Читать книгу: «Город Горечи. Том 1», страница 2

Глава 2. Postridie

Для Вилены происходящее стало невыносимым кошмаром. Смятение захлестнуло её разум, мысли спутались в хаотичный клубок, из которого она не могла вырваться. Зловонный запах, разящийся от Маммона, ударил в нос, напоминая резкий запах аммиака. Он был настолько сильным, что её чуть не стошнило прямо на его чёрный бархатный пиджак. Грудь сдавило тревогой, и, чувствуя, что выбора нет, Вилена поняла: придётся согласиться с его условиями.

Маммон снова склонился к ней, его рога отбрасывали зловещие тени на стену. Он прижал её к стулу, не оставляя ей даже возможности криком позвать на помощь.

– Я… я согласна! – дрожащим голосом выкрикнула Вилена. Её руки мелко тряслись, а сердце готово было выскочить из груди.

Маммон резко схватил со стола перо, которым только что подписывал бумаги. Его движения были быстрыми, как у хищника, не терпящего промедления. Не сказав ни слова, он схватил её правую руку и крепко зажал большой палец. Прежде чем она успела понять, что происходит, он проткнул подушечку её пальца остриём пера.

Боль была мгновенной и острой, словно раскалённая игла вонзилась под кожу. Вилена дёрнулась, её голова запрокинулась назад, а из горла вырвался немой крик, стиснутый зубами. Её лицо исказилось, дыхание стало неровным. Маммон, не обратив на это внимания, прижал её окровавленный палец к пергаменту.

Кровь оставила яркий отпечаток на бумаге, и он произнёс, уже почти выкрикивая:

– ТЫ ТЕПЕРЬ ПРИНАДЛЕЖИШЬ МНЕ! ДО ТЕХ ПОР, ПОКА Я НЕ БУДУ ДОВОЛЕН ВЫГОДОЙ, КОТОРУЮ ДОЛЖЕН ПОЛУЧИТЬ ВЗАМЕН!

Его голос эхом отозвался в комнате, разрезая напряжённое молчание. Маммон отступил на пару шагов, его тон стал более спокойным, почти насмешливым.

– Что теперь? Что я должна делать? – выдохнула Вилена, её голос был ослабленным и полным вымотанности. Боль, алкоголь и шок смешались, оставив её почти без сил.

– Сейчас – ничего. Ты свободна. Я позову тебя, когда ты понадобишься, – сказал он тоном, который казался почти нежным, но каждое его слово таило угрозу. Он повернулся к окну, глядя в ночную тьму.

– Мне… мне плохо. Я не могу идти, – прошептала Вилена, чувствуя, что теряет сознание.

Маммон обернулся, усмехнувшись. Его глаза блеснули в свете свечей.

– Не беспокойся, мои верные псы позаботятся о тебе.

С этими словами в комнату вошли двое. Внешне это была та же охрана, но их тела претерпели жуткие изменения. Черты лиц стали хищными, клыки выглядывали изо рта, а глаза горели тусклым жёлтым светом, как у волков, засевших в засаде.

–Ведь мне всё равно нужно следить за тобой, – добавил Маммон тихо, словно обращаясь больше к самому себе.

Вилена почувствовала, как её забирают под руки. Головокружение усилилось, и реальность поплыла перед глазами, оставляя её в полузабытьи.

Волки, выглядевшие так, будто они только наполовину люди, грубо взяли Вилену под руки. Их прикосновение было холодным и лишённым человеческого тепла, словно они были созданием чего-то чуждого. Её ноги волочились по полу, а сама она чувствовала себя словно кукла в их цепких лапах.

Её вывели из клуба через боковую дверь. На улице под мрачным небом стояла массивная чёрная машина, её лакированная поверхность поблескивала в слабом свете уличных фонарей. Автомобиль, казалось, впитывал свет вокруг себя, словно был вырезан из самой ночи.

Маммон стоял у окна своего кабинета. Его неподвижная фигура и свет от свечей за его спиной делали его похожим на тёмный силуэт, скрывающий в себе нечто зловещее. Он наблюдал за каждым шагом своих "псов" и за тем, как они осторожно сажали Вилену в машину.

Когда дверь автомобиля захлопнулась, Маммон продолжал следить. Его взгляд не отрывался от машины, пока она не исчезла за горизонтом, оставляя за собой лишь слабое эхо двигателя в пустынных улицах. Его губы растянулись в едва заметной ухмылке.

–Игра только начинается, – тихо прошептал он, снова обращаясь к ночи.

Вилена проснулась в своей комнате, её тело было тяжёлым, а голова словно набита ватой. Свет, пробивающийся сквозь шторы, причинял резкую боль глазам. Она медленно огляделась, пытаясь понять, как оказалась здесь, дома. В памяти была пустота, словно кто-то намеренно стёр события прошедшей ночи.

"Как я вообще вернулась?" – подумала она, пытаясь хоть что-то вспомнить. Её мысли были спутанными, и каждая попытка углубиться в происходящее вызывала головокружение. Утро началось с тяжёлого осознания: её день начнётся с вопросов, на которые она пока не знает ответа. Благо, учеба начиналась с двух часов, и у неё было время прийти в себя.

Она машинально проверила телефон, и её взгляд замер. Новое сообщение. Незнакомый номер.

"Здравствуй. Надеюсь, ты помнишь о нашем договоре."

От этих слов внутри всё похолодело. Руки затряслись, телефон чуть не выскользнул из пальцев. Перед глазами вспыхнули обрывки воспоминаний, которые она пыталась подавить.

"Как ты нашёл мой номер?!" – кричала она в воспоминаниях, её голос дрожал от страха. "Я знаю всё о всех, кто был у меня в гостях. Тем более ты – мой дорогой экземпляр," – звучал низкий голос Маммона, словно эхо в её голове.

Сердце Вилены колотилось. Каждое слово в сообщении возвращало её к событиям, которые она скорее хотела бы забыть, но память упрямо вытаскивала всё наружу, рисуя образы оленьей головы и чернильного контракта.

Эти слова из сообщения не выходили у Вилены из головы. Что значит "дорогой экземпляр"? Кто такой Маммон? Что ему от неё нужно? Она пыталась найти хоть какое-то объяснение происходящему, но вместо ответов находила лишь новые вопросы. Чем больше она размышляла, тем сильнее ощущала, как её сознание погружается в хаос.

Стараясь отвлечься, она начала собираться на учёбу. Но даже обычные утренние действия – умыться, приготовить завтрак, выбрать одежду – казались тяжёлыми. Её мысли путались, а тревога росла.

На улице тем временем становилось всё мрачнее. Ветер с силой теребил тополя за окном, и густые серые облака наползали, предвещая дождь. Вилене не хотелось выходить наружу: мрачная погода усугубляла её внутренний беспорядок. "Прими то, что произошло. Это уже не изменить," – пыталась она себя убедить, но слова Маммона и воспоминания о странном контракте не давали покоя.

Она собиралась выходить, когда раздался звонок в дверь. Его звук был таким резким, что она вздрогнула. Страх мгновенно сжал её грудь, сердце заколотилось, дыхание стало прерывистым. "Кто это? Маммон? Его люди?" – мысли вихрем проносились в голове.

Она медленно подошла к двери. Рука дрожала, когда она протянулась к глазку. Звонок повторился, заставив её отшатнуться. Набравшись храбрости, она осторожно заглянула. За дверью стояла Лиза, её соседка. Гора свалилась с плеч.

Вилена поспешно открыла дверь. Лиза, тяжело дыша, втащила два больших пакета с продуктами.

– Привет! Ты чего так долго открывала? Я уж думала, никто не дома, – сказала Лиза, снимая куртку.

– Ой, привет. Просто… не ожидала, что кто-то придёт, – с облегчением ответила Вилена.

– Понятно. Я, кстати, выходной взяла, зарплату получила. Думала, ты со мной погуляешь, но ты спала, будить не стала, – Лиза прошла на кухню, разгружая пакеты.

– А ты не в курсе… как я вчера домой попала? – спросила Вилена, стараясь сделать вид, что это просто из любопытства.

– Ну… пришла поздно, сразу сказала, что идёшь спать. Хотя от тебя перегаром пахло жутко! Кстати, и сейчас тоже. Купи жвачку хоть, а то на учёбе наругают, – фыркнула Лиза, прикрывая нос.

Вилена побледнела. Она ожидала услышать что угодно, но эти слова только усугубили её состояние.

– Спасибо, что сказала. Ладно, я побежала, а то опоздаю!

Она торопливо надела обувь и выскочила за дверь. На улице холодный ветер пронзал насквозь, напоминая ей о непривычной атмосфере вчерашней ночи.

Перед учебным заведением она купила жвачку и что-то перекусить. Весь день Вилена пыталась найти Настю, виновницу её бед, но та как будто испарилась. Сокурсники сказали, что Настя перевелась в другое учебное заведение по семейным обстоятельствам, но подробностей никто не знал.

День прошёл относительно спокойно. Она почти успокоилась, погрузившись в занятия. Но чувство, что что-то висит над ней, вернулось, как только она направилась домой.

Занятия закончились в 8 вечера, и Вилена, как обычно, вышла на две остановки раньше, чтобы прогуляться. Холодный воздух обжигал щёки, улицы были пустынны, а лёгкий шум города лишь подчёркивал её одиночество. На улице уже сильно стемнело. Идя по извилистым тропинкам, видя, что нет людей на улицах, её чувство страха начало возрастать. Идя уже ближе к дому ей оставалось лишь повернуть за здание чтобы выйти на главную дорогу и перейти её и, она была бы уже дома, вдруг Вилена остановилась, так как её показалось что за ней кто-то идет. Видя позади что горят только окна в домах и пару фонарей, она продолжить идти, но уже более медленнее вслушиваясь в звуки. Каждый шорох заставлял её сердце колотиться быстрее. Она постоянно оборачивалась, прислушиваясь к звукам, которые могли бы выдать присутствие кого-то ещё. "Может, это просто ветер?" – пыталась она успокоить себя, но каждая тень казалась живой, каждый звук напоминал чью-то незримую фигуру. Резко мигнувший фонарь напугал её, ведь ей показалось будто метнулась тень, и она рванула с места и уже побежать до дома.

Страх переполнил её. За этим мигающим фонарем таилось что-то пугающее и загадочное. «Может, я не одна?» – снова отдалось у неё в голове. Стремление защитить себя, укрыться в безопасности своего дома, стало первостепенным. Она не оглядывалась, весь её ум был сосредоточен на том, чтобы вернуться домой, туда, где было тепло, светло и безопасно. Каждый шорох и каждый звук, казалось, следовали за ней, подгоняли её скорость. Она чувствовала, как к её щекам прирастают холодные, капли пота. Дом, наконец, показался впереди, его свет выглядел как спасение. Вилена, не думая больше о том, что могло её напугать, рванулась к подъездной двери. Впопыхах ища ключи от подъезда, она елозить у себя в карманах, но человек открывший подъездную дверь её успокоил. Она вошла, стремительно поднялась по лестнице к квартире. Страх ещё бушевал в сердце. После того как она позвонить в дверь и ей открыли соседки, и Вилена с громким звуком распахнул её, практически влетая внутрь. Закрыв дверь, она оперлась на неё, стараясь успокоить учащённое дыхание. Дом, милый дом, соседи дома, как же хорошо, что они дома.

После того как Вилена вернулась домой, её не покидало беспокойство. Едва отдышавшись, она решила поговорить с соседками о случившемся. Однако пересказать события вечера оказалось сложнее, чем она ожидала. Слова путались, и она не смогла рассказать всю правду, особенно о сделке и таинственном незнакомце. Всё, что она смогла объяснить, – это то, как Настя её обманула, и о своей новой работой в клубе.

Соседки внимательно слушали, на их лицах читалась обеспокоенность. Они пытались её утешить, обсуждали между собой, как лучше поступить, но ничего конкретного предложить не могли. Единственное, что их немного успокоило, – это решение клуба позволить Вилене погасить долг трудом, избегая лишнего внимания полиции.

Когда Вилена закончила свой рассказ, она почувствовала облегчение. Пусть её слова и не раскрыли всей правды, но выговориться помогло снять часть напряжения. Соседки отнеслись к её откровениям с пониманием, и этого было достаточно, чтобы она хотя бы на время почувствовала себя в безопасности.

После разговора они вместе поужинали, и на мгновение вечер показался обычным, почти уютным. Но когда всё было убрано, а соседки разошлись по своим комнатам, Вилена почувствовала, как усталость наваливается на неё.

Время пришло ко сну.

Глава 3. Quid vobis videtur factum?

Тот же вечер того дня. Вилена и Настя сидели в полумраке зала, наслаждаясь музыкой, когда на сцену вышла группа. Их голоса и инструменты разливались по помещению, словно густой дым, обволакивая каждого присутствующего. Настя что-то шептала Вилене на ухо, но девушка слушала вполуха, теряясь в своих мыслях.

Маммон вышел из своего кабинета, зевнув, как будто весь этот день был лишь длинной, скучной страницей в книге, которую он давно хотел закрыть. Деловая рутина – необходимость, которой он не мог избежать, но ненавидел всем существом. Ему нужно было вдохнуть другую энергию, не ту застоявшуюся серую туманность, которая тяготила его. Он ступил в зал, и привычная волна жадности охватила его, как тёплая сеть. Люди, с их алчными желаниями, их скрытыми амбициями – его питательная среда. Но внезапно что-то нарушило ритм. Это было словно лёгкий порыв свежего ветра в душной комнате.

Маммон остановился, втягивая воздух ноздрями, будто охотник, почувствовавший незнакомый запах. Его взгляд заметался, пока он не нашёл источник. Девушка с тёмными короткими волосами. Её тонкий профиль и прямой взгляд были частью картины, но не это притянуло его внимание. От неё исходило что-то, чего он давно не ощущал. Нечто, что казалось таким чистым и чуждым этому месту, что Маммон застыл, едва не оступившись.

Её аура отличалась от других – лёгкая, почти незаметная, но настолько чуждая жадности, что он не сразу понял, как реагировать. Что это? Наивность? Или нечто глубже, нечто столь редкое, что он даже забыл, как это ощущается?

Её взгляд случайно встретился с его. Маммон увидел в её глазах моментальное напряжение, подобное тому, что испытывает зверёк, заметивший хищника. Это была лишь секунда, но он понял, что она заметила его. Не как хозяина этого места, а как нечто большее.

Он усмехнулся про себя и тут же скрылся, двинувшись дальше по залу, но не отпуская её из своих мыслей. Ему не нужно было оставаться на виду. Он мог наблюдать за ней через своих слуг, через других людей.

Всё остальное, включая музыку и людей вокруг, отошло на второй план. Возможно, она была не просто развлечением в этой мертвой обители. Возможно, она могла стать его шансом на выход.

Когда Маммон вернулся в свой кабинет, волокита бумаг показалась ему ещё более унылой после странной встречи в зале. Он бросил на стол папку с документами, уселся в массивное кресло и, постучав пальцами по подлокотнику, позвал одного из своих слуг.

Слуга, низкорослый и торопливый демон по имени Сафир, мгновенно оказался перед ним. Он поклонился несколько раз, как будто боялся, что одного недостаточно, и с тревогой взглянул на Маммона.

– Узнай всё о девушке, что сидит за тринадцатым столиком, и о её подруге тоже, – произнёс Маммон, едва взглянув на него. Его голос звучал спокойно, но в нём чувствовалась такая власть, что Сафир невольно снова поклонился.

– О какой из них, сэр? – спросил он робко, боясь задеть своего господина лишним словом.

Маммон задержался на мгновение, словно вновь обдумывая образ, запечатлевшийся в его памяти.

– Та, что незаметная, с короткой стрижкой, – проговорил он, позволив себе лёгкую улыбку, которая могла показаться холодной.

– Всё будет в лучшем виде, сэр. Вся информация будет у вас через несколько секунд, – с готовностью ответил Сафир, низко поклонился ещё раз и поспешно удалился.

Едва через мгновение, как и обещал Сафир, перед Маммоном на столе уже лежали аккуратно сложенные листы с деталями, которые могли бы смутить даже самых скрытных. Имена, привычки, мельчайшие подробности из их прошлого – всё было записано. Маммон, пробегая глазами по этим данным, сосредоточился на описании девушки с короткой стрижкой.

Её имя, повадки, её манера держаться – всё оказалось ещё более интересным, чем он ожидал. Чем дальше он читал, тем сильнее его интерес перерастал в нечто большее.

"Значит, Вилена…" – прошептал он себе под нос, уголки его губ снова дрогнули в лёгкой ухмылке.

Тёплый свет клубных огней мерцал, отбрасывая причудливые тени на стены. Музыка гремела, заставляя толпу танцевать, а запах коктейлей и пота смешивался в воздухе. Подруги веселились до момента пока Вилена чувствуя себя неважно из-за переполненной атмосферы и слишком крепкого алкоголя, обратилась к своей подруге Насте: "Мне плохо, я ненадолго в туалет". Настя кивнула и, хотя и не замечая ничего подозрительного, отдалась веселью. Как только Вилена ушла, Настя, оставшись одна, лишь на мгновение задумалась об их вечере, а потом решительно потянулась к сумочке. В её голове орудовали мысли о том, как ей срочно нужны деньги на новый наряд и кучу других мелочей и в её голове был полнейший сумбур. Она быстро вытащила несколько купюр, глядя по сторонам, чтобы никто не заметил.

В этот момент Маммон, проходя мимо, увидел, что делает Настя. Он был увлечен её действием, и, не раздумывая, подошел ближе:

– Эй, ты что творишь? – спокойно спросил Маммон. Он подумал, что сейчас то самое время, чтобы начать действовать.

Настя, пойманная врасплох, замерла и вдруг почувствовала, что за её спиной возникает фигура.

Она поняла, что это был директор заведения – высокий, уверенный в себе мужчина, который мгновенно определил, что происходит. "Что здесь у вас?" – произнёс он, пристально глядя на Настю. Она, всё ещё в растерянности, решила использовать обаяние, переключив внимание с её проступка на собственные чары.

–Директор, поверьте, это не то, что вы думаете, – сказала она, поправляя волосы и пытаясь найти подходящие слова. "Я просто… искала деньги на такси". С её голосом звучала игра в невинность, а в глазах сверкали кокетливые огоньки.

Но Маммон не был так легко обманут. "Ты не хранишь деньги в чужих сумочках. Это воровство", – сдержанно сказал он, однако его глаза проявили интерес. Ситуация была неясной: он не ожидал, что его поймает подсознательная нотка привлечения в этом цирке.

До кабинета за ней следовал высокий мужчина с оленьей головой и несмотря на это выглядел он довольно строго. Как только Маммон открыл дверь кабинета и шагнул внутрь, Настя решила действовать. "Может, мы сможем разобраться с этим без лишнего шума?" – произнесла она, шагнув ближе и улыбнувшись. "Я могу предложить что-то взамен…" Её план был рискованным, но в её глазах мелькала уверенность.

Однако, к её удивлению, директор остался непоколебим. "Пойдём поговорим о твоём будущем в кабинете", – произнёс он, уводя её к себе, и добавил: "Ты не знаешь пределов, не так ли?"

Настя вошла в кабинет директора, её сердце колотилось от волнения и страха. Маммон закрыл за собой дверь. Комната была наполнена тёмными тонами. В кабинете атмосфера накалилась. Настя, осознав, что оказалась в ловушке своего же плана, попыталась успокоить пульс и наладить свою стратегию. Она не собиралась сдаваться и надеялась, что её попытки понравиться директору могут изменить ситуацию.

Настя, завидев открывшуюся перед ней возможность, решила использовать все свои чары, чтобы избежать наказания. "Директор, поверьте, это не то, что вы думаете", – сказала она, надеясь на его понимание.

Однако Маммон, исследуя её хитрые глаза, не проявил ни каких знаков внимания. "Ты думаешь, что можешь обмануть меня своей кокетливой улыбкой? Это не простое недоразумение, Настя. Это грех жадности", – произнёс он с холодным тоном. Он повернулся к двери и жестом позвал слуг. "Опал, Алексис!" – прокричал он, и через мгновение в кабинет вошли два сотрудника. "Здесь проблема. Эта девушка пыталась украсть из сумки своей подруги. Вам нужно с ней разобраться".

Слуги, удивленно переглянувшись, подошли к Насте. Маммон, сжав оленьи губы, добавил: "Свяжите её и положите в шкаф. Пусть подумает о своих поступках". Его слова были полны решимости, и никто не осмелился оспаривать его приказ.

Проблеск паники проскользнул по лицу Насти, когда слуги начали действовать. "Нет, подождите! Вы не можете так со мной поступить!" – закричала она, но её протесты не произвели никакого эффекта.

Опал и Алексис быстро и эффективно связали Насте руки за спиной, пока она продолжала пытаться вырваться. Маммон, наблюдая за их действиями, произнес: "Ты думала, что тебе всё сойдёт с рук из-за своей жадности? Ты должна понять, что действия имеют последствия". Затем, не обращая внимания на её протесты, слуги затолкнули Настю в шкаф в правой части кабинета предварительно заклеив ей рот. Стены шкафчика были холодные и жёсткие, а она, чувствуя, как её страх нарастает, попыталась справиться с охватившим её чувством тревоги.

"Пусть подумает о своих поступках", – добавил Маммон, закрывая шкаф. Звуки клубной музыки за дверью теперь казались далекими и неумолимыми, а Настя осталась одна в темноте, полная растерянности и сожаления.

Тем временем, Вилена вернувшаяся с туалетной комнаты застали врасплох. Маммон был поражен натурой этой девушки, поэтому осмотрительно ждал в кабинете, не обращая внимания на то что у него спрятано в шкафу.

Вилена пришла в кабинет.

Шкаф был тесным и пыльным. Каждый вдох давался с трудом, а ткань, крепко обвивавшая запястья и рот, лишала возможности не только двигаться, но и кричать. Анастасия слышала, как за стенкой шкафа двое людей вели разговор.

Насте был еле уловимо слышно, о чем же говорили Маммон и Вилена. Настя дернулась, пытаясь хотя бы шевельнуть руки, но веревки только сильнее врезались в кожу. Она попыталась издать хотя бы звук, хотя бы слабое «помогите», но кляп заглушил её отчаянные усилия.

Шумный разговор закончился, было слышно хлопок двери, и комната наполнилась хаотичным гулом тяжёлых ботинок. Звук был резким и нескладным – то глухой удар, то скрип, то звонкое эхо, будто сам паркет жаловался под их весом. Каждый шаг накладывался на другой, превращаясь в шумный ритм, от которого казалось, что стены дрожат. Настя сжалась, чувствуя, как холодный страх обволакивает всё её существо. Они были так близко, всего в нескольких шагах. Прошло ещё некоторое время и дверь шкафа отварилась связанный человек потерял равновесие. Её тело неудержимо накренилось вперёд, и в следующее мгновение она рухнул с края шкафа. Полёт был быстрым и беспомощным, руки и ноги, стянутые верёвками, не могли смягчить падение.

Она ударилась о паркет с глухим, тяжёлым стуком. Звук разлетелся по комнате, будто расколов тишину надвое. Паркет отозвался скрипом и еле слышным дребезжанием, словно жалуясь на внезапный удар. Тело безвольно осталось лежать, слегка качаясь от удара, как кукла, сброшенная с высоты.

Маммон стоял над ней, высокий и грозный, словно воплощённое обвинение. Его голос был холодным и чётким, каждое слово звучало как удар хлыста.

– Ты хоть понимаешь, что натворила? – Его копыта гулко скрипнули о паркет, когда он сделал шаг вперёд. – Все последствия, все проблемы, всё – из-за твоей беспечности.

Девушка лежала на полу, связанная, со спутанными волосами, которые падали на лицо. Она не могла ни подняться, ни возразить, только беспомощно слушала, как каждое слово вонзалось в её сознание.

– Ты думала, это останется безнаказанным? Думала, что никто не заметит? – Маммон нагнулся ближе, и в его глазах пылала смесь гнева и разочарования. – Теперь, смотри, где ты оказалась.

Её дыхание было тяжёлым, и она крепко зажмурилась, стараясь не встречаться с его взглядом. Паркет под её щекой холодил кожу, а верёвки впивались в запястья, напоминая, насколько она беспомощна. Он внезапно перестал говорить, и в комнате повисла зловещая тишина. Его тяжелые шаги эхом раздавались по паркету, как предупреждение о надвигающейся угрозе. Он подошел ближе, и она почувствовала его присутствие даже с закрытыми глазами – холодный, как тень надвигающейся беды.

– Ты даже не представляешь, что тебя ждёт, – его голос был низким и угрожающим, почти шепот, но от этого звучал ещё страшнее.

Он подошёл ближе, его копыта гулко стучали по паркету. Наклонившись, он протянул руку, будто чтобы коснуться её, но остановился на полпути, словно смакуя саму мысль о том, что она теперь полностью в его власти.

Он опустился на одно колено, наклонившись так близко, что она почувствовала его дыхание у своего уха. Маммон прищурился, оглядывая её лежащее на полу тело с выражением, в котором жадность смешивалась с презрением. Его взгляд скользил по ней, словно оценивая что-то, что ему принадлежит.

«– Ты даже не понимаешь, как дорого стоили твои ошибки», – произнёс он, и его голос дрожал не от гнева, а от жадного удовлетворения. – Теперь ты – моя расплата.

– Знаешь, что самое прекрасное? – сказал он с ядовитой усмешкой, его глаза блестели хищным блеском. – Всё, что ты могла дать, теперь принадлежит мне. Даже твой страх.

Она попыталась отодвинуться, но верёвки только сильнее впились в кожу. Он улыбнулся, наслаждаясь её беспомощностью.

– Ты думала, что сможешь охмурить? Избежать последствий? – продолжал он, его голос стал чуть мягче, но от этого ещё страшнее. – Нет, нет. Ты должна заплатить. И я не упущу ни малейшей возможности взять всё, что могу.

Он медленно поднялся, глядя на неё сверху вниз, как на бесполезную вещь, которую он всё равно заставит работать на себя. Его жадность ощущалась в каждом движении, в каждом слове, превращая её страх в бесконечное ощущение утраты и бессилия.

Бросив взгляд на Настю, а затем на дверь, Маммон спокойно позвал слуг.

– Дети мои, – произнёс он с холодной усмешкой, – эта еда для вас. Вы так голодны.

Они появились пугающе быстро и бесшумно. Настя посмотрела на них, и кровь застыла у неё в жилах. Их глаза сверкали звериной жаждой, в которой читался не голод, а необузданная алчность. Пасти слуг, из которых тянулись капли густой слюны, казались неестественно широкими

Настя застыла, не в силах ни пошевелиться, ни отвести взгляд. Её дыхание стало прерывистым и громким, как будто сама комната начала сжиматься вокруг неё. Она пыталась найти хоть малейшую лазейку для спасения, но их хищные взгляды приковывали её к месту.

Её страх становился всё более осязаемым, как будто он был ещё одним существом, крадущимся к ней из темноты.

Маммон шагнул ближе, его силуэт выглядел зловеще и непреклонно. Он произнёс с удовлетворением:

– Видишь ли, Настя, ты всё же смогла принести пользу. Забавно, не так ли? Даже твоё исчезновение станет ценным вкладом. Ты – ресурс, как и всё остальное. И теперь ты заплатишь за свою жадность своей сущностью.

Его голос звучал одновременно мягко и жёстко, как шёлк, скрывающий острые грани стали. Он бросил последний взгляд на Настю, полный ужаса, прежде чем отвернуться и подать сигнал своим слугам.

Маммон, бросив последний взгляд на Настю, отошёл от центра комнаты и направился к своему массивному столу. Его движения были размеренными, словно он наслаждался каждым мгновением своей власти.

– Угощайтесь, дети мои, – произнёс он, обернувшись к своим слугам, чьи глаза горели диким огнём.

Он сел в кресло, положив локти на массивные подлокотники, и сцепил пальцы перед собой, словно зритель в театре, ожидающий самого яркого момента представления.

Его взгляд скользил по комнате, отмечая каждую деталь: застывшее в ужасе лицо Насти, её прерывистое дыхание, отчаянные попытки найти хоть какую-то возможность спастись. Всё это приносило ему едва заметное удовлетворение.

– Вот так, – пробормотал он себе под нос, опираясь подбородком на сцепленные пальцы. – Каждый получает по заслугам.

Слуги, окружив Настю, издавали странные звуки, нечто среднее между урчанием и рычанием. Их движения были хищническими, каждое приближение к ней было пронизано звериным голодом. Настя, пытаясь отползти назад, наткнулась на холодную стену.

Маммон лишь слегка склонил голову, наслаждаясь разворачивающимся зрелищем, словно это была изысканная трапеза, приготовленная специально для него.

Слуги, поддавшись своему животному инстинкту, приблизились к Насте и без раздумий набросились на неё. Комната наполнилась звуками их действий, прерываемыми едва различимыми криками жертвы, которые затихали под натиском ужаса происходящего. Они стягивали с неё платье, туго стягивая её руки веревкой, из-за чего та кричала от боли, пока полностью не порвали с неё одежду. Её было страшно, она начала рыдать взахлеб, но эти звери не замечали, наоборот, им это нравилось. Её оголенная грудь привлекла внимание многих, они сначала игрались с ней лаская и покусывая, после чего вгрызались в её плоть. Постепенно делая с каждой частью её тела. Насиловали её, та истощено орала зовя о помощи. Вгрызаясь в плоть, до тех пор, пока не осталось только кости и её голова.

Маммон, сидя за своим столом, наблюдал за этим с холодной отстранённостью. Его лицо оставалось непроницаемым, словно он обдумывал что-то гораздо более важное, чем происходящее перед ним, скрестив пальцы и откинувшись в кресле, молча наблюдал за своими «детьми». Он был равнодушен к их безудержной жестокости, но внутри него вспыхнуло странное чувство. Почему они служат ему? Это было нечто большее, чем просто страх или подчинение. «Их жадность? Или, может быть, они видят во мне отца, своего создателя?» – размышлял он, внимательно наблюдая за каждым их движением. «Они жаждут власти, силы и пищи, но в их глазах есть нечто большее – слепая преданность, которой я не ожидал».

Его взгляд остановился на их искажённых лицах, излучающих животную радость. Маммон вдруг почувствовал лёгкую горечь.

«Ирония в том, что они служат мне, думая, что я даю им больше, чем имею сам. Что они считают меня кем-то большим, чем я есть. А может, их жадность заставляет их видеть во мне единственный источник их силы?»

Он усмехнулся этой мысли, напоминая себе, что вся преданность в конце концов рождается из желания. Будь то желание силы, признания или даже спасения.

«Они – мои создания, мои дети. Но их верность – это не любовь. Это просто ещё одна форма жадности. Такая же, как та, что течёт в моих жилах», – заключил он, отводя взгляд от сцены перед собой.

Когда всё было кончено, Маммон встал из-за стола и медленно подошёл к своим «детям». Его походка была неторопливой, почти ленивой, но каждая деталь в его движениях излучала контроль и уверенность.

Остановившись перед одним из слуг, он наклонился, чтобы вытереть его окровавленную пасть белым платком. Движение было почти нежным, как у родителя, заботящегося о своём ребёнке.

– Ну что, дети мои, – произнёс он с лёгкой усмешкой, глядя в их алчные глаза, – довольны ли вы?

Слуги зарычали в ответ, их звериные глаза вспыхнули странным сиянием, смесью благодарности и жадности. Маммон наклонил голову, изучая их реакцию.

– Хорошо, – сказал он, отбросив испачканный платок в сторону, словно это была вещь, лишённая всякой ценности. – Теперь вы знаете, что я всегда вас накормлю, если вы будете верно мне служить.

Его голос был мягким, но в этой мягкости звучала угроза, которая держала в повиновении всех его созданий.

Один из слуг, видимо осмелевший после недавнего пиршества, тихо, но с дрожью в голосе спросил:

– Господин… а что насчёт той девушки? накормите ли вы нас её плотью?