Читать книгу: «Синие брызги», страница 3

Это было и нежно и страстно одновременно. Такая золотая середина. Ее хватило, чтобы голова поехала кругом, горизонты поплыли, а очумелые соловьи, которые до этого момента пытались составить нам музыкальное сопровождение, окончательно смолкли.

Когда дело начало принимать более серьезный оборот – он начал судорожно пытаться расстегнуть мой лифчик, я сдала назад.

– Подожди, остановись. Фух. – отстранившись, я пыталась справиться с дыханием.

– Что не так? – он тоже тяжело дышал, но руки опустил.

– Ничего. Все так. Мне пора домой. Хватит на сегодня. (Или вообще хватит?) – я резко вскочила и стала отряхивать одежду.

Дима тоже поднялся. Поднял упавшую на траву бутылку, стаканы, термос, завернул остатки еды в пакет для мусора, и сложил в рюкзак. Молча.

– Извини, если что не так, – он повернулся ко мне, – пойдем?

Обратно мы шли молча. Ну, практически молча. Что-то изменилось. Его взгляд и даже походка стали какими-то другими. Более спокойными, что ли. Теперь мы шли медленнее, чем четыре часа назад, периодически он дотрагивался рукой до моей ладони, вскользь, немного перебирал и гладил пальцы. И это было до-невозможности нежно.

Впереди показался мой дом.

– Увидимся завтра? – мы стояли очень близко, в тени козырька подъезда, он держал меня за руки, и смотрел в глаза.

– Не знаю. Посмотрим. Созвонимся.

Дима приподнял брови:

– И ты мне позвонишь?

Я улыбнулась, и, подтянувшись к уху, прошептала:

– Я сейчас скажу тебе свой номер, позвони мне сам.

На прощание он чмокнул меня в щеку.

Когда я зашла в подъезд, отрезвляющая мысль жирным текстом прошибла мне лоб: «Какого черта ты делаешь?»

8.

На следующий день, чувствуя за собой, целую Марианскую впадину вины, я позвонила всем своим родным. Сначала маме, потом, после того, как Тема, сын, подошел к телефону, я долго обсуждала с ним варианты выращивания в домашних условиях лягушек из головастиков, и возможность построения настоящих космических кораблей из остатков Лего. Следующий звонок был мужу. Марк очень обрадовался (ну и дрянь же я), говорил много о работе, о том, что скучает и ждет-не дождется, когда у меня, наконец, все закончится.

Соседка Катя была бодра, весела и атаковала меня подробностями своего свидания. Ей все очень понравилось, это был чудесный ресторан и много-много разговоров буквально обо всем на свете. И да, он ее, как никто, понимает, и у них много общего, и ему нравится такая же музыка, как и ей, и, в целом, она чувствует, что это ее человек.

– А ты как? Расскажиии, – подруга уселась напротив, подперев руками подбородок.

Глядя в ее счастливые глаза было бы преступлением начать перетягивать одеяло на себя, в смысле – стоило ли вообще о чем-то говорить?

– Прогулялись немного. Кофе выпили. Ничего особенного.

– Ну а кто он, чем занимается, что ты про него узнала?

– Все обычно. Студент, живет, вроде бы, с родителями, я не уточняла, так, из разговора поняла, друзья имеются и все. Ну, и музыкой еще увлекается.

– Играет на чем-то?

– Да, гитара, играет. Как и все мы, наверное. Немного музыканты. Хотя на самом деле не знаю. Просто по рассказам.

– Ясно, значит, денег особых нет.

Я усмехнулась:

– Скорее всего. Студент же.

– А про девушку? Что-то говорил? Ну, ту, которая с ним шла тогда.

– Ты думаешь, я призналась бы, что видела его? Нет, конечно. Этой темы мы не касались. Он ничего не говорил, ну и я не спрашивала.

Легкая тень разочарования мелькнула в Катькиных глазах. У меня было все банально и скучно.

– Еще увидитесь?

– Возможно. Не уверена. Может быть.

Пелена романтики подтаяла вместе с первыми лучами солнца, поэтому я не была уверена, что соглашусь еще на одну такую встречу. К тому же, заноза собственного запоздалого раскаяния, после утренних телефонных разговоров, засела еще глубже.

Я сделала свои обычные дела – прибралась, написала пару листов диплома, сходила в магазин и часа в четыре уселась на кровать, прихватив несколько листов бумаги для набросков. Была пару идей и мне захотелось их накидать.

В коридоре зазвонил телефон, и Катька пулей понеслась к нему.

– Саааш, тебя, – протяжные нотки в голосе подруги выдавали ее досаду.

– Кто там? – мне не хотелось вставать, т.к. именно сейчас я поймала вдохновение.

– Не знаю, по-моему, это твой Дима.

«Твой Дима». Я автоматически кинула взгляд на часы – почти пять. Пока я шла к телефону, в голове опять началась каша. Я все утро говорила себе, какая я беспросветная дура, и клялась, что подобное вчерашнему никогда больше не повториться, но ноги сами привели меня в прихожую.

– Алло, да, привет!

– Что с голосом? Все нормально?

– Да, пойдет.

– Отлично. Я через полчаса зайду, собирайся.

– Куда?

– Небольшой выезд на природу. На этот раз никаких заборов и заброшек. Обещаю. Мы с друзьями едем на шашлыки, хочу, чтобы ты пошла со мной.

– Дим, может перерыв? У меня куча работы, скоро сдавать, и я понятия не имею, когда все закончу, – я тянула время, в надежде, что мой ответ ему не понравится, и он передумает звать меня куда-бы то ни было.

– Нет. Я сейчас за тобой захожу. Не парься, если что, я тебе помогу. Попишу чего-нибудь, или рамки почерчу.

– Перестань. Я правда не могу.

– Я ведь тоже студент, все нормально будет. Ты погоду видела? Пошлиии, сегодня суббота. Обещаю, что завтра не буду тебе звонить. И приходить. Если ты не захочешь, конечно.

Я вздохнула. Если бы он знал, что я вложила в этот вдох.

– Ладно, я пойду. Это далеко?

– Нет, не очень. Километров двадцать от города.

– Ого. Прилично. Мы на машине?

– Да. Скоро буду. Пока. Целую.

Ну, вот и все. Приехали. Я погрязла в своей лжи по самое не хочу. Со всех сторон.

– Уходишь? – Катя вышла в коридор из своей комнаты.

Я развела в стороны руки.

– По-моему, я влюбилась.

Как и обещал, через полчаса Дима заехал ко мне. Когда мы уходили, Катя скорчила жалостливую гримасу, которая говорила: «Держись, мать. Расслабься и получи удовольствие».

9.

В машине, кроме нас с Димой, были еще водитель-друг Сергей, и его подружка, Лена. Остальная компания, как я поняла, ждала нас уже на месте.

Судя по тому, как они себя вели, эта пара – Сергей и Лена, встречалась уже давно, они много шутили, смеялись, и из их слов я узнала, что они очень рады, что их Димон сегодня не один. Вскользь были упоминания о том, что такому повороту событий предшествовал какой-то печальный опыт, но это были замечания действительно мимоходом, поэтому, что-либо поточнее узнать не удалось, да и не сильно этого хотелось. Что было, то было.

Нас ждала еще одна пара – Виталик и Наташа, шашлыки уже были замаринованы, огурцы с петрушкой блестели каплями воды, и нам всем оставалось только подготовить произвольную поляну для основного блюда и нарезать овощи.

Место действительно было красивым. Река, со всех сторон окруженная кустарниками и высокими деревьями, небольшая возвышенность, где образовалась наша стоянка и картинный противоположный берег с разно уровневыми полями и заливными лугами. Идеальная картинка. Как раз для съемок или написания пейзажей на пленэре. Видимо, выбирать живописные места было у Димы и его друзей в крови, поэтому на данный момент я была очень благодарна им всем за новые впечатления. Несмотря ни на что.

Я включилась в работу по нарезке овощей и сервировке стола. Девочки иногда переговаривались один на один, но, в основном, вели себя корректно – принимали участие в общем разговоре и, естественно, поинтересовались моей жизнью. Я лепетала что-то про учебу и про сложности создания моделей и еще всякую чушь, пока одна из них не спросила:

– Ой, ты же, наверное, учишься вместе с моей подругой?

– Возможно, на каком она курсе?

– На последнем. Сейчас защита. Ты начала говорить про эскизы, и я вспомнила. Ее фамилия – Леговая. Таня Леговая. Знаешь ее?

Мысленно «поблагодарив» себя за разговорчивость, я ответила:

– Да, конечно, мы вместе учимся. (Вот черт!) Так, общаемся изредка. У всех сейчас свое. Каждый занимается своим планом индивидуально. Но я только в этом году с ними. Раньше училась с другой группой. У меня был академический – два года перерыва.

– О, а связи с чем?

– По семейным обстоятельствам… Ооо, первая партия уже подошла!

Я была очень рада, что Сергей уже шел в нашу сторону с готовыми шашлыками, и мне не пришлось отвечать на какие-то дополнительные вопросы по поводу моего академического отпуска. Если бы такие возникли.

Все собрались за столом и начали шумно хвалить вкуснейшее мясо. Выяснилось, что мариновкой занимался Виталик и многочисленные дифирамбы полетели в его сторону.

Дима активно принимал участие во всеобщем ажиотаже, разжигал костер, следил за готовкой и периодически кидал на меня заинтересованные взгляды. Я видела, что он о чем-то говорил со своими друзьями и, вполне возможно, речь шла обо мне, но в целом, все было относительно спокойно. Ощущение замечательного дружеского отдыха в лучах мягкого солнца, дурманящих запахов травы, вкусной еды и общей расслабляющей атмосферы действовали на меня успокаивающе. Я знала, конечно, знала, что поступаю плохо, неправильно, скрывая ото всех свой семейный статус, но чувствовала я себя при этом превосходно. Настолько хорошо, что все потуги моей совести указать мне на мою неправедную жизнь перестали меня на какое-то время волновать.

Немного нервничать я начала только после того, когда ребята стали устанавливать палатки.

– Мы здесь остаемся на ночь? – я подошла к Диме за разъяснениями.

Он отложил в сторону колышек и разогнулся во весь рост:

– Поедем завтра утром. Все равно, за руль сейчас никто не сядет.

– А Наташа? – Они ведь были здесь до нашего приезда? – я посмотрела в сторону пары, которые оказались здесь первыми.

– Виталик живет здесь недалеко, их друзья привезли до нас. Они тоже уедут завтра утром.

– Это нечестно. Почему ты меня не предупредил? (Кто бы говорил о честности)

– Тогда ты бы точно не поехала, – он взял меня за плечи и подтянул к себе, – ну, не злись. Завтра все вместе поедем.

А ты не промах – подумалось мне. Но, в конце концов, назвался груздем – полезай в кузов. Выхода все равно не было – не бежать же мне отсюда.

Полозья повозки какого-то небесного волшебника прочертили на небе лиловые полосы. Солнце начинало разыгрывать свою главную партию на вечернем небе. Запахи земли стали жестче, прянее, и мне захотелось спуститься ближе к реке. Именно рядом с водой закаты, почему-то всегда более живые. Вода как – будто умножает их, делает более сочными и блестящими.

Минут через пять, после того, как я уселась прямо на траве, вытянув вперед ноги, подошел Дима.

– Красиво! – он присел рядом.

– Да. Как же мне это нравится. Смотри, видишь, на той стороне верхушки стали сиреневыми? Да, вон там, а там – золотые – я указала на череду ив и тополей на противоположном берегу.

– Конечно, – он наклонился ко мне и дотронулся губами до виска.

Сто пятьдесят тысяч мурашек разбежались по телу, подгоняемые бесцеремонными эндорфинами. Мы долго целовались, и моя кровь окончательно превратилась в термоядерный коктейль из сложных химических реакций, мешающих мыслить трезво и рассудительно.

– Подожди, – я немного отстранилась, – расскажи мне об этих людях. Кто они?

– Виталя мой однокурсник, Наташа – его девушка, где-то примерно полгода или около того вместе.

– Ясно, а Сергей с Леной?

– Серега – мой сосед по дому, вообще-то мы не часто видимся, хотя давно его знаю. Лена – его подружка.

Мне показалось, что при имени Лена он немного скривил рот.

– Тоже давно уже встречаются?

Дима сменил позу, подтянув к себе ноги и свободно положив на них руки.

– С Леной, вообще-то, он не так давно. Насколько я знаю.

– Странно, мне показалось, что они пара со стажем.

Дима усмехнулся.

– У него есть жена. Это просто подружка.

– Правда? – это был интересный поворот.

– Да, жена – Катя. Он женат уже года четыре, если не больше.

– Ммм, а почему?

– Почему не с женой? Понятия не имею. Если честно, я его не понимаю.

– У них дети есть?

– Нет, детей нет. Давай не будем о них?

Наш разговор подействовал на меня отрезвляюще. Мне стало не по себе. В его голосе, даже не в словах, было столько осуждения, когда он говорил об измене, что все мои прежние мысли о том, что я ему обязательно все сегодня расскажу, таяли на глазах. Просто немного позже. Еще чуть-чуть. Пусть не сегодня, может быть завтра или послезавтра, если мы еще будем видеться. Или потом. Или никогда. После того, как ко мне пришло осознание последствий моего молчания, я прекрасно понимала, что просто тяну время. Мне НРАВИЛОСЬ с ним. С этим парнем. Мне нравилось чувствовать себя в состоянии первой влюбленности, именно такой, легкой и пушистой, азартной и ни к чему не обязывающей. Ощущение ложной свободы?

После заката опустилась безлунная и черная, как смола ночь, вся – на ощупь. Мы сидели у костра и напевали под гитару какие-то песни. Их было много, этих песен, и каждый из нас пытался выжать из себя максимум, попадая и не попадая в такт и в ноты. Сверчки всех мастей вторили нашей музыке. Я смотрела на теплые, разогретые огнем, лица нашей компании и на Диму. Именно он держал в руках гитару. Его руки легко скользила по грифу и струнам, вызывая во мне желание научиться, наконец, тоже играть на гитаре.

Я не знаю, кто первый об этом заговорил, наверное, кто-то из девочек, но внезапно поступило предложение пойти искупаться.

– Вода совсем теплая, пойдемте.

– А купальники? – я ничего с собой не захватила и поэтому сама идея мне нравилась, но ее осуществление вызывало вопросы.

– Давайте разделимся. Сначала вы пойдете, потом мы, – предложил оживившийся Сергей.

Все со смехом живо поддержали эту идею.

– Не подглядывать!

– Да ни за что, ну если только сами не позовете!

Немного поспорив, кто все-таки идет сначала – они или мы, в конце – концов, мы с девочками пошли первыми. Когда костер оказался за спиной, и темень ночи стала совсем непроглядной, нам пришлось замедлить шаг. Было настолько темно, что последние метры мы держались на совсем коротком расстоянии друг от друга. Отмеряя каждый шаг, по чуть-чуть, очень медленно, замирая при каждом шорохе в траве, мы вышли к реке.

При этом линии берега все равно толком не было видно – ее накрыло пеленой такого густого тумана, что это было похоже на спуск в облака. Я взяла за руку Лену.

– Может не надо?

– Да брось. Знаешь, какая вода сейчас? Чего бояться?

Не дойдя до края всего примерно метр, мы стали раздеваться. Дно впереди должно было быть достаточно твердым, насколько я это помнила, поэтому завязнуть в иле нам не грозило.

Первая зашла в воду Лена и со вздохом раскинула руки:

– Как же хорошо! Давайте сюда, вода классная.

Недолго думая, с воплями и визгами, мы с Наташей бросились за воду.

Темные воды ласково приняли наши голые тела. Это действительно было что-то завораживающее. Мы, как самые настоящие русалки плавали в кромешной мгле, окутанные молочным туманом и тихо, боясь потревожить, наверное, каких-то реальных жителей подводного царства, разошлись в разные стороны.

Я перевернулась на спину, расставила руки в стороны и, подчиняясь плавному течению реки, посмотрела вверх. Из-за того, что наступило новолуние, звезды на небе, не подсвеченные луной, казались буквально на расстоянии вытянутой руки.

– Девочки, смотрите, какие звезды!

– Ага! – Я услышала голос Наташи, значит, она была где-то недалеко. – А еще мне кто-то сказал, что когда окунаешься в новолуние, ты как бы обновляешься, начинаешь жизнь заново, старое уходит, и ты открываешь путь новому.

Красиво. Закрываешь старое – открываешь новое. Перезагрузка. Нажал на кнопку – стер то, что нужно, и все, – начинаешь все заново. Если бы так было в жизни, боюсь, что такую машину люди быстро сломали бы.

Я продолжала слегка перебирать руками вдоль тела, помогая себе держаться на плаву. От рук в разные стороны отходили тонкие серповидные волны, которые где-то дальше сходились в большие кольца-круги.

С правой стороны я услышала небольшой всплеск воды и со страхом приняла вертикальное положение, усиленно вглядываясь в направлении шума. Мало ли кто сейчас там в воде. Ночь же, период охоты у животных и рыб, если что. А мы тут со своим купанием. Оглянувшись, я увидела, что течение отнесло меня достаточно далеко – до меня уже не доносились крики других девочек.

Вспомнив, что в таких ситуациях лучше всего создать побольше шума, чтобы тот, кто там живет или охотится, испугался или затих, я бурно погребла к берегу. Впереди показались заросли камышей и я, периодически цепляясь за отдельные ветки, стала искать место, чтобы выбраться на берег – плыть обратно против течения было довольно трудно, и я боялась, что совсем выбьюсь из сил, пока доберусь до места. Попробовав ногами дно, я передумала выходить. Внизу был густой, вязкий ил, поэтому решила проплыть еще немного, чтобы найти подходящее место для вылазки.

Совсем близко я опять услышала какие-то булькающие звуки и, окончательно перепугавшись, отплыла подальше от берега.

– Плыви в мою сторону – из полосы тумана показалась чья-то голова, и по голосу я узнала Диму.

В другой ситуации я, возможно, начала бы переживать относительно моего обнаженного тела, но то, что сейчас рядом со мной оказался живой человек, вызвало только облегчение.

– Ты зачем так далеко заплыла? Мы уже волноваться стали. Все вышли – тебя нет. Сначала по берегу шел, потом услышал какую-то возню здесь… – Дима с шумом подплыл ближе – держись за меня, цепляйся за шею.

Недолго думая, я ухватилась за плечо.

– Может, здесь выйдем? Только дно проваливается… – я усиленно перебирала ногами, пытаясь балансировать в воде, не приближаясь к Диме вплотную.

– Поплыли. Тут совсем рядом есть нормальный выход – я там заходил, – он развернулся и сделал усиленный толчок в воде. Нагрузка была немного перераспределена (я держалась за его плечи немного боком) и поэтому плыть мне стало намного легче. Буквально через несколько метров Дима остановился.

– Все, здесь твердое дно, можно стать. – Дима повернулся ко мне.

Мы стояли по грудь в воде и теперь просто смотрели друг на друга. Не дав мне задуматься о том, как я сейчас буду выходить, он уверенно притянул меня к себе и прижался губами.

А дальше… Наши губы, лица, руки переплелись в какой-то отчаянной схватке за пространство, пытаясь отвоевать себе места побольше. Мы беспорядочно и хаотично впивались в друг друга, в попытке поймать, уловить сейчас все самое нужное, ценное, важное. И даже воздух теперь был другим, мы дышали уже не им, а друг другом, погружаясь до донышка, до песчинки, до самой маленькой-малюсенькой молекулы в свое бесконечное. И в этом безумном танце мы стали почти виртуальными, невесомыми, чтобы увидеть как на ладони те самые звезды, которые были теперь так близко. И созвездия и черные дыры, и вновь открытые солнца – все это было сейчас так непозволительно рядом, что захотелось раствориться, исчезнуть, затеряться с разбегу в этой вновь обретенной вселенной.

Весна проглотила меня со всей своей первобытной жадностью, легко выплюнув напоследок мой только что разрушенный мир.

10.

Как только я перешагнула порог, еле держась на ногах, Катя тут же выбежала из своей комнаты:

– Где ты была? Я пришла около двенадцати – тебя нет, и я уже начала волноваться, что с тобой и…

Не дав ей закончить вопросительную тираду, я не очень вежливо, закрыла перед ее лицом дверь в ванную:

– Все потом, я быстро.

Наспех скинув одежду, я включила воду. Горячую, обжигающую. Озноб от недосыпа начал проходить и тело немного расслабилось. Чуть не уснув под душем, я накинула халат и трясущимися ногами прошла в свою комнату.

Только слегка откинув покрывало кровати, я тут же приняла горизонтальное положение.

Дверь в комнату приоткрылась, и Катькина голова показалась в проеме:

– Ты как? Все нормально?

Мои глаза отчаянно слипались и я пробормотала:

– Все нормально. Все очень-очень хорошо, – мне показалось, что окончание фразы я где-то потеряла.

– Он?

– Он.

– Хорошо, потом все расскажешь. Я рада, что ты добралась, наконец, домой, – и Катя тихонько закрыла за собой дверь.

Я проспала около десяти часов. Сны, обычно всегда цветные и яркие в этот раз не донимали меня – это был мгновенный провал в пустоту.

Проснувшись, я поняла, что подруги дома не было. Я умылась и отправилась на кухню – есть хотелось до жути. В холодильнике оставалось пару сосисок и немного овощей, чему я очень обрадовалась – это не давало мне умереть голодной смертью.

Позвонив маме и поболтав с сыном, я опять отправилась в кровать – еще немного повалятся.

Нужно было пополнить припасы – в доме совсем не осталось еды, но я все тянула время, чувствуя некоторую разбитость и откровенную лень. На глаза попалась книга истории искусств, и я решила, что нужно заставить себя хоть немного почитать. Пробежав буквально пару страниц, я уставилась в потолок, совсем не понимая, о чем там написано. Меня разрывало сейчас поделиться с кем-нибудь своими приключениями, но единственной, кому я могла о чем-то рассказать, была Катя, а дома ее не было.

Я вспоминала предыдущий день. И предыдущую ночь.

Все так было для меня ново, волшебно. Я вспоминала нашу близость в реке, потом – нежные и одновременно обжигающие объятия и поцелуи в палатке. Это было так естественно и в то же время так чувственно и вдохновенно, что я ломала голову над тем, почему этот мужчина мгновенно вызвал у меня такую ответную реакцию. Я все еще помнила в себе ту неопытную девочку, для которой самые первые опыты были сродни испытанию – в общем-то, не особо мне нужными и совершенно не вызывающими во мне каких-либо откликов. Да, у меня был муж, но это было нечто совсем иное. Я повзрослела? Или, может, научилась понимать и принимать движение своих скрытых инстинктов?

В дверь неожиданно позвонили. Неожиданно, потому что у Кати был свой ключ, и она сама открыла бы дверь. К тому же подруга, зная, что я сплю, вряд ли стала бы так тарабанить.

Я поднялась с кровати и подошла к глазку. За дверью стоял Дима.

– Выспалась, соня? – Дима одной рукой оперся о стену, а в другой держал маленький букет ландышей, – держи.

Я втянула носом свежий аромат:

– Ммм, какая прелесть, – я отступила на шаг назад, – заходи.

Он закрыл дверь и тут же заключил меня в объятия, прижав к двери.

Его губы стали быстро перемещаться по лицу и шее, рисуя замысловатую траекторию на коже, и, задержавшись на линии волос за ухом, прошептали:

– Я хочу тебя…

– Подожди, подожди – я уперлась руками в грудь.

Он слегка отстранился:

– Почему? Дома кто-то есть?

– Нет, но… мне нужно тебе кое-что сказать.

– Говори, – он поднял руки.

– Пойдем на кухню, – я ушла вперед, – чай, кофе будешь?

– Давай. Чай, если можно. – он уселся на стуле, продолжая вопросительно смотреть на меня.

Я поставила чайник и стала возиться с заваркой, обдумывая слова, которые собиралась ему сказать.

– Спасибо, так о чем ты хотела поговорить?

Я развернулась возле стола, где стояла всякая кухонная утварь, почему-то посмотрела куда-то поверх его волос, и сказала:

– Я не сказала тебе об этом раньше, возможно не считала нужным, но у меня есть сын. Не знаю, – я пожала плечами, – наверное, ты должен знать. Три года, зовут Тоша, Артем – я внимательно следила за его реакцией.

По его лицу было видно, что эта новость его немного ошарашила.

– Ммм, хорошо, а почему ты раньше мне ничего не сказала? – теперь уже он внимательно изучал выражение моего лица.

– Вот. Говорю сейчас. – я развела руки в стороны, – просто СЕЙЧАС я посчитала, что должна тебе рассказать об этом.

Он продолжал что-то обдумывать – это было видно по его чуть-чуть напрягшимся мышцам лица. Не явно, но это движение от меня не ускользнуло.

– Три года? Так ты замужем? – взгляд у него стал таким растерянным, что мне стало не по себе.

– Эээ, нет. Я не замужем. Я развелась год назад. (Простите меня все Боги на свете, и Марк, и сын и ты. И да, мне, однозначно, никогда не получить прощения и гореть в аду!)

Чтобы уйти от его глаз, я повернулась к столу и стала разливать чай по кружкам.

– А почему вы развелись? – я спиной почувствовала облегчение в его голосе.

– Не сошлись характерами (привет избитой формулировке). И я не хочу сейчас об этом говорить, – глядя строго на кружки, дрожащими руками, я поставила их на стол.

– Ладно. Не нужно. Как хочешь, – он потянулся за напитком, отпил и протянул мне руку, – иди ко мне…

Я села к нему на колени и с тоской посмотрела в окно.

Его голова уткнулась мне в грудь:

– Все замечательно. Мне все нравится в тебе. И то, что ты мама, это тоже очень хорошо.

Внезапно мне захотелось заплакать. От какой-то жалости к себе, от злости, от того, что я такая мерзкая предательница, лгунья, и от того, что у меня все так по-дурацки складывается в жизни.

Дима явно неправильно понял мой расстроенный вид и начал осыпать поцелуями, – ну тихо, тихо, – это были даже не поцелуи, а невесомые касания губ. Потом они стали увереннее, острее, настойчивее. И мои грустные мысли стали понемногу затягиваться пеленой открытых желаний, чтобы если не окончательно, то на какое-то время исчезнуть, обнажив только то, что находится здесь и сейчас.

11.

Прошло десять дней с нашего знакомства, которые мы почти ежедневно с того самого вечера проводили вместе. Сегодня утром я собрала на столе все, что у меня скопилось по учебе, и констатировала факт – я ничего не успеваю. У меня было еще так много работы, что только чудо могло мне помочь уложится в срок.

Дима обещал перезвонить после обеда и я, конечно, была рада этому, но теперь призадумалась. Если дальше так пойдет, то я и в этом году не защищу диплом. Остро сейчас стояла одна задача – доделать курсовую. Потому как дата ее представления была назначена уже на завтра. Этот факт подействовал на меня отрезвляюще, и я взялась за работу.

Необходимо было написать еще половину – примерно пятьдесят листов, поэтому я обложилась книгами и попросила Катю не выпускать меня из квартиры, пока я не доделаю. Под страхом смерти. Часа через два я посчитала объем – у меня получилось осилить около пятнадцати страниц. Это был неплохой результат, и я решила поощрить себя чашкой чая.

Еще через два часа я положила голову на стол, свесив бессильно руки вниз и уставившись в окно. У меня болели спина, голова, пальцы и запястья. И поток мыслей тоже окончательно забуксовал. Я постучала ложкой по стенкам кружки с остывшим чаем и простонала:

– Я не успеюююю…

Потом я прошлась по комнате, выгнув назад плечи, пошла на кухню, добавила кипятка в кружку, вернулась в комнату, прилегла на кровать, вытянула вверх руки, потрясла кистями, подняла и подержала на весу ноги, встала, подошла к столу и взяла в руки план курсовой.

– Соберись, тряпка, раскисла совсем, – Ободрив себя еще парой-тройкой нелестных отзывов, я подвинула к себе учебник и положила перед собой несколько чистых плотных листов. Необходимо было нарисовать несколько эскизов деталей одежды в разрезе, а перед этим оформить чертежные рамки по стандарту. Если рисовать мне нравилось – это было все-таки свободное творчество, то чертить все эти прямые и наклонные линии определенных размеров терпеть не могла.

В прихожей зазвонил телефон.

– Катя, если это Дима, то меня нет! – я всячески старалась избежать соблазна опять куда-нибудь с ним сбежать.

– Он сам тогда придет, ты же знаешь – Катя остановилась на пороге комнаты, вопросительно подняв брови.

– Ладно, – я подошла к телефону и подняла трубку.

– Алло!

Это действительно был Дима. И он звал меня к себе домой.

– А как же мама? – мне стало любопытно, я не была у него дома, но как я знала, он жил не один.

– Она на даче. Ну и даже если бы она осталась… Я хочу, чтобы ты пришла. Пожалуйста.

– Дим, у меня курсач, если сегодня не доделаю, то завалю и диплом тоже. А сдавать завтра. Давай, в другой раз?

Я прислушалась, пытаясь представить себе его выражение лица сейчас.

– Я помогу тебе. С курсовой. Я же тоже учусь, – его не так просто было остановить.

Я снисходительно засмеялась:

– Ну чем ты мне можешь помочь?

– Давай так. Я сейчас приду, ты мне покажешь, и я решу, смогу ли что-то сделать, Окей?

– Ладно, давай.

Дима явно не мог ничем мне помочь, но увидеть его, даже на несколько минут, мне хотелось, и я согласилась.

Буквально через полчаса он оказался у нас дома.

Открыв дверь, я в очередной раз поразилась глубокой синеве его глаз – теперь они были ярче, чем раньше – видимо загар, который постепенно набирал обороты под лучами солнца, подчеркивал этот неповторимый цвет.

Взяв себя в руки, я отступила назад, пропуская его в квартиру.

– Что у тебя? Давай я посмотрю, – Дима взял план курсовой, критически посмотрел на то, что у меня уже было готово и, повернувшись ко мне, сказал:

– Я могу сделать тебе все эти рамки, ты нарисуешь, и мы вместе сможем поработать над текстом, идет? Здесь нет ничего сложного.

Он подошел ближе ко мне и, заглянув в глаза, поцеловал в лоб:

– Идем ко мне?

Вся моя решимость растаяла на глазах. Когда я уходила, спешно засунув бумаги в сумку-пакет, Катя укоризненно проводила меня взглядом. Я была, на ее взгляд, безнадежна.

Поминутно беря меня за руку и говоря ободряющие слова, Дима всю дорогу до его дома рассказывал мне, что проблем совсем никаких нет, что у нас все получится, и он мне поможет.

Когда на его дома оставалось шагов десять, Дима, опередив меня на полшага, развернул меня к себе и проговорил:– Мне небезразлично все это. Я хочу, чтобы ты гордилась собой. У нас все получится.

Вряд ли я думала в этот момент о своем дальнейшем будущем. Мне просто нравилось, то, что в данный момент он разделял со мной ответственность за то, что было, как он думал, для меня важно. И я была благодарна ему за это.

Дима открыл дверь, и я впервые оказалась у него дома.

Абсолютно простая обстановка, так, как это было, наверное, у большинства семей того времени. Классическая стенка во всю стену в гостиной, Напротив – видавший виды диван и дальше по коридору – две комнаты. Одна из них – спальня матери, другая – Димина. В ней господствовала почти спартанская обстановка – кровать, письменный стол, стул и шкаф. Почти, как у меня в том месте, где я сейчас жила. За исключением одного. На стене у него еще висели плакаты любимых музыкантов – я от своих фанатских предпочтений уже давным-давно избавилась, а Дима, видимо, просто не обращал на это внимание. Что действительно отличало его квартиру от всех мне знакомых, это то, что в гостиной у него располагался большой чертежный стол прямо у окна и в так называемой стенке, вместо вездесущих сервизов, располагалась хорошая, дорогая музыкальная система. В кругу его интересов особое место занимала музыка, поэтому я не удивилась такому предпочтению.

– Проходи, чувствуй себя, как дома, – на его лице читалась обеспокоенность тем, все ли мне у него нравится. Чувствую ли я себя комфортно.