Читать книгу: «Возвращение», страница 2

Глава 2

Я знаю, о чем вы, наверное, подумали: с чего бы парню, который два с половиной года пребывал в умственном и эмоциональном раздрае, становиться психиатром? Способен ли он кому-то помочь, если даже со своими тараканами не разобрался?

Хорошие вопросы. Что касается ответов… Черт, я и сам тогда не знал. Сомневался, что кого-то вылечу. Тем не менее мои возможности были ограничены. С карьерой хирурга я попрощался навсегда – из-за частичной слепоты, нехватки пальцев и прочего, – а семейным врачом или терапевтом работать не хотел.

И все же я скучал по хирургической практике. Скучал по обработке рук перед операцией: по тому, какой шершавой делалась кожа, по скрипу резиновых перчаток; я любил восстанавливать кости, связки и сухожилия, любил уверенность в каждом движении.

Однажды в Кандагаре паренек лет двенадцати раздробил коленную чашечку, упав с крыши, и местные медики так неумело его прооперировали, что бедняга едва ковылял. Мне пришлось заново восстанавливать ему колено, а через полгода он сам прибежал ко мне на осмотр. В тот миг меня охватила радость: я все исправил, вернул мальчугана к нормальной жизни. Я спрашивал себя, принесет ли такие же чувства работа психиатром? Можно ли окончательно вылечить болезни психики?

Жизни свойственны крутые повороты, и на разных этапах пути наши мечты и надежды меняются. Вчера доктор Боуэн – я с ним беседую по скайпу каждый понедельник – сказал, что люди – творения незавершенные. Я размышлял об этом, стоя вечером у гриля и слушая мурлыканье радио. Садилось солнце, озаряя многоцветное небо. Я перевернул стриплойн-стейк⁷, который приобрел в мясной лавке на другом конце города. На кухне меня дожидались ломтики печеной картошки и салат.

Нет, я не заправский кулинар, как вы могли подумать. Я неплохо управляюсь с грилем, вот и все. После переезда в Нью-Берн я три-четыре раза в неделю подбрасываю угля в старый дедушкин «вебер»⁸ и разжигаю огонь. Это напоминает мне о детстве, когда летними вечерами мы с дедушкой готовили ужин во дворе.

Как только мясо подрумянилось, я положил его на тарелку и уселся за стол на задней веранде. К тому времени уже стемнело, вдалеке горели огни домов, а луна отражалась в спокойных водах Брайсес-Крик. Стейк удался на славу – жаль, печеная картошка немного остыла. Я бы ее подогрел, но микроволновки на кухне не было. Да, я сделал дом пригодным для жизни, однако еще раздумывал, стоит ли покупать новую технику, менять черепицу, заделывать щели в рамах и выравнивать кухонный пол. Соберись я продать участок – уверен, новые владельцы снесли бы дедушкин дом, чтобы возвести другой, по индивидуальному проекту. Не нужно было разбираться в недвижимости, чтобы понять: ценность участка заключалась в земле, а не в постройках.

Поужинав, я отнес тарелку в раковину, а затем вернулся на веранду с бутылкой пива, собираясь немного почитать. Я привез с собой целую стопку учебников по психиатрии, которые хотел проштудировать перед отъездом в Балтимор, – например, книги о психофармакологии или плюсах и минусах гипноза. Чем больше я читал, тем больше понимал, как многого еще не знаю. Обучение давалось мне с трудом; порой я чувствовал себя старым псом, которого пытаются обучить новым трюкам. Когда я пожаловался доктору Боуэну, тот посоветовал не ныть.

Я устроился в кресле-качалке, зажег лампу и начал было читать, как вдруг услышал голос со стороны дороги. Выключив радио, я немного подождал. Голос раздался снова:

– Есть кто дома?

С бутылкой пива в руке я подошел к перилам.

– Кто здесь? – крикнул я, вглядываясь во тьму.

Мгновение спустя в круге света от фонаря появилась молодая женщина в форме. А именно – в форме помощника шерифа. Признаться, незнакомка застала меня врасплох. До этого мое общение с блюстителями закона сводилось к беседам с патрульными на дорогах, двое из которых остановили меня за превышение скорости. Несмотря на мои извинения и вежливость, оба выписали мне штраф, так что с тех пор полицейские внушали мне беспокойство – даже если я ничем не провинился.

Я молчал, лихорадочно соображая, зачем понадобился заместителю шерифа. Другая часть моего мозга обдумывала тот факт, что передо мной стояла дама. Звучит по-сексистски, однако мне нечасто встречались женщины-полицейские, особенно в Нью-Берне.

– Простите, что вот так подкралась, – нарушила тишину незнакомка. – Я стучала, но вы, похоже, не услышали. – Ее голос звучал дружелюбно и вместе с тем по-деловому. – Я к вам из управления шерифа.

– Чем могу помочь?

Мельком взглянув на гриль, она снова посмотрела на меня.

– Надеюсь, я не помешала вам ужинать?

– Вовсе нет, – помотал я головой. – Я уже поел.

– Что ж, прекрасно. Еще раз простите за вторжение, мистер…

– Бенсон, – подсказал я. – Тревор Бенсон.

– Я просто хотела узнать, законно ли вы проживаете в этом доме.

Формулировка меня немного удивила.

– Полагаю, да. Участок принадлежал моему деду, а после его смерти перешел ко мне.

– Вашего деда звали Карл?

– Вы его знали? – удивился я.

– Немного. Соболезную вашей утрате. Карл был хорошим человеком.

– Очень хорошим. Простите, а вас как зовут?

– Мастерсон, – ответила женщина. – Натали Мастерсон.

Когда она замолчала, я почувствовал, что меня внимательно изучают.

– Значит, Карл приходился вам дедушкой?

– Да, по материнской линии.

– Кажется, он про вас рассказывал. Вы ведь хирург? И военный?

– Уже нет. – Я замялся: – Простите… я так до конца и не понял, зачем вы пришли?

– Ах да. – Женщина махнула в сторону дома: – Я заканчивала обход, увидела свет в окнах и решила на всякий случай заглянуть.

– Нельзя уже и свет включить?

– Да нет, дело не в этом, – улыбнулась Натали. – Сейчас я вижу: все в порядке, и мне не следовало вас тревожить. Просто пару месяцев назад, сразу после смерти вашего дедушки, нам сообщили, что здесь горел свет. Дом, по идее, должен был пустовать, и я решила проверить, в чем дело. У меня возникло чувство, что здесь кто-то жил. Никаких повреждений я не заметила, только взломанную заднюю дверь, но, учитывая свет в окнах, я решила: за домом надо присматривать. С тех пор я изредка сюда заглядывала – убедиться, нет ли непрошеных гостей. Бродяг, нелегалов, беспризорников или наркоманов, подпольно варящих мет.

– А что, в этих краях таких много?

– Не то чтобы много. Как и везде. Работенки нам хватает.

– К слову, я – не наркоман.

Она взглянула на бутылку у меня в руке:

– Алкоголь – тоже наркотик.

– Даже пиво?

– Без комментариев, – усмехнулась Натали.

Я решил, что она немного младше меня. Светлые волосы собраны в слегка растрепанный пучок, а глаза настолько голубые, что хоть сейчас разливай по бутылочкам и продавай в супермаркетах. Чертовски красивая женщина, а что еще важнее – без обручального кольца.

– Может, осмотрите дом? – предложил я.

– Нет, я рада, что теперь все в порядке. Мне очень нравился Карл. Мы с ним болтали на фермерском рынке, где он торговал медом.

Я помнил, как по субботам сидел вместе с дедушкой у придорожного лотка, однако на рынке мы не бывали. Впрочем, с тех пор Нью-Берн сильно изменился: появились новые кафе, магазины, предприятия. Впрочем, в Александрии – одном из придатков Вашингтона – в пять-шесть раз больше жителей, и даже там, думаю, мужчины не давали бы проходу Натали Мастерсон.

– Расскажите подробнее, кто мог поселиться в моем доме.

Меня это не слишком заботило, просто не хотелось отпускать Натали.

– Я уже сказала все, что знаю.

– Вы не могли бы подойти ближе? – попросил я, показывая на ухо. – А то я плоховато слышу. Попал под обстрел в Афганистане.

Слышал я прекрасно; внутреннюю часть уха снаряд не повредил, пусть даже внешнюю снес напрочь. Да, признаю: порой я умышленно давлю на жалость. Я снова сел в кресло-качалку, надеясь, что Натали не задалась вопросом, почему я пожаловался на слух только сейчас. Фонарь освещал ее лицо; она какое-то время разглядывала мой шрам, затем поднялась по ступенькам и, развернув ко мне второе кресло-качалку, села. Правда, сперва отодвинула его подальше.

– Благодарю, – сказал я.

Натали улыбнулась – не слишком тепло: похоже, сомневалась, что я плохо слышу, и раздумывала, не зря ли села. Зато улыбка была достаточно широкой, чтобы я полюбовался на ровные белые зубки.

– Как я уже сказала…

– Вам удобно? – перебил я. – Не хотите ли чего-нибудь выпить?

– Спасибо, мистер Бенсон, я на работе.

– Зовите меня Тревором. И пожалуйста, расскажите все с самого начала.

Моя собеседница вздохнула и – могу поклясться – чуть не закатила глаза.

– В прошлом ноябре, после смерти Карла, одна за другой зарядили грозы. Молнии сверкали вовсю, в трейлерном парке неподалеку даже сгорел фургон. Приехали пожарные, я – следом, и после того как огонь потушили, один из парней обмолвился, что любит охотиться на дальнем берегу речки.

Кивнув, я вспомнил выгоревший остов фургона, который заметил в первые дни после переезда.

– В общем, пару недель спустя я вновь столкнулась с этим пожарным, – продолжила Натали, – и он рассказал, что видел в окнах вашего дома свет. Причем два или три раза. Словно кто-то носил свечу из комнаты в комнату. Парень смотрел издалека, и возможно, ему почудилось. Однако он решил мне сообщить, потому что видел свет не единожды. К тому же он знал о смерти Карла.

– Когда это было?

– В прошлом декабре. В середине месяца. Неделю или две стояли морозы, и я бы не удивилась, если бы кто-то и правда залез в дом, чтобы согреться. В следующий раз проезжая мимо, я заметила, что задняя дверь сломана, а ручка едва держится. Я зашла в дом, бегло осмотрелась, но никого не обнаружила. Признаков вторжения не было. Никакого мусора, кровати заправлены. На первый взгляд ничего не пропало. Хотя… – Она нахмурилась, припоминая.

Я глотнул пива, ожидая продолжения.

– На кухонном столе стоял полупустой короб со свечками, а две, с почерневшими фитильками, лежали рядом. Еще я заметила, что часть столешницы не покрыта пылью, словно кто-то там ужинал. На кресле в гостиной, возможно, сидели – на соседнем столике тоже не было пыли. Весомых доказательств я не нашла, однако на всякий случай принесла из амбара доски и заколотила заднюю дверь.

– Спасибо! – поблагодарил я за рассказ.

Натали кивнула. Похоже, эта давняя история по-прежнему не давала ей покоя.

– Вы случайно не заметили, что каких-то вещей не хватает? – поинтересовалась она.

Немного подумав, я помотал головой.

– Вообще-то мне сложно судить. Я уже несколько лет сюда не приезжал, не считая похорон в октябре. А ту неделю я помню довольно смутно.

– Задняя дверь была цела?

– Я зашел через парадную, но точно проверил замки перед отъездом. Думаю, заметил бы поломку. Я ведь выходил на заднюю веранду.

– А когда вы сюда переехали?

– В конце февраля.

Натали задумчиво посмотрела на дверь.

– Вы все-таки считаете, что кто-то сюда вломился? – немного подождав, спросил я.

– Сама не пойму, – призналась помощник шерифа. – Обычно в таких случаях я нахожу сломанные вещи и мусор: бутылки, фантики, всякий хлам. К тому же бродяги перед уходом не заправляют постель. – Натали побарабанила пальцами по подлокотнику. – Вы уверены, что все на месте? Оружие? Бытовая техника? А может, ваш дедушка хранил в доме наличные?

– Насколько я знаю, денег и техники у деда почти не водилось. А ружье я нашел в шкафу, когда приехал. Кстати, оно все еще там. Небольшой дробовик, чтобы диких зверей отгонять.

– Тогда все выглядит еще непонятнее. Оружие крадут в первую очередь.

– Так что же вы думаете?

– Не знаю, – пожала плечами Натали. – Либо здесь никого не было, либо сюда наведался самый опрятный и порядочный бродяга на свете.

– Мне стоит беспокоиться, как по-вашему?

– Вы что-нибудь видели или слышали? Может, кто-то бродил возле дома?

– Нет, – ответил я. – Хотя я частенько просыпаюсь среди ночи.

– У вас бессонница?

– Вроде того.

Натали помолчала, разглаживая складки на брюках.

– Что ж, у меня все. Больше не буду вас отвлекать.

– Спасибо, что заглянули и все рассказали. Еще и дверь мне починили.

– Не то чтобы починила…

– Вы очень мне помогли, – возразил я. – Ведь дверь не развалилась до моего приезда. А когда закончится ваша смена?

Натали взглянула на часы:

– Вот как, она уже закончилась!

– Тогда, может, выпьете со мной? – снова предложил я.

– Пожалуй, не стоит. Мне еще за руль.

– Ладно, вопрос снят, – улыбнулся я. – Но прежде чем вы уйдете – и раз уж вы не на работе, а я в городе новичок, – расскажите мне о нынешнем Нью-Берне. Я давно тут не был.

Натали удивленно подняла бровь:

– Почему вы просите об этом меня?

– Разве полиция не должна доблестно служить и защищать население? Просвещение – тоже часть службы. Как и починка дверей. – Я улыбнулся как можно обаятельнее.

– Боюсь, вы меня спутали с экскурсоводом, – отрезала Натали.

Может и так, подумал я, но почему же ты не уходишь?

– Ладно. Тогда расскажите, почему захотели стать шерифом.

Натали подняла взгляд – впервые посмотрела на меня по-настоящему. И снова я залюбовался ее глазами – цвета Карибского моря в дорогом туристическом журнале.

– Я не шериф, – поправила она. – Шериф – выборная должность. А я – его заместитель.

– Вы уходите от ответа.

– Откуда вдруг такой интерес?

– Я по жизни любопытный. Вы мне помогли, и я хочу немного узнать о женщине, которая проявила ко мне участие.

– И почему мне кажется, что у вас скрытый умысел?

Потому что ты не только красивая, но и умная, подумал я и, состроив невинное лицо, пожал плечами.

Натали внимательно на меня посмотрела.

– Почему бы вам сперва не рассказать о себе?

– Без проблем, – согласился я. – Что вы хотите узнать?

– Полагаю, из-за ранения вы больше не служите во флоте? И врачом не работаете?

– Вы правы, – кивнул я. – Меня ранило, когда я выходил из госпиталя, в котором служил. Удачный выстрел – для того, кто стрелял, конечно. Меня довольно серьезно задело. Во флоте меня признали инвалидом и отправили домой.

– Тяжело вам пришлось.

– Это точно, – согласился я.

– И вот вы переехали в Нью-Берн, чтобы?..

– Я здесь ненадолго. Летом уезжаю в Балтимор – изучать психиатрию.

– Серьезно? – удивилась Натали.

– Вам чем-то не угодили психиатры?

– Почему же. Просто не ожидала, что вам это интересно.

– Между прочим, я прекрасно умею выслушать пациента.

– Я не об этом, – возразила она. – Уверена, вы многое можете. Но… почему именно психиатрия?

– Хочу помогать ветеранам с посттравматическим синдромом, – объяснил я. – Сейчас такие врачи необходимы, особенно солдатам и морякам, которых то и дело переводят на другие базы. Как я уже говорил, пережитое на войне порой не покидает человека и дома.

– С вами так и случилось?

Мне показалось, что Натали проявляет искренний интерес.

– Да.

Она задумалась, и у меня снова возникло чувство, что она понимает меня по-настоящему.

– Тяжело было?

– Очень, – признался я. – Невыносимо. Сейчас тоже накатывает время от времени. Но давайте лучше сменим тему.

– Ладно, – кивнула Натали. – Теперь, когда вы все объяснили, я признаю, что ошибалась. Вы станете отличным психиатром. Как долго продлится обучение?

– Пять лет.

– Говорят, на врача учиться непросто.

– Как попасть под машину – может, чуть полегче.

Впервые за вечер Натали рассмеялась.

– Уверена, вы справитесь. И надеюсь, успеете насладиться нашим городом. Тут чудесно, и много хороших людей.

– Вы выросли в Нью-Берне?

– Нет, – улыбнулась она. – Представьте, есть городишки еще меньше.

– Смешно.

– Зато честно. А можно узнать, что будет с домом, когда вы уедете?

– Вы хотите его купить?

– Боюсь, он мне не по карману. – Она убрала за ухо выбившуюся прядь. – Кстати, а вы откуда родом? Расскажите немного о себе.

Радуясь ее интересу, я вкратце поведал о детстве в Александрии, о родителях, о летних каникулах в Нью-Берне. Затем – о старших классах, колледже, медицинском факультете, резидентуре. О службе во флоте. И все это – чуточку приукрашивая, как обычно бывает, когда мужчина хочет впечатлить симпатичную женщину. Слушая мой рассказ, Натали иногда приподнимала брови – не знаю, от восхищения или просто удивляясь.

– Значит, вы – городской парень, – заключила она.

– Отнюдь, – возразил я. – Я все-таки из пригорода.

Уголки ее губ немного поднялись, однако я не понял, чем это вызвано.

– Одного не пойму – зачем вы пошли в Военно-морскую академию, – задумчиво произнесла Натали. – Вы же учились лучше всех. Вас приглашали в Йель и Джорджтаун!

Лучше всех? Я действительно так сказал?

– Не хотел напрягать родителей, – ответил я. – Решил себе доказать, что справлюсь без их помощи. Финансовой, я имею в виду.

– Разве вы не говорили, что семья у вас богатая?

Ах да. Похоже, я и этим успел похвастаться.

– Не то чтобы богатая… не бедствовали.

– Значит, вы пошли в академию из гордости?

– И чтобы служить родине, – добавил я.

– Понятно. – Натали едва заметно кивнула, глядя мне прямо в глаза, а затем, словно вдогонку, добавила: – Наверное, вы знаете, что в наших краях расквартировано много военных? В Черри-Пойнт⁹, Кэмп-Лежен¹⁰… многие вернулись из Ирака и Афганистана.

– Когда меня направили служить за границу, я работал с докторами и медсестрами со всех концов страны. Я столько всего узнал, трудясь с ними бок о бок. Мы сделали много полезного. В основном принимали местных – большинство и врачей-то не видело, пока не открылся наш госпиталь.

Натали крепко задумалась. В тишине отчетливо послышался стрекот сверчков, и тут ее голос зазвучал снова:

– Даже не знаю, как бы я справилась с тем, что пережили вы.

– То есть?

– Вы каждый день погружались в ужасы войны. И понимали, что есть люди, которым вы не в силах помочь. Я бы, наверное, не выдержала. Во всяком случае, не протянула бы долго.

Я чувствовал, что Натали говорит от чистого сердца, – пусть я и слышал подобное не впервые – и об армейских, и о врачебных заслугах.

– Наверняка вы тоже многое повидали, трудясь помощником шерифа.

– Пожалуй, – кивнула она.

– И все-таки работу не бросили.

– Не бросила. Хотя порой мне кажется, что больше не смогу. Время от времени я даже мечтаю открыть цветочный магазинчик или что-то вроде.

– А почему бы и нет?

– Как знать. Может, когда-нибудь открою.

Моя собеседница вновь замолчала. Заметив, что лицо ее стало серьезным, я прервал ее раздумья шутливой просьбой:

– Раз уж вы не хотите говорить, что в городе новенького, – может, хотя бы расскажете, где любите отдыхать?

– Ну… – замялась Натали, – я никуда особо не хожу вне службы. Разве что на фермерский рынок. Он работает по утрам в субботу. Правда, хорошего меда там теперь не найти.

– Наверное, у дедушки в сарае еще остался мед.

– А почему «наверное»?

– Я нашел несколько банок в буфете, а в сарай еще не заглядывал. Не было времени из-за ремонта. Поглядите: разве мог такой шикарный дворец появиться на ровном месте?

На этот раз Натали улыбнулась – правда, немного вымученно.

– А на лодке вы уже плавали? – Она кивнула в сторону причала.

Я еще не рассказывал про лодку. Достаточно будет упомянуть, что она всем своим видом соответствовала дому, только была еще дряхлее. Назвав суденышко лодкой, я ему польстил: оно скорее походило на туалетную будку и пару виниловых кресел на плавучем основании. Дедушка соорудил посудину из пустых металлических бочек, разнокалиберной рухляди и всего, что нашлось под рукой. Когда он не занимался пчелами, то неизменно возился с лодкой.

– Еще не плавал, – ответил я. – Даже не уверен, что мотор заведется.

– Прошлым летом лодка была на плаву, – сообщила Натали. – Карл мне рассказывал. Да и трудно ее не заметить. Ваш дедушка частенько на ней плавал, а люди его фотографировали.

– Экстравагантная посудина, да?

– Карлу она очень подходила.

– Ага.

Вздохнув, Натали встала с кресла.

– Мне правда пора. Надо кое-что успеть по дому. Приятно было познакомиться, мистер Бенсон!

«Мистер Бенсон»? Я-то надеялся перейти на «ты»… Эх, размечтался.

Натали уже спускалась с веранды. Когда она миновала последнюю ступеньку, мой мозг вновь лихорадочно заработал.

– Вам необязательно огибать дом. Удобнее будет пройти насквозь и выйти через парадную дверь.

– Спасибо, я и так дойду. Хорошего вечера!

– И вам. Рад был познакомиться, Натали!

Она неодобрительно подняла бровь, затем повернулась и быстро пропала из виду. Хлопнула калитка на подъездной дорожке, взревел мотор. А я остался размышлять о таинственном видении по имени Натали Мастерсон. Всякий счел бы ее красивой, однако еще больше она заинтриговала меня тем, как мало рассказала о себе.

Говорят, сердце женщины – загадка. Даже сейчас я рассмеюсь, если какой-нибудь приятель скажет, что он, мол, понимает женщин.

Мне не давал покоя односторонний характер нашей беседы. Я так много поведал Натали о себе, а в ответ не услышал почти ничего. Тем не менее я чувствовал, что скоро мы увидимся, – ведь я как минимум знал, где ее найти.