Читать книгу: «Ирма – служебная собака с добрым сердцем», страница 3

– Да… Над задержанием ещё придется поработать… Ко мне, Ирма! Ко мне!

Глава 6

Итак, план обучения Ирмы обыску местности был выполнен досрочно. Оставалось научить не зализывать фигуранта, а облаивать и удерживать. Но над этим подумаем позже.

А пока, отправив Ирму отдыхать в её вольере, мы вывели Чака и Герду. Стоило Чаку унюхать течную самку, как он всеми силами потянул Стаса к ней. Пришлось хватать и мне поводок, и вдвоём удерживать его, не давая подойти ближе. Абсолютно глух ко всем нашим командам и ругани, пёс видел только свою мечту. А та, зараза, ещё и призывно виляла хвостом.

– Давай на полосу препятствий. Начинаем с бревна, потом низкие барьеры, – скомандовала я и мы начали движение в сторону полосы препятствий. Задумка была, как раз в том, что пока мы туда дойдем, Чак вообще перестанет замечать, где он и что он.

Но со стороны наблюдать за нашей кавалькадой было очень забавно. Дмитрий с Гердой вышагивают впереди, как не в чем не бывало. Герда то и дело бросает через плечо призывные взгляды на Чака. Тот, в пробуксовке, запыхавшись и вывалив язык, тянет нас двоих на натянутых в стороны поводках. Мы почти лежим назад, чтобы удержать этого бугая. Он и так не маленький, но сейчас будто утроил силы.

Подходим к бревну перекинутому через канаву. Герда, не замедляясь, словно балерина, проходит по снаряду. Чак… Он даже не понял, что под ним не земля. Вижу цель – не вижу преград!

Герда легко перемахнула низкий барьер. Чак на секунду замешкался и… прыгнул! Следующие три барьера он уже преодолевал не задумываясь.

– Идем к вышке, – крикнула я Стасу. Вышка – сооружение, похожее на детскую горку, но с двумя лестницами.

Герда легко потрусила наверх. Пёс заскулил и пошёл следом. Это же надо какая любовь:)))

Спустившись с вышки, не дожидаясь моего приказа, Стас отпустил Герду на длинный поводок и пустил на глухой барьер! Два метра высотой. Самое сложное для собак препятствие. Обычно мы наращиваем высоту по доске постепенно. И в моих планах не было пускать Чака на это препятствие сегодня. Пусть сначала к маленьким привыкнет.

Но, увидев, что объект вожделения рванул на эту стену и исчез, Чак рванул следом. Мы с трудом удержались на ногах.

Пёс несся на преграду. Он хотел оббежать, но поводки не позволяли.

– Бросай поводок! – только успела крикнуть я Стасу.

Собака оттолкнулась и схватилась передними лапами за край барьера. В ту же минуту мы со Стасом, столкнувшись больно головами, подставили под задние лапы руки. Ещё немного…

Пёс перевалился через преграду и благополучно спрыгнул на землю, тут же рванув к Герде.

– Всё! Пусть будут щенки! Он заслужил, – Стас устало сполз на землю и уселся спиной к барьеру.

– Совсем с ума сошел! Какие щенки?! Бегом за собакой!

Я толкнула парня в плечо и помчалась к собакам.

И как раз во время успела.

Герда, такая кокетливая на расстоянии, стояла, завалив Шона на землю, уперевшись лапами на его грудь. Её глухое тихое рычание доносилось из пасти, прижатой к шее бедного влюблённого. Тот не смел даже шелохнуться.

– Ай-да, девочка! Ай-да, умница! – похвалила я собаку и схватила Чака за поводок.

– Всё, можешь отпускать, я держу, – сказала я собаке и та, словно понимая каждое слово, спокойно отошла от Чака. Тот ещё несколько секунд полежал неподвижно. Потом, не отрывая от земли, повернул голову в сторону самки. И только убедившись, что она отошла на безопасное расстояние, медленно встал. Отряхнулся. И уселся у моих ног.

– Ну, парень, так бывает! Не всякая любовь – взаимная, – потрепала я, тяжело вздохнувшую, собаку.

– Стас, бери своего напарника и давай попробуем повторить всю полосу, кроме глухого барьера.

– Да не пойдёт он! Смотрите, в каком состоянии. Дайте ему в себя прийти, – заступился за пса Стас.

– Вот в том и весь смысл, закрепить пройденное, пока в себя не пришел. Пошли.

И действительно, Чак идеально прошел полосу препятствий. Страх совсем исчез и пёс послушно, словно совсем не замечая, пролетал один за другим всё снаряды. Трюк удался.

А самое интересное, что теперь Чак совершенно спокойно проходил мимо течных самок и даже голову не поворачивал в их сторону. Это не помешало позднее, через год, получить от него отличное потомство. Но без разрешения он даже не принюхивался. Такой урок ему преподала Герда.

Глава 7

До соревнований оставалось два месяца. Всё необходимое все наши собаки уже усвоили и выполняли на отлично. Кроме задержания у Ирмы.

Парни просто катались от смеха каждый раз, когда она атаковала фигуранта. А мне было не до смеха. Слишком многое поставлено на карту.

Она легко освоила минно -розыскную службу, отлично брала след в следовой работе, выше всяких похвал было послушание и обыск местности. Ей было абсолютно без разницы какой запах искать: нарушителя, взрывчатки, наркотиков, потерявшегося ребенка. Что даст хозяйка понюхать, как палочку, то и ищем. И обозначала теперь красиво и спокойно усаживаясь рядом. Особенно весело далось нам обучение поисково-спасательной работе. Замучив в роте всех солдат, мы «пошли в люди». И вся окрестная детвора с восторгом «играла с собакой в прятки». А заодно разучили целую кучу цирковых трюков. Дети придумывали, что именно должна сделать собака, чтобы они кинули палочку. К моему великому удивлению, она их понимала намного лучше, чем меня и угадывала их задумки.

Вот она сидит смирно и держит на носу кубик. Вот кружится, под детский смех, словно юла, за собственным хвостом. Вот ползет задом наперёд. Они обучили её лаять разной громкостью и скулить в разных тональностях, изображая пение. Колёса от старой коляски с досточкою на основании стали тележкой, которую Ирма радостно катала по всему поселку, а очередь ребят на подобные катания достигала иногда двадцати человек.

Одна девочка увлеклась шитьем для Ирмы смешных нарядов. И вот уже собака щеголяет, то в юбке и шапке, как Красная Шапочка, в зубах таская корзинку, то изображает пони под попоной с бахромой.

– Наталья Викторовна, это что тут за цирк? Это вы так к соревнованиям готовитесь?

Громовой голос ротного заставил меня подпрыгнуть от неожиданности. Он застал как раз тот момент, когда дети учили свою «красную шапочку» собирать шишки в корзинку.

– Так я ж в свободное от службы время, – словно школьница, которую поймали за курением, я не знала куда деть глаза.

– Собаку загоняете, выдохнется.

– Ни как нет! Наоборот, нарабатываю выносливость!

– А как подготовка к соревнованиям?

– Всё готово. Нарабатываем технику и скорость.

– Ну ладно, тогда. Развлекайтесь.

И командир пошёл дальше.

Я не стала сознаваться, что понятия не имею, как разозлить эту собаку. Мне казалось, что агрессию просто забыли вложить в её комплектацию. От слова совсем!

Даже охраняя меня, она от злости к радости и ласки переходила мгновенно. Стоило только ей понять, что мне ничего не угрожает.

А уж как она бежала на задержание! Это просто шедевр!

Именно так бегут собаки встречать своего хозяина после долгой разлуки да ещё и у которого огромный кусок сочного мяса в руках.

Радость, восторг, грация.

Агрессия? Атака? Нет, эти слова явно не подходили к этой собаке.

Вот она отталкивается, летит на рукав фигуранта. Хватка! Отличная, глубокая. 10 баллов из 10. Но что с собакой? Почему она вертит хвостом, как ненормальная?

Взмах стеком! Перехват! Опять всё безупречно. Кроме собачей радости, слишком отчетливо проявляемой! Ей безумно нравиться эта игра. И даже иногда, соскользнувший по неопытности фигуранта стек, явно больно стегнувший собаку, совсем не портит её настроение.

– Наталья Викторовна, эта собака вас полностью дискредитирует. Никто больше в части не поверит в вашу жестокость и жёсткость. Все же знают, что каков хозяин – такая и собака. Стас заходится хохотом, от очередной «атаки» Ирмы.

Но самое обидное и страшное, что мне никак не удаётся отучить её после команды «Фу!» кидаться ласкаться и облизывать лицо фигуранта. Что мы только не придумывали! Даже однажды измазали бедного солдата смесью перца и настойки полыни горькой. Адовая смесь по вкусу, знаете ли. Ему пришлось неделю снимать вылезшую от этого на всём лице аллергию, но никак не повлияло на желание собаки умывать своих жертв.

Два месяца – срок большой. Есть надежда ещё придумать решение этой проблемы. А пока мы пойдем искупаться в пруду. Ирма обожала плавать. И никогда не пропускала ни одной лужи. А уж пруд был её любимым местом развлечений.

Мы проходим по берегу. Я поднимаю камушек и бросаю его как можно дальше от берега. Это вместо разрешения. Она всё равно, когда прыгнет в воду, забудет сразу про камень и будет плавать в своё удовольствие.

Собака тут же метнулась к своему любимому обрыву и сиганула в воду. Обожаю её прыжки! Какой полет! Какая грация! Минут пять она кружит, наслаждаясь купанием. Пора подозвать. Ветер сегодня холодный. Долго плавать не стоит.

По команде Ирма плывет ко мне. Выходит на берег. Хромая. Сильно хромая! Я подбегаю. Алая полоса от воды тянется за собакой. Задняя лапа почти до кости оголена огромным разрезом. Бутылка! Битая бутылка! И похоже, собака надела её на лапу, выходя из воды.

Потеря крови огромная. Я поводком перетягиваю лапу, подхватываю на руки собаку и бегу к части.

Держись, подружка! Умоляю, держись!

Вы когда нибудь бегали с ношей, чуть меньше вашего веса? Без подготовки. Но когда у тебя на руках твой любимец и он может умереть, неизвестно откуда берутся силы. Вот и я не знаю! Стоило мне попасть в зону видимости нашего КПП, ко мне на встречу выскочили два солдата. Соорудив носилки из одного кителя и положив туда собаку, мы помчались в ветеринарный пункт. Ещё один солдат помчался искать Стаса.

Но нам повезло – Стас был на месте.

Никогда не позволяющий при мне нецензурных слов, тут он не смог оставить их поток.

– Обезболивать нечем. А шить надо. Держите её голову!

Скомандовал он мне, а я, расшвыряв в стороны солдат, просто легла на её голову и начала шептать ей, чтобы держалась.

Толи сил уже у нее не было от кровопотери, толи такая мне досталась чудо-собака, но лежала она тихо, не скуля, не вырываясь, только иногда пыталась слизнуть мою слезу.

– Всё! Жить будет, – Стас устало опустился на стул, – но останется хромой на всю жизнь. Сухожилия перерезаны полностью. Я собрал, как помнил из анатомии, но ничего гарантировать не могу. Ей теперь месяцев пять на лапу вставать нельзя.

– А соревнования?… – до меня стал доходить весь ужас ситуации.

Если она не будет участвовать в соревнованиях, её отправят с тем солдатом, с которым она прибыла. Командир – человек хороший, но нарушить слово, которое дал при всей роте, не посмеет. Даже из сострадания и даже из-за моих слез. Ибо это репутация и порядок в части.

– Стас, у тебя спирт есть?

Тот удивленно уставился на меня.

– Или водка.

– Наталья Викторовна, не надо! Мы обязательно придумаем что-нибудь! В конце концов, она ведь и «сбежать» от вас может. И потеряться.

– Стас, а ты знаешь, почему я пошла сюда служить?

– Нет.

– Потому что очень хотела собаку. До боли. До крика. Только живу я с мужем в офицерском общежитии. И там даже рыбок или хомяка заводить запрещено.

Парень сочувственно вздохнул.

– Всё равно! Не раскисайте! До соревнований ещё два месяца. Мы обязательно что-нибудь придумаем. Главное сейчас просто спасти собаке лапу.

Самое сложное в лечении Ирмы было обеспечить покой лапе. Собака искренне не понимала, почему прекратились игры с палочкой. Стоило выйти с ней из вольера, как собака подхватывала любую веточку, клала её передо мной и преданно глядя в глаза, начинала выполнять всё трюки которые знает. И ложилась, и садилась, и изображала пение, и вертелась за своим хвостом. В общем, перебирала всё что умеет и заглядывала в глаза: «ну, давай, кидай палочку! Я же заслужила!». И никакие уговоры перестать вертеться, а просто сходить в туалет и вернуться в вольер, не помогали. Собака хотела играть! Именно так она воспринимала дрессировку. Кажется, она даже считала, что это она нас дрессирует кидать ей палочку, а не мы её. И сейчас, с её точки зрения, я ни как не хотела слушаться.

Подвязанная к туловищу задняя лапа совсем не смущала собаку. А мне было до слёз жалко игнорировать её призывы. Но надо было спасать лапу.

Неделя тянулась сплошным кошмаром. Я как могла, придумывала для Ирмы развлечения в позиции «лёжа»: раздобыла огромную говяжью кость. Это заняло собаку на пол дня.

Проделала в детских пластиковых кубиках отверстия, заложила туда разные образцы запахов и играли, угадай где. В качестве награды обнималась с ней, завалившись рядом. Но она всё равно тосковала по своим палочкам.

Я заставила солдат подобрать все веточки внутри локалки. Собака стала просто вырывать высокие травинки и класть их передо мной. Пришлось и траву всю подстричь.

И вот, всего неделю после травмы, происходит ЧП! Кто-то из офицеров части решил показать своему ребенку собачек и привел к локалкам. Как на зло, именно в этот момент я выходила из вольера с Ирмой. Не ожидая подвоха, я не сильно контролировала поводок.

И собака, увидев вдали ребенка, бросилась к нему. На трёх лапах! Бегом! Собака, которой ещё нельзя было даже ходить! Бежала!

Уж не знаю, что в этой огромной овчарке особенного, но даже те, кто боятся собак, совсем не пугаются её. Может быть её ужасная худоба, делающая её плоской, как рыбка. Может быть, виляющий добродушно хвост. А однажды, одна пятилетняя девочка мне сказала: «Просто она добрая и улыбается.». Нет, не оскал, а именно какая-то своеобразная улыбка и бесконечно добрые глаза, мгновенно завоёвывали сердца.

Вот и сейчас, ребенок, с криками: «Собачка!» побежал к ней на встречу. Сетчатое ограждение между ними приняло на себя прыжок собаки. А я мысленно закричала: НЕТ!!! Понимая, всю катастрофу этого прыжка для больной лапы. Собака взвизгнула, но продолжила ластится к ребенку через сетку.

– Не волнуйтесь, девушка, мой сын не боится собак. Да и она у вас, вон, какая добрая! – крикнул мужчина, видя как я бегу следом за собакой.

Да причём тут ребёнок?! Я всегда запираю локалку на дополнительные замки, заходя сюда для занятий с собаками. Меня волновала лапа.

Подбежав, я увидела, что вся повязка полностью пропиталась кровью. Швы явно не выдержали такой нагрузки. Краем глаза я заметила, что Стас уже бежит в нашу сторону.

– Дело не в ребенке, товарищ майор! Собака ранена, ей необходим покой.

Я взяла Ирму за поводок и попробовала оттянуть от сетки. Та упрямо завалилась на нее. Ребёнок, просунув ручки, сквозь решетку, гладил собаку.

– Ладно. Ровно пока не подойдет ветврач, – я кивнула в сторону, бегущего к нам Стаса.

– Может тогда запустите нас?

– Нет. Тогда она совсем перестанет слушаться меня и будет играть с вашим сыном. А ей пока нельзя даже ходить. Вот заживет лапа и приходите. Хотя, я не уверена, что это тут допустимо.

Через несколько минут мы уже делали перевязку. Швы не разошлись, но сильно кровоточили. Стас на руках отнес Ирму в вольер.

– Наталья Викторовна, это, конечно, грустно для собаки, но крайне необходимо. Давайте две недели вообще не выпускать её из вольера. Уберем лишний раз за ней, но лапа так будет иметь больше шансов нормально срастись.

– Ты – ветврач. Как скажешь – так и будет. Я могу и теорию здесь вести. Чтобы ей не скучно было. И на свежем воздухе. Погода позволяет.

– Вот и отлично! И спать меньше на занятиях будут. Но выводить её нельзя. По хорошему, вообще, следить, чтобы не вставала лишний раз, хотя бы, неделю.

– Так давай тогда к тебе её в лазарет.

– Не получится. Вчера в четвертой локалке у новоприбывшего пса лишай обнаружил. Карантин у меня теперь. И на долго.

– Ладно. Тогда дежурного к ней выставим, – предложила я.

– Ну и кому вы доверите свою любимицу? – усмехнулся тот.

И верно. После побега Шона на вольере Ирмы появился огромный навесной замок. Я притащила его и кусок цепи и лично соорудила дополнительный запор. Ключ от замка был только у меня, у Стаса и у Дмитрия. Да и то, на всякий случай. В мои выходные Стас лично выгуливал собаку, не доверяя никому. Через полгода у него дембель. А следом и у всей моей команды. Надо будет искать новых доверенных лиц.

Пока Ирма выбыла из вечерних прогулок после службы, я стала каждый день проведывать Шона.

Пёс изменился до неузнаваемости. Добрый, ласковый, он опекал хозяйскую кошку, сопровождал хозяйку на колонку за водой и помогал тянуть в горку тележку с бидоном с водой. Нет, она не запрягала его. Он сам отобрал у нее веревку, привязанную к тележке и потащил рядом. Из сарая он давно уже перебрался жить в её домик. И всегда спал днем на крыльце, охраняя вход.

Мы с ним выучили несколько общих команд, чтобы им было проще понимать друг друга, и я приделала палку к веревке от тележки, чтобы он мог вести её за собой, а не с боку. также было забавно наблюдать, как эти двое возвращались с рынка. Пёс, гордо задрав голову, нес в зубах корзину, нагруженную всякими продуктами. А бабуличка рядом семенила с авоськой, в которой была только банка молока.

– Не ошиблась я в нем! Настоящий помощник! Прямо, мужчина в доме! – восхищалась им женщина.

Местные дети каждый вечер ждали меня у ворот части. Все очень переживали за Ирму и скучали по совместным играм.

Лапа заживала медленно, но не вызывала осложнений.

– Наталья Викторовна! Вас к командиру роты, – солдатик крикнул мне и убежал обратно. Я только закончила осмотр очередной собаки.

Мы со Стасом переглянулись. Странно. Я не могла припомнить, когда меня последний раз вызывали. В голове попробовала прокрутить последние дни. Нет, вроде никаких происшествий не было. Синяк у рядового, который споткнулся о собаку на занятиях и ударился о барьер, врятли мог быть тому причиной. Как и внеплановое вечернее занятие на плацу для всей роты, из-за плохо убранных вольеров. Это вообще обычное дело.

Ладно. Что думать? Сейчас всё узнаю.

– Разрешите? По вашему приказанию…

– Да хватит горланить, заходи уже, – прервал меня на полуслове командир.

– Мне тут доложили, что у меня за спиной настоящий алмаз вырос. А я и не в курсе, – начал он, подозрительно довольно улыбаясь. Обычно такая улыбка ничего хорошего не сулила.

– Вы о чем?

– А я о том, что поедешь ты со своей подружкой и орлами детишек просвещать. Мне тут рассказали, какая она у тебя волшебная и деток любящая.

Я всё никак не могла взять в толк, о чем он и куда ехать. Командировки были моим ночным кошмаром и мне пока удавалось их избегать. И вообще, у меня ребёнок— дошкольник, не имеют права без моего согласия.

– Куда?

– Да тут не далеко. В местную школу. Открытый урок проводить.

Я облегченно вздохнула. Уф, а я-то уже приготовилась защищаться!

– Когда?

– А вот сразу, как твоя подружка примет нормальную для собаки позу на четырёх конечностях. Так сразу. А пока она там себе санаторий устроила, тебе задача: продумать программу выступлений. И выбрать ещё трёх собак и их вожатых, с кем и будете нашу часть представлять в подшефных школах и детских садах. И даже не думай спорить!

А я и не собиралась! Ирма обожает детей. От одного вида ребенка, она начинает, как тот шут в цирке, вытворять разные трюки. Вон сколько всего выучила, играя с детьми. Прирожденная нянька! Да и мне выйти за пределы части только в радость.

– Так точно! Есть – не спорить! Разрешите исполнять? – засмеялась я, отсалютовав командиру.

– Ох, ты, и стрекоза! – усмехнулся командир, – ступай!

Я вышла из кабинета, а в голове уже крутилось целое множество сценариев. Вопрос, кого из собак брать, не стоял: Герда и Чак обожали детей. Оставалось только придумать, как именно в небольшом помещении актового зала показать их служебные навыки.

– А что думать? Чак отлично определит кому какой портфель принадлежит. Ему, вообще, без разницы с какими запахами работать. Главное, перед этим плотно накормить. Чтобы бутерброды и сосиски не сильно соблазняли.

– А Герда может показать охрану того же рюкзака. А можно, даже ребенка. Вон, Стас изобразит преступника. Она на него после прививки, как раз, зуб имеет, – хохотнул Дима.

– Ну и отлично. Осталось только Ирме поправиться и начнем карьеру артистов, – заключила я и потрепала свою подопечную. Та, тут же довольно постучала хвостом по полу. После того случая с ребенком, мы все наши совещания проводили у нее в вольере. Просто усевшись по над стенками в кружок. Это позволяло больше времени проводить с ней и, в тоже время, больше времени заставлять её лежать.

– Стас, что скажешь?

Я нервно теребила рукав. Стас осматривал Ирму. До соревнований – три дня. Если мы их провалим, я потеряю собаку.

– Скажу, что дело дрянь. Все, конечно, уже срослось и швы не разорвутся, но связки ещё не набрали прочности. Она может остаться хромой на всю жизнь.

– Но ведь хромать она будет не от боли?

– Нет, просто связки могут больше окончательно не встать на место. Но это не будет причинять ей беспокойства. А с учетом её нрава, она это, скорее всего, даже не будет замечать. Но хромых собак со службы списывают. И нужно будет только чудо, чтобы уговорить ротного оставить хромую собаку на довольствии.

– Так она же сама – чудо! Когда ещё в нашей части были собаки с цирковыми трюками? Это ж какая гордость для части, что мы можем выезжать с показательными выступлениями! Должно сработать!

– Может быть, – вздохнула я. Выбора всё равно нет.

– Парни, нам надо любой ценой взять хоть какое-то место на соревнованиях! Я очень на вас надеюсь, – взмолилась я, с трудом контролируя тревогу.

– Постараемся. Всё, что в наших силах. Нам на руку играет то, что для наших собак площадка привычная. Но как быть с Ирмой? Её стиль задержания просто уложит всех присутствующих на лопатки. От смеха.

– А знаешь что? Я перечитал внимательно правила. Там нет ни слова о том, что собака должна быть агрессивной или злобной. Так что, просто, готовимся отстаивать своё право. Ей надо набрать максимум баллов на всём остальном. Потому что кроме задержания, у нее есть ещё одно уязвимое звено: ей нельзя прыгать глухой барьер. Во-первых: она попросту его не возьмет, во -вторых: это точно порвет её слабые связки. А значит, на всём остальном нужен максимальный балл.

И вот день настал. Кинологи с собаками из разных частей прибывали на нашу территорию, заполняя её дополнительным лаем. Слыша чужой лай, наши собаки в вольерах тоже устроили настоящий хор с оркестром, дребезжа сеткой и своими мисками. Какофонию слышно было даже в штабе, в километре от нас.

Исходное построение. Расходимся по позициям.

Первое испытание на послушание. Почти всё собаки набрали максимальный балл. Две прибывших собаки сняты с соревнования из-за грубых ошибок. В остальном, практически нос к носу всё участники.

Следующее испытание: минно – розыскная служба. Здесь баллы уже существенно отличаются, но мы берем максимально возможный.

На патрульно-постовой Герде срезают балл за скорость реакции.

На защитно-караульной Чак теряет два балла. Сорвал первый захват.

Но мы всё ещё в тройке лидеров.

Собаки – универсалы идут отдельно от всех и мы пока с Ирмой в зрителях.

И вот наступает наше время. И судья преподносит сюрприз: испытания будут проходить только по двум параметрам. Обыск местности с задержанием и полоса препятствий. Оба наших слабых места. Штирлиц, это провал!

Я кусаю губы от досады и обнимаю собаку. Шансы очень малы. Парни, в нарушение правил, поднимают шум, громко возмущаясь. Приходится на них прикрикнуть.

Нам достается номер 5. После нас будут ещё двое.

Первая пара отработала хорошо, но на задержании собака выпустила рукав. Сняты.

Вторая пара отработала на отлично. Но сняли баллы за скорость – собака явно с лишним весом и медленно делала обыск.

Третья пара завалила обыск – собака пропустила два схрона.

Четвертая пара проходит без замечаний. Максимальный балл. Я выхожу с Ирмой на исходную. Не подведи, милая!

Команда! Собака, соскучившись по работе молниеносно срывается с места. Идеально проходит схроны, толчок, полёт, хватка! Идеальное задержание! Теперь надо также идеально отозвать собаку. Только бы не бросилась облизывать фигуранта!

– Ко мне!

И собака, оттолкнувшись лапами от фигуранта, метнулась ко мне. Идеальный обход! Идеальная посадка! Ты ж моя умница!

Минус балл! Как? За что?

Но выяснить получится только после объявления итогов. Сейчас нельзя.

У нас в запасе только один бал. Если мы сейчас завалим полосу препятствий, это будет фиаско. Катастрофа.

Я усаживаюсь к собаке, оглаживаю и шепчу, какая она умница, как я её люблю. Объясняю, что нам очень очень нужна эта победа.

Стас пробивается к нам и ощупывает лапу. Встревоженное лицо постепенно расслабляется. «Обошлось», – шепчет он мне.

Полоса препятствий. У нас 7 номер. Мы будем последними.

На полосе препятствий выбыло из гонки сразу две собаки. Одна не пошла на вышку, вторая недопрыгнула глухой барьер.

Я понимала, что нас тоже снимут. Я не отправлю собаку на глухой барьер. Это провалит нас, но у команды будет всё равно достаточно баллов, чтобы взять, хотя бы третье место.

На удивление, всё собаки прошли полосу очень плохо. Что действительно было весьма странно. Ведь в узких службах на полосе все взяли максимум. А тут, такой завал.

И вот подошла наша очередь. Я выхожу на дистанцию с решением оборвать бег собаки сразу после бревна. Оно ей безопасно.

Отстёгиваю поводок. И…

Я даже не успела подать команду, как Ирма сорвалась с места и словно молния метнулась к полосе. Бум, барьер, ещё барьер, прыжок через канаву, вышка…

Кричать бесполезно! Трибуны ликуют. Гул слишком сильный. Она не услышит меня. Я, задыхаясь, пытаюсь бежать вслед собаки. Она идет в четко заученной последовательности.

Глухой барьер… Я зажмуриваю глаза. Гром аплодисментов и мокрый нос упирается в мою ладонь, останавливая меня на бегу.

Собака четко села напротив. Она заглядывает в глаза, неистово виляя хвостом.

В нарушение правил я присаживаюсь к ней и ощупываю лапу. Не одёргивает.

– Дура! Какая, ты, дура! – я шепчу собаке, пытаясь безуспешно сдержать слёзы. Поднимаюсь и, не цепляя поводок, иду к своему месту.

Судьи долго совещаются. И поднимают таблички. Минус 1 бал. Трибуны поднимают шум.

Встаёт главный судья.

– Бал снят за то, что на дистанцию выпустили травмированное животное. Недопустимо рисковать своим напарником даже в угоду службы. Любой риск должен быть обоснован.

Он же не знает, что на кону не только лапа собаки, а её жизнь.

Нас распускают на отдых. Судьи уходят на подсчет баллов.

Стас бросается к собаке и, не выдержав, орет на меня:

– Ты, блин, совсем что-ли бессердечная?! Ты зачем её на полосу пустила? Ты понимаешь, что она могла вообще себе шею свернуть на глухом барьере?!

Нервы сдают окончательно и я, упав на колени и обняв собаку за шею, начинаю рыдать. Собака вылизывает мне лицо, скулит, не понимая, что происходит с хозяйкой.

Стас ощупывает её лапу.

– Вставай и приводи себя в порядок! Слезами горю не поможешь, а мне надо нормально осмотреть собаку, – он почти силой оттаскивает её от меня. Мне стыдно. Стыдно за эти слёзы. Стыдно за отстёгнутый поводок. Стыдно за то, что я вообще вошла на эту полосу препятствий. Стыдно, что я не могу решить вопрос с жильём, куда спокойно могу привести собаку. Стыдно, что моя жизнь зависит от чужих приказов и желаний. И этот стыд острым калёным железом выжигает мои слёзы и мою слабость. Да что я за тряпка, раз не могу отстоять дорогое мне существо?! Как бы не прошли соревнования, я не позволю забрать у меня Ирму. А завтра я возьму отгул и пойду решать вопрос с жильем. В общаге или в съемном сарае, но мне нужно жилище, где можно держать животных. И оно у меня будет! Любой ценой!

Я решительно встаю на ноги, вытираю рукавом лицо, подхожу к Стасу и пристёгиваю поводок ошейнику Ирмы.

– Как её лапа?

– На удивление, не жалуется. И не хромает. Вроде обошлось. Но надо будет посмотреть завтра.

– Вот и посмотришь. И сегодня несколько раз и завтра.

Судьи возвращаются. Сейчас объявят итоги. Но мне всё равно. Я потеряла интерес. При любом исходе, это – моя собака и если надо, хоть под трибунал, но я не отдам её.

Первое место – не мы. Второе место – опять мимо. Третье место…

– Третье место разделили сразу две команды, команда части» – » и команда части…

Мы! Мы на третьем месте! Мы это сделали! Парни сгребают меня в охапку. А у меня в душе как-будто лёд. Что-то отмерло. Пришло четкое холодное осознание того, что больше никогда я не буду рисковать своими любимыми в угоду чего бы то ни было. Надо было искать другой выход, други пути решения. Не стоил этот риск того. Надо было пробовать искать решение без риска для любимицы. И эта победа горечью давит на меня чувством вины. И, хотя, всё обошлось, это был хороший жестокий урок для меня на всю жизнь.

– Извини, командир, только третье место, – с холодом в голосе обратилась я к ротному, который вызвал меня в кабинет.

– Да я, вообще, думал, что вы вылетите ещё на первом этапе. Для роты, которая столько лет не могла даже выставить команду, вы сделали просто невозможное. Я ведь знал, что команду готовят минимум год. И то, при условии уже изначально обученных собак и инструкторов.

Я с трудом сдерживала бешенство. Как я ненавидела в этот момент его! И себя! Какая же наивная и беззащитная я была дура!

– Ладно, ладно, не психуй! Проси, что хочешь. Отпуск? Повышение?

– Берите листок и ручку! Пишите, что собака Ирма, клеймо номер такой-то, принадлежит рядовой и находится на территории части, как личное имущество.

– Мать, а тебя не сильно заносит?

– Пишите. Или я сейчас же пойду в штаб и напишу заявление по собственному.

– Даже так?

– Именно! Собака уже в безопасном месте. По бумагам напишу объяснительную, что сбежала во время полевых занятий. Дело обычное. Максимум, выговор. А после сегодняшней победы, и его не дадут. Проверим?

– А ты с зубами…, – командир взял листок и ручку.

Я проверила текст.

– Подходит. Завизируйте печатью и подписью. Отлично. И второй экземпляр для штаба.

– А ты подготовилась, – усмехнулся он и написал второй экземпляр.

– Отлично. Для парней вы обещали дополнительный отпуск. Они не хотят его. Просят поставить перед дембелем. Просто чтобы уехали домой раньше.

– Ишь, какие! Орлы, как есть орлы! Будет по вашему. Ещё что?

– Разрешите идти?

– Ступай. И спасибо за щедрый подарок! Угодила, дочка, – почти шепотом сказал он мне вслед.

– Я в штаб, – уже почти закрыв дверь, бросила я.

Руки дрожали. Я сама не верила своей наглости. В руках у меня была практически «вольная». Теперь Ирма официально моя.