Читать книгу: «Грядущее», страница 4

Глава 5. Колдун

«И когда кончат они свидетельство свое, зверь, выходящий из бездны, сразится с ними, и победит их, и убьет их…»

Стих 7, глава 11 Откровение Иоанна Богослова

Чем больше времени я проводил со странниками, тем большим уважением проникался к ним. Вначале они показались мне строгими, угрюмыми и надменными, но первое впечатление оказалось обманчивым.

Сразу оговорюсь: все, что я узнал о них в ходе нашего совместного путешествия, стало результатом моих наблюдений и личных ощущений. Как мне показалось, странники были мужем и женой и, видимо, уже давно. Слова им заменяли взгляды, а переглядывались странники часто. Женщина продолжала ухаживать за Фредом. При этом в ее глазах можно было увидеть особую теплоту и заботу, но одновременно в них читались какая-то обида, тоска, безысходность. Наверное, у нее не было детей, возможно, по причине бесплодия. Хотя это были только мои догадки. Мужчина, позволив идти нам рядом, тем самым впустил нас в свой мир. Странник снял с лица повязку, открыв на обозрение свое лицо, в чертах которого читался оттенок аристократизма. Хотя, возможно, виной тому была просто аккуратная окладистая черная бородка. Он больше не косился с подозрением на меня, а все больше озирался по сторонам. Особенно, когда собаки начинали беспокоиться. А они, как я уже говорил ранее, часто застывали на месте как вкопанные, поднимали морды вверх и водили носами, но ничего не учуяв, продолжали движение.

Так мы шли какое-то время. Несколько раз останавливались на отдых. Фреду от стоянки к стоянке становилось все лучше и лучше. Мне даже почудилось, что его щеки порозовели, хотя это наверняка был обман зрения. В сером мертвом мире нет места для других красок, только оттенки серого.

После последнего привала мы прошли добрый десяток километров. Окружающий ландшафт немного изменился, холмы-руины как-то разом стали намного выше. Мы шли в ложбине, которая пролегала между этими холмами. Возможность кругового обзора резко сократилась.

В ложбине я увидел первое растение мертвого мира. Это была клубком свернутая светло-серая, похожая на проволоку трава. Я наступил на нее, и она своими мелкими шипами крепко прицепилась к моей брючине. До меня дошло, что это не проволока, а именно трава, частица живого, изуродованного до неузнаваемости, но все же живого мира, воспоминание о прежней жизни. Она была очень похожа на траву, через которую я пробирался во сне.

Заметив мою задержку, мужчина улыбнулся в бороду, веселясь моей неуклюжести, это была первая его улыбка за все время нашего совместного пути, а потом сказал:

– Это хороший знак, появилась трава-поземка, значит, скоро выйдем из пустоши.

– Вообще-то мы уже в секторе четыре, – деловито добавил мальчик. – Крестоносец нас проверял. А, кстати, почему это был именно он, а не миротворцы?

– Они сейчас заняты, – ответила женщина. – Говорят, что на севере было обнаружено большое скопление превращенных. Они направлялись в сторону первого сектора. Чистильщики не справлялись, вот и пришла им помощь.

Чем дальше мы продвигались вперед, тем больше становилось вокруг травы под этим странным названием – поземка. Она росла у подножия холмов, как раз там, где мы шли. Тем временем дорога стала круто подниматься вверх, я даже немного запыхался. К счастью, скоро мы остановились.

Нашим глазам открылась широкая долина, которая лежала в воронкообразной впадине правильной сферической формы.

«Может быть, это след, который оставила бомба, – с тревогой подумал я. – Тогда тут должен быть сильный фон радиации!»

Я посмотрел на своих спутников. Их вид не выражал особой тревоги, поэтому успокоился и я.

В центре находился какой-то бетонный бокс, похожий на гараж, он был единственной постройкой в этом пустынном месте.

– А теперь слушайте! – обратился к нам мужчина. – У нас дела. Сейчас мы уйдем ненадолго, а вы останетесь тут. Когда вернемся, пойдем дальше.

Женщина сняла с плеча винтовку и привела ее в боевую готовность. То же, но позже сделал и ее спутник. Уходя, он подмигнул Фреду, и, повернувшись к нам спиной, они пошли в долину. Я смотрел им вслед, а внутри меня зарождалось нехорошее предчувствие.

«Куда они пошли? Долго ли их не будет? Что им понадобилось в той странной постройке?»

В том, что их целью был именно бетонный бокс, я практически не сомневался, ведь в долине больше не было ни одного объекта, который бы мог заслуживать интереса или внимания.

– А что там? – запоздало крикнул вслед уходящим мальчик.

– Вход в дом колдуна! – ответила, не поворачиваясь, женщина.

Фред вздрогнул, услышав странницу, и тут же соскочил с телеги. Он шагнул ко мне и, крепко схватив за руку, прижался. В его глазах читался неподдельный страх.

– Ты что? Успокойся! Они же странники, вернутся.

– Нет, Валера, не вернутся.

Я опять посмотрел в спину быстро удаляющимся странникам. Почему-то внутри меня тоже крепла уверенность, что больше мы с ними не увидимся.

– А кто такой колдун? – поинтересовался я.

Мальчик, не отрываясь от меня, ответил:

– Лучше бы тебе не знать.

Я даже немного обиделся такому ответу. Подхватив паренька на руки, я усадил его обратно в телегу. Фред уставился на меня обиженным, растерянным взглядом, как котенок, которого выставили из дома на улицу.

– Так не пойдет, давай-ка говори, кто это такой, что ты о нем знаешь?

Мальчик тяжело вздохнул.

– Да ничего я особо не знаю. Только из его дома никто не возвращается. Он хитрый, любит играть с тобой, но кончается все всегда одинаково – смертью. Зря они туда пошли, ой, зря!

Я настороженно поглядел вслед странникам. Они прошли почти половину пути. Как их остановить, я и представить себе не мог.

– Я только к ним начал привыкать. Валера, это хорошие странники. Обычно они злые и жадные, а эти не такие. Жаль, что мы больше их не увидим.

Если парень был прав, то дальше нам придется идти самостоятельно. Но я не знал пути ни к его дому, ни к своему. Мне стало обидно, что судьба в очередной раз так жестоко поступает со мной. Оставив мне жизнь после ядерного апокалипсиса, она бросила меня в этом мертвом мире. Потом, дав надежду и цель, лишила возможности достичь ее.

– Это случилось во время одного из циклов вакцинации, – начал говорить Фред, не отводя глаз от уменьшающихся фигурок странников. – Крестоносец покинул наш сектор. Он медленнее обычного делал свое дело и некоторые из нас начали превращаться. Это страшно, дядя Валера, очень страшно происходит.

Услышав слово «дядя», я вздрогнул от неожиданности. Страхи, обида, неуверенность в завтрашнем дне ненадолго перестали терзать мой разум. Слова «дядя» заставило меня вспомнить о прошлом. Такое простое слово казалось, с одной стороны, чем-то неестественным, забытым, а с другой – дало мне понять, что мальчик действительно начинает все больше полагаться на меня.

Я присмотрелся к Фреду. Все же он был немного старше моего сына. Ему, скорее, было десять, чем восемь лет. Хотя он все еще был ребенком, но в его осанке, телосложении уже читалась будущая крепость. У него были светло-русые волосы, настолько длинные, что он плел из них небольшие косички, перевязывая их черной толстой ниткой. Глаза были серые, но если присмотреться, то в них можно было увидеть оттенок голубого. Когда его удавалось разглядеть, то лично мне становилось тоскливо. Этот цвет напоминал мне о том, что я потерял, что потеряли все люди, живущие на руинах великого города.

Лицо Фреда было всегда таким открытым, живым в реакциях на происходящее. Но таким быть он себе позволил только после того, как почувствовал себя в безопасности, когда нас приняли к себе странники. Мальчик вновь стал ребенком среди взрослых. Но на горизонте замаячила угроза, которая могла потребовать от него снова стать старше своих лет.

«Я не подведу тебя, Фред, – пообещал я про себя. – Я что-нибудь придумаю, и мы найдем твой дом. А потом и сам вернусь к своей семье, туда, где меня ждут, к тем, кого я люблю».

– Никто из тех, кто начал превращаться, не выжил. Взрослым было не до детей, тогда разбирались с телами умерших. Я был совсем маленьким. С другими детьми играл в лабиринте в прятки.

«Что такое лабиринт?»

– Я прятался, остальные водили. Они искали, не могли найти меня, мне удалось очень хорошо затаиться. Это меня и спасло.

Мальчик замолчал и сглотнул слюну.

– Я видел, как он ловит их, а потом уносит и складывает в свою телегу, запряженную черным конем. Когда он находил детей, они словно засыпали. У них становились стеклянными глаза и они переставали двигаться. Разыскав всех, кроме меня, он уехал. А я не мог выйти из своего укрытия до тех пор, пока не пришли взрослые и стали кричать, разыскивая нас.

– А зачем ему дети, Фред?

– Я не знаю. Но говорят, он делает из людей кукол, которые выполняют любые его приказы.

Странники тем временем зашли в бетонный бокс и больше мы не могли видеть их. Я залез на телегу и сел возле парня, свесил ноги и тут же почувствовал себя лет на десять моложе.

Собаки легли на землю и отдыхали. Все время, пока фигуры странников были видны, они тоскливо смотрели им вслед, будто тоже чувствуя что-то плохое. Но как только их хозяев не стало видно, они просто стали спать, только одна из них бодрствовала и с интересом поглядывала на нас.

Молчание тяготило и я решил поговорить.

– Фред, а почему, когда ты представляешься, то говоришь слово «есть»?

– Так принято. Так говорят миротворцы. Они вообще странно говорят.

– Понял. А у тебя родители живы?

Мальчик вздохнул.

– У меня мама. Отец превратился еще до моего рождения. Он чуть не съел мать, но нас спас мой дед.

– Так ты живешь с мамой и дедом?

– Теперь только с мамой. Дедушка недавно умер. Он был старым и болел, но держался долго.

Мои вопросы были в тягость Фреду, и я, оставив его в покое, прилег в телеге и задремал.

Проснулся я от лая собак. Поднял голову и тут же получил увесистый удар чем-то тяжелым прямо в лоб. Свет серого мира погас для меня еще до того, как я хоть что-то успел разглядеть.

В себя я пришел на полу, в незнакомом мне месте. Это была большая, неплохо освещенная комната. Свет исходил от люстры, висевшей под потолком. Стены были обиты деревянной вагонкой, мебели и окон не было.

Я поднялся на ноги и тут же пошатнулся, чуть было снова не оказавшись на полу. Голова просто раскалывалась от боли, мутило. Кое-как я добрел до двери и дернул ручку, даже не надеясь, что смогу ее открыть. Но дверь с легкостью поддалась, я вышел в хорошо освещенный коридор.

«Куда я попал?»

В коридоре имелись такие же двери, как та, что открыл я. Дальше я не пошел, так как каждый шаг давался мне с трудом. Поэтому я присел на пол у двери, из которой только что вышел, и решил перевести дух.

Я прикрыл глаза, но от этого мне стало только хуже, головокружение усилилось. Меня стошнило. И тут дверь, что была в левом конце коридора, открылась, и я увидел незнакомца в белой одежде.

Это был высокий, широкоплечий, спортивного вида мужчина лет сорока пяти. Его волосы были полностью седые, хотя правильнее сказать, что они были белыми. Лицо незнакомца чисто выбрито. Одежда – брюки, рубашка и пиджак – выглажены. Лакированные белые ботинки сверкали.

– Как нехорошо, Валерий Михайлович, так вести себя в гостях.

То, что незнакомец назвал меня по имени и отчеству, меня очень удивило.

– Откуда вы знаете, как меня зовут? Где Фред и странники?

– Все потом, с вашими товарищами все нормально. Давайте я помогу вам встать и мы приведем вас в порядок. Вы нужны мне в нормальном состоянии, у нас есть дела.

Что имел в виду незнакомец, говоря о делах, я не знал, но ничего плохого в том, чтобы прийти в нормальное состояние, я не видел. Мужчина провел меня в дверь, из которой только что вышел сам. Мы оказались в большом холле, обставленном светлой мебелью. Помимо той двери, в которую мы вошли, из комнаты было еще два выхода. В холле было два больших панорамных окна, занавешенных плотными матового цвета шторами. Светлая комната напугала меня больше чем весь серый мертвый мир, в котором я жил последние дни. Почему, понять не мог, но что-то противоестественное чудилось в чистоте и белизне.

В одном из углов имелся камин. Он был недавно разожжен. Огонь весело облизывал деревянные березовые паленья. Напротив камина стояло кресло с широкими подлокотниками, именно туда меня сопроводил и усадил незнакомец. Он взял с камина такой же шприц, как тот, что был у странников, намериваясь что-то мне вколоть. Я насторожился.

– Не бойтесь, не бойтесь, тут только небольшой коктейль, который снимет боль и придаст сил. Иначе как мы с вами будем общаться? Дайте мне свою руку.

Он ловко схватил мою руку и, быстрым профессиональным движением освободив плечевой сустав, сделал мне укол.

– Будет немного жечь, – предупредил он с запозданием, вынимая иглу, а потом добавил. – Можете поспать. А я пока, к сожалению, покину вас, у меня еще много дел. Распоряжусь, чтобы вам принесли чистую одежду и еду.

Мужчина вернул шприц на камин. При этом он как-то странно посмотрел на меня. Я не понял значения его взгляда, но в этот момент мне стало не по себе. Не то, чтобы я испугался, просто что-то было в его глазах не так.

Незнакомец направился к одному из выходов, но остановился и добавил:

– А еще очень вас попрошу, вымойтесь. А то от вас ужасно пахнет. Дверь в ванную соседняя с той, в которую выйду я.

Незнакомец широкими шагами быстро подошел к двери и, открыв ее, шагнул за порог. Помещение за дверью плохо освещалось, и было не понять, что там такое. На мгновение мужчина застыл на месте, будто хотел еще что-то сказать. Но не стал и ушел, закрыв за собою дверь.

Я остался один. Сон быстро взял верх надо мной, и я провалился в тревожное беспамятство.

Проснулся все в том же кресле, где и заснул. Рядом стоял стол, на нем аккуратно сложенной лежала одежда, тут же был поднос с фруктами, хлебом, графином с какой-то розовой водой и фужером, а еще закрытая крышкой тарелка с лежащими возле нее столовыми приборами. Людей в холле не было. Мне стало намного лучше. Голова практически не болела, совсем не тошнило. Очень хотелось есть и пить. Этим я и занялся.

В тарелке меня ждал хорошо прожаренный большой кусок свинины, на гарнир были овощи и картофель. В графине оказался клюквенный сок. Я с жадностью приступил к еде и быстро со всем расправился.

Закончив с едой, я решил вымыться и прошел в дверь, которую указал мне незнакомец, прихватив с собой чистую одежду. Ванная комната была просторной. Над широкой мойкой висело огромное зеркало. В нем-то я впервые с момента своего пробуждения увидел себя и не узнал. Лицо обросло густой щетиной. Волосы слиплись и образовали отвратительного вида сальные сосульки. Под глазами появились глубокие синеватые мешки, как после недельного запоя. Цвет моей одежды было не разобрать от слоя пыли и грязи, что покрывали ее. Она износилась и местами превратилась просто в тряпки. Спасти можно было только куртку. Я вычистил ее и повесил сушиться на змеевик.

Потом я разделся. Пока одежда была на месте, запах пота особо не чувствовался, но после того, как я ее не снял…

Побросав грязное тряпье в мусорный бак, я тут же забрался в душевую кабинку и включил воду. Это было счастье – ощутить на себе струи теплой воды. Я трижды вымыл голову и дважды смывал пену, после того как намыливал тело мочалкой. Бритвенный станок избавил меня от густой растительности на лице, и когда я опять взглянул в зеркало, то, наконец, увидел знакомое лицо.

– С возвращением, Валерий Михайлович!

Чистота – это та малая радость, которая доступна всем, но ценить ее начинаешь только тогда, когда теряешь возможность получить это благо. Какое-то время у меня еще ушло на приведение своего внешнего вида в порядок и переодевание, прежде чем я вновь вернулся в белоснежный холл. Он встретил меня все той же чистотой, пустотой и отрешенностью от реальной действительности.

«Что же за дверью, куда ушел хозяин? И что за окнами, которые были плотно занавешены?» – пришел черед задаться вопросом.

Хотя хозяин мне не запретил заходить в дверь, через которую покинул холл, или заглядывать за занавес, но понимание нежелательности этого, пускай и непроизвольно, у меня все же сложилось.

Запретный плод сладок. Я осмотрелся, ища глазами камеры видеонаблюдения, и не нашел их. Немного поколебавшись, подошел к окну и осторожно заглянул за занавес. Тьма и ничего более. Густая непроглядная тьма. Я дотронулся до стекла. Теплое. Значит, окно вряд ли ведет на улицу, скорее всего, за ним какое-то помещение. Створки не открывались, были глухими.

Потеряв интерес к окну, я пересек холл и дернул за ручку двери, ведущей в плохо освещенный коридор. Она открылась. Передо мной был широкий коридор с множеством ответвлений-комнат. Света действительно было маловато, он присутствовал только в центральном проходе. Стены тут были из бетона, потолок высокий, метрах в пяти-шести от пола, откуда-то издалека с гулким звуком капала с потолка вода.

Темный коридор вызывал во мне бессознательное чувство страха. Кончики пальцев на руках и ногах похолодели, хотя тут было вполне тепло. Волна мурашек пробежала по позвоночнику, как только дверь захлопнулась за мной. Казалось, в темных боковых ответвлениях коридора чернота становилась только гуще, краем глаза улавливалось некое движение.

Я неспеша пошел вперед. Центральный освещенный проход петлял, поэтому нельзя было понять, где его окончание. Обследовав несколько ответвлений, я понял, что в них ничего нет, а движущиеся сгустки в темноте, это простое наваждение, обман зрения, вызванные животным страхом темноты, который живет в каждом человеке.

Поворот, еще поворот и вот уже дверь в холл не видна, невольно отметил я, продолжая углубляться в неизвестность. Звук капающей воды приближался.

Я немного ускорился и чуть не налетел на лежащие на полу, связанные в клубок собачьи ремни, упряжь.

– А вы откуда здесь взялись?

Ответа, конечно, никто мне не дал. Тогда я наклонился и взял их в руки. Ремни пахли псиной. Я содрогнулся и настороженно осмотреться по сторонам.

«Ох, не к добру это».

Мои глаза уловили край какого-то предмета, который слабо освещался в боковом кармане. Не задумываясь, я шагнул в его сторону. Шаг, еще шаг. Смутные, тревожные сомнения все более и более овладевали моей душой. Вот и странный предмет.

«Да это же телега странников!»

Клубок ремней, который был упряжью для собак, выпал из моих рук и с гулким звуком упал на пол. Я быстро откинул брезент и заглянул внутрь. Хотя мои глаза уже сносно видели в темноте, привыкнув к ней, но что там в повозке разглядеть не удалось. Тогда стал руками шарить по ее дну. Какая-то деревяшка, фляга, тюк, корзина, коробка. А вот автомат. Автомат!?

Я поднял оружие из темноты в полумрак, машинально отстегнул рожок и проверил его содержимое. Патроны на месте. В стволе пусто. Поднял крышку и бегло окинул взглядом ударный механизм – цел. Собрав все части воедино, я дослал патрон в ствол, передернув затвор, и тут же почувствовал себя значительно увереннее. По телу разлилась волна теплоты. Поставив автомат на предохранитель, я перекинул его через плечо.

Дальнейшее обследование телеги позволило мне найти еще несколько предметов, которые заинтересовали меня, – тюк со сменной одеждой странника, тесак и фонарь. Я тут же подхватил фонарь и осветил им все вокруг себя. В кармане коридора стояла только телега. Осветив ее борта и колеса, я увидел бурые пятна.

«Кровь», – предположил я, и тревога за жизнь мальчика в тот же миг вцепилась в меня мертвой хваткой.

В этот момент раздался скрежет открывающейся двери. Звук шел откуда-то спереди, оттуда, куда я еще не дошел.

«Надо поскорее возвращаться обратно!»

И я на цыпочках, как вор, засеменил назад, перед этим погасив фонарь и вернув его обратно в телегу. Автомат прижал к бедру, чтобы он не издавал лишних звуков. Вошедший в коридор уверенно шел вперед, быстро приближаясь ко мне.

Добравшись до двери, ведущей в холл, я осторожно дернул за ручку и прошел внутрь.

«Куда деть автомат?!»

Ничего лучшего, чем спрятать его под диваном, мне в голову не пришло. Только выпрямился, как дверь открылась и в белую комнату вошел хозяин. На нем все также была надета белая одежда без единого пятнышка, а на ногах красовались матовые молочного цвета туфли.

Незнакомец застыл в дверях и испытующим взглядом впился в меня. Я старался смотреть ему прямо в глаза. Так длилось несколько секунд. У меня во рту резко пересохло.

– Рад вас видеть, – перестав меня испытывать, широко улыбнувшись, произнес незнакомец, зайдя в комнату и прикрыв за собой дверь.

«Да, да, конечно», – подумал я, но в ответ только сдержанно улыбнулся.

Незнакомец остановился в шаге от меня и протянул мне руку, соизволив представиться:

– Я есть Кельвин. Но местные жители зовут меня колдуном.

Я пожал ему руку. Она была холодной, как лед.

– Кто вы, я, как понимаете, знаю. Теперь пришло время поговорить. Вы, должен признаться, заинтересовали меня. Очень заинтересовали.

В интонации Кельвина появились странные, какие-то плотоядные, хищные нотки. Произнося последние слова, он улыбнулся, обнажив белоснежные зубы, которые были заострены на концах, особенно клыки.

Я сделал шаг в сторону кресла, хотя логичнее было бы сесть на диван, но тогда бы колдун теоретически мог заметить автомат, чего бы мне не хотелось. Кельвин учтиво шагнул назад и после того, как я устроился на своем месте, расположился на диване.

– Так откуда вы знаете, как меня зовут? И в чем ваш интерес ко мне? – поинтересовался я.

Колдун покачал головой. Отточенность его движений напомнила мне о качающемся маятнике. Некоторые жесты, мимика его лица казались какими-то неестественными, но сущность этой неестественности я уловить никак не мог.

– Знаете, у каждого местного жителя, даже у меня, есть личный номер, его просто прочитать при наличии сканера.

Кельвин вынул из внутреннего кармана пиджака блестящую металлическую пластину длинной около десяти сантиметров и шириной сантиметров пять. Он, держа ее левой рукой, приложил к запястью правой. Пластина тут же ожила. На ее поверхности заиграли разные цвета радуги, которые перетекали из одного в другой. Через секунду цвет вновь стал металлическим, а на поверхности красовался ряд цифр.

– Вот, видите. А у вас нет номера. И это странно.

– Может, у вас аппарат сломался? – предположил я.

В ответ колдун скорчил странную гримасу, в которой можно было уловить сразу несколько диаметрально противоположных эмоций – удивление и безразличие, обиду и радость. Это длилось недолго. Лицо Кельвина быстро приобрело привычный, спокойный вид.

– Я тоже сначала предположил поломку, но потом…

Колдун вновь покачал головой.

– …Потом понял, что вы не местный.

Я как ни в чем не бывало пожал плечами.

– Знаете, Валерий Михайлович, в нашем мире нет людей, у которых бы отсутствовали личные номера. Они есть у миротворцев, чистильщиков, судей, а они пришли с живой земли, но и у них они имеются. Про обычных аборигенов я и не говорю. Каждый из них подсчитан и взвешен. А вы нет? Как это так?

Я не знал, как ответить. Мог, конечно, начать рассказывать о переходах из прошлого в будущее, о том, что узнал от Фреда. Но в тот момент мне показалось, что лучше не затрагивать в нашем разговоре эту тему.

«Молчание – золото», – решил я и, ничего не отвечая, продолжал сидеть на своем месте.

Пауза стала затягиваться. Лицо Кельвина вновь накрыла волна противоречивых эмоций, которая все также быстро схлынула.

– Я задал вопрос, что же вы молчите?

– У меня нет ответа, – пояснил я, разведя руки в стороны.

Колдун с досадой поцокал языком.

– Жаль. Я надеялся, что вы сможете мне помочь.

Кельвин встал со своего места и, повернувшись ко мне спиной, сделал шаг в направлении двери, через которую пришел, но потом обернулся и спросил:

– А знаете, что бывает с теми, кто не может мне помочь, кто становится мне неинтересным?

В его голосе читалась угроза. Я боялся даже и предположить, что меня могло ждать. Поэтому мой разум лихорадочно стал перебирать варианты возможных ответов, которые могли вернуть наш разговор в конструктивное русло.

– Хорошо, я все объясню.

Колдун, услышав мой ответ, повернулся ко мне лицом и приветливо улыбнулся, обнажив свои заостренные ровные белые зубы.

– Но сначала хочу знать, где мальчик, который был со мной, и странники?

Кельвин, продолжая улыбаться, потирая руки, вернулся обратно на диван. Он удобно устроился на нем, закинув ногу на ногу.

– Люблю играть, знаете ли, – сказал он. – А вы, как я вижу, тоже игрок.

Я не совсем его понял, но разрядившаяся обстановка меня вполне устраивала.

– Замечательно. Я тоже рад, что вы любите играть, но ответьте мне на мой вопрос.

– Что вам сказать. Странники пришли ко мне с мечом, от него и погибли. Смерть к лицу моим врагам.

Я не сразу осознал сказанное колдуном, но когда понял, то почувствовал горечь, внутри меня возникла пустота. Странники не были родными или друзьями, но за последние дни я сблизился с ними. Нет, мы не стали товарищами, но нас объединила какая-то незримая общая нить – взаимопонимание, взаимопритяжение. Между нами появилось внутреннее доверие, хотя причин его появления я сам понять не мог, но мы присмотрелись друг к другу и поняли, что не враги, а это уже много.

– Так они мертвы? – все же с недоверием уточнил я.

– Мертвее мертвого! Хотите поглядеть на то, что от них осталось?

– Нет. А Фред – мальчик, что был со мной? Он-то вам точно ничего плохого не сделал.

Колдун вновь ехидно улыбнулся и обнажил свои клыки.

– Да, мальчик ничего мне не сделал, как и вы. Он у меня в гостях. Ну, по крайней мере, пока.

Это «пока» прозвучало очень нехорошо.

– Так где же он?

– Это уже другой вопрос. По правилам теперь ответить должны вы. А я хочу знать, почему у вас нет личного номера?

После этой фразы я понял, как будет идти наше общение с моим новым знакомым. Но мне не хотелось открывать все карты сразу.

– Хорошо, – сказал я, – отвечу. Сейчас идет две тысячи девятьсот семьдесят шестой цикл вакцинации. Для вас эта фраза имеет значение, а для меня – пустые слова. Еще вчера для меня было двадцать второе августа, не о какой вакцинации я знать не знал, разве что от гриппа.

Сначала я прочитал на лице Кельвина недоверие, которое быстро сменилось удивлением.

– Так вы из прошлого?

– А это другой вопрос, – передразнил я его.

– Теперь я хочу знать, где Фред?

Колдун, улыбаясь, потер руки.

– О, как давно у меня не было собеседника, который не боялся бы со мной говорить, да еще так дерзко!

В чем была моя дерзость, мне было совсем непонятно, поэтому я принял слова колдуна как комплимент, не более того.

– Фред спит. Пока он мне не интересен. Теперь его удел ожидать и подчиняться.

В ответе Кельвина звучала недосказанность.

– Хорошо. Да, я из прошлого. А теперь я хочу знать, когда мы с ним сможем уйти? Ведь ни он, ни я к вам в гости не напрашивались.

Кельвин недовольно хмыкнул.

– Хочешь, значит, уйти. Но мы же не договорили. У меня к тебе еще столько вопросов. А потом, да будет тебе известно, от колдуна просто так никто не уходит.

– А как же уходят?

– Да вообще-то никак. Вернее, либо в могилу, либо становятся моими куклами и живут, пока не сломаются, т.е. опять же в могилу.

Меня не устраивал ни один из вариантов. Мне надоели эти недомолвки, скрытые и явные угрозы. Поэтому я решил действовать непредсказуемо и агрессивно. Встал со своего места и без лишних слов кинулся на колдуна. Мне не свойственно пристрастие к насилию, но неожиданность и нарушение правил неплохие козыри в игре, в которой невозможно выиграть.

Я ударил его ногой в грудь. Удар вышел настолько сильным, что диван перевернулся и колдун, с явно читаемым на лице удивлением, перелетев через спинку дивана, шлепнулся на пол.

Моим следующим движением был рывок к автомату. Ощутив в руках сталь, я почувствовал себя значительно лучше. Тем временем колдун поднялся на ноги. Его лицо исказила гримаса, в ней читались – злоба, недоверие.

– Вижу, ты торопишься в могилу, – грозно произнес он и сделал шаг в мою сторону.

Я никогда не стрелял в живого человека. Но скажу, что меткость у меня отменная, со сдачей нормативов у меня никогда не было проблем. Времени раздумывать не оставалось. Я немного опустил дуло автомата и выстрелил. Раздался оглушительный грохот. Шум оглушил меня, от пороха защипало глаза.

Пуля вошла прямиком в бедро Кельвина. Стрелял я практически в упор, когда колдун уже тянул руки к автомату. Получив на завтрак порцию свинца, он покачнулся и упал на пол. Видя результат своего дела, я не испытал страха, не впал в шок, мои руки не дрожали, вообще ничего не почувствовал, как будто ничего не случилось.

– Да ты ранил меня? – с нескрываемым удивлением в голосе сказал Кельвин.

– А ты чего ждал? Минуту назад ты грозил меня убить. Думаешь, тебе все с рук сойдет?! А ну веди меня к Фреду и покажи тела странников, а то еще получишь пару свинцовых пуль.

Кельвин возмущенно посмотрел на меня.

– Да я же не смогу идти, видишь, кровь хлещет!

Кровь действительно сильно била из раны. Этого мне сейчас уж точно было не нужно.

– Сними ремень и перетяни рану.

– Но…

– А иначе тут и умрешь! – хладнокровно заметил я, сам не ожидая от себя такой выдержки.

Колдун с трудом справился с данным ему заданием. Наконец, кровь перестала идти.

– Веди, – властно распорядился я.

Колдун заскрежетал зубами, но делать было нечего. Он встал и, ковыляя, пошел в сторону двери, за которой я первый раз очнулся. Мы вошли в знакомый мне коридор и прошли по нему до самого конца. Дальше были многочисленные двери и коридоры. Паутина поворотов закружила мне голову. Колдун хоть и ковылял, но шел достаточно бойко. За ним по полу тянулся кровавый след. Лица Кельвина я не видел, но мог поклясться, что его сейчас перекосила гримаса ненависти и злости.

«Злись сколько хочешь, теперь ты мне не опасен».

Мы вошли через дверь в плохо освещенную комнату. В ней стояло много разных предметов, которые были накрыты белыми простынями. Пристрастие хозяина к данному цвету выражалось тут с определенной долей навязчивости.

– Пришли, – тяжело дыша, сказал колдун, поворачиваясь ко мне лицом.

– И что я тут должен увидеть?

– Тут твой парень.

– Где же?

Кельвин сдернул ближайшую к нему простынь и отошел на пару шагов назад. Тут я увидел Фреда. Мальчик стоял по стойке смирно и смотрел куда-то мне за плечо, взглядом, не выражавшим никаких эмоций. Я кинулся к нему.

– Привет! Фред, что с тобой?!

Паренек не двигался. Тогда я взял его за плечи и тряхнул. Ничего. Отсутствие эмоций на лице мальчика, которое я видел перед собой, вначале встревожила, а теперь пугала. Его еще детские ручонки висели вдоль тела и безвольно болтались, когда я его тряс. Ребенок словно впал в какое-то забытье.