Читать книгу: «Вечное», страница 6

Я проводил встречи с главами передовых религий. Я решал во что будут верить люди в Европе, и какому богу будут поклоняться в Золотой Орде. Разумеется, что некоторые люди были неуправляемы, поэтому к ним нужен был особый подход, но мы этот подход всегда находили. Мы предоставляли выбор товара там, где нельзя было насадить его насильно, но какой бы выбор все они не делали – любые возможные варианты так или иначе всегда принадлежали нам.

Так мы и жили. Мы правили и наслаждались своим могуществом.

– Мы – это наш клан и другие, о которых ты тоже узнаешь в своё время, а пока тебе об этом знать не обязательно, Альфонс.

Я улыбнулся и посмотрел на своего маленького внука.

Вся моя жизнь пронеслась словно один взмах крыла перелётной птицы. Я не мог поверить, что всё, о чём я рассказываю уже было и уже прошло…

– А когда мой собственный отец начнёт меня учить так же, как тебя твой, а? Дед Израиль? – спросил меня внук.

– Я думаю, что совсем скоро, Альфонс, но тебе не стоит торопить события. Ну а теперь беги, поиграй, деду надо отдохнуть.

Когда внук ушёл, я хлопнул в ладоши и вызвал рыжую и чёрнокожую. Я уже давно перестал запоминать их имена. Не знаю, зачем мне это потребовалось? Моя мужская сила давно иссякла, мне ведь уже семьдесят. Не многие в наши дни могут похвастаться таким долголетием. Даже мой отец умер в шестьдесят восемь. Рыжая и чернокожая покорно стояли передо мной на коленях, раболепно опустив головы.

Сколько им было? Пятнадцать? Шестнадцать?

Я не мог ими овладеть, да и не хотел. Наверное, меня привлекала только сама мысль о том, какой я всемогущий. Я могу приказать им всё что захочу, и они это сделают. Две юные красавицы, принадлежащие мне до конца моей жизни. Что будет с ними потом? Молодые побрезгуют их пользовать после старика. Пожалуй, бросят на растерзание псам ради забавы, или продадут по дешёвке кому-то в рабство. Не знаю, да и наплевать! Они всего лишь вещи.

– Оближите мне ступни, – приказал я и выставил перед ними свои дряблые, вонючие ноги.

Девы покорно принялись выполнять приказание.

Я закрыл глаза, чувствуя влажное прикосновение их языков.

Я вздохнул полной грудью и… сердце, сердце. Не могу дышать, что это? Неужели конец?

Я провалился в бесконечность.

Период третий. Новое время

Пятый

Ну вот, наконец-то я могу подвести итог второму периоду существования Сознания «Средние века». Грязь и злоба сочится из вас, словно протухшее молоко из дырявой бутыли.

Негодяй Израиль был одним из тех, кто управляет вашим миром. Вы дали им власть, вы дали им волю и силу. А теперь пожинаете плоды. Это они устраивают вашу жизнь по своему усмотрению и определяют за вас что хорошо, а что плохо. А вы лишь радуетесь мелким подачкам так называемой судьбы и просиживаете свою жалкую жизнь, спрятавшись в тёмном углу, как презренные тараканы. Лишь бы вас не трогали, лишь бы очередная сложность прошла стороной.

Родину защищать? Ах, конечно, мы готовы! Защищать свои национальные традиции? Да, разумеется, срочно собираем армию. Защищать свою истинную христианскую веру? До последней капли крови!

Вы только и делаете, что уничтожаете, загрязняете, растрачиваете. Вы растрачиваете своё здоровье, уничтожаете природу, которая вас создала, гадите вокруг себя, убиваете себе подобных, ссылаясь на ложные идеалы, придуманные для вас вашими властелинами, которым вы предоставили безграничную волю думать и решать все вопросы за вас!

Но ведь все вы, люди, созданы равным! Ваше существование обусловлено общими целями! Вы должны заботиться о своей планете, ухаживать за природой, растить и помогать животным, любить друг друга, созидать ваше общее будущее!

Все вы: чёрные, белые, жёлтые, бородатые и горбатые. Вы – одинаковые, вы – один биологический вид. Что вы делаете? Изобретаете причины для уничтожения друг друга, наносите вред планете, которая была создана не вами. И продолжаете гадить, гадить, гадить!..

Выполняй

Северная Америка 1699 год (14699 год от дара Сознания)

Выполняй – это моё имя. Я его ненавижу, но под другим именем меня здесь не знают. Мои предки были ацтеками, свободным народом, который уничтожили захватчики из-за океана.

Нас поработили, унизили наше достоинство, втоптали в грязь наших богов. Мой прадед был знатным вельможей, приближённым чтимого глашатая. Чтимый глашатай – это наш вождь. За океаном это короли, цари и прочие. Те, кто присылает на наши земли своих вассалов. Они делают вид что заботятся о нас, а сами расхищают наши святыни, заселяют наши земли. Топчут ногами наше прошлое и уничтожают наше будущее.

Мой прадед был простым ацтеком, он выбился в знатные люди сам, опираясь лишь на свою смекалку и заслуги.

У нас не бывает одного имени на всю жизнь. При рождении нам дают имя родители, потом мы получаем имена от своих друзей, или господ, как получится. Имена у нас разные. Бегущая вода, Летящая стрела, Орлиный глаз. Вы все слышали эту ерунду. Так переиначивают суть ваши заморские соотечественники. Мы же зовём друг друга простыми нарицательными словами. Камень, топор, трава, змей. Какое слово к тебе прилипнет, таким и будет твоё имя. Иногда, чтобы унизить своего раба, господа могут прибегнуть к именам, образованным от слов, обозначающих действия. Например: Делать, Работать, Лизать, Кланяйся, Убирай, или Выполняй.

Последним именем одарила моего прадеда одна из избалованных дочерей Чтимого глашатая, к которой он был приставлен в качестве прислуги в молодости. На свою беду я поведал эту истории англичанам. Они долго хохотали, потом рассказывали это друг другу, и вот теперь, каждый раз, когда эти свиньи садятся пить, меня вызывают к их костру и требуют рассказывать историю снова и снова.

Стоит ли говорить, что сейчас меня уже никто по-другому и не зовёт? Выполняй и всё. Я ненавижу их. Я ненавижу их всех.

Моему прадеду было шестьдесят лет, когда в наш мир прибыли испанцы. Прадед прожил яркую и трагическую жизнь. Он потерял любимую жену и любимую дочь ещё до прихода иноземцев. Всё, что у него оставалось это его высокое положение советника Чтимого глашатая.

Испанцы разрушили наше понимание о мире. Чтимого глашатая казнили одним из первых, а прадеда допрашивали и вытаскивали из него всю информацию, пока наконец не казнили как еретика.

Еретика… Какое же это всё-таки поганое слово! Не знаю как вышло, что эти ублюдки достигли такого уровня развития в своей далёкой Европе, они обогнали нас буквально во всём, что касается оружия и средств уничтожения. Мы не смогли бы им противопоставить ничего, кроме нашей высокой культуры. Мы были чистыми существами, а они… они были и есть свиньи. Грязные вонючие свиньи. От них воняет, они не моются месяцами, их гениталии заросли шерстью, в которой водятся вши и другие паразиты.

Они привезли нам болезни.

Сначала были испанцы, потом понаехали другие народы из государств, расположенных по соседству с Испанией. Сейчас на наших землях хозяйничают англы. С их жестокостью не могут сравниться даже злобные испанцы.

В какой-то момент завоеватели поняли, что истребление нас, индейцев, необходимо производить постепенно. Если усеять весь материк трупами, то очень скоро земля наполнится заразой, а у них нет средств для уничтожения такого количества мертвецов.

Англичане создали отдельные поселения, в которых селили моих соплеменников, изображая доброту и делая вид, что интересуются нами, что заботятся о нас. То и дело они приносили нашим старейшинам дары.

Недавно в одно из поселений англичане принесли кучу тёплых одеял. Они заявили, что эти вещи полезные, что ими хорошо укрываться в холодные ночи. Эти одеяла грязные подонки собрали в больнице, где их сородичи лечились от оспы. Наш народ не знал такой болезни, ибо это есть свинская зараза, и только такие мерзкие грязнули как наши завоеватели, могли допустить её произвольное возникновение.

В течение полугода в том поселении от оспы умерли все. Наш народ не смог справиться с этой болезнью. И английские мрази это прекрасно знали, к тому они и стремились.

Ещё они приучили нас к огненной воде. Доселе никто из нас и не подозревал о её существовании. Разумеется, наш народ знал о дурманящих веществах, мы, например, курили трубки и изготавливали лёгкие пьянящие напитки на конопляной основе. Но ни одно из этих дурманящих средств не превращало нас в то, что делала с нами огненная вода.

Вожди теряли человеческое лицо, народ стал зависимым. Страшно было видеть, на что были готовы люди ради того, чтобы получить очередную бутылку дурманящего напитка.

Англы выменивали индейских женщин на бутылки. Самые лучшие красавицы нашего народа были отданы за ром. Чем красивее была женщина, тем больше бутылок рома за неё можно было выручить. Мы потеряли своё лицо, мы сделались презренными ничтожествами не достойными жить.

Нас раздавили, сломали, смешали с грязью…

Я сидел глубокой ночью, облокотившись на могучее дерево и вспоминал все ужасы, которые видел. Я вспоминал ужасы, о которых мне рассказывали мои старшие товарищи.

Родителей я не знал, они погибли от рук англов. Последние пятьдесят лет все смерти индейцев происходят как будто бы случайно. Англы перестали нападать и устраивать смертоубийство. Они просто приносят нам «дары». Как, например, те одеяла с оспой, огненную воду и другие гадости.

Многие английские мужи страдают постыдной болезнью, от которой со временем отпадает нос. Я даже запомнил её название – Сифилис. Один старый англичанин напился, однажды, и рассказал мне про эту болезнь историю.

– Это очень интересная легенда, Выполняй, – сказал он и хохотнул. Они всегда подсмеивались, когда в очередной раз произносили моё имя. – Давным-давно, – говорил старый англичанин, – в далёкой-далёкой стране жил один пастух. Этот пастух был очень похотливым молодым человеком и, проводя время на пастбище, он постоянно онанировал. Но однажды, во время очередного акта рукоблудия, тот юноша вдруг задумался: «А почему бы мне не совокупиться с одной из моих овец?» И только лишь он подумал об этом, как сразу же решился применить свой план на практике. Пастушок подошёл к одной из овец, засунул в неё свой член и понял, что это хорошо весьма.

Юноше очень понравилось сие занятие, и он стал продолжать это делать каждый день по многу раз. Снова и снова. Но Господь наш справедлив и всемогущ, и Он увидел с небес, что делает сей пастух и наказал его дурной болезнью: «Отныне ты более никогда не сможешь заниматься своим грязным делом, Сифилис, и ни одна женщина до конца дней твоих с тобою не возляжет. Ибо не смог ты удержать в узде похоть свою и за сие деяние теперь лишишься носа своего, и да сгниют со временем так же и все другие члены твои» – сказал Господь Сифилису. Ибо так звали того парня.

Старый англ умолк и задумчиво уставился в пустоту.

Я сказал ему тогда:

– Выходит, мой господин, что в тот раз Господу понравилось наказывать таким способом, коли в вашем народе этой болезнью страдает ныне каждый второй мужчина?

Англ рассвирепел и ударил меня по лицу.

– Да как ты смеешь, грязное животное?! Как смеешь ты иронизировать над нашим Господом, презренная тварь?! Да я сейчас же выпущу тебе кишки!

Меня спасло лишь то, что в тот момент старика грубо окликнули из палатки его командира:

– Эй, Джон, старый козёл, иди быстро сюда, разотри мне ноги!

Я сразу ушёл с того места и на моё счастье старик на следующий день об этом разговоре не вспомнил.

Когда англы брали наших женщин, они очень часто возвращали их позже беременных, или заражённых этим самым сифилисом. К сожалению, некоторые из больных женщин вступали потом в связь со своими соплеменниками. Так, к числу прочих бед, для нас добавился и мерзкий сифилис.

Всю свою недолгую жизнь я наблюдаю как индейцев становится всё меньше. Я уже не говорю о племени моего прадеда. Ацтеки, майя, инки – это самые крупные народы, но было их много больше. Всем нам проклятые европейцы дали одно собирательно название – индеец. И сейчас уже нет никакого смысла подчёркивать свою принадлежность к какому-то конкретному племени. Нас стало настолько мало, что одного общего названия теперь и впрямь вполне достаточно.

Мой прадед и другие, кто жил в его время, совершенно не противились захватчикам. Они сразу осознали своё бессилие перед огнестрельным оружием, перед пушками и доспехами европейцев. Мы покорно принимали религию, которую нам предлагали. К слову сказать, для индейца никогда не являлось принципиальным вопросом кому и как ему поклоняться. Старые Боги, новые – без разницы, но у нас никогда не было такой жестокой религии как христианство. Прикрываясь "праведностью" и "божьей волей", все эти святоши создали ад на земле. Сначала они извратили и изуродовали всё хорошее у себя, там, за морем. Развели всякую оспу, сифилис, изобрели огненную воду. А теперь привезли всё это нам под религиозными знамёнами, обернувшись хламидой и поднимая высоко над головой крест.

Такой вот у них Бог! Такая Вера!

Мерзость. Мерзость!

Я, так же как и другие индейцы, безропотно переносил все издевательства со стороны англов. Все мы были так воспитаны, мы так привыкли. Нам внушили с детства, что сопротивление бесполезно. Сопротивление лишь приблизит нашу смерть. И я терплю унижения, чтобы продлить свою жалкую жизнь. Зачем? Я не знаю!

***

Завершался тёплый безветренный день. Я сходил на реку и нёс три полных бурдюка воды для англов. Зайдя в лагерь, я устало потащился к костру.

– О, Выполняй, дружище! Ха-ха, ты уже вернулся! – сказал чернобородый англ.

Их было семеро. Они сидели вокруг костра и пьянствовали. Чернобородый похлопал меня по спине и сказал:

– А ну присядь, друг мой. Выполняй! – крикнул он и все семеро заржали.

Я молча повиновался и сел подле костра.

Чернобородый сказал:

– А расскажи-ка нам ещё раз историю про твоего прадеда, как он получил такое имя? Выполняй! – повторил он и снова все заржали.

Они всегда ржали как лошади, когда кто-то из них произносил: Выполняй, как бы имея в виду одновременно и моё имя и команду.

Я покорно начал рассказывать, но англы постоянно перебивали меня, вставляя въедливые замечания.

– А твоего прадедушку, часом, не заставляли там делать всякую грязную работу?

– А эта девка, что дала ему имя Выполняй, она сама как была из себя-то?

– А твой прадед, пожалуй, был ещё тот осёл!

Всё это я уже слышал много раз, эти свиньи просто не могли придумать ничего нового. Они были слишком глупые. Всё, что они могли – это убивать, пьянствовать и вредить. Я продолжал рассказ, терпеливо отвечая на их тупые вопросы.

Наконец им надоело, и я подумал, что смогу сейчас уйти, как это обычно бывало в таких случаях раньше, но всё пошло не так.

Чернобородый вдруг приказал:

– А ну встань-ка на четвереньки, друг мой! Выполняй!

Мне захотелось выхватить головёшку из костра и воткнуть в его вонючую пасть. Но я боялся. Я встал на четвереньки.

Чернобородый мигом уселся мне на спину.

– Вези меня, Выполняй, вези меня вокруг костра! – орал он.

С трудом удерживая на себе тушу чернобородого выродка, я пошёл вокруг костра.

– Ага! Быстрей мой конь! Давай! Выполняй!

Я постарался идти быстрей. Я чувствовал на своей спине горячую промежность чернобородого. Нестерпимая вонь и склизлый пот английской свиньи растекались по моему телу.

– Быстрей, Выполняй, быстрей!

Его дружки ржали и норовили подстегнуть меня по заднице.

Я почувствовал хлёсткие удары хворостин.

– Выполняй! Выполняй! Выполняй! – галдели они и ржали.

Ржали. Ржали!

– Ха-ха! Выполняй! Хо-хо! Выполняй!

Я обезумел от унижения и подавляемой ярости.

Резко вскочив, я сбросил с себя чернобородого.

– Ах ты, тварь! – завопили англы.

Я схватил чернобородого за шею и повалил его в костёр, прижав сверху своим телом. Послышалось шипение, запахло горелым мясом.

– Ты что делаешь?! Немедленно прекрати! Прекрати! – слышал я за спиной испуганные крики шайки.

Я слышал истошный крик чернобородого. Он вопил как резаная свинья.

– На помощь! Бооже! Господь всемогущий! Спаси и сохрани! – визжал он.

Я почувствовал на себе тупые удары палок. Всё это время шайка била меня по спине, но я этого не замечал. Всё, что я хотел – это убить английскую мразь.

Кто-то из пьянчуг наконец додумался ударить меня саблей.

Я почувствовал режущую боль. Потом снова и снова. Но я не закричал, я продолжал удерживать чернобородого выродка на кострище.

Рубящий удар по затылку. И всё.

Я провалился в темноту.

Пятый

Люди продолжают разрушать и убивать себе подобных.

Казалось бы, вы открыли новые континенты, обширные земли, на которых можно возводить культуру. Можно облагораживать, выращивать, созидать. Вам здесь не оказывают никакого сопротивления, коренные жители настолько отстали в своём развитии, что готовы исполнять любые ваши требования, лишь бы остаться жить. Но вы всё равно их убиваете, принуждаете отрекаться от своих богов, которые так же ничего не стоят, как и ваши.

Вы издеваетесь над ними и унижаете лишь потому, что у вас есть сила. Вы стремитесь распространять свою власть. Разделили не принадлежащую вам территорию и теперь воюете на ней между собой. Англичане, испанцы, французы. Вы придумали эти ярлыки для себя сами, вы назвали своими врагами тех, кто придумал себе другой ярлык и принялись разбираться между собой кто сильнее, кто крупнее, кто достойнее.

Вы перенесли это на новые земли и теперь сражаетесь уже за чужую территорию, даже не задумываясь о том, что это чей-то дом.

Потом вы создадите здесь новые государства, на которых будут жить и размножаться ваши потомки. Потомки таких весельчаков, как убийцы индейца по имени Выполняй. Потомки пастуха по имени Сифилис. Потомки Михаэля и Израиля, Свенельда и лжеца Махеши. Все вы продолжение одного и того же рода. Того самого, что давным-давно Владельцы одарили Сознанием.

Того самого рода, который вышел из пещеры и использовал свой дар для самых низменных и уродских целей.

Скажите мне, люди, о каких национальностях и расах вы можете говорить после этого? О каких богах, убеждениях и отчизне? О какой родине и матушке земле, на которой росли ваши родоначальники?

Ваша родина – это одна и та же пещера, ваши родоначальники – это обезьяны, которым однажды подарили частичку Вечности. Их одарили Сознанием, и как они используют его?

Как вы используете Сознание, проклятые люди?

Намэ

Южная Америка 1801 год (14801 год от дара Сознания)

Я раб по имени Намэ. Я чёрный и это моё проклятье. Я никогда не видел своей родины. Мои родители жили в Африке, когда на их деревню напали белые. Белые захватывали нас и перевозили за океан на больших кораблях.

Я родился на одном из таких кораблей, а моя мать умерла сразу после родов. Отца моего убили во время набега на нашу деревню, потому что он был из тех, кто сопротивлялся захватчикам. Меня вырастила женщина, которая была с нами на корабле. Она родила незадолго до набега, но её ребёнок умер. Благодаря тому, что у женщины осталось молоко, она кормила меня и заботилась на протяжении всего пути через океан. Она заменяла мне мать пока мне не исполнилось пять лет. После этого меня забрали от неё, и теперь я даже имени её не помню.

С самого детства я привык терпеть боль и унижения. Меня много раз избивали и заставляли делать ужасные вещи. Те люди, что забрали нас в рабство – чудовища. Они не знают пощады и доброты. Хотя, как я узнал со временем, такое отношение у них было только к чернокожим.

– Вы не люди, вы животные, понимаешь? – говорил мне сын хозяина. – Вы более ценные, нежели кони, или псы, потому что вас можно научить разговаривать и выполнять сложные поручения, но вы всё равно животные. Вы – разновидность обезьяны. Есть шимпанзе, есть орангутанг и горилла. И есть негр. Негр – это такая обезьяна, понял? Ты – обезьяна, тебе это ясно? – вопрошал сын хозяина и хохотал.

– Эндрю, отойди от негра! Не смей к нему прикасаться! – орал хозяин. – Они могут быть заразны! Ну! Быстро руки мыть! А ты, чёрная скотина! Как ты смеешь находиться рядом с моим сыном?! Бегом работать! – и в подкрепление своим словам, он бил меня палкой.

Другого обращения я никогда не знал.

Мы жили в длинном бараке для рабов. Как только я сюда попал, я сразу же привязался к старому негру по имени Шуша. Шуша был добр ко мне и это он дал мне имя Намэ. Шуша объяснил, что так звали его отца. Я был доволен, ибо иметь собственное имя это замечательно. Шуша научил меня житейским премудростям о том как выживать в наших условиях и что требуется делать для того, чтобы прожить долгую жизнь. Такую же как он, Шуша, проживает.

– Ты должен научиться терпеть, Намэ, это главное. Никогда не злись на хозяина. Никогда не перечь белому человеку. Такова наша судьба, Намэ, мы всегда будем рабами. И коли уж разбираться по совести, то всё в нашей жизни не так уж и плохо. Смотри, нас кормят два раза в день, у нас есть крыша над головой, есть чёрные женщины и мы можем размножаться, ведь белым людям будут нужны рабы и в будущем.

А представь, Намэ, что мы бы жили в джунглях свободными. Ну и что с того? Еду добывать – самостоятельно! Жилище строить – самостоятельно! Повсюду подстерегает опасность: хищные звери, болезни, ядовитые растения, всякие змеи! Быть свободным – это очень тяжело, Намэ, гораздо спокойнее и удобнее для нас, быть рабами. Уж поверь мне на слово, сынок, когда-нибудь ты и сам осознаешь это!

Я любил слушать Шушу, он всегда рассказывал интересно и мудро. У меня не было никаких причин ему не верить. Тем более, что взрослея, я всё основательнее убеждался в правильности его слов.

Мы все работали на плантациях. Собирали виноград, яблоки, кукурузу, или зерновые культуры. До двенадцати лет я был помощником. В мои обязанности входило складывать собранные плоды в корзину и относить их в одно место. Когда я стал старше, меня поставили собирать урожай самостоятельно. Всё нужно было делать аккуратно, так, чтобы собранные плоды не мялись в корзине и не превращались в кашу. За корзины с порченым урожаем нас жестоко избивали. У хозяина было несколько помощников, которые выполняли для него такого рода работу, когда ему самому было недосуг.

Мало кому из негров удавалось избегать побоев. Хотя бы раз в месяц, но каждого из нас били. Иногда просто так, чтобы мы только помнили своё место. Провинность здесь особой роли не играла.

Нашего хозяина звали Эль Гарсия. Он был женат на молодой белой женщине по имени Малена. Также в их семье было трое детей. Старший, Эндрю, был сыном Гарсии от первой жены, которая давно умерла, а Малену он взял уже позже, и она родила ему ещё двоих детей, которые были ещё совсем малыши, и я даже не знал их имён.

Эндрю был жестоким и злобным мальчишкой. Он постоянно искал повода для издевок и избиения негров. Он неоднократно меня унижал, заставлял делать всякие неприятные вещи. Не хочу даже об этом говорить. Эль Гарсиа никогда не делал ему замечаний, больше того, он даже поощрял такое поведение сына. Впрочем, он и сам относился к нам немногим лучше.

Бывало, хозяин напивался и кричал кому-то из нас:

– Эй, нигер, а ну подойди сюда!

Когда один из нас подходил, он с недоумением смотрел и спрашивал:

– Кто тебя сюда звал, нигер!? Пшёл прочь!

А потом, когда негр отходил на достаточное расстояние, снова:

– Эй, нигер! Ко мне, мать твою!

Так могло продолжаться по несколько часов. Что именно хозяина в этом забавляло, я так и не смог понять. Под конец, когда ему надоедала эта игра, он обычно вставал со своего кресла и наносил несколько хлёстких ударов плёткой тому, кого перед этим гонял туда-сюда. Мне и самому неоднократно доводилось участвовать в этой хозяйской игре, завершающие удары под конец, я уже воспринимал как благо, ибо знал, что после этого хозяин уйдёт домой спать.

Шушу всегда учил меня:

– Тебе не стоит на них злиться, Намэ. Это не так страшно как кажется. Не забывай о том, что жизнь, в любом случае, это весьма суровая штука. Представь, например, что вместо злого хозяина с его семейкой, тебя бы преследовал гепард? Отделался бы ты тогда ударами плёткой? Гепарду не интересно глумление над жертвой, ему надо просто её убить и сожрать!

Как-то раз, я возразил ему:

– Но, Шушу, ты рассуждаешь так, словно в джунглях, наших свободных родичей только и делают, что пожирают дикие животные! Но ведь мы тоже владеем оружием и можем охотиться! И в столкновениях с диким зверем всегда можно рассчитывать на свою силу и хитрость. Белые же люди просто напали на нашу деревню и взяли нас в плен! Они подлые и коварные! Мы не должны быть их рабами! Мы такие же люди как они, и свобода в диких условиях мне видится гораздо милее рабства на цивилизованной плантации!

Глаза Шушу сделались огромными и почти что вылезли из глазниц. Он вытаращился на меня так, словно я был самим дьяволом, затем опасливо огляделся по сторонам и яростно зашептал:

– Никогда! Слышишь ты! Никогда в жизни не смей больше повторять подобные слова! Ты хочешь, чтобы нас всех убили? Ты этого хочешь? Не смей даже думать об этом! Ты ещё слишком юн и глуп, чтобы осознать одну простую вещь: жизнь, в любом её виде, всегда ценнее, чем смерть! А подобный разговор – это верная смерть! Если ты горд и свободолюбив, тогда что ж, иди и умри за свою свободу в одиночестве! Но никогда не смей подвергать опасности своих соседей! Не смей никогда! Слышишь?! Никогда!

– Да ты просто трус, – бросил я ему в лицо.

Шушу рассвирепел.

– Убирайся прочь, неблагодарный щенок!

– Конечно, нигер, как скажешь, мудрый нигер! – с негодованием произнёс я и ушёл.

Больше мы с ним не разговаривали.

Я был очень зол на Шушу. По мере взросления, я всё меньше уважал таких как он. В моих глазах все они были слабаками, сдавшимися на милость мерзких белых. Я не мог найти ни одного единомышленника среди своих собратьев негров. Никто не хотел меня слушать и не разделял моих взглядов. Все жили так, точно другой жизни для нас и быть не может.

Хозяйский сынок Эндрю вырос и стал злобным подонком. Ничего другого из него и не могло вырасти. Господи, как я его ненавидел.

Однажды, он напился, подошёл ко мне и заявил:

– Эй, нигер, пойдём-ка со мной, мне надо посрать. Я хочу, чтобы после ты вылизал мою задницу до кристальной чистоты.

Я побагровел.

– Пойдём, нигер, пойдём!

Неизвестно чем бы это кончилось, но тут его позвала Малена, его мачеха.

– Эндрю, поди сюда мой мальчик, мне нужна твоя помощь!

Мальчик! Как же! Здоровому лбу уже исполнилось двадцать пять! И мне кажется, он совокуплялся со своей мачехой!

Он обернулся на её зов, и мгновенье поколебавшись, пошёл к ней, однако сделав несколько шагов, он остановился и громко сказал, обращаясь ко мне:

– Я с тобой ещё не закончил, нигер, готовься к своей новой обязанности!

Тварь! Все они твари!

В другой раз его пьяный папаша зашёл в наш барак и сказал следующее:

– Вы все здесь просто мой скот! Вы моя собственность! Я могу каждого из вас повесить на первом суку! Могу застрелить из ружья! Могу сварить в котле! Могу нассать в ваши чёрные рты, и попробуйте, животные, не проглотить всё до капли!

Потом он расхохотался и ушёл.

Все в бараке тряслись от страха.

Все, кроме меня.

Когда Эль Гарсиа ушёл, я вышел на середину и громко сказал:

– Послушайте братья и сёстры! Доколе мы будем это терпеть?! Неужели в вас нет хоть капли гордости! Нас здесь пятьдесят человек, а белых во владениях Гарсиа не больше десяти! Да мы можем просто взять и сейчас же…

– Заткнись немедленно! – истошно заорал Шушу, выскочив вперёд. – Заткнись, мерзавец! Прочь! Пошёл прочь! Как ты смеешь подвергать опасности наши жизни! Вон! Пошёл вон!

К моему глубочайшему удивлению и обиде, к Шушу присоединились почти все в бараке. Меня просто вытолкнули на улицу.

Но на этом дело не кончилось, Шушу побежал за хозяином.

Он догнал шатающегося Гарсия, и, униженно склонив голову, донёс обо всём, что я только что говорил. К сказанному мной, он присовокупил подробности, о которых я не успел сказать. Впрочем, я бы и не стал отнекиваться. Да, я ненавидел белых и желал им смерти. Я считал, что чёрный человек не должен быть рабом! Мы заслуживаем свободы так же, как и белые! Мы не обезьяны, не скот и не собственность этого пьянчуги!

Я знал, что теперь мне конец. Проклятый Шушу, только что подписал мой смертный приговор. Сейчас они вернутся с Гарсией и меня повесят.

Я выскочил из барака и побежал прочь с плантации.

Но меня уже преследовали.

– Стой, а ну стой! – кричали мне вслед.

Я бежал что есть мочи. Послышались выстрелы.

– Стой, Намэ! Тебе не уйти! – орал предатель Шушу.

Как я его ненавидел!

Выстрелы. Ещё выстрел. Резкая боль обожгла ногу.

Я закричал, но продолжал бежать, хромая. Нет, не возьмёте, не возьмёте!

На меня накинули сеть. Кто-то сильно ударил меня по затылку, я потерял сознание…

Я очнулся в огромном котле, который был наглухо закрыт сверху металлическими прутьями.

– Я ведь говорил тебе, нигер, что могу сделать с тобой всё, что пожелаю? – с торжеством в голосе прохрипел Эль Гарсия.

Он стоял над котлом и с усмешкой глядел на меня сверху вниз. По самую голову я был в воде и мог высунуть на поверхность только лицо. Дальше на меня давила решётка.

Я набрал полный рот слюны и что было мочи плюнул в сторону Эль Гарсия. Мой плевок не долетел даже до его ботинок. Он осклабился:

– Что ж, нигер, хотел напоследок выпендриться? Показать всем, что обо мне думаешь? Да, животное? А посмотри-ка теперь, что могу я!

Он расстегнул брюки и достал свой уродливый пенис, который был ничтожно мал и едва заметен посреди огромного пучка волос. Сделав неимоверное усилие, Гарсия начал мочиться болезненно тоненькой струйкой. Я тут же окунулся с головой в воду, чтобы гад не попал мне на лицо.

Они подожгли дрова под котлом, я почувствовал как нагревается дно и вода вокруг меня.

Меня сварят заживо!

– Ну что, нигер, как ты теперь себя чувствуешь? Хорошая вода, тёплая? – это сказал уже Эндрю, хозяйский сынок.

Я вдохнул полную грудь воздуха и заорал что было сил:

– Вы все получите по заслугам! Обязательно! Настанет день, и мы будем вас резать! Насиловать ваших женщин! Убивать ваших детей! Не за горами тот час! Таких как я будет много!

Что сказать, в красноречии я вовсе не силён. Вода нагрелась уже очень сильно, мне стало невыносимо больно. Непереносимая боль, мокрые ожоги, я уже не мог терпеть, я просто кричал от боли.

– Это всё, нигер? – усмехался Гарсия. – Или ещё нам что-то расскажешь? А, точно, ты ведь не можешь. Ты расслабляешься в ванной?

Он захохотал.

– Послушай, нигер, ты очень забавный, ты…

Больше я ничего не услышал, голос Гарсия будто исчез.

Ослепительная темнота, белый мрак… я провалился в никуда.

Пятый

Наблюдая за всем происходящим сразу двумя "глазами", один из которых "сидит" в нашем штабе с моими коллегами, а другой – внутри очередного человека, я совершенно точно понял одну вещь.