Читать книгу: «Лихие», страница 2

Павел
Хабаровск, 1991 год

Павел уже третий час рылся в открытом капоте своего старенького ГАЗа. Проблем с машиной не было – он просто не мог найти себе другого занятия. С момента переезда прошла уже неделя, а от Юры не было новостей. В городе Павел чувствовал себя чужим. По ночам он открывал в квартире все окна – было трудно дышать сдавленным городским воздухом. Он починил все полочки и дверцы в крохотной однушке, вещи были разложены – пацаны устроены в школу. Даже Лена нашла подработку уборщицей на овощном складе. Запасы еды заканчивались. Можно было начать искать другую работу, но Юра снял им жилье. Мысли роились в голове как пчелы.

Размышления Павла прервал Вася. Он бежал по дороге от школы, волоча рюкзак по асфальту. Ворот рубашки разорван, под носом – красная струйка крови. Пацан ревел и задыхался.

– Батя!! Бать!.. Местные… Женьку бьют!..

Павел, не торопясь, вытер тряпкой руки.

– Сильно?

– Их там шесть человек!

– Че от меня хочешь?..

Вася наконец отдышался:

– Иди, дай им!..

Павел спокойно взял разложенный среди деталей брезентовый ремень от шкива – попробовал на прочность щелчком. Вася приободрился и нетерпеливо оглянулся: щас, мол, зададим, – как вдруг Павел ударил сына ремнем по ногам. Тот вскрикнул от неожиданности.

– Ай!.. Ты че?!

– А че ты-то убежал?!

– Они здоровые! С восьмого класса!

Павел грозно пошел на сына.

– Еще раз его бросишь, я тебя сам убью, понял? Вы должны друг за друга быть, на хера я вас рожал тогда?!

Вася отступал, пытаясь спрятаться за машину, но отец шел за ним и лупил, куда доставал ремень.

– Иди к нему, впрягайся, я сказал!..

Мальчишка бросился обратно.

За спиной у Павла просигналил «паджеро». Из него вышел улыбающийся Юра.

– Макаренко своих табуреткой бил. «Педагогическая поэма», читал?

Павел отрицательно покачал головой.

– Здоров, Юр.

– Здоровей видали.

– Че с работой?.. Неделю балду пинаю… – с некоторой претензией выдал Павел.

– Бог услышал твои молитвы. Садись, отвезешь нас. – В интонации Юры опять сквозила неестественная легкость.

Павел напрягся.

– В смысле?

– Ну ты ж хотел работать? Водилой?

– Ну дай хоть переоденусь…

– Так нормально. Права с собой? Садись…

Павлу показалась странной такая спешка, но не в его положении было возмущаться. Он достал из щитка ГАЗа права, убрал инструменты под капот и направился к «паджеро».

Когда Павел сел на водительское кресло и бросил взгляд назад, все сразу же стало понятно. На заднем сиденье расположились приземистый квадратный мужчина средних лет – Кислый – и молодой щуплый парень в спортивном костюме по кличке Степанчик. Оба бритые, на пальцах печатки. Павел немного растерялся и процедил нелепое:

– Здравствуйте…

Степанчик еле кивнул, Кислый не отреагировал. Характер занятий этих людей был понятен с первого взгляда – бандиты. А значит, и Юра работает на них. Павел почувствовал себя наивным мальчишкой – можно было догадаться, отчего Юра так быстро поднялся в городе. Но давать заднюю было поздно – за руль он уже сел. Несмотря на общее напряжение, повисшее в салоне, Юра вел себя расслабленно и даже почти развязно.

– Поехали!

– Куда?.. – растерялся Павел.

Юра ободряюще тронул Павла за плечо.

– Я покажу.

Женька
Хабаровск, 1991 год

Женька бежал по школьному коридору, сбивая орущих малолеток. Мимо уборщицы, горбатой старухи в сером халате с ведром, на котором было накорябано масляной краской «КАЛИДОР», мимо фоток Политбюро на стене. И успел влететь в актовый зал за секунду до того, как в начале коридора показались трое восьмиклассников. Один из них – красавчик с разбитым носом – стукнул кулаком в стену.

– Сука, где он?..

Женька держал дверь актового зала изнутри двумя руками, подперев еще и ногой для верности. Разбитая губа горела, он старался не дышать: если старшаки найдут его здесь – отмудохают по полной за разбитый нос Антона и, как следствие, за его подпорченную репутацию. Антон слыл одним из главных хулиганов школы и борзого деревенского Женьку невзлюбил сразу.

В коридоре послышался приближающийся топот – Женька судорожно завертел головой в поисках укрытия – прятаться за стульями было бесполезно, прыгать с третьего этажа – ноги переломаешь. Из-за кулис выглянула девчонка с косичками.

– Сюда!

Женька бросился за бархатную портьеру. За сваленными в кучу инструментами и наглядной агитацией стоял бюст Ленина, раскрашенный мелками под клоуна. Рядом с ним сидела девчонка с измазанными пальцами – ее работа. Женька попытался спросить, но она приложила розовый от мела палец к его губам и кивнула на дверь. Оба они выглянули в зал через прорезь в кулисах, неловко прикоснувшись щеками.

В этот момент в зал влетели три восьмиклассника во главе с Антоном. Переглянулись – никого. И уже собрались уходить, как вдруг Женька чихнул, надышавшись пылью.

Антон остановился, прыгнул на сцену и направился к портьере. Женька уже приготовился к расправе, но девчонка выскочила из укрытия первой и демонстративно потерла нос. Антон удивленно остановился.

– Ты че здесь делаешь?

– Сачкую. А ты? – Она явно хорошо знала Антона.

– Женьку с седьмого не видела? Чепушила деревенский?

– Здесь не было никого. Че с носом?

Не ответив, Антон прыгнул со сцены и вышел из зала вместе с подельниками. Женька еще немного постоял за шторой и тоже вышел. Девчонка улыбалась, деловито скрестив руки на груди.

– Ты ему в репу дал?

– Он первый полез…

– Он ко всем лезет. Но сдачи только ты дал.

Она достала из потайного кармашка фартука платок и вытерла Женьке разбитую губу. На краешке платка было вышито – ЕВ.

– Это ты? Е-вэ? – Женька посмотрел девчонке прямо в глаза.

Она упрямо смотрела в ответ.

– Лиза Вологжанина. Мать вышивает. Училка, ей кажется, так благородно. Че благородного – тряпка для соплей.

Они еще немного поиграли в гляделки. Наконец Лиза нетерпеливо подняла брови.

– Надо представляться в ответ, але?

– Женя… Лиховцев…

Лиза почему-то засмеялась.

– Лихой, значит?..

Во дворе кто-то свистнул и выругался – знакомый голос. Женька выглянул в окно и увидел Антона с восьмиклассниками у входа.

Лиза села на подоконник.

– Он уйдет, ему к трем на самбо.

– Откуда знаешь?..

– Это мой брат. Тот еще говнюк.

– А это мой…

Женька уже успел подумать, что на сегодня приключений ему достаточно. Но тут увидел, как от домов к школе идет Вася, и даже отсюда, с третьего этажа, почувствовал, как ему страшно. Брата надо было выручать, пока его не увидел Антон. Женька дернулся к выходу, но Лиза схватила его за рукав.

– Обоим наваляют!

– И че мне его, бросить?..

– Я б своего бросила.

Женька посмотрел мимо Лизы на деревянную стойку с пионерскими флагами отрядов и дружин. Он быстро вытащил один с треснувшим древком, доломал его и решительно двинулся к выходу. Лиза громко свистнула. Женька обернулся.

– Я здесь всю дорогу зависаю. Приходи. Ты прикольный.

У Женьки был план, который он прокручивал в голове, пока бежал по коридору к выходу: внезапно появиться и отлупить восьмиклассников древком со спины. Но Антон с дружками уже жестоко били Васю ногами возле крыльца и громко ржали. Женька замахнулся и подбежал к брату.

– Вставай! Вставай, ну!

Но Вася сжался в сопливый дрожащий комок и не хотел драться. Антон воспользовался заминкой и выбил у Женьки древко из рук. Все, что было дальше, сложно назвать дракой – Женьку и Васю просто избили и оставили лежать на асфальте.

Юра
Хабаровск, 1991 год

По дороге Кислый, как всегда, нервничал, отбивая пальцами дробь на колене. Когда тормознули у Дворца спорта, он повернулся к Юре:

– Говорю я. Краб, не лезь, ты любишь… Краб?!

Погоняло Юра получил еще во времена, когда работал вышибалой в ресторане, где собирались хабаровские бандиты, – там они его и приметили. Юра выгодно отличался от основной массы парней в движении – будучи КМС по боксу, легко мог навалять любому. Но главная его сила была не в кулаках, а в удивительной способности решать вопросы переговорами. Юра был спокоен и уверен в своей правоте, чем страшно раздражал Кислого. Тот понимал, что Краба надо держать при себе – не только для дела, но и для того, чтобы не пропустить момент, когда Юра захочет занять его место.

Краба, в свою очередь, напрягала вечная нервозность положенца по Хабаровску. Ему казалось, что это признак потери контроля. А это было опасно не только для самого Кислого, но и для всех его людей. Однако давать советы старшему – себе дороже. И потому Юра продолжал развязно улыбаться и, по возможности, разруливать косяки.

– Я понял. Буду молчать. Все хорошо.

– Да ни хуя хорошего. – Кислый вышел из машины одновременно со Степанчиком.

Юра, бросив Павлу: «Жди здесь!» – последовал за ними.

До Дворца спорта шли клином, по старшинству – Кислый впереди, двое за ним, мимо припаркованного массивного «Ниссана-Патрола».

В зале для занятий тхэквондо было просторно. Маты лежали не только на полу – ими были обтянуты колонны посреди зала и обиты стены на уровне человеческого роста. В спарринге друг напротив друга стояли братья-близнецы Тян. Судил их тоже кореец, Кирилл.

– Чунби… Сиджак!..

Быстрые удары ногами, отскоки, защита.

– Калле!

Кирилл заметил наконец незваных гостей в лице Кислого, Краба и Степанчика. Он подошел и брезгливо посмотрел им под ноги.

– Нельзя в обуви. Ждите в коридоре.

Кислый сурово глянул в ответ – он не привык к такому обращению, но гнев разбился о невозмутимость Кирилла. Кислый кивнул и вышел.

– Чунби… Сиджак!..

Юра, выходя в коридор, подумал, что это недобрый знак.

И оказался прав – ждать им пришлось не меньше четверти часа, после чего Кислый, уже на взводе, самовольно заявился в раздевалку. Один из Тянов разматывал бинты, его брат, видимо, был еще в душевой, откуда доносились звуки льющейся воды, Кирилл переодевался. Тян не скрывал своей неприязни к Кислому.

– И с какого перепуга я тебе платить должен? Ты кто такой?

– Положенец по Хабаровску. Платить не мне. А тем, кто в движении. И тем, кто сидит! – Кислый старался справиться с гневом.

– А я здесь при чем? Я их туда сажал? Они мне что-то дали?

– В общак все уделяют! Джем сказал…

– А мне по хуй на Джема. И на тебя по хуй, положенец!

– Ах ты, сука!

Кислый подался на Тяна, но его вовремя придержал рукой в грудь выступивший вперед Юра.

– Вить, не пыли, спокойно обсудим…

Кислый бросил зверский взгляд на Юру, но тот даже не посмотрел в его сторону.

– Парни, это почему общак считается – он общий! Не наш, не Джема. Он твой и мой. Это не для воров, для спортсменов тоже, для всех пацанов – кого приняли, на адвокатов, мусорам занести, семьям помочь…

Тян посмотрел на него с улыбкой, закачал головой.

– Юра, хороший ты парень, но наивный, пиздец. Джем семьям поможет? Щас! Вы пехота, вам башку оторвут, и семьи ваши будут последний хер без соли доедать! Че, не так?.. Назови хоть раз, чтоб он кому-то помог! Вас Джем раком ставит через эту идею общака! Общак – синяя идея, воровская, а мы не воры! Мы к вам не лезем, а вы в Некрасовке не маячьте!..

Кислый рванулся к Тяну, Юра сдержал его рукой.

– Все, поговорили…

Разговор в самом деле мог бы на этом закончиться, но Кислый решил оставить последнее слово за собой:

– Я вас предупредил, черти косые…

После этих слов Тян схватил ладонью его лицо и толкнул от себя. Кислый с грохотом упал на кафельный пол. Юра в последней отчаянной попытке разойтись без крови бросился к нему. Но Кислый уже выхватил пистолет и выстрелил в Тяна – пуля прошла через шею, кровь брызнула Юре в лицо.

На мгновение все застыли – затем Степанчик бросился на Кирилла, тот схватил его за подбородок и ударил головой в стену. Степанчик обмяк. Кирилл ломанулся к двери, но подскочивший Юра схватил его сзади и повалил на пол. Степанчик, придя в себя, помог удержать Кирилла на полу. Тот отчаянно вырывался, и потому у Кислого не получилось бы выстрелить, чтобы не попасть в своих. Он бросился на него сверху, прижал ствол к животу и нажал на спусковой крючок. Еще и еще. После чего в раздевалке повисла тишина. Юра внезапно понял, что вода перестала течь в душевой – второй Тян услышал выстрелы и затаился.

Душевая была заполнена паром. Две кабинки, без окон, с чахлой лампочкой под потолком. Юра совсем ничего не видел. Он замешкался, приглядываясь, – и тут же из пара на него бросился второй Тян. Они дрались в маленьком, темном, заполненном паром пространстве. Тян бил быстро и коротко с ближней дистанции, руками, ногами, Юра пытался блокировать, отвечать, но большая часть его выпадов уходила мимо. Наконец ему удалось схватить и сжать Тяна, но тот царапнул его, а после, вырвав одну руку, попытался разорвать рот. Закаленный боксом Юра терпел, рычал, еще немного – и ему удалось бы сломать противнику ребра медвежьим захватом. Но тут распахнулась дверь, раздался выстрел – пуля отскочила рикошетом, кусок кафеля со стены рассек Юре щеку. Тян, пользуясь его замешательством, ударил коленом в пах и Юра ослабил хватку.

– Кислый, не стреляй!..

Тян оглушил Юру ударом кулака и резко толкнул на Кислого. Тот выставил руки вперед, но тут же упал под Юриным весом. Голый, распаренный, красный Тян вылетел в раздевалку прямо на Степанчика и схватил его за грудки. Бросив взгляд на труп брата, не останавливаясь, ударил Степанчиком в оконную раму, выбив стекло.

Юра и Кислый, толкаясь в дверях душевой, влетели в раздевалку в момент, когда Тян залез на подоконник и прыгнул вниз.

Подскочив к окну, Кислый выстрелил в Тяна, который, придя в себя после падения, уже бежал к домам через футбольное поле и небольшой сквер от Дворца спорта, сверкая голым телом, изрезанным десятком мелких осколков оконного стекла.

Павел
Хабаровск, 1991 год

Павел уже полчаса сидел в Юриной машине возле Дворца спорта. По радио женский голос надрывно пел: «Мне хорошо рядом с тобой», а Павлу казалось, будто он по колено увяз в каком-то топком болоте и должен прямо сейчас сделать хоть что-то, чтобы окончательно не утонуть. Интуиция охотника подсказывала, что это место пахнет кровью и хорошо их поездка не закончится ни для кого. Внезапно со второго этажа раздался звук, похожий на выстрел. Павел выключил радио и открыл окно. Возня и крики сменились треском разбитого стекла. На асфальт перед машиной тут же полетели осколки. А следом за ними голый человек неловко приземлился на клумбу под окном, сразу вскочил и побежал в сторону Павла, не разбирая дороги. Споткнувшись, он вылетел прямо на машину и уперся руками в капот. Пару секунд они смотрели друг на друга, не дыша. Павел успел заметить ссадины на лице и кровоподтеки на теле от осколков стекла. Затем человек снова побежал, и раздался еще один выстрел. Но он уже успел скрыться за углом футбольной коробки.

Минуту спустя из стеклянных дверей Дворца спорта появились Юра и Кислый. Они тащили Степанчика под руки. Все трое – в крови. Юра с несвойственной ему паникой в голосе крикнул:

– Паша, заводи! Заводи машину!

Павел подорвался открыть заднюю дверь, втроем они погрузили Степанчика. Неожиданно Кислый прижал Юру к машине и приставил к его горлу ствол. Юра в ужасе замер.

– Ты чего?.. Вить…

– Я тебе сказал не лезть!..

Павел увидел сталь и безумие в глазах Кислого. И понял, что он выстрелит.

– Еще раз… Еще, сука, раз…

– Я понял. Я все понял. – Юра примирительно поднял руки.

Кислый отпустил Юру и сел в машину.

Обратно ехали через промзону, начался дождь. Павел тормознул возле канализационного люка. Юра, поднатужившись, поднял его, вытащил из кармана пистолет и сбросил. Машина рванула с места.

Кислого колотило после убийства – он долго и гневно смотрел на Павла и наконец выдал:

– А ты хули сидел, за ним бы бежал!

– Мне сказали, я сидел… – Павел старался отвечать ровно, не нарываясь.

– Сказали!! У автомата тормози!

Павел остановился возле телефона-автомата.

– Он нам брата не простит… Всех спортсменов подтянет, корейцев, всю эту, блядь, шушеру!..

Кислый вышел из машины под дождь и долго возился с телефоном. Слов его было не разобрать, но стало понятно, что смотрящий по Хабаровску оправдывается перед кем-то на повышенных тонах.

«Значит, и у этого есть начальство», – подумал Павел.

На заднем сиденье завозился Степанчик, открыл глаза и неожиданно бодро произнес:

– Здоровый лось этот Тян…

Юра засмеялся, как будто выдохнув.

– Он тебя башкой в окно вписал – я думал все, кабзда Степанчику… Хуй там!

Оба громко заржали, Степанчику было трудно смеяться из-за разбитой губы. Тут в машину вернулся Кислый, и Юра снова напрягся, ожидая вердикта.

– Короче, Краб. Косяк твой. Перед Джемом. Ты провафлил – ты исправляй. Валите из машины – ногами дочапаете.

Юра и Павел вышли под проливной дождь. Юра задумчиво проводил взглядом машину и внимательно посмотрел на Павла.

– Поможешь разобраться?..

– Я?.. Как?..

По лицу Юры красными струйками стекал дождь, размывая запекшуюся на лбу кровь.

– Не знаю, ты охотник!.. Если Тяна не убрать, мы трупы. Ты тоже. Ты с нами был, он тебя видел.

Павел выглядел растерянным – только сейчас он понял, чего от него хочет Юра. А еще он понял, что Юра взял его к себе не случайно. Водитель и хороший стрелок по совместительству – это было его главным преимуществом среди других возможных кандидатов.

– Подумать надо…

– О семье думай! И о пацанах! Что с ними будет, если тебя завалят.

– Юр, да я…

– Подумай, Паш! Подумай!

Юра ушел. Промокший Павел стоял один посреди улицы. Слова Юры продолжали вертеться у него в голове.

Лена
Хабаровск, 1991 год

Лена мыла пол засаленной тряпкой в подсобке овощного магазина. Казалось, что доски были пропитаны запахом гнилых овощей. Нет, она, конечно, пыталась устроиться воспитательницей в детский сад на районе. Красногубая директриса слушала о стаже работы, желании заниматься с детьми и так далее, а сама брезгливо рассматривала ногти Лены, ее застиранную кофточку и в конце концов предложила убирать детский сад. Лена подумала, что мысль неплохая, однако есть риск не получать зарплату несколько месяцев, как это было в Литовке. А есть пацанам совсем скоро будет нечего, если Юра не объявится. Так что овощной магазин в этом смысле казался более практичным вариантом, поскольку его хозяин был не против подкормить персонал списанными продуктами. Лена посмотрела в угол, где лежали ящики с гниющими помидорами, и подумала, до какой же степени бедности они дошли, что этот вариант казался ей удачей. В заднюю дверь постучали, Лена обтерла руки о серый халат и потащила тяжелое металлическое ведро с грязной водой на выход. На пороге стояли Женька и Вася с разодранными рубашками и побитыми лицами. Лена тяжело выдохнула.

– Дрались опять? Герои… Зла на вас нет, почему я за вас краснеть должна?..

Она вылила ведро с крыльца магазина и зашла внутрь. Вася и Женька – следом. Увидев сваленные ящики со списанными овощами, Вася поморщился, но покорно сел перебирать почерневшую морковь. Он выглядел страшно уставшим. Женька продолжал стоять на пороге подсобки и с отвращением смотрел на Васю. Лена отжала тряпку.

– Жень, не стой, помогай…

– Не буду. – Он отвернулся, чтобы не смотреть матери в глаза.

– Че не будешь?

– В помойке рыться.

Лена распрямила спину и бросила тряпку на пол.

– А есть будешь? У нас на ужин только это, ваше величество, отец твой пока зарплату не приносил… Думаешь, мне это нравится?..

Лена очень устала и очень злилась на Женьку. Ругаться и воспитывать не было сил, и потому она просто смотрела ему в лицо. На еще детские веснушки на носу и расцветающий синяк под глазом. Упрямый, как отец. И гордый – тоже в его породу. Она вдруг вспомнила почему-то, как сын с таким же отвращением смотрел на лекарство от кашля, когда был совсем еще маленьким. И морщил нос. Волна злости и бессилия схлынула, Лена взяла в руки тряпку и продолжила мыть пол. А Женька, пересилив приступ тошноты, все-таки сел на корточки рядом с Васей.

Вечером на убогой кухне своего нового дома Лена мешала на сковороде зажарку из добытых овощей. Женька возился в ванной с разбитой губой – что случилось в школе, он так ей и не сказал. А Вася, как обычно, сидел возле телевизора. Пожалуй, это единственное, с чем в новой квартире им повезло, – телевизор был цветной и показывал почти без помех. На экране орехи медленно падали в шоколадное озеро. Следом шла реклама растворимого напитка, риса «Анкл Бенс» – телевизор предлагал им сытую, яркую, американскую жизнь. Как назло, в рекламе была одна жратва. Лена высыпала поджарку в кастрюлю с кипящей водой и повернулась к Павлу:

– Сегодня есть еда, а завтра чем вас кормить?.. И в долг взять не у кого, кто нам даст…

Она ждала ответа, какого-то решения или обещания, но Павел молчал – ее это страшно бесило. Лена взяла нож и начала нервно нарезать овощи – задела палец и ойкнула, по-детски сунув палец в рот.

– Не хотела же ехать… Послушала тебя.

Она отвернулась и шмыгнула носом. Муж подошел и обнял ее. Немного постояли так, кутаясь в тепле друг друга. Затем Павел вышел в прихожую и хлопнул дверью.