Цитаты из книги «История с кладбищем», страница 5

— Я с тобой не разговариваю! — заявила Лиза Хемпсток, гордая, как павлин, и задиристая, как воробей.

— А сейчас ты что делаешь?

— Просто случай такой, важный. А потом слова от меня не дождешься.

Не всякий лебедь должен петь,

Почуяв близость смерти.

Живые и мёртвые встали в пары. Никт протянул руку и обнаружил, что касается дамы в паутинном платье и смотрит в её серые глаза.

Она улыбнулась.

- Здравствуй, Никт!

- Здравствуйте, - сказал он и начал танцевать. - Я не знаю, как вас зовут.

- Имена не так уж и важны.

-Мне ужасно нравится ваш конь. Такой огромный! Я и не знал, что кони бывают такие большие.

-В нём хватит кротости, чтобы унести на своей широкой спине самых могучих из людей, и хватит силы для самых крошечных.

-А можно мне на нём прокатиться? - спросил Никт.

- Когда-нибудь прокатишься, - сказала она, и её паутинный подол блеснул. - Однажды. Рано или поздно на него садятся все.

- Обещаете?

- Обещаю.

Зимой легко было проспать весь световой день, прожить три месяца как одну долгую ночь. Поэтому каждый раз перед сном Никт обещал себе, что встанет пораньше и выйдет на улицу.

“— А куда ты вообще едешь?

— Туда, куда нужно. Где я смогу узнать то, чего не узнаю здесь.”

Sleep my little baby-oh,

Sleep until you waken.

When you wake you'll see the world,

If I'm not mistaken.

Kiss a lover,

Dance a measure,

Find your name

And buried treasure,

Face your life,

Its pain, its pleasure,

Leave no path untaken.

If you dare nothing, then when the day is over, nothing is all you will have gained.

Как это страшно — опередить своё время!

Летнее небо на востоке уже светлело. Никт начал спускаться по холму, навстречу живым людям, городу и рассвету.В саквояже был паспорт, в кармане — деньги. На губах Никта блуждала улыбка, правда, сдержанная: мир куда больше кладбища на холме. В нём будут опасности и тайны, новые друзья и воспоминания о старых, многие ошибки и долгие дороги. А потом настанет время вернуться на кладбище и прокатиться со Всадницей на широком крупе её скакуна.Зато между «сейчас» и «потом» — целая Жизнь, в которую Никт вошёл с широко распахнутыми глазами и открытым сердцем.

Никт был рад, что додумался прийти к Поэту. Кто тебя образумит, если не поэт. Да, кстати… - Мистер Трот… Расскажите мне о мести. — О, это блюдо подается холодным. Не мсти в пылу негодования! Мудрее дождаться подходящего часа. Один бумагомаратель по фамилии О'Лири — к слову, ирландец. — возымел наглость написать о моем первом скромном сборнике стихов "Прелестный букетик в петлицу истинного джентльмена", что это никчемные вирши, лишенные всякой художественной ценности, и что бумагу, на которой они написаны, лучше было употребить на… нет, не могу произнести такого вслух! Скажу лишь, что заявление его было чрезвычайно вульгарным. — И вы ему отомстили? — с любопытством спросил Никт. — Ему и всему его ядовитому племени. О да, юный Оуэнс, я отомстил, и месть моя была ужасна. Я напечатал письмо и наклеил на двери лондонских публичных домов, в которые нередко наведывались щелкоперы вроде этого О'Лири. В письме я заявил, что поэтический талант хрупок и я больше не стану писать для них, — только для себя и для потомков, а при жизни не опубликую ни строчки! В завещании я указал, чтобы мои стихи похоронили вместе со мной, неопубликованными. Лишь когда потомки осознают мою гениальность и поймут, что сотни моих стихов утрачены — утрачены! — мой гроб дозволяется откопать, чтобы вынуть из моей мертвой холодной длани творения, которые восхитят весь мир. Как это страшно — опередить свое время! — И как, вас откопали, стихи напечатали?

— Пока нет. У меня еще все впереди.

— Это и была ваша месть?

— Вот именно. Коварная и ужасная!

— Хм…

— Подается холодной. — гордо заявил Поэт.