Читать книгу: «Скелет собаки в человеческом гробу», страница 4

– Другим? Ты, мог помочь, когда ему это было нужно, но, ты сбежал, оставил его, как ты думаешь, сможешь ты все исправить?

– Наверное, нет, но, мне нужно попытаться, я должен сделать, хоть что нибудь, ладно?

– Хорошо, Эд, завтра его похороны, адрес указан в письме, которое ты сегодня получил, надеюсь, ты изменился, пока.

– Я тоже. Тоже, надеюсь на это.

Она уже бросила трубку, и мои слова умчались по проводам, прямиком в пустоту. Я знал Адама с шести лет, мы были лучшими друзьями, но, однажды я его подвел, сильно подвел, мне пришлось уехать, или, как правильно подметила Кара, сбежать. Я не видел ее, как и Адама, уже лет шесть, это тяжело, тяжело будет находиться рядом с ней, видеть ее слезы, ее печаль, это всегда тяжело.

Я доел хлопья, собрал вещи, столько, сколько было нужно, не думаю, что я задержусь там надолго, может, неделя, максимум две. Это все, происходило так внезапно, словно, удар исподтишка, и, я этот удар сдержал хреново. Мои веки тяжелили, от стресса, меня одолевала жуткая усталость, во всех конечностях, веки тяжелили, захлопываясь, как ворота в самый неподходящий момент, раньше времени.

– Посплю в машине, да, Эльза?

Спрашивал, я у своей кошки, будто ожидая ответа. Правда, он был. В виде мурлыканья и мяуканья. Возможно, она хотела есть. Я отправился в ванную комнату, достал коробку с кормом, из того ящика, где обитал мой еще один домашний питомец – черный, небольших размеров, ну, недостаточно больших, чтобы вызывать у меня страх и отвращение, паук. Его творение искусства, идеально ровный круг, в котором десятки других, таких же, идеальных кругов, в верхнем правом углу шкафчика, было отличной работой. Паук, наверное, даже не подозревал, что он художник, величайший из подобных себе, любитель своего дела, которое он, за много-много лет, пробы ошибок, научился выполнять до самого дотошного перфекционизма, который вам довелось видеть. Его движения, были лаконичны и аккуратны, он обладал необыкновенным запасом терпения, его изящная и блестящая на свету, паутина, была приманкой, ловушкой, для тех, кто решил оценить его искусство. Сколько времени ушло на эту работу, она столь хрупкая, я могу разрушить эту гармонию и красоту, одним своим дыханием, словно карточный домик. Правда, в один момент, мне стало жаль этого паука. Он был гением, гением одной картины. Кроме плетения паутины, он больше ничего не мог создать, да, он прирожденный хищник, но, это не то. Он плел и плел свою паутину, всю жизнь этому посвятил, и что дальше? Его зрители – это мухи, комары, да и иногда залетающие в дом осы, которых я убивал и отдавал ему. И вот, я, огромный великан, человек, самое умное создание на всей Земле, обратил внимание, на его работу, вот это да.

– Хочешь, чтобы я сказал? Хорошо, это… Потрясающе.

Паук, лишь загнался в угол, в самую его темную часть, поджав лапы, пялившись на меня. Я выдохнул, и паутина пошатнулась. Что отделяет его творение, от наших? Человеческих. В чем разница, между скульптурой или картиной человека, и паутиной обычного домашнего паука? Или, идеальной конструкцией муравейника? Улей пчел? В чем, разница? Все они, создают свое искусство для того, чтобы выжить. Это их инстинкт, это их жизнь, их вечное «Беличье колесо». Они бегают в нем, бегают, до конца своих дней. Они не ощущают эмоций, во время процесса создания, у них нет бурлящего чувства внутри, заставляющего взять в руки инструменты, и создать шедевр. Хотя, эмоции, тоже инструмент. Самый сильный, из всех существующих. Люди создают искусство, потому что, они хотят поделиться им? Или, открыться самому себе? Или, они оставляют часть себя в нем? Я не знаю, может, у вас есть ответ? Что ими движет? Почему кто-то способен на создание чего-то уникального, чего-то большего, чем он сам, а кто-то нет? Ладно, слишком много вопросов, это, просто, мысли вслух.

Мне нужно собирать вещи. Если, я выйду сейчас, ранним утром, то, к обеду буду уже там. Город Ветров. Это название я слышал уже несколько раз за сегодня, что это за место такое? Надеюсь, ни какой нибудь ужасный и таинственный городишка, как из рассказов Кинга или Лавкрафта, а то, мне бы не хотелось в этом участвовать, но, я и не герой книги, поэтому если что, я сразу дам от туда деру.

Эльза. Я ее не оставлю, нужно взять ее с собой. У меня где-то завалялась старая клетка (мне не нравится слово «клетка», но, я забыл, как называется эта штука), для кошек, собак, в которой перевозят их. Осталась от прошлого хозяина. Точнее, хозяйки. Она была кошатница. Угадайте, замужем ли она? Ей было около сорока, у нее было четыре кошки. Черт, она назвала их в честь участниц группы Spice Girls. Не помню, точно, в честь, каких именно, они вроде как, менялись. Не суть. Хозяйка, увидев, что у меня есть кошка, моментально ахнула, и начала тискать Эльзу, говорить о том, как она обожает кошек, попрошу заметить, кошек, не котов. Говорила, что кошки, никогда не предают, они лечат какие-то там болезни, они всегда рядом и т. д. Мне, конечно, показалось это странным, да и зачем мне дом, где жили четыре кошки и одна свихнувшиеся на них мадам. Правда, когда я осмотрел дом, он был убран, чист, и не воняло кошачьей мочой. Это было главным параметром. Когда, я приобрел этот дом, она подарила мне эту… Хм… Переносной кошачий дом.

Вроде, все. Я вызвал такси, вещи были собраны, оставалось ждать. Я вышел на крыльцо, и решил закурить. Так, время быстрее проходит. Дождь прекратился, лишь вода капала с крыши домов и деревьев. На моем лице красовались ссадины и синяки, а в голове было миллион мыслей. Тот самый, запутавшийся клуб, который мне еще предстояло распутать. Даже не представляю, как меня встретит Кара, и родственники Адама. Нужно было сразу ей перезвонить, если бы, я только знал.

Пока, я вытягивал из себя жизнь, при этом втягивая яд, такси подъехало, открылось окно, и мужичек лет 35, уже с сединой, видимо, жизнь у него была особенно тяжела, поинтересовался, я ли вызвал такси, я дал положительный ответ, зашел в дом, забрал Эльзу и свою сумку, и мы отправились в путь.

– Здарова. – Хриплым голосом, произнес таксист, не вынимая сигарету изо рта.

– Доброе утро. – Угрюмо ему ответил я.

– Ну, что, куда едем?

– В город Ветров. – На похороны моего, некогда, лучшего друга.

Часть 2: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ГОРОД ВЕТРОВ

Глава 2 – Кто сказал псих?

Такси отъехало от моего дома, и повезло мое обмякшее сонное тело туда, где меня никогда не было, туда, откуда у меня нет воспоминаний, туда, где меня ждет безмолвный и мертвый лучший друг. Бывший лучший друг, и последний. Проезжая дома, магазины, людей, живущих и существующих в этом городе, мой взгляд осматривал их, словно прощаясь со всем этим. Мне не трудно давались поездки, и покидания зоны комфорта, ведь у меня уже был подобный опыт, к сожалению, лучше бы его не было. Обстоятельства, при которых, я покинул предыдущее место жительства, были не самыми положительными, скорее, я был вынужден уехать. Но, как, оказалось, убегать от прошлого, то же самое, что пытаться убежать от собственной тени. Не разумно. Рано или поздно, думая, что тебе удалось затолкать свои воспоминания о прошлой жизни, так глубоко, что дно твоей памяти засосало их, словно зыбучий песок, как жизнь, или судьба, называйте, как хотите, вновь достает этот обглоданный, твоими мыслями о нем, «скелет истины», и показывает его тебе, тыча прямо в лицо. А, ты, дурак, поверил, что никогда не наткнешься на него, на этот скелет, но, как это бывает, неумело закопанный труп, рано или поздно отроет какая-то псина. В этом случае «трупом», являются воспоминания, а «псиной» – жизнь. Грубовато, называть жизнь псиной, но, это просто метафора.

– Кто это тебя так?

Таксист начал завязывать разговор, по крайне мере пытался, его завязать. Это не к добру, от безобидного вопроса о моей физиономии, до того, какая у него маленькая зарплата, и как он возмущен тем, что наше правительство состоит из одних коррупционеров, а в правительстве другой страны (сами знаете какой), все являются рептилоидами, один шаг. Поэтому, я желал закончить этот разговор, как можно быстрее, и еще быстрее уснуть.

– Один псих.

Черт, зачем я так ответил? Это повлечет за собой еще больше вопросов. Это противоречит моим правилам. Точнее, одному из них.

Правило №6: Никогда, не при каких обстоятельствах, не поддерживай диалог с таксистом, иначе, сойдешь с ума, серьезно, НИКОГДА.

Это правило, я еще усвоил, когда переезжал в этот город, который, я только что покинул. Мы выехали за знак, теперь я официально, находился за пределами нашего маленького и моментами уютного городишки. Можно, и спать ложиться, где мои таблетки?

– Псих? В баре что ли? Там полно психов.

Да, если это бар, где проводят время одни таксисты.

– Нет, я защищал девушку, на нее напал один мужчина, и, он вел себя, как псих.

– Нормально он тебя подправил, но, ты-то ему надавал дюлей? – Его это забавляло.

– Да, наверное, его увезли в полицию, в общем, это долгая история.

– Понятно.

Ладно, он хотя бы не стал докапываться.

– Меня, кстати, Олег зовут, но, можешь звать меня Олежа.

Как «мило», но нет, спасибо. Звучало по мяньякски.

– А, меня зовут Эд.

– О, Эдвард?

– Нет, Эд.

– Эдуард?

– Эд, я же сказал.

– О, я понял, Эдгар, значит.

– Что? Нет! Просто, Эд.

– Ладно, ладно, я понял, не горячись.

– Ничего страшного, все нормально.

– С какой целью едешь в город Ветров?

Кажется, я попал в его сети. Я в ловушке. К концу пути, я либо высплюсь, либо сойду с ума, с этим психом в одной машине. Почему психом? Он же таксист, вы что, забыли Правило?

– На похороны.

– Оу, сочувствую. – Психи не способны сочувствовать.

– Да ладно, я вынужден туда ехать.

– И почему же?

– Нужно, кое-что исправить…

– Это хорошо. Хорошо, когда предоставляется шанс что-то исправить.

– Наверное…

– Знаешь, я человек, и тоже совершал за свою жизнь множество ошибок, но, я поквитался за них, и теперь я чист.

– В каком смысле? – Насторожено, спросил я.

– Ну, понимаешь, иногда мы делаем глупости, однажды, и я сделал глупость, за которую, мне пришлось расплачиваться, но, как я и сказал, тебе не о чем беспокоится, я чист.

– Понимаю (нет).

– И, все-таки, какую ошибку вы совершили?

– Еще раз повторю, тебе не нужно волноваться, это было давно, мне пришлось это сделать…

Да, что, черт побери, он сделал?

– Вы, что, убили кого?

– Нет, нет, я, всего лишь, выполнял свою работу.

КТО, ОН ТАКОЙ? И, ЧТО, ОН НАТВОРИЛ?

– Ладно, хватит ходить вокруг да около, скажите, уже, наконец, что вы сделали?

В этом все таксисты, они мастерски заинтересовывают вас, чем либо, вы от любопытства начинается расспрашивать их об этом, втягиваетесь в разговор, а они начинают промывать вам мозги. Не успеете оглянуться, как у таксиста, сначала, загораются красным глаза, а потом и вовсе на нем рвется одежда и он теперь весь полыхает красным, потом он берет вашу голову, на ней сгорают все волосы до единого, стирает вам память, и выкидывает вас посреди трассы, или еще хуже, напротив придорожного кафе. А, может, и нет.

– Ну, так скажем, у меня была работа…

– Хотя, знаете, лучше мне это не знать, пускай, это останется тайной, не буду вам надоедать.

Всегда нужно во время остановиться, если бы, он мне рассказал то, что не хотел рассказывать, кто знает, чем бы это закончилось?

– Как хочешь, Эд, может, тогда поговорим о чем нибудь другом?

– Нет, спасибо, мне сейчас не до разговоров.

– Понимаю, может, тогда, включим радио?

– Нет, я, пожалуй, лягу спать, нужно выспаться, впереди тяжелый день.

Я начал рыться в своих карманах, в поисках заветной коробочки с моим снотворным. Без таблеток я не мог уснуть, даже если был сильно вымотан, правда, бывают и исключения, бывали случаи, когда я вырубался и без них, но, это редкость. Приняв одну таблетку, я откинул спинку сиденья, и устроился поудобнее, уставившись на пролетающие мимо окна деревья и… все. Кроме густого леса ничего не было, вокруг лишь протекающая рекой дорога, мы, и леса по обе стороны машины. Мой взгляд устремился куда-то вдаль, глубоко в лес, разглядывая то, что можно увидеть между деревьев. Расстояние между ними, было заполнено листвой, ветками, пеньками, и, изредка, старыми разваленными заборами, а так же избушками, покосившимися под тяжестью времени. Их давно покинули люди, когда-то у них здесь были огороды, охотничьи домики, и просто что-то вроде старого сарая, для хранения всякого хлама. Таблетка начала действовать, но, не так быстро, как мне хотелось бы, хотя, мне даже нравилось эта атмосфера, долгие поездки всегда меня успокаивали, к тому же, звук едущего автомобиля усыпляет, как и стуканье поезда об шпалы. Прошло минут пятнадцать, и тем временем, таксист не произнес ни слова, видимо, набирался смелости спросить, и набрался, к сожалению.

– Что ты за таблетку принял?

Я молчал, всматриваясь в окно, но, таксист догадался посмотреть в его отражение, и увидеть, что я не сплю, поэтому переспросил.

– Эд, вам плохо?

– Что? Нет, я просто пытаюсь уснуть.

– Это таблетки от бессонницы?

– Ага, как ты догадался?

Сраные таблетки от бессонницы, которые, похоже, отказывались сегодня действовать, меня всегда раздражало, когда то, что должно работать, не работало. Поэтому, сгоряча, я принял еще одну таблетку.

– Я узнаю эту этикетку из тысячи. Вам немного будет? – Заметив, как я проглотил вторую таблетку, спросил таксист, но, я решил проигнорировать этот вопрос.

– А ты внимательный, у тебя тоже бессонница?

– Нет, я, к счастью, избавился от этой проблемы, но, да, раньше была.

– Значит, вам повезло, избавиться от этого дерьма, было бы настоящим праздником для меня.

– Да, это все моя работа, предыдущая, после нее не каждый сможет иметь здоровый сон, хорошо, что я справился с этим.

– Наверное, мне и, правда, повезло. – Добавил он.

– Что за работа? – Я уже был в полусонном состоянии, тело расслаблено, веки закрываются, словно занавес, все становится черным, и я погружаюсь в глубокий сон.

– Вы же не хотели, чтобы я об этом рассказывал?

– Да, точно, ну ладно тогда.

– Кстати, однажды, употребление этих таблеток, мне чуть не стоило жизни. Я начал видеть галлюцинации, из-за чего, чуть не попал в больницу, я начал сходить с ума, ну, там знаете, паранойя, апатия, навязчивые мысли, а спустя некоторое время, я и вовсе начал слышать голоса, они становились все громче и громче, из-за этого…

На этом моменте я вырубился, и не пожалел об этом, хоть и история была весьма интересной, но, правило я держу в голове, поэтому хорошо, что я уснул. Мне снилось нечто странное, я оказался в лесу, на дереве, даже так, между двумя деревьями. На огромном гамаке, цепляющемся за две высоких и могучих сосны, я сидел в нем так, словно я находился на безумно-экстремальном пикнике. Вокруг лежали какие-то тетради, пару банок выпитого пива, и большой круглый постер Егора Летова, с той фотографией, где он в круглых черных очках, и крутой рокерской шевелюрой, а еще напротив меня сидел огромный человеческих размеров человек-пес. Дерьмо. Это был тот самый пес, только теперь он выглядел так, будто внутри него сидел человек, а он был всего лишь пушистым костюмом. Хоть и голова у него было до сих пор собачья. Я ни хрена не понимал, пытаясь оглядеться, я посмотрел вниз, черт, да под нами было расстояние в метров 30, не меньше. Я вдохнул, как можно больше воздуха в свои черные от десятилетнего стажа курильщика, легкие, и отстранился от края гамака, наткнувшись рукой на старый и колючий магнитофон, да, он был покрыт иголками, настоящими, блин, иглами! Что за дерьмо? Нажав на него рукой, я, похоже, включил песню, сам того не осознавая. Сначала заиграла музыка, и она была до жути знакомой, такой же странной, как и этот гребаный сон. Твою мать, это была песня Летова – «Беспонтовый пирожок». Вдруг, Егор Летов начал петь, и он пел со своего плаката, который валялся неподалеку от меня, рядом с человекоподобным псом. Его рот шевелился, а остальное лицо было неподвижным, даже плакат не двигался, хоть и дул легкий ветер, судя по тому, как развивалась шерсть жуткого пса, которого создавало мое больное воображение. Я тоже был неподвижным, вся эта картина, меня пугала, это был четкий и тревожный страх, давящий на мою грудную клетку, и бьющий мой желудок, так, что мне захотелось проблеваться. Я не мог сказать ни слова, пока пес не взял еще одну банку пива, видимо, остальные банки – это его лап дело. Он открыл ее, с шипящим звуком, как из рекламы Кока-Колы, и выпил до дна за один раз, затем громко рыгнул, смял ее об голову и кинул в меня. Придурок. Я посмотрел на него, и, моргнув, я заметил, что его глаза превратились в человеческие. Он смотрел на меня человеческими глазами, и, я знал этот взгляд. Это был мой взгляд. Я, словно смотрел в зеркало, отражающее исключительно мои глаза, которые были вставлены в наглую ухмыляющуюся морду собаки. Ветер усиливался, а Летов продолжал рвать глотку изо всех сил. Классная песня.

[Каждый из нас – беспонтовый пирожок]

[Каждый из нас – беспонтовый пирожок]

[Ту ту ту ту ту ту ту туууу туууу]

– Нравится? – Поинтересовался у меня пес.

– Что, именно?

– Песня?

– Да…

От него можно было ожидать чего угодно, поэтому на каждый вопрос, я отвечал с максимальной осторожностью.

– Мне тоже.

– Конечно, ведь ты плод моего воображения, тебе не может, не нравится то, что нравится мне.

– Отчасти ты прав, Эд.

– Почему, отчасти?

– Ты недооцениваешь меня, я нечто большее, чем размытая фигура твоей извращенной фантазии, стоящая у тебя за спиной.

Звучит жутковато.

[Наша страна полна жопа огурцов]

[Всякая страна полна жопа огурцов]

– Что ты хочешь этим сказать?

– Что я не просто тень, не просто твое мрачное отражение самого себя, и, уж точно, не твое злобное второе Я.

– Может, хватит говорить сраными загадками, и скажешь прямо, кто ты, блин, такой?

– Ты, правда, этого хочешь?

– Да, хочу.

Правда?

– Ты сам это выбрал, и тебе с этим жить.

Это всего лишь сон, не убьет же он меня во сне? Не думаю, что может что-то случится.

[Каждый день, я свою сумку, свою сумку охранял]

[Всю свою жизнь, я сумку охранял]

Видимо, песня проигрывалась заново, каждый раз, как заканчивалась.

– Тогда отправимся туда, где узришь ты ответ, на твой вопрос.

Если бы у Йоды была собачья версия, именно этот пес был бы ею. Мне уже надоедала его искусственно-пафосная манера речи.

Вдруг, ветер задул еще сильнее, и еще сильнее. Да так, что ветки деревьев начали отламываться, а мимо нас, прямо под нашим гамаком, пролетел огромный пень, на котором была, вырезанная ножом надпись: «Не смотри в красные глаза». Что это все значит?!

Началось настоящее землетрясение, все вокруг рушилось, а земля начала подниматься и опускаться, словно под ней находился ад, который изрыгал свое зловещее дыхание. Вдруг, деревья начали отрываться от земли, вместе с корнями, и начали передвигаться, словно ноги, шаг за шагом, ломая все, на своем пути. Корни послужили деревьям неплохими ступнями. Пес не отрывал от меня глаз, пока я метался из стороны в сторону, прыгая по гамаку, как по батуту.

– Держись крепче.

– Легко говорить, ты, будто приклеен к этому гамаку.

– Держись! – Сказал он, голосом самого дьявола.

– Черт, я делаю все, что в моих силах.

– Может, это тебе поможет.

Он притянул силой мысли к себе этот чертов магнитофон, колючки, находящиеся на нем, вошли внутрь, и открылся подкасетник. Пес достал кассету, откуда, мне даже не хотелось знать, вставил ее магнитофон, иголки снова выскочили, и заиграла песня: Iggy Pop – The Passenger.

– И как мне это должно помочь?

Деревья до сих пор упорно шагали, круша все вокруг, а гамак качался из стороны в сторону, словно корабль-карусель.

Вдруг, в один момент, я просто приземлился на свою пятую точку, и тоже приклеился к гамаку. Пес ехидно улыбнулся, и закрыл глаза, видимо, наслаждаясь песней. В один момент все застыло, ноги-деревья остановились, и прямо передо мной упали те самые тетрадки, что лежали среди пивных банок. Я взял одну из них, и открыл, там были буквы, сотни букв, идущих подряд, случайные буквы. Я ничего не мог разобрать. Что мне с этим делать? На самих тетрадках была изображено утро, просто утренняя дорога, или утренний лес, деревья. Стоп. Это что, вид из такси, из моего окна? Напротив которого я заснул.

– Как ты?

– Ни хрена не понимаю.

– Тебе и не дано, понять это.

– Зачем ты тогда, притащил меня сюда?

– Ты сам этого хотел.

– Я хотел узнать кто ты.

– И до сих пор этого хочешь?

– Наверное…

Нет.

– Тогда, посмотри вниз.

Я осторожно подкрался к краю гамака, и узрел бесконечную пропасть, под нами, ей не было конца, лишь всепоглощающая и пугающая до мурашек – бездна. Мои руки задрожали, во рту пересохло, но, я вцепился в самый край изо всех сил, пытаясь не упасть туда, вниз.

– И что, это все значит?

– Посмотри внимательней. Вглядись в нее. Что ты видишь?

– Ничего. Абсолютно ничего.

– Откройся ей, и ты узришь, как она откроется тебе.

Чувство тревоги и холодящего кровь, страха, достигло своего апогея, и я ощутил, как мои внутренности выворачиваются наизнанку, я чувствовал, как на моих глазах лопаются капилляры, а руки начинают отпускать край гамака, и тянутся к пропасти. Внутри, что-то есть, внутри нее… Или, кто-то? Я увидел ярко красные глаза, человеческие красные, как два солнца, глаза. Они смотрели на меня, с абсолютным спокойствием, с таким, что мой страх, попросту, выветрился, а тревога испарилась, словно вода, под палящим солнцем.

– Что ты?

Я не должен смотреть ей в глаза, так велел мне пенек, пролетающий мимо нас. Но, бездна была так притягательна, мне хотелось узнать, что она в себе таит. Я уставился в красные глаза, сам перестав моргать. Внутри них даже не было зрачков, они просто сияли, словно две туманные звезды, ярко красного цвета. Он был не четким, размытым, умиротворяющим.

– Видишь? Она знает, кто ты.

– Что?

Я обернулся, и увидел, нечто ужасающее, и фантастически нелепое одновременно. Вместо головы собаки, у этого пса, была моя голова. Мое лицо, мой взгляд, такой, испуганный, будто у ребенка, наблюдавшего, как его отец ссориться с матерью. Шея по-прежнему была пушистой, она плавно переходила в мою голову. Может, у меня теперь голова собаки?

– Что, это все значит?

– Скоро узнаешь.

Гамак начал наклоняться, он хотел сбросить меня. Туда, в бездну. Какого черта? Два дерева, нет, две дерево-ноги, встали над пропастью, и каждое дерево находилось по разные края этой ямы. Будто, гребаный Ван Дам, между двумя грузовиками Volvo, как в той рекламе. Гамак начинал трястись еще больше, еще сильнее. А, Iggy Pop по-прежнему напевал свою песенку.

[La la la la la la la la]

– Ну же, окунись в самую тьму своего разума, Эд, посмотри в эти глаза еще раз, знаешь, чьи они?

– Мне плевать, я хочу проснуться!

С этими словами, деревья сделали свое последнее, разрушающее все и вся, движение, и скинули меня в эту пропасть. Все замедлилось, листья летели около меня, ветки падали в бездну, а пес огорченно смотрел мне в глаза, словно он не ожидал, что я упаду.

– Нет! Нет! Неееет!

Я кричал, что есть силы, сердце колотилось, словно отбойный молоток, энергии было столько, что я мог обеспечить электричеством все Токио. Я пытался ее угомонить, но у меня не получалось, тогда… Произошло, что-то странное, фантастическое, ощущение походило на то, будто я только что испытал миллион оргазмов одновременно. Меня охватил ярко красный свет, я узнавал его, вдруг меня разорвало на миллиард кусочков, словно картину, которая состояла из кучи маленьких пазлов.

– ЧТО ЭТО ЗА ЧЕРТОВЩИНА?!

Заорал я, и из моих глаз, будто из двух беспощадно огромных прожекторов, появился туманно красный свет. Я просто хочу проснуться, и снова оказаться в такси, рядом с этим психом. Там мне нравилось больше. Хоть и это чувство, что я испытывал, летя в эту бездну, было незабываемо-необыкновенным. Мои глаза стали больше. Я ощущал, как увеличиваюсь в размерах, и теперь, мои глазища, и, правда, были двумя прожекторами. Я стал бездной, я превратился в нее. Вдруг, рядом с головой собаки, да, теперь она уже была собачьей, выглянула, из-под края гамака, моя голова. Черт, да это же и был я. Мое лицо было таким спокойным, руки, вцепившиеся до этого, в гамак, ослабли, и отпустили его. Стоп. Тогда, получается, там, на гамаке, всматриваясь в эти глаза бездны, я смотрел в свои глаза. Вооот дерьмо!

– Стой! Стой! Не смотри в…

Я проснулся. Твою мать. Я вздрогнул, в холодном поту, моя голова билась об пассажирское стекло, я был снова там, в этом проклятом такси. Что это только что было? Мои руки дрожали, как и челюсть, постукивая зубами, как тогда, когда я пьяный купался в минус десять градусов, еще в юношеском возрасте. Я еле дышал, ком в горле не давал пробиться кислороду, я уже думал все, это момент мой смерти. Но, нет. Не в этот раз, видимо. Я смотрел на свои руки, и осознавал, что я весь побледнел, у меня поднялась температура, и мне хотелось заблевать всю машину, но, боюсь, тогда бы мы ехали по подбородок в моей токсичной от таблеток блевотине. А это не безопасно. Хотя, я бы посмотрел на лица полицейских, которые нас остановили. Они от мерзости и запаха тогда бы тоже начали блевать, и мы блевали бы в друг друга, но, есть и плюсы, мы бы воплотили в живую сцену из Гриффинов. Стоп. Сейчас не об этом. Ком в горле растворился, и я смог нормально дышать, и, мне вроде как полегчало, хоть и мое бледное тело, свидетельствовало об обратном.

– Черт, что с тобой? – Само собой, таким пробуждением, я не остался без внимания любопытного таксиста.

Наверное, сейчас я походил на психа, а не он.

– Мне приснилось…

Видимо, речь еще не нормализовалась.

– Кошмар? Что там было такое? Ты выглядишь, как бледная жвачка, которую поживали и выплюнули, и она приземлилась в такое же бледное, собачье дерьмо. – Бледная жвачка. Интересно он подбирал эпитеты, наверное, все время, пока я тут помирал, придумывал. Еще и собачье дерьмо упомянул, меньше всего мне щас хотелось слышать обо всем, что связано с собаками.

– Да, и самочувствие у меня такое же… Как ты, и описал… – Гребаная отдышка.

– Я вижу, что тебе такого приснилось?

– Долго… объяснять.

– А мы куда-то торопимся?

– Вообще-то, да… Я еду на похороны, если ты не забыл.

– Ну да, точно. – Сказал он, с абсолютно полным равнодушием, и с такой интонацией, как бывает у людей, которые отмечают праздник, веселятся, а потом ты им напоминаешь о том, что после всего банкета, им придется тут все прибирать. В общем, в его голосе, чувствовалось то самое тяжелое: «Оуууу».

– Сколько я спал?

Черт. Я только сейчас заметил, угадайте, что играло по радио? Да, да.

[La la la la la la la]

– Часа три, наверное.

– Не плохо, скоро мы будем на месте.

– И да, выключи радио.

– Что, не нравится Iggy Pop?

– Знаешь, что-то разонравилось, имена эта песня.

– Ладно, странный ты какой-то.

Кто бы говорил, я не спускаю с тебя глаз, тебе просто повезло, что мне стало хреново.

– Это все, из-за таблеток, зря ты две закинул, я говорил тебе что…

– Да, да, да. Я помню.

– В следующий раз тебе не…

– Следующего раза не будет. – Надеюсь.

– Кто знает, судьба такая штука, непредсказуемая.

– В этом ты прав.

– Так, не расскажешь, что тебе приснилось?

– Пожалуй, нет. Я даже не хочу об этом вспоминать.

– М-да, бывает. Чего только наш разум не выдавит из своей извращенной фантазии, дабы позабавиться с нашими нервишками. Он такой, словно бездонная темная яма, полная неизвестной темноты, из которой вылетают демоны нашего воображения, и играются с нашими событиями и воспоминаниями, перемешивая их, будто профессиональный бармен, готовящий для тебя самый адский коктейль в твоей жизни.

Ни хрена себе, вот это он выражения подбирает, может, ему за меня вести мой дневник?

– Что? Что ты сказал?

– Мне повторить? – С усмешкой, спросил он.

– Что ты знаешь о ней?

– О ком? Что с тобой?

– Нет, ничего… Я… просто… В общем, не важно.

Он сказал про яму, ту самую бездну, может, он что-то знает об этом? Черт, моя паранойя развивается со скоростью гоночного болида, управление которого, я начинаю терять, мне бы сбавить обороты, и притормозить, пока я не обнаружил себя в ситуации, контроль которой мне уже не подвластен. Нужно расслабиться и наслаждаться поездкой.

– Ты меня пугаешь, может, мы приостановимся возле какого нибудь придорожного кафе?

Нет, нет, нет. Вы помните, что я вам рассказывал? Надеюсь, да, потому что мне не хочется повторять. Просто, оставлю номер страницы. См. стр. 49.

– Придорожного кафе?

– Да, ненадолго, ты приведешь мысли в порядок, а я перекушу?

Вы тоже упустили момент, когда мы с ним начали общаться, как старые добрые друзья? Не к добру это все.

– Ладно, это можно устроить.

Мне не нужно было подавать виду, что я что-то подозреваю, иначе он начал бы подозревать меня в том, что я что-то подозреваю, и мы оба вели бы себя подозрительно, от чего у нас у обоих разыгралась паранойя, у меня еще сильней, и мы бы переубивали друг друга. Знаете, это очень просто сделать. Заставить людей превратиться в зверей допотопных и чтобы они себя перебили. Берешь небольшую компанию людей, собираешь их в закрытом помещении, желательно не очень большом, дабы они всегда находились в зоне личного пространства друг друга, и говоришь им, что один из них болен очень опасным вирусом, который передается через рукопожатие, например, главное, чтобы они все поприветствовали друг друга, и все, каждый у каждого вызывает подозрения, они начнут валить все друг на друга, ругаться, а в конце глотки перегрызут друг другу. Или просто сказать им, что один из них убийца, в общем, вы поняли. Если подумать, есть два варианта событий, либо они переубивают друг дружку, либо, спустя несколько дней, у них образуется свое государство, со своими законами, и своим лидером. Одно из двух, третьего не дано.

– Давай, здесь свернем. Знаю, одно место, вполне не плохое.

– Что за место?

– «На пути к счастью»

– Это кафе?

– Ну да, скорее, блинная, но, там есть и другие блюда.

– Понятно. Есть мне все равно не хочется.

– А чего тебе хочется? – Что за вопросы? Мне хочется побыстрей приехать на место, и свалить подальше от этого ненормального.

– Чего мне хочется? Не знаю даже с чего начать. Спать? Закурить? Приехать? Проблеваться? Много чего.

– Поняяятно. В принципе, все это ты можешь сделать.

– Я и сделаю, скоро мы уже подъедем?

– Скоро, не торопи. Путь к счастью не близок, он очень далек, но, мы почти прибыли.

– Класс.

Я отвернулся к окну, закрыл глаза, и представил, как ложусь на свою мягкую удобную постель, одеяло обволакивает мое тело, подушка идеально подходит под форму моего черепа, так, что моя голова растворяется в ней, как сладкая вата во рту. По-моему, я уже приводил подобное сравнение, нет?