Читать книгу: «Миссия: до Земли и обратно», страница 4

– Правда? Э-э-э…Не знала, что я настолько предсказуемая.

– Вовсе нет, просто я тебя очень хорошо знаю. Ты ведь похожа на меня.

– Дедуля. – Ласково произнесла девушка и нежно обняла профессора. – Я тебя люблю.

– И я тебя, родная. Поэтому мы с тобой будем действовать сообща. Во-первых, тщательно продумаем детали плана. Я, кстати, уже кое-что начал.

– Кое-что… – Подхватила Софни, но Далардье-старший демонстративно поднял указательный палец вверх.

– Во-вторых, нам надо с тобой найти единомышленников. Но и здесь я взялся наводить справки.

– Дедуля, ты меня опередил. Шустрый ты, однако! Но одна голова хорошо, а две лучше. Выкладывай! Я жду.

Профессор от души рассмеялся. Как же внучка напоминала его самого! Такая же целеустремлённая и упрямая. Его в молодости трудно было свернуть с намеченного пути. Софнию тоже вряд ли удастся отговорить участвовать в опасном деле. Хотя он и не собирался. Страшно за внучку? Бесспорно! Но страшнее осознавать, что ей предстоит жить в мире, в котором подменили значения свободы и чести. Он-то уже старый, и прожил хорошую жизнь. А вот его любимой девочке здесь не выжить. Она завянет, если не будет что-то делать, чтобы изменить ситуацию на Тетартосе.

– Ишь какова, ждёт, она, понимаете ли! Лучше расскажи, что сама планировала делать?

– Ну…– Девушка слегка смутилась от вопроса. Действовать она хотела, но пока не все нюансы продумала. – Из истории предков мы знаем, что памфлеты активно помогали людям бороться с несправедливостью, ведь публично нельзя было высказывать своё мнение. Свифт нашёл способ раскрыть самые злободневные вопросы эпохи, высмеивая феодализм и поборников нарождающейся буржуазной цивилизации в анонимных памфлетах. Его «Путешествие Гулливера» не что иное, как самый настоящий многостраничный памфлет за всю историю литературы. В нём он показал порочность и глупость общества, в котором жил. Мы с тобой вполне бы могли тоже писать в том же духе. Только нам надо продумать, где печатать листовки. Это, конечно, древность, но через эспасеть вряд ли получится распространять их, нас сразу вычислят. Я в технологиях не разбираюсь, а в том, что касается книг – да. Ну, что скажешь?

– Про Джонатана Свифта ты молодец, что вспомнила. Столько веков прошло, а его сатира не теряет актуальности. Увы, мы, потомки, не учимся на ошибках предков. – Профессор вздохнул, отпил из стакана воды и продолжил важный разговор: – Насчёт эспасети ты права. Мы туда и соваться не будет. Эспаресурсы тщательно просматриваются новыми властями. На их сторону, к сожалению, перешло большинство специалистов. Но! Но есть ещё те, кто не боится выступить против! Только делать это необходимо по-умному, постепенно. Сначала надо подготовить народ, который за два года настолько привык бояться, что его не сразу удастся вытащить из раковины. Бумажные памфлеты будем распространять в самых неожиданных местах. На пересадочных станциях, в парках, в торговых центрах. Там, где полно людей и можно затеряться в толпе. Посмотрим, как дело пойдёт. Это план «А».

– А план «Б»? – Тут же спросила Далардье-младшая.

– План «Б» обсудим после того, как реализуем план «А». Кстати, у меня есть приятель, у которого, в свою очередь, есть знакомый, а у него ещё знакомый – заведующий старой типографией. Типографии лет двести, если не больше, её даже из реестра исключили, так как настолько изжившими себя предприятиями уже давно никто не интересуется. Там и начнём печатать памфлеты. Что скажешь?

– Дедуля, я всегда знала, что ты у меня гений! Когда начинаем?

– Я как раз в своих мемуарах перешёл к теме творчества выдающихся земных деятелей. Поможешь мне дописать?

– Конечно!

Дед и внучка почти синхронно поднялись со своих кресел и двинулись в сторону ничем не примечательной стены, которую украшала копия картины «После дождя» земного художника Архипа Куинджи. Софни считала её немного мрачной. На холсте, на фоне хмурого неба были изображены два хутора – так некогда назывались на Земле населённые пункты, состоящие из одно или нескольких домов. Дедушка, наоборот, говорил ей, что хоть небо и выглядит тёмным и даже тревожным, и всё же дома озарены ярким солнечным светом. В его понятии это добрый знак. После бури всегда настаёт ясная погода, главное – переждать ненастье.

Приподняв картину, Далардье-старший нажал на стене пространство под ней, причём там не было никаких кнопок и отверстий. Через несколько секунд послышался едва слышный скрежет, а потом стена разъехалась в разные стороны, образуя вертикальное пространство, позволяющее боком пройти внутрь. Внучка и дедушка быстро протиснулись в тайное помещение, и стена вновь состыковалась.

– Сначала ты будешь печатать на машинке под мою диктовку, после поменяемся. Бумагой я загодя запасся. Помнишь Мишеля Бука, директора музея истории Земли?

– Это тот, который любил на твоих днях рождениях играть на гитаре?

– Нет, это ты говоришь про Эмиля Зорра – бывшего главного редактора газеты «Тетартос сегодня». Пусть земля ему будет пухом. – Профессор двинулся к одному из стеллажей. – Мишель Бука пел старинные романсы, а Зорра аккомпанировал ему. Как же я скучаю по ним. Эх, славные времена были! – Вздохнул и взял книгу с полки. – Сколько пыли, однако. Давно я сюда не заходил.

Девушка почувствовала горечь в голосе деда, подошла к нему и сжала суховатую, но всё ещё сильную руку:

– Дедуля, всё будет хорошо! Мы справимся. Главное начать! Путь в тысячу километров начинается с первого шага.

– Да, дорогая моя, Лао-Цзы был совершенно прав. Мудрейший из мудрецов. Тогда вперёд! Нам столько предстоит сделать.

Стеллажи стояли в несколько рядов, заполняя почти всё свободное пространство. На полках красовались редчайшие печатные экземпляры произведений знаменитых мыслителей земной эпохи – от Аристотеля и Рене Декарта до Симоны де Бовуар*. Лишь малая часть книг была спасена от публичного сожжения на Главной площади. Во многом этому поспособствовал Мишель Бука – друг Далардье-старшего. Тогда ещё действующий директор музея истории Земли, получив тайные сведения от друзей в правительстве, сумел подменить и вывезти редчайшие фонды. И этим спас хотя бы часть наследия предков.

*писательница-философ земного периода, оказавшая значительное влияние на становление феминистического движения

Глава четвёртая

Планета Протос. Восточное побережье Новоевразии

– Господин Вилай, Годир Бора в субботу снова отсутствовал на занятиях. В этом семестре у него остались задолженности по этикету, хореографии и экономике. – Гнусавым тоном оповестил главный помощник.

Эрикс Вилай – вот уже двадцатый год бессменный директор пансиона имени Александра Горчакова оторвался от монографии, посвящённой деятельности выдающегося дипломата прошлого – землянина Перикла, и с удивлением глянул на помощника.

– Юрзус, вы считаете, что мне необходимо это знать?

Юрзус вытянулся по стойке смирно. До того, как он устроился сюда четыре месяца назад, дела шли превосходно. Престижная должность в столичном Центре образования, квартира в приличном районе, автолёт не самой последней модели. Что ещё надо для счастья? Даму сердца. И такая появилась… Хороша собой. Обаятельная. Нежная. Заботливая. Мечта любого мужчины. Из-за неё-то всё и пошло наперекосяк. Облапошила, втянула в азартные игры и исчезла, повесив на него долги. Пришлось продать всё, что было, но даже этого не хватило, чтобы расплатиться. В столице запахло жареным. Оставался один вариант – свалить подальше от Тэрры. Приятель помог с устройством на новое место работы. Поначалу всё устраивало. Приемлемое жалованье. Жильё, плюс питание. Демократичное начальство. А потом началось…Фабио Партес – этот самый приятель принялся докучать просьбами о том, чтобы докладывать о деятельности Годира Бора. Наглого щенка, которого он возненавидел сразу, как только увидел. И этот щенок оказался не просто родственником нынешнего принцепса планеты, а его младшим сынком. Никто и предположить не мог, что у Димея Бора имеется ещё один отпрыск. Хотя… В этом нет ничего удивительного. Парень был невоспитанный и наглый. Любой бы отец стыдился такого сына, тем более принцепс Протоса. За пару месяцев слежки Юрзус собрал компрометирующий материал. Но пока не решился передать его Партесу. Меж двух огней – не самое безопасное место. Димей Бора баллотируется на второй срок. Фабио Партес – основной конкурент в предвыборной гонке. Судя по новостям – шансы равны у обоих. Главное – не прогадать! Компромат нынче стоит дорого! Тогда и квартира в столице, и автолёт в кармане. Только уже без алчных красоток. Хватит с него!

– И?.. – Эрикс Вилай изогнул правую бровь. – Перечисленные предметы не являются профильными. У Годира Бора специализация по истории дипломатии. И как раз там у него полный порядок. По фехтованию у него тоже высший балл, как и по музыке с рисованием. Теперь попросил бы не отвлекать меня до вечера. Готовлю торжественную речь к юбилею нашего славного учреждения.

Юрзус покраснел. По всей видимости, речь, над которой он корпел целых три дня, не удовлетворила директора. Неловко. Очень неловко!

– Э-э-э…Господин Вилай, если вас не устраивает то, что подготовил я…

Директор не дал ему договорить, приподнял ладонь вверх и благодушно улыбнулся.

– Речь хорошая, даже слишком. Юрзус, вы отлично постарались. После такой речи мне только в принцепсы баллотироваться. Не обижайтесь. Немного перефразировал, лишнее убрал, кое-что добавил. – И потряс книгой над столом. – Если больше доложить нечего, то вы свободны. Желаю отличных выходных. Говорят, в воскресенье на небе будет виден звездопад.

После того, как излишне ретивый помощник покинул кабинет, Эрикс Вилай активировал эсплайер и вызвал профиль своего самого проблемного ученика. Проблемного, безмерно талантливого и просто хорошего человека, которому не повезло родиться в семье прославленного сенатора, а теперь ещё и принцепса планеты.

– Директор Вилай, приветствую вас! Что-то случилось?

На том конце гремела настолько громкая музыка, что Эриксу Вилаю пришлось отодвинуться от эсплайера подальше, дабы не оглохнуть.

– Годир, нам с тобой необходимо переговорить. Предлагаю встретиться сегодня в парке Дружбы народов Земли. В половине восьмого ты можешь?

– Не вопрос! Понял вас. Уже вылетаю!

Откуда вылетает, директор даже знать не хотел. Главное, чтобы появился в назначенное время. С одной стороны, давление отца – принцепса планеты. С другой стороны, пристальное внимание к Годиру политических врагов Димея Бора. И как тут сохранить нейтралитет?! Четыре с половиной года назад Эрикс Вилай и предположить не мог, чем обернётся просьба тогда ещё сенатора Бора о том, чтобы зачислить в пансион его младшего сына. О котором, кстати, мало кто знал. Видимо, прославленный отец не хотел раскрывать дверцы своих многочисленных шкафов со скелетами. С мальчиком, насколько Эрикс понял, сладу не было. Он крайне резко реагировал на любые замечания в свой адрес. Перевод из столичной школы в пансион только подлил масла в огонь. Преподаватели почти сразу же начали жаловаться на него. Сенатор чуть ли не каждый день запрашивал данные об успеваемости мальчика, которые, к слову сказать, совершенно того не радовали. Через три месяца на очередном коллегиальном собрании пансиона на повестку поставили вопрос об отчислении Бора-младшего, справедливо аргументировав тем, что учебное заведение является ведущим среди дипломатических высших школ, и такие ученики позорят славную плеяду выпускников. Почти все проголосовали «за», кроме троих – преподавателей музыки, фехтования и рисунка. Директор подобного поворота не ожидал. Музыка? Рисунок? Невероятно! Как может «хулиган и оболтус» иметь таланты к таким изящным дисциплинам? И, тем не менее, заглянув в классы по вышеперечисленным предметам, Эрикс Вилай воочию убедился – у мальчика истинный дар к пению и рисованию. Фехтовал тоже мастерски, как будто всю жизнь этим занимался.

Вероятно, отец, будучи постоянно занятым решением политических задач Протоса, просто-напросто не удосужился разглядеть достоинства своего младшего сына. Директор редко прибегал к праву вето, но в тот раз воспользовался. Просто стало жаль мальчишку. Если бы того отослали домой, то неизвестно, чем всё закончилось. За то время, что Годир Бора жил и учился в пансионе, сенатор, ныне глава планеты, ни разу не навестил собственного ребёнка, ограничившись общением по эсплайеру. Старший брат также не выказал желания пообщаться Годиром. Мальчишка им был совершенно не нужен, он не вписывался в их распланированную жизнь.

Год за годом Дир, как многие стали называть Бора-младшего, набрался необходимых навыков и знаний, возмужал. У него появились друзья, которые, несмотря на многочисленные выпады и провокации ершистого задиры, сумели разглядеть в нём доброту, незаурядный ум и силу воли. И – это вообще стало настоящим потрясением! – Годир настолько увлёкся музыкой земного периода, что по просьбе поклонников в самом пансионе начал давать небольшие концерты. За несколько лет у него набралась довольно приличная аудитория. Естественно, парень прекрасно понимал – ему не дадут свободно выступать, если узнают, кто он на самом деле. После очередного выступления в престижном клубе будущей звезде посчастливилось встретить Элисию Малик – музыкального продюсера. Та сразу вцепилась в парня, почуяв потенциал. Гарантом со стороны Годира пришлось выступить Эриксу Вилаю. О том, чтобы обратиться за советом к отцу, не могло быть и речи. Тот бы запер сына где-нибудь в глуши, приставив к нему отряд для «охраны». Директор пансиона понимал, насколько рисковал, но и по-другому поступить не мог. В итоге Элисии Малик сообщили, что Дир Гаур – дальний родственник Вилая. Псевдоним «Гаур» ему дали поклонники на самом первом выступлении. В восточной части Новоевразии были особенно сильны земные традиции. По этой причине протосовцы владели несколькими диалектами, латинским в том числе. И с латинского «гаур» означал «бык». На сцене Годир действительно напоминал дикого и необузданного зверя. Зверя, защищающего свою свободу. Эрикс Вилай бывал на концертах подопечного, и каждый раз уходил ошеломлённым. Нельзя сказать, что ему нравился рок, но это направление в музыке имело место быть. Это история. И многим рок пришёлся по душе, особенно молодёжи. Сценические образы Дира поражали довольно-таки консервативного директора. Обтягивающие красно-чёрные костюмы из материала, имитирующую кожу животного. Куртки с металлическими вставками. Сапоги со шпорами. Очки с тёмными непроницаемыми стёклами. А причёски и того хлеще! В этом отлично помогли парики. Чёрные волнистые волосы ниже плеч стали визитной карточкой певца. Внешность менялась так, что Вилай совершенно не узнавал подопечного, когда тот находился на сцене.

После концерта фанаты едва не раздевали своего кумира. Эрикс не мог этого понять. То ли дело классическая музыка. Шопен, Шуберт, Бетховен, Чайковский, Рахманинов, Глинка, Бизе. Можно слушать и слушать, услаждая слух!

– Ох, что-то я отвлёкся! Надо закончить речь.

Директор Вилай активировал эспаком, открыл файл, в котором начал до прихода Юрзуса набрасывать тезисы и с удовольствием раскрыл книгу о Перикле. Через неделю намечалось грандиозное событие – четырёхсотлетие пансиона имени Александра Горчакова. Нельзя ударить в грязь лицом!

***

– Парни, всем спасибо за работу! Отличная репетиция. Встретимся завтра в это же время.

– Дир, ты всех сделаешь на концерте! Хулио Оглос и его девочки-припевочки пусть отдыхают! Твоя песня просто взрыв! Особенно строчка о тлеющем огне в душе.

Бас-гитарист подошёл к Диру и по-дружески похлопал товарища по плечу. Остальные музыканты тоже направились к парню, выражая согласие только что озвученной похвале. Репетиция действительно получилась слаженной. Каждый отыграл свою часть в такт, ни разу не сбившись. Дир Гаур и его лирический тенор творили сегодня настоящие чудеса вокала. Претенциозная публика музыкального клуба «Звезда Атлантики» будет покорена.

– Ты подпишешь моей кузине календарь, а? Она уже вторую неделю достаёт меня! Неловко, конечно, отвлекать тебя пустяками.

– И мне, Дир! Не поверишь, но мама после прошлого нашего концерта прониклась ретро-музыкой. Сам в шоке!

Годир хохотнул на просьбы ребят и кивнул:

– Лады, без проблем. Кузины и мамы – это святое. Ну, всё, я побежал.

Годир махнул музыкантам и скорым шагом, переходящим почти в бег, направился к выходу. До встречи с директором оставался час. Лететь от клуба, в котором базировалась репетиционная, до парка Дружбы народов Земли – тридцать минут без учёта воздушных пробок. Время есть.

Выбравшись из недр здания с многочисленными коридорами, Дир чертыхнулся. Взлётная площадка, располагавшаяся недалеко от чёрного входа, была полна поклонников. Миг и его окружили восторженные люди. И началось – автографы, снимки на память, рассказы о том, как музыка и песни изменили их жизни. Дир, спокойно приняв неизбежное, приступил вежливо исполнять просьбы, никому не отказывая. Многие современные звёзды относились к фанатам с пренебрежением и часто прибегали к грубой силе телохранителей. Но только не он! Люди дарили ему радость и любовь, то, чего у него не было. Музыканты и фанаты – это его семья.

Полчаса спустя Бора-младший гнал на автолёте так, как будто летел на пожар. Если дал слово директору Вилаю, то его обязательно надо выполнить. Дело чести!

На воздушном перекрёстке образовалась пробка, возможности выбраться из неё, не нарушив правил полёта, не было. Дир сверился с наручными часами – подарком директора Вилая – вздохнул и решил переодеться. Не стоило появляться в сценическом костюме на людях. По этой же причине Дир приобрёл автолёт неприметного светло-серого оттенка, чтобы не привлекать лишнего внимания. У него был и другой автолёт – алый с чёрными полосами – на котором он летал только на свои выступления. К двойной жизни за почти четыре года уже удалось привыкнуть. Учащийся с довольно посредственной успеваемостью пансиона имени прославленного дипломата земной эпохи – Александра Горчакова. И восходящая звезда музыкального небосклона Протоса. Ни та, ни другая ипостась Диру не нравились. Дипломатом он никогда не стремился быть. Это всё прихоть отца, которому было плевать на него, лишь бы глаза не мозолил. А концертная деятельность выматывала до изнеможения, ведь приходилось скрывать своё истинное лицо. Сыну принцепса планеты, хоть и нелюбимому, не престало скакать по сцене и горланить в микрофон.

Было ли у него вообще своё лицо? Дир глянул на собственное отражение и с отвращением отвернулся. Синие глаза. Слишком полные губы. Волнистые волосы тёмно-русого оттенка. От отца ему не досталось ни одной черты. Дальше размышлять стало некогда – воздушное движение активизировалось.

Через десять минут неприметный светло-серый автолёт плавно спланировал на взлётную посадочную площадку рядом с западным входом в парк Дружбы народов Земли. Высокий молодой человек в синей рубашке, чёрных брюках, с длинными тёмно-русыми волосами, собранными в хвост на затылке, ловко выбрался из транспортного средства и огляделся вокруг, внимательно рассматривая людей. Фанатов не наблюдалось. Родители с детьми. Влюблённые парочки. Бегуны-спортсмены. Обычные обыватели, предпочитающие спокойный отдых вдали от городской суеты. Парк был их излюбленным местом. Тенистые аллеи, каждая из которых носила название одной из наций прародины протосовцев. Греческая аллея с Афинским акрополем. Индийская аллея с Тадж-Махалом. Русская аллея с собором Василия Блаженного. И на каждой ажурные лавочки, журчащие фонтанчики, благоухающие цветы в клумбах. Территория парка была огромна, дня не хватит, чтобы обойти все достопримечательности.

Директор Вилай особенно любил данный парк. Каждую пятницу он устраивал себе ужин в ресторане «Земные дары», из окон которого открывался дивный вид на озеро Надежды. Там плавали два лебедя – чёрный и белый.

Сам Годир предпочитал места попроще – кафешки и пункты общепита. Вкусно и быстро. Не надо ждать, когда же повара приготовят сметанный борщ со специфическим ароматом или тальятелле с яичной пастой. При каждой встрече директор удивлял его какой-нибудь гастрономической новинкой.

В ресторане все столики были заняты. Стоило Диру оказаться внутри просторного помещения, разделённого на несколько залов, к нему тут же подошёл метрдотель.

– Прощу прощения, на данный момент все столики заняты, но я могу…

Дир вежливо улыбнулся и не дал договорить служащему ресторана:

– Меня пригласили. Директор Эрикс Вилай.

– Ах, да! Господин Вилай сегодня занял столик в Венгерском зале. Я вас провожу.

Спустя минуту ученик и директор уже обменивались приветствиями. Столик располагался в дальнем углу. Соседи, отгороженные кадками с растениями, не мешали свободному общению. И вид из окна действительно открывался великолепный. Кудрявые ивы на покатом берегу, покрытом изумрудным покрывалом из клевера. Лебеди, расположившиеся в центре озера, тщательно чистили пёрышки. Гладь воды, словно зеркало, отражала белые облака, неспешно плывущие по голубому небу.

– Продолжим тебя окультуривать, мальчик мой! В плане гастрономического воспитания ты как галлимимус, кушаешь всё подряд.

– Галли кто? – Дир хмыкнул и закатил глаза. – Каждый раз после ваших…э-э-э, просвещений, я потом долго прихожу в себя.

Эрикс Вилай довольно закрутил кончики своих усов. Ах, молодёжь! Пока приучишь их правильно питаться, то все усы поседеют.

– Галлимимус – это всеядный динозавр, обитавший на древней Земле. У тебя вроде бы палеоархеология была на втором курсе, если не ошибаюсь. Уж должен знать!

– Палеоархеология в расписании стояла по понедельникам, у меня как раз репетиции были в это время.

– Старая добрая история. Ладно, сейчас я расскажу, что у нас сегодня на ужин, а потом спокойно поговорим о визите твоего отца.

– Визите…отца? – Парень едва не икнул от потрясения. – Он меня вчера вызывал по эсплайеру, говорили почти час. И ведь даже словом не обмолвился, что приедет! Вот…же.

– А ты чего от него хотел? По всему Протосу мотается, чтобы следить за порядком. Знаешь же, что Тритос и Тетартос собираются заключать военный союз. Теперь приходится держать глаза и уши востро.

Директор по возможности старался сгладить отношение Годира к своему отцу. Парню и без того было сложно. Остался без матери в раннем возрасте. Никому не нужен. И всё же не стоило и дальше ковырять по больному месту.

– Всё я понимаю. Просто…

– Сначала ужин! – Директор подмигнул подопечному и по привычке закрутил кончики усов. – Никогда не догадаешься, что сегодня попробуем.

– Ох…– Дир нервно сглотнул. – Ну…Не знаю, чем в древние времена питался ваш галлимимус, но я уже попробовал и русский борщ, и французский луковый суп, и жареную утку по-пекински, и аргентинское филе вискачи с овощами, и даже корейский пибимпап.

– Сегодня в ресторане день венгерской кухни. И мы с тобой начнём с гуляша. – Вилай, забыв, что он находится в ресторане, а не в одной из учебных аудиторий пансиона, начал со знанием дела читать самую настоящую лекцию. – К твоему сведению, «гуляш» с венгерского переводится «пастух». В былые времена это считалось пищей пастухов, так как те варили суп в котелке в походных условиях. Готовили блюдо обычно из мелких кусочков телятины или говядины, также добавляли лук, картофель, кусочки копчёного шпика, плюс тмин и паприку. В городах Венгрии даже проводились национальные фестивали гуляша. Жители…

Годир внимательно слушал Эрикса и одновременно думал о том, как ему повезло, что в его жизни появился этот человек. У директора были свои странности. Чего только стоило подкручивание кончиков усиков! Страстное увлечение земной гастрономией тоже придавало…э-э-э…пикантности в образ Вилая. Но кто сейчас без странностей? Если на то пошло, то лучше пусть будут лекции по еде, чем ежемесячные разговоры с отцом на тему его успеваемости. «Годир, ты должен подтянуть знания по экономике!», «Сын, ты обязан написать лучший доклад по истории освоения Дитэрры!», «Твой старший брат на очередной ассамблее содружества планет произвёл фурор. Настоящий Бора! Равняйся на него!» Смысл подражать Антею? Братец давно достиг высот Олимпа. Отец в нём видит продолжение себя. А ему, белой вороне, даже и пытаться не стоит.

– Годир, ты слушаешь меня?

– Да, директор. Вы упомянули о кюртоше – десерте.

– Правильно. Его называют ещё чешским трдельником. Мы…

От очередного витка подробнейшей лекции о блюдах некогда существовавшей Венгрии Годира спас официант:

– Гуляш, господа! Jó étvágyat*!

*«Приятного аппетита!» (венгр.)

– Köszönöm**!

**«Спасибо!» (венгр.)

Следующие полчаса всё внимание было посвящено гуляшу. Эрикс Вилай довольно причмокивал и периодически промокал салфеткой аккуратно закрученные усики. Годир ел без особого аппетита, но старался этого не показывать. Вполне возможно, что дело и не в венгерском национальном блюде, а просто в его настроении. О встрече с отцом он давно мечтал и не ожидал, что она когда-нибудь настанет. Вслед за гуляшом подали десерт, тот самый кюртош.

– И как? – Не выдержал директор.

– Необычно. Спасибо!

– Эх, молодёжь! Вам бы всё побыстрее. Ну что вкусного в сухих бутербродах? От них, знаешь ли, несварение случается. – Отставил тарелку в сторону и пристально оглядел Дира. – Насчёт визита твоего отца тоже не стоит волноваться. С успеваемостью у тебя порядок. С экономикой помогу. Сам её недолюбливаю. По этикету попрошу Юрзуса подсобить. Мужик он вредный, но знания у него обширные.

– Ваш новый помощник больше похож на шпиона. Только повернёшься, а он уже за углом стоит. Вчера несколько раз в коридорах пансиона встретился.

– Пускай. Пусть себе следит. Думаешь, я не знаю. На тебя у него ничего нет. Твой отец и без его усердия знает о твоих успехах в учёбе.

– Может, лучше без помощи Юрзуса. А то как бы я ему… – Дир замялся, подбирая нужное слово: – случайно плечо не повредил при следующем столкновении в коридорах пансиона.

– Этикет тебе пригодится, поверь мне! И не стоит марать руки. Юрзус сам себе умеет проблемы устраивать, и рано или поздно угодит в яму, которую сам же и вырыл. Слышал выражение предков? «Не рой другому яму, сам в неё и попадёшь».

– Да, вы как-то упоминали его.

– Вот и договорились. – Затем директор сменил тему. – Как подготовка к выступлению? Где в этот раз?

– Всё отлично, написал новую песню. Завтра выступаем в клубе. Надеюсь, придёте.

– С радостью бы, мой мальчик. Но меня вызвали в столицу. Придётся лететь.

– Жаль. Я вам всегда рад.

После плотного ужина и сладкого десерта Вилай и Годир ещё немного прогулялись по берегу озера, а потом разошлись по своим делам.

Перед тем, как вернуться в пансион, Дир решил залететь в музыкальный магазин и посмотреть, появился ли новый ассортимент. Уже подлетая к торговому району, молодой человек услышал сигнал эсплайера, оповестивший, что поступил входящий вызов. Пришлось сделать ещё один круг по воздушке, чтобы поговорить.

– Элисия, рад слышать вас! – Дир поприветствовал своего музыкального продюсера. – Всё в порядке? Мы вроде сегодня утром обсудили завтрашнее выступление в клубе.

– Дир, дело серьёзное! Меня час назад известил помощник господина Бора по связям с общественностью о том, что тебя хотят видеть на музыкальном концерте, приуроченном к его избирательному туру. Нам нельзя упускать такой шанс. Ты выйдешь на новый уровень!

– Вы это серьёзно?

– Серьёзнее некуда! Сначала я сама не поверила, но потом поразмыслила и поняла. Со стороны принцепса это хитрый ход. Ты восходящая звезда. Тебя обожает молодёжь. Если ты примешь участие в концерте, то добавишь голосов нынешнему главе планеты. Что скажешь? Да или нет?

Элисия Малик никогда не откладывала дела в долгий ящик. «Здесь и сейчас!» – было её девизом. Вот и сейчас она не стала тянуть с новостями и расписывать всё плюсы и минусы.

– А подумать можно?

– К завтрашнему утру я должна дать ответ. – Последовал сухой ответ.

– Совет от вас будет?

– Это твоя жизнь, тебе и решать.

Годир нервно хмыкнул и сжал эсплайер так, что чуть не раздавил его. Ну и поворот! Кто бы мог подумать, что всё обернётся подобным образом? Собственный отец приглашает его на концерт в поддержку избирательной кампании. Но только он не в курсе, что Дир Гаур – это и есть Годир Бора. «Настоящая ирония судьбы!» – так бы сказал директор Вилай.

– Хорошо. Я согласен.