только там вы можете узнать – кем являетесь на самом деле.

Сейчас у меня нет сомнений, что передо мной сумасшедший. Его пылающие глаза, дрожащий голос, рваные жесты, говорят о том, что этот человек испытал сильнейшее искушение. Он одержим, а одержимый человек может говорить только правду. И без разницы, как его правда соотносится с внешним миром.

– А как насчёт худших моментов? – спрашиваю я, и тут же понимаю, что попал в точку.

– Да, это касается и самых страшных моментов. – Его голова утвердительно качается. – Это обратная сторона луны. Но это уже вторично. Мы, как те мотыльки, сначала летим на яркий свет. Мы не думаем, что чем ярче свет, тем черней тьма. Когда ты начинаешь что-то понимать, оказывается, что точка невозврата пройдена, и путь назад отрезан.

***

Всё началось с яркой вспышки. Шикарный ресторан, под ногами огни ночной Москвы, оркестр в белых смокингах, брызги шампанского и она. Она была в ярком алом платье, открывающем плечи и подчёркивающем красоту бёдер.

Он закусил губу и снова зажмурился.

– Док, вы не представляете, как ей шло это платье. Её открытые плечи, полуобнажённые груди сверкали глянцем, колье слепило тысячами бриллиантовых огоньков. Я тонул, я захлёбывался от предвкушения.

Мы не стали тянуть с этим. Это здесь, ты чего-то ждёшь, боишься разочарований, боишься, что такого больше не будет, смакуешь момент. Там же незачем ждать. Ты наслаждаешься и берёшь сразу, сколько хочешь, не боясь, что не влезет. Там в тебя влезет сколько угодно, и каждая следующая порция будет ещё вкуснее.

Первый раз мы сделали это в огромном туалете, в окружении зеркал и керамики. Впиваясь в её губы, я, словно обёртку от конфеты, жадно натягивал шёлк платья на бёдра. Я входил в неё постепенно, наблюдая, как расширяются зелёные зрачки и маленький ротик приоткрывается в томном стоне. Мой орган был невероятно большим. Я должен был овладеть ею, без остатка. Я должен был заставить её забыть себя от удовольствия. Её крик то и дело переходил в низкий стон, а иногда срывался на визг. Её голова елозила по панорамному окну, за которым простиралась золотые кольца мегаполиса. Не помню сколько раз она приходила к оргазму. Уж точно больше десятка. И во время каждого исхода она судорожно билась и впивалась наманикюренными когтями в моё тело, оставляя глубокие царапины на руках и спине.

Я крутил её миниатюрное тело вокруг своей булавы, управляясь с ним как с курочкой на гриле. И она была разной. Из нежной и податливой внезапно превращалась в хищницу, которая быстро управлялась с жертвой, придавая ей необходимую позицию. Мы занимались этим долго, целую вечность, пока не запотели все зеркала, и окно не покрылось молочной плёнкой, пока её платье не превратилось в замызганную тряпку. Мы занимались этим, пока она не стала меня умолять остановиться. И когда я передал бразды правления в её руки, она быстро с этим покончила. Дико рыча, я сползал по глянцу плитки, в то время, как горячая струя била в разные стороны. С утробным страшным хохотом она разбрызгивала моё содержимое по стенам и зеркалам, будто обливая убранство туалета шампанским.

Мы покинули уборную потными и потрёпанными, будто потерпевшими кораблекрушение. Она опиралась на меня, еле волоча ноги на высоких шпильках, а я поддерживал её, обнимая за бёдра. Все посетители ресторана бессовестно таращились на нас, пока мы дефилировали через зал к своему столику.

Потом было море шампанского, омары, пьяные танцы на столе.

Вечер закончился небольшой потасовкой. Возмущенный безобразным поведением отвязной парочки, администратор, попытался выставить нас с помощью охраны. Не тут то было. Охранники заходили в зал один за другим, множились, будто их печатали на чёрно белом принтере. Но даже целый их взвод не мог сломить наше отчаянное сопротивление. Теперь я был не один.

Диана дралась как дикая кошка. Она вцеплялась этим громилам в волосы, царапала лица, пинала острым носком изящной туфельки по причинным местам. Я тоже был на высоте. Оказывается, я хорошо дерусь. Для хорошего бойца важна не столько реакция и техника, сколько внутреннее бесстрашие и кураж. Этого у меня было завались. Я опрокидывал огромных мужиков, оставляя их лежать на полу скрюченными.

Подмога не переставала пребывать. В какой-то момент на нас обрушились все. Охранники, официанты, недовольные посетители, подоспевший полицейский наряд. Целью этой озверевшей толпы было уже не выгнать нас из ресторана, а схватить связать и хорошенько отметелить. Единственным верным решением в этой ситуации, было бежать. Не сговариваясь (нам были не нужны жесты и слова, чтобы понимать друг друга), мы стали искать пути отхода. Главный выход был перекрыт, оставалось ретироваться через кухню. Диана уходила первой. Окружённая лесом людей, она пригнулась, кошкой порскнула между ног у стоящих, и, в один миг, пропала в дверях подсобки. Я рванул за ней, напоследок вставив очередному мордовороту апперкот в подбородок.

Мы бежали сквозь ряды, уставленных кастрюлями и тарелками столов, мимо исходящих паром плит, расталкивая попадавшихся на пути поваров. Диана бежала впереди. Превратившееся в лохмотья платье, делало её похожей на амазонку. По пути она, то и дело, хватала тарелку с суфле или вазу с мороженым и, задорно хохоча, швыряла в попавшегося под руку поварёнка. Я подхватил её инициативу и тоже стал хватать со столов продукты, разбрасывая их по сторонам. Шматы мяса и сливочные бисквиты, смачно шмякали об стены, разбивались об лица подвернувшихся под руку несчастных. Густым облаком повис в воздухе взорвавшийся мешок с мукой. Фейерверком взлетали вверх подбрасываемые горсти цукатов, красным маслянистым морем растекалась по полу вылитая из опрокинутой кастрюли, солянка.

Мы пронеслись по кухне, словно смерч, оставив её погребённой под руинами. Потом был незабываемый спуск по пожарной лестнице и трюки с переодеваниями. Мы забрались в подсобку обслуживающего персонала и переоделись в их рабочие спецовки. Так мы смогли беспрепятственно покинуть здание. Потом мы бежали по заливаемым дождём подворотням, пытаясь на ходу поймать такси. Даже в синей мешковатой спецовке, с глупой кепкой на голове, Диана была обворожительна, и мне снова не терпелось влиться в неё, стать с ней одним целым.

В конце-концов, мы оказались в президентском номере шикарного отеля. Ведёрко с шампанским, огромная кровать, изливающаяся из колонок нежная мелодия – это всё что нам было нужно. Там случился очередной взрыв, ознаменовавшийся летающими в воздухе простынями вперемешку с перьями. Мы были раскалены словно магма. Нас не могло охладить даже высыпанное в кровать ведро льда. Ледяные кубики шипели и таяли на её животе, а я слизывал стекающие с её пупка струи. Это продолжалось бесконечно. В панорамных окнах менялись декорации. Они становились то голубыми, то красноватыми от восходящего солнца, то ослепительно белыми и снова красными от заката. Наступала ночь, которую сменял день и так дальше по кругу, а мы всё не могли насытиться напиться друг другом вдоволь.

После очередного двадцатого, или пятидесятого акта, во время небольшой передышки, царапая мою грудь острым коготком, Диана сладко прошептала. – Можно заниматься этим бесконечно.

– Что мы и будем делать. – прохрипел я ,жадно, в два затяга, докуривая сигарету. – Одну секунду, дорогая, и я снова буду готов.

– Но нужно же когда-то остановиться! – простонала она.

– Зачем? Тебе что-то не нравится?

– В том-то и дело, что нравится, но ведь есть ещё много других удовольствий. Просто мы сразу же набросились на десерт, а на столе ещё полно всего.

– А если я люблю десерт? Это моя мечта – есть то, что тебе хочется и при этом никогда не объедаться.

– Есть не менее вкусные экзотические блюда, которых ты ещё просто не пробовал. – промурлыкала она, ущипнув меня за сосок.

Сначала я не понял смысла сказанного ей. Мне казалось, что речь идёт о каком-то более свободном виде любви, чем та, которой мы предавались. Но она имела в виду не любовь.

***

Тяжелый вздох, и он снова замолкает.

В этот раз он не закрывает глаза, и его лицо не походит на лик мечтающего подростка. Напротив, из весёлого и возбуждённого, оно перевоплощается во что-то мрачное и сосредоточенное. Он опускает голову и горбится. Кажется, будто над ним внезапно нависла чёрная дождевая туча. Когда он вновь поднимает глаза, на меня смотрит серое лицо человека, постаревшего на добрый десяток лет.

– Она решила перевернуть монету!

– Что это значит? – Я щурю глаза в недоумении.

– Она решила показать мне обратную сторону луны. Если бы я знал…– он снова тяжело вздыхает. – Если бы я знал, я бы оставил её на этой кровати. У меня были все атрибуты, с помощью которых я мог заставить её забыть обо всём. Мы могли вечно заниматься любовью, погружаться в неё всё глубже, находя новые грани. Но я поддался…я поддался, потому что не знал, что меня ждёт.

Он достает сигарету. Трясущееся остриё пламени долго не может запалить табак. Сделав несколько глубоких затяжек, он продолжает.

– Знаете, чего она хотела? – раскалённое жало сигареты целится мне между глаз. – Того же, чего хотелось мне, в своих последних снах. Было ещё одно дело, которое влекло нас не меньше, бесконечных занятий любовью. Мы хотели хулиганить! Мы желали нарушать все нормы, ломать правила и устои, мы хотели идти вопреки. Там – в месте, где всё дозволено, почему-то проявилась наружу наша изнаночная сторона. И если мою, можно было назвать тёмно-серой, то её изнанка оказалась иссиня-чёрной.

– Извините, что я вас перебиваю. – я выставляю перед собой палец. – Вы говорите о Диане, как о самостоятельном человеке. Но в этом сне, все её мысли и поступки, были навязаны именно вашей волей. Именно вы наделили её этой чёрной душой.

– Когда-то я тоже так думал, док. Я полагал, что всё, что мы видим в наших снах, черпается только из личного опыта, из нашей сути, из наших воспоминаний и мыслей. Но в сновидениях есть нечто большее. Это большее не зависит от нас так же, как от вас не зависит то, что за окном идёт снег, в Турции случилось землетрясение, а на большей части этого континента идёт война. Это сложно понять человеку, который не испытал то, что испытал и продолжаю испытывать я. Быть может, вы начнёте понимать это чуть больше, когда дослушаете историю до конца.

***

Оказавшись за пределами отеля, мы тут же пустились во все тяжкие.

Мы били витрины. Мы задирали прохожих. Мы не расплачивались с таксистами. Мы учиняли потасовки и устраивали драки. Мы царапали гвоздём, стоящие на парковке машины. Мы не платили по счёту в ресторане. Мы хамили и били морду официантам. Мы воровали вещи с прилавка. Мы роняли стеллажи и бросались продуктами в больших магазинах. Мы били охранников. Мы угоняли машины. Мы постоянно удирали от полицейских нарядов. Наши лица пестрили на огромных городских экранах и листовках с пометкой «Эти люди особо опасны!».

Да… мы были неуловимы и опасны, как Бонни и Клайд.

Он ухмыляется, врезаясь пальцами в густую бороду.

– По вашему лицу, я вижу, как вы меня презираете. Вы сейчас думаете: «Какая мерзкая, плоская и примитивная у тебя душонка». Я угадал, док?

– Примерно так – я утвердительно качаю головой. – Только вопрос немного другой и звучит он короче. Почему?

– Почему именно это? Знаете, док, а я с удовольствием посмотрел бы на ваш сон. Мне было бы интересно посмотреть, как бы вы вели себя, оказавшись там. Ещё раз повторю, что эти два последних сна, отличались реалистичным сценарием. Они отличались от простых снов, или грёз тем, что были закованы в рамки обычной серой действительности. Ты не можешь летать, не можешь в одну секунду перемещаться между континентами, временными поясами, событиями. Ты не можешь лавировать между ситуациями и одним щелчком менять время года, или находящегося рядом человека. В таком сне, у тебя есть только одна волшебная возможность, благодаря которой ты можешь творить всё, что вздумается. Ты знаешь, что в любой момент можешь проснуться. Ты знаешь, что находишься в игре, выйти из которой можешь просто – щёлкнув кнопкой мыши.

Может быть…может быть в обычных сновидениях во мне и раскрывалась какая-то частичка Бога. Здесь же, мы были падшими ангелами, резвящимися чёртиками, которых всё больше засасывали их тёмные игры.

Безнаказанность и вседозволенность, это те ключики, с помощью которых ты можешь распахнуть ворота ада. И вот, в какой-то момент, мы оказались у этих ворот.

10

Она упорно давит на кнопку домофона. Мокрые от дождя, ворота, бросают на нас огромную готическую тень. Эти ворота превращают прячущийся за ними дом из красного кирпича в неприступный замок. Железный створ не спешит распахивать объятия, чтобы впустить незваных гостей.

Нависающее низким потолком небо, поливает нас холодным душем. Её спутанные волосы прилипли к лоснящемуся от влаги лицу. На подбородке и кончике носа висят набухающие капли. Зелёные глаза сверкают озорством шкодливой девчонки.

– Куда мы приехали? – Не в силах сдерживать страсть, я глажу её влажную щёку, выжимаю набухшие влагой смоляные локоны.

– Скоро узнаешь, Малыш! Потерпи немного!

Прозвище, которое я получил от неё во время наших проказ, заставляет меня млеть. Я действительно чувствую себя малышом, ведомым странной мамулей на очередной головокружительный аттракцион.

В домофоне наконец-то зашуршало, динамик заговорил густым мужским голосом.

– Диана? Ты как здесь? Зачем приехала? – Судя по интонации, голос сильно удивлён.

– Приличные люди сначала здороваются и не держат гостей под дождём! – кричит она в динамик.

– Здравствуй! А ты знаешь, что сейчас первый час ночи?

– А что, мальчик уже спит? Помнится, это как раз было время твоей наибольшей активности…

– Я не один! Зачем приехала?

– Я заберу свои вещи. Ты приготовил?

– Мне нужно время. Я вынесу…

– Хочешь, чтобы я под дождём стояла?

– Кто с тобой?

– Мой друг. Ты что, ревнуешь?

Щелчок замка, на панели загорается зелёная лампочка. Диана тянет на себя железную калитку, входит первой, придерживая дверь для меня. Она решительно направляется по асфальтированной дорожке, к громаде из красного кирпича. Я плетусь за ней, как единственный солдат за командиром. Мы поднимаемся по высокому крыльцу, преодолеваем тяжёлую дверь, оказываемся в прихожей, которая по размерам периметра не уступает холлу президентского отеля. Ослеплённый светом огромной люстры, осматриваю периметр. Этот дом раз в пять большей моей хибары. Интересно, чем занимается его хозяин и кем он приходится Диане. Хозяин уже идёт на встречу из дальнего конца холла. На фоне этих хором его, облачённая в белый халат фигура, кажется мелкой. Но по мере его приближения, я вижу, что мужчина совсем не маленький. Он выше меня на полголовы, а бугристый торс говорит о том, что мужик не вылазит из спортзала. Модная чёрная борода, аккуратно выщипанные брови, маникюр на крупных сложенных костром пальцах, указывают на то, что у мужика есть время следить за собой. У меня тоже куча свободного времени, но я лучше заработаю пролежни, чем стану тягать железо, или сидеть с протянутой рукой у маникюрщика.

– Привет! – равнодушно бурчит мужик. – Присаживайтесь здесь. Я сейчас всё соберу. – Он указывает на стоящий возле стены, кожаный диван.

– Знаешь…я тут подумала…мы с другом, пожалуй, переночуем здесь. – обыденным тоном говорит Диана. – Нам нужно принять душ и поужинать. Мы ляжем в верхней спальне. Надеюсь, ты найдёшь для нас чистый комплект белья?

Ошарашенный мужчина какое-то время стоит, открыв рот. Застывший палец, продолжает указывать на диван.

– Нет, это исключено. – Он наконец-то выходит из ступора. – Каждый должен ночевать в своём доме. Как ты заметила, у меня здесь не ночлежка.

– Да?! – её голос оживляется, нарастает с каждым произносимым словом. – Дорогой, а ты не забыл, что это пока что и мой дом тоже? Мы ведь ещё не разведены официально?

– Я чё-то не пойму! Ты бухая, или под наркотой? – Облик мужчины меняется на глазах. Нависший лоб, блеск металла в глазах, выставленная вперёд лопатообразная нижняя челюсть, мгновенно перевоплощают его в хладнокровного садиста. – Мы же с тобой договорились. Ты что, с-сука, забыла, как умоляла оставить тебе детей? Так я ведь могу и передумать.

Он делает шаг вперёд. Диану накрывает бугристая тень. Огромная растопыренная лапа, коршуном зависает над её лицом.

– Сейчас ты заберёшь своё шмотьё, этого одетого в пижаму наркошу и навсегда исчезнешь из моей жизни.

Только, сейчас, после этих слов, бросив беглый взгляд на штаны, я понимаю, что всё это время был в пижаме с резвящимися корабликами.

Продолжая смотреть на него снизу вверх, Диана делает резкое неуловимое движение. Её рука, шустрой змейкой проникает в нижний разрез халата. Маленький кулачок сдавливает мошонку, острые когти впиваются в кожу.

– Я сделаю так, что ты больше никогда не будешь иметь детей. – Шипит она, сквозь стиснутые зубы.

– А-а-а-х ты бля-а! – Он взвизгивает. Занесённая рука, пудовой пращой ударяется в голову Дианы. От удара, хрупкое тело взмывает вверх, шлёпается на паркет, скользит по нему, пока с размаху не въезжает в этажерку.

Облачённый в махровый халат, зверь, широко раскидывая бугристые ноги, идёт к лежащей жертве.

Я настигаю его в два прыжка. Как на снежный холм, бросаюсь на покатую спину, вцепляюсь в жёсткие волосы. Пальцы царапают лицо, рвут бороду, ползают по звериной морде, в поисках уязвимых мест. Он крутится, будто медведь, пытающийся сбросить с себя собачонку. Его занесённая за спину рука, хватает меня за шею. Я чувствую, как холодные тиски сдавливают сонную артерию. В глазах мгновенно мутнеет. Две-три секунды, и он меня задушит. Я перестану существовать, и без разницы, что это будет в рамках сна.

Во мне включаются все звериные инстинкты. Я борюсь за жизнь – за жизнь в этом сне. Палец находит глазную впадину, впивается в твёрдое яблоко. Хватка ослабевает. В шуме водопада тонет его истошный крик. Нужно срочно закрепить успех. Зубами вгрызаюсь в сочную мякоть где-то выше лопатки. В нос бьёт знакомый привкус металла.

Он отпускает захват, но тут же делает мощнейший рывок, разворачивая торс. Выброшенный центробежной силой, я лечу в метре от пола и плашмя шмякаюсь в бетонную колонну. От удара в голове взрывается фейерверк, снизу спины что-то хрустит. Боль – настоящая боль сковывает мышцы и парализует дыхание. Я корчусь на полу, пытаясь ухватить хотя бы один глоток воздуха сбитой дыхалкой. В звенящей голове крутится только одна мысль: «Сейчас он нас прикончит».

Бумм…бумм…бумм…

Где-то рядом, с периодичностью в доли секунды раздаётся три глухих удара.

Я приподнимаю голову и вижу громилу, который теперь на коленях. Согнувшийся на полу бородач похож, на готовящегося к молитве прихожанина. Над ним стоит Диана, держа наперевес огромную железяку. Это никелированная вешалка. Диана делает замах, траектория которого сначала уходит в сторону, постепенно поднимаясь вверх. Крючковатая труба обрушивается на спину жертвы, прямо между лопаток.

Бумм… Этот – четвёртый удар, прибивает бородатого к полу. Гулко охнув, он растягивается на паркете.

– Найди, чем его можно связать! – кричит мне Диана, продолжая угрожающе заносить трубу над телом.

Первое, что мне бросается в глаза это ползущий вдоль плинтуса, тонкий серый провод. Я выдираю этот провод из удерживающих скоб, наматываю его на кисть, будто хвост гадюки, и, что есть силы, дёргаю. Где-то хрустит, и освобождённый конец резво елозит по полу. Вооружившись самопальной верёвкой, я хватаю обмякшие тяжёлые руки, вяжу их, наматывая провод от запястий к локтям. Покончив с руками, крепко спутываю ноги.

– Хорошо затянул? – звучит над ухом властный голос амазонки.

– Никуда не денется…-кряхчу я, продолжая возиться с последним узлом.

Поверженный зверь мычит что-то несуразное, уткнувшись носом в паркет.

– Фуф! – Диана бросает вешалку на пол. Железяка делает пару громких подскоков, лениво катится по паркету и замирает в центре комнаты.

Оттолкнувшись руками от обмякшей спины, тяжело поднимаюсь на ноги. Ещё раз оцениваю картину с нового ракурса. Мы в каком-то дворце, с украшенными лепниной колоннами и ,свисающей с потолка огромным сталактитом, люстрой. Диана стоит, уперев руки в бока. Её лицо воинственно украшено бурыми полосками, размазанной по щеке, крови. У моих ног лежит огромное тело, ягодицы которого предательски открыл задранный халат.

– Что происходит? Это кто? – тычу пальцем в тело.

– Знакомься это мой, пока ещё законный муж! Ты не смотри, что он такой жалкий. Это животное может ожить в любую секунду. Так что, лучше держи в поле зрения ту трубу.

– Киска, да ты его убила! – Мой голос почему-то дрожит, когда я вижу, медный отлив, появившийся в зелёных глазах.

– Ха! Этим его не проймёшь. – Она машет рукой, в сторону распростёртого тела, будто сетуя на плохо выбитый ковёр. – Тут нужен осиновый кол, или серебряная пуля, а лучше всё вместе. Двенадцать лет…двенадцать лет я жила с этой сволочью! Двенадцать лет ада!

Она подходит к телу и ставит подошву кроссовка на плоский затылок.

– Ты знаешь, что он вытворял? Унижения, побои, шлюхи, которых он, не стесняясь, водил домой. Все эти годы он измывался надо мной, по капельке выпивая кровь. А когда живой крови почти не осталось он нашёл себе новую полнокровную и молодую. Он выбросил меня с детьми, словно собачонку. Ты что думаешь, Малыш, я просто так посещаю эти практики? Я пытаюсь забыть. Я хочу перезагрузиться. Я готова на что угодно…готова остаток жизни провести забывшись сном. И это мой самый лучший сон.

Она злобно шоркает рельефным протектора кроссовка по черепу лежащего.

– Сегодня мы гуляем, Толик. В доме полно бухла, так что мы повеселимся на славу. Мы завоеватели, которые будут грабить и крушить. Мы не оставим и камня на камне в твоём роскошном особняке. А ещё …ещё мы будем заниматься сексом прямо у тебя на глазах. Мой лилипутик, ты даже не представляешь, что такое настоящая любовь.

– Но этим всё не кончится. Когда мы устанем веселиться, я сделаю то, о чём мечтала все эти годы.

Диана склоняется над телом и сладко шепчет в огромное ухо:

– Я убью тебя, Толик!

Я смотрю на Диану, которая перевоплотилась в чёрную пуму, и меня накрывают противоречивые чувства. Меня одновременно трясёт от страха и от возбуждения. Я словно маленький мальчик, который сквозь щёлку в пальцах наблюдает за сценой из фильма ужасов. Мне страшно и интересно одновременно. Я могу уйти…ещё могу. Я могу проснуться и перезагрузить этот сон, сделать его более светлым и красочным. Я могу, наверное могу…но всё же останусь здесь. Я знаю, я чувствую, чем это закончится, но уже не найду в себе сил, чтобы оторвать взгляд от зачаровывающего зрелища.

– Ну ладно, Толик, ты пока отдыхай, а мы совершим небольшую экскурсию по палатам, которые, ещё в недавнем времени были у нас с тобой общими.

– Пошли, Малыш! – Диана берёт меня за руку и ведёт за собой. Мы пересекаем холл и оказываемся в увешанном репродукциями коридоре, из которого попадаем в просторное помещение кухни. Она тоже впечатляет размерами и отделкой. Всё в ней: пол, стены, встроенная мебель и техника, блестит глянцем серого металлика. Своим убранством эта кухня больше походит на промышленную химическую лабораторию. По слепящей стерильности, можно судить, что помещение редко используется по прямому назначению.

Диана открывает широкую створку холодильника, по-хозяйски достаёт оттуда две маленькие бутылочки пива, одну бросает мне.

– Будь как дома, Малыш! Нас ждёт незабываемая ночь.

Глотнув из своей бутылки, она довольно мычит. Радостная эмоция вызвана не вкусом холодного пива, а объектом, стоящим на полированной панели. Это деревянная подставка, из которой, будто опята из пенька. торчат рукоятки ножей. Диана отставляет бутылку в сторону и тянет за первую попавшуюся рукоятку. Лезвие выезжает из удерживающих пазов, издавая хрустальный звон. Оно длинное и широкое, как раз в размер запястья Дианы.

– Ты посмотри, какая красота! – Держа нож вертикально, она любуется своим отражением в стальном полотне. – Выбирай себе…

– Зачем?

– Сегодня у нас будет ночь длинных ножей! Тебе понравится!

Она походит ко мне, нежно целует в губы, и, пока я млею, свободной рукой достаёт ещё один нож.

– Возьми…– резная кость, с выемками под пальцы, ложится в мою руку.

Я медленно поднимаю нож на уровень глаз. Он кажется мне неимоверно тяжёлым. Обоюдно заточенное лезвие, короче, чем у первого, зато ещё шире. Я кручу нож перед глазами, будто мне только что сунули в руку невероятной красоты огромный алмаз. Но я не любуюсь красотой. В холодном глянце металла, мне видится жестокая необратимость.

– Киска, давай лучше отложим в сторону эти игрушки, и займёмся нашим любимым делом. – Я не могу оторвать глаз, от своего, изуродованного лезвием отражения. Говорю так, для галочки, потому что знаю, что она уже решила. Всё уже решено, и я не в силах повлиять на это решение, хоть и нахожусь в своём сне.

– Тш-ш-ш. – Диана прикладывает палец к губам. Отделившись от губ, палец направляет остриё алого ногтя в сторону выхода. Крадущейся кошкой, Диана двигается в направлении выхода. Нож она держит двумя руками, на уровне глаз, направляя безжалостное остриё вперёд.

Там, за пределами кухни есть кто-то, кого почуяла хищная кошка.

Сделав внезапный прыжок, Диана исчезает в проёме.

«Стоять!» – её крик разрезает тишину, эхом прокатывается по пустому коридору. Там что-то визжит и грохочет. Раздаётся громкий топот. Я выбегаю в коридор и вижу удаляющуюся Диану. Она бежит, что есть мочи, размахивая руками, в одной из которых сверкает лезвие ножа.

Я иду следом пьяной безвольной походкой. Всё окружающее приобретает размытые очертания, будто дом погрузился под воду. Я миную серый тоннель коридора и оказываюсь в большой гостиной. Гипсовые статуи, картины в золотых рамах, кожаная мебель, всё это плавает перед глазами, будто подхваченное водоворотом. Где-то наверху слышится грохот и визг. Я плыву вверх по накрытой ковром лестнице. По бокам жёлтыми рыбками проплывают светильники. Дверь, заправленная кровать, розовые занавески, ещё одна дверь и она распахнута. Передо мной стоящая спиной Диана. Там в её ногах, есть ещё кто-то, кому адресовано её шипение:

– Ну что, сучка, попалась?

Я подхожу ближе, заглядывая за хрупкое плечо моей девушки. На кафельном полу, прислонившись спиной к керамической стойке умывальника, сидит женщина. Она сбилась в маленький комочек и обнимает свои острые коленки, выставляя их перед собой, будто щит. Огромное лезвие ножа приближается к обнажённому плечу, поддевает бретельку ночнушки.

Вж-жик! Разрезанные тесёмки обречённо скатываются с плеча, открывая фрагмент небольшой груди.

– Поверь, что для тебя это будет лучшим концом. Я здесь, чтобы избавить тебя от мучений. Уже через пару минут всё кончится, нужно лишь немного потерпеть. – ласковый шёпот Дианы похож на шипение гадюки.

– Диана стой! Что ты делаешь? – голос куда-то пропал. Он превратился в жалобный писк.

– Я?! Я получаю удовольствие. Хочешь, мы насладимся этим вместе? – шипит она, не оборачиваясь.

Лезвие ножа крадётся к дрожащей от всхлипываний бледной шее.

– Ты не сделаешь этого.

– Почему?

– Потому, что я этого не хочу!

– Но этого хочу я. А ты…ты просто не знаешь, как это здорово. Это же просто сон. Это возможность делать всё…всё что хочется.

Остриё медленно вдавливается в белоснежный пергамент, на котором жалобно бьется голубая жилка.

– Ты, кажется забыла, что это мой сон! – кричу я вернувшимся голосом. – А в моём сне, мы будем играть по моим правилам.

– И какие у нас правила? – голос Дианы становится холодным и скрипучим. Она продолжает нависать над дрожащей девушкой.

– Всё что угодно, но никаких убийств! – Утвердительно бросаю ей в спину.

– Ты уверен? – в её интонации слышатся язвительные нотки. – Уверен, что всё будет так, как хочешь только ты?

– Уверен, потому что это мой сон!

– Ну, тогда останови всё это, если сможешь!

Диана хватает белёсые локоны, накручивает их на кулак, рывком руки заставляет девушку запрокинуть голову назад. Лезвие ложится поперёк горла.

– Останови, если сможешь. Это же твой сон!

Сжимающая рукоятку рука, будто взведённая пружина, замерла в готовности сделать короткое движение.

– Я сказал нет!

Я выбрасываю руку, чтобы заблокировать это смертельное движение, но в этот самый момент две огромные руки хватают меня за плечи. Неистовая сила, разворачивает меня будто марионетку, и с размаху швыряет моё тело в противоположную сторону. Всё что я успеваю увидеть за долю секунды, это стремительно летящий в лицо дверной косяк.

«Хряс-сь!»

Голова взрывается от мощного удара. Дьявольская хватка не ослабевает. Меня снова раскачивают, и сейчас будет второй удар, которого я не перенесу.

Звериный крик, помогает мне выскользнуть из тисков, развернуться и сделать короткий выпад. Руку будто засасывает. Она увязает в чём-то вязком и маслянистом. Передо мной бородатое лицо с неестественно выпученными глазами и разинутым ртом. Моя правая рука упёрлась в прикрытое халатом брюхо. Белая материя вокруг кулака в миг окрашивается пурпурным. Идеально круглое пятно расползается по животу, увеличиваясь в диаметре. Я отстраняю руку.

«Вз-з-з-жик!»

Стальная акула, разрывая плоть хищными зубками, выныривает наружу, плюётся бордовой слюной.

Медвежьи лапы падают мне на плечи, ползут от ключиц к шее. Стальные тиски сжимаются. Ещё мгновение и раздастся хруст шейных позвонков. Но тиски продолжат своё сжатие. Они будут сжиматься, пока черепная коробка не лопнет, как яичная скорлупа и её содержимое, подобно желтку, не прольётся на гигантские ладони.

Моя слабеющая рука делает судорожные движения. Раз…два…три…четыре. Сжимающий рукоятку кулак обдаёт горячим.

Хватка ослабевает. Тяжёлые руки скатываются с моих плеч. Он медленно опускается на колени, и только в этом положении, мы становимся одного роста. Чёрные зрачки в распахнутых глазах стекленеют. Злобный оскал на лице сменяется отрешённым умиротворением. Он заваливается на бок, подтягивает колени к животу и замирает. Я не могу оторвать взгляда от беспомощно скрюченного тела, под которым разрастается бордовое кисельное пятно.