Читать книгу: «Конец игры», страница 2

– 3-

В следующий раз все вместе, вчетвером, они собрались у Амира. Тот отмечал свое сорокалетие и пригласил друзей отпраздновать юбилей вместе с ним. Других гостей, кроме них, не было. Когда Наргиз выразила удивление по этому поводу, Амир ответил, что с родственниками и коллегами будет праздновать свое сорокалетие в ближайшую субботу в одном из московских ресторанов.

Амир жил в большом красивом доме, купленном им несколько лет назад и полностью отреставрированном. Окруженный фахверками, словно опутанный паутинами, с тонкой кованой оградой, дом был легок и сиял светлыми тонами штукатурки и декоративного камня.

Планировка дома была анфиладной, и она очень нравилась Наргиз. Из арочного прохода можно было попасть во все комнаты – в малую и большую гостиную, кухню и столовую. Сам проход в лилово-бежевых тонах был построен на сочетании двух видов арок в стиле модерна. Большей частью они были прямоугольной формы, но одна из них имела форму разорванного круга с темной окантовкой. Плавные линии арок подчеркивались подсветкой, расположенной в верхней части проемов и перекликались со световыми коробами на лестнице, ведущей на второй этаж.

Друзья собрались в большой гостиной. Комната была выдержана в розовато-бежевых тонах. Особый уют ей придавали яркие вкрапления древесины, мягкая мебель, напольные светильники и угловой встроенный камин, изготовленный по собственным чертежам Амира.

Хозяин дома разжег камин, и какое-то время друзья сидели возле него, делясь последними новостями, потом юбиляр пригласил гостей к столу. Хозяйничала в этот день Наргиз. Амир хотел заказать еду из ресторана, но она не позволила, сказав, что уж на четверых едоков она как-нибудь сама приготовит. Кажется, Амир не очень доверял ее кулинарным способностям и какое-то время опасливо наблюдал за ее приготовлениями, когда она явилась рано утром и принялась колдовать на кухне. Однако стоило ему попробовать салат из нежного куриного мяса, чернослива и голландского сыра и пару других блюд, как он понял, что его опасения беспочвенны. Наргиз не только любила хорошо и вкусно поесть, но и готовила отменно.

– Как же долго ты скрывала свои таланты! – воскликнул он, пробуя азербайджанское национальное блюдо – долму из виноградных листьев. – Все, с сегодняшнего дня никаких ресторанов и кафе. Встречаемся только у тебя.

– Этого я и боялась, – засмеялась Наргиз. – Скажи вам, что я умею готовить, и придется всю жизнь простоять у плиты.

– Всю жизнь – это очень долго, но раз в месяц ты можешь вспомнить, что ты, прежде всего, женщина.

– Ты хочешь сказать, что я об этом забываю? – она удивленно приподняла бровь.

– А разве нет?

Наргиз пожала плечами. Она не то чтобы не любила вести домашнее хозяйство или ленилась – ей просто было жалко времени на готовку, стирку, уборку. Слава Богу, появились стиральные машины, которые выдавали уже высушенное белье, моющие пылесосы, которые позволяли быстро завершить уборку, посудомоечные машины, легко справляющиеся с грязной посудой. Что касается еды, то она предпочитала покупать полуфабрикаты, нежели часами торчать у плиты. Лишь изредка она заставляла себя приготовить что-нибудь самой, испечь детям сдобные булочки и пироги к чаю. Ее старшая сестра Мадина любила говорить, что в ее случае природа ошиблась, когда вместо мальчика на свет появилась девочка. Наргиз охотно соглашалась: ей действительно следовало родиться мужчиной.

Последние слова она произнесла вслух.

– Думаю, ты ошибаешься, – тут же отреагировал Амир. – Если бы ты захотела, из тебя получилась бы прекрасная хозяйка.

– В том-то и дело, что я этого не хочу, – пробормотала Наргиз.

– Это потому что рядом с тобой нет мужчины, которого бы ты любила и ради которого готова была бы часами стоять у плиты.

– Что?! – растерялась она. – Ты хочешь сказать, что я превращусь в добропорядочную домохозяйку в цветастом халатике и обвязанном вокруг талии фартучке, стоит мне выйти замуж?

– Конечно. Просто тебе сейчас не для кого стараться.

– Нет уж! – горячо возразила она. – Ни один мужчина не заставит меня превратиться в кухарку.

Амир рассмеялся.

– Что ж, скоро мы это узнаем.

– Скоро? – не поняла она. – Почему скоро?

– Не вечно же тебе быть одной. Рядом с женщиной всегда должен быть мужчина.

– Да мне вроде бы и так хорошо, – пожала она плечами равнодушно. – Без мужчины рядом.

– Вот именно «вроде». И не говори, что ты самодостаточная личность и тебе никто не нужен. Не может быть тебе хорошо одной.

– Я не одна. У меня есть дети.

– Мы сейчас говорим не о детях, а о спутнике жизни.

– Тогда и я вправе спросить, каково тебе быть одному? Разве, по аналогии, рядом с мужчиной не должна быть всегда женщина?

Наргиз заметила, как Амир изменился в лице, и мысленно обругала себя. Больше года назад его жена и дочь были убиты. В их трагической смерти Амир винил себя. За несколько лет до этого у него был роман с молодой красивой женщиной, который закончился, когда он отказался развестись с женой и жениться на ней. Анна вышла замуж за другого, но не смогла забыть Амира. Желая вернуть его, она наняла убийцу, который застрелил Марию и ее дочь Олю. Наргиз участвовала в расследовании двойного убийства, и ей удалось разоблачить Анну, но до суда дело не дошло: Анна погибла в результате автомобильной аварии и при этом едва не забрала с собой на тот свет и Наргиз.

Амир не мог смириться со смертью близких людей. Если бы не депутатская деятельность, которой он отдался всецело и которая занимала почти все его время, неизвестно чем бы все кончилось. Он наверняка впал бы в депрессию, из которой мог бы и не выйти. Он заставлял себя работать по шестнадцать-восемнадцать часов в сутки, чтобы не оставлять время для воспоминаний и невеселых раздумий и, придя домой, завалиться от усталости в постель и спать без сновидений до самого утра.

С ее стороны было жестоко напоминать Амиру, что он сейчас один. Впрочем, если он считает, что она не должна быть одна, то и ему самому пора подумать о спутнице жизни. Тем не менее, она извинилась перед ним.

– Прости, Амир, я не хотела будить в тебе невеселые воспоминания. Особенно в такой день. Прости.

Она приблизилась к нему, дотронулась до его руки. У нее было виноватое выражение лица, и он успокаивающе сжал ее пальцы.

– Ты меня тоже прости. Мне не надо было начинать этот разговор.

– Это, наверное, Чингиз тебя заразил. – Он непонимающе уставился на нее. – Не так давно он заявил мне и Максиму, что нам пора перестать валять дурака и пожениться.

– И что же ты? – не сразу спросил он.

– Я трусливо поджала хвост и сбежала.

– И Максим позволил тебе это? —он недоверчиво взглянул на нее.

– Ему не оставалось ничего другого. Он знает, что на меня нельзя давить.

– Джентльменство может дорого стоить Максиму.

– Что ты имеешь в виду?

– Что найдется кто-то понапористей и смелей и уведет тебя.

– Ты думаешь, со мной это будет так просто? Пришел, увидел, победил?

– Нет, не думаю. Тебя нужно завоевывать шаг за шагом.

Наргиз сделалось весело.

– Я не военный трофей. Меня не нужно завоевывать, – заявила она.

Амир словно не слышал ее.

– Максиму нужно изменить тактику, если он хочет продвинуться хоть немного в своем ухаживании.

– Только не смей указывать, что ему делать.

– Я и не подумаю. Он не примет от меня никаких советов. Если ты не заметила, он ревнует тебя ко мне.

Она весело засмеялась.

– Его ревность беспочвенна.

– Да, беспочвенна.

Он произнес это таким ровным и бесцветным голосом, что Наргиз удивленно взглянула на него. По его лицу ничего нельзя было прочесть, оно было непроницаемым, как темная гладь воды. Не желая углубляться в эту щекотливую тему, она вернулась к готовке – ей предстояло еще столько сделать, и тратить время на непонятные разговоры было некогда.

И сейчас, сидя за красиво сервированным столом, она выслушивала от друзей комплименты своим кулинарным способностям.

– Господи, как же давно я не ел голубцы из баклажанов! – восклицал Чингиз, заправляя баклажаны, начиненные докрасна прожаренным фаршем, чесночным соусом.

– Очень вкусно, – подтвердил Максим, делая то же самое. – Ты превзошла саму себя, Наргиз.

Максим, который не раз гостил у родных Чингиза в Баку, хорошо знал и любил кавказскую кухню и теперь с удовольствием пробовал блюда, приготовленные Наргиз.

Сама Наргиз ела мало, она успела насытиться запахами, когда готовила, и теперь с удовольствием ухаживала за мужчинами, подавая им все новые и новые блюда. Как и полагалось, было произнесено множество тостов в честь юбиляра. Чингиз с Максимом были знакомы с Амиром чуть больше года, и если в начале знакомства между ними и возникали некоторые недоразумения, то после они прониклись взаимной симпатией, и теперь их соединяла настоящая крепкая мужская дружба.

После тостов и здравниц они перешли в малую гостиную. Чингиз, не дожидаясь приглашения, сел за рояль и начал играть своего любимого Брамса. После за роялем его сменили Максим и Амир. У всех троих было начальное музыкальное образование, и по их игре можно было предположить, что посещали они музыкальную школу не из-под палки.

– Ну а теперь нам сыграет Наргиз, – сказал, вставая со стула, Амир.

Чингиз с Максимом удивленно переглянулись. Они знали, что Наргиз не умеет играть, она неоднократно сокрушалась по этому поводу и говорила, что больше всего на свете хочет научиться играть на фортепиано.

Наргиз неуверенно взглянула на друзей, но послушно села за рояль и опустила пальцы на клавиши. Она играла знаменитую мелодию Альбинони. Возможно, ей не хватало техники, но играла она с большим чувством, отдавшись во власть печальной и одновременно светлой музыки гениального итальянца. Друзья долго аплодировали ей.

– Когда ты успела научиться игре на фортепиано? – удивленно спросил Чингиз, подходя к ней.

– Брала уроки у Амира. Промучился он, конечно, здорово – я была не самой прилежной ученицей, но кое-чего все-таки добился. Правда, нот я по-прежнему не знаю, подбираю на слух, но тут уж ничего не поделаешь.

– Почему ты держала в тайне свои занятия? – спросил Максим. – Мы бы тоже могли дать тебе уроки музыки.

– Но ты ведь сам говорил, что мне медведь на ухо наступил и учить меня игре на каком бы то ни было инструменте – пустая трата времени.

– Неужели я это говорил? – пробормотал Максим.

– Говорил-говорил! – засмеялась Наргиз. – Вот я и решила доказать тебе обратное.

– У тебя это получилось. Беру свои слова обратно и готов помочь тебе одолеть нотную грамоту.

– Ловлю на слове.

Праздничный ужин продолжался. Они ели, пили, слушали музыку, говорили о пустяках, много шутили и смеялись. И никто из них не знал, что вот так вместе, вчетвером, им суждено будет собраться вновь очень и очень не скоро.

– 4-

Через месяц Чингиз уехал в Соединенные Штаты и исчез. Но еще до этих событий, принесших друзьям большие волнения и тревоги, Наргиз съездила в Мурманск, куда была приглашена Ольгой Григорьевной, женой бывшего генерала ФСБ Алексея Петровича Солоницына. В ближайшее воскресенье должен был исполниться ровно год с момента его исчезновения, и Ольга решила отметить эту своеобразную дату.

Наргиз хорошо знала, что предшествовало внезапному исчезновению генерала. Журналистское расследование, которое она вела по поручению главного редактора «Московского комсомольца», привело ее в Мурманск, где она и познакомилась с Алексеем Петровичем. Казалось, он сразу проникся к ней симпатией и взялся помочь в расследовании. Он даже познакомил ее со своей женой и, беспокоясь за ее безопасность, окружил заботой и вниманием. Но, как оказалось впоследствии, в той запутанной истории, когда Наргиз искала тех, кто покушался на жизнь Амира Караханова, а потом и тех, кто убил его жену и дочь, Солоницын сыграл не последнюю роль. Но узнала она об этом много позже, когда генерал исчез не только вместе с деньгами бизнесмена и кандидата в депутаты Госдумы Нагиева, но и прихватив заодно миллионы Машерова, которыми должна была распорядиться она, Наргиз. Исчез не один, а с молодой и красивой женщиной, дочерью губернатора Мурманской области Еленой Нагиевой, задумавшей отомстить бывшему мужу за обман и предательство и преуспевшей в этом. Рауф Нагиев, по ее милости, не просто расстался со значительной частью своего многомиллионного состояния – его едва не обвинили в гибели жены и дочери Караханова.

Ничего этого Ольга Григорьевна не знала, полагая, что исчезновение мужа связано с его профессиональной деятельностью. Ни правоохранительные органы, ни Наргиз не стали выводить ее из заблуждения. Поверить, что Ольга Григорьевна не имела никакого отношения ко всей этой истории, было несложно. Женщина явно пребывала в шоке, потеряв мужа, и едва не лишилась рассудка. Наргиз, обеспокоенная ее состоянием, вырвала ее из привычного круга и привезла в родной город, где в течение почти двух месяцев та медленно приходила в себя. Последующие месяцы они регулярно перезванивались, а теперь Ольга Григорьевна пригласила ее в Мурманск, и отказать ей Наргиз не могла. Собираясь в этот северный город, она не рассчитывала услышать какие-то новости о Солоницыне, уверенная, что если бы они были, она узнала бы о них в числе первых.

В аэропорту Мурманска ее встречала молодая женщина, в которой Наргиз без труда распознала дочь Ольги Григорьевны. Мать и дочь были очень похожи: те же голубые глаза с пушистыми ресницами, тот же выпуклый лоб и широкий рот с ровным рядом жемчужных зубов.

– Валентина? – Наргиз вопросительно посмотрела на молодую женщину. Та покачала головой.

– Валентина – моя старшая сестра. Я Татьяна. Можно просто Таня. – Женщина с нескрываемым любопытством смотрела на гостью. – Я много слышала о вас от мамы. Спасибо за все, что вы для нее сделали.

– Не стоит благодарности. На моем месте так поступила бы каждая.

Татьяна покачала головой, но ничего не сказала. Уже сидя за рулем серебристого «форда», она повернулась к своей пассажирке всем телом и тихо спросила:

– Вы поведаете нам, что на самом деле произошло год назад?

– Разве Ольга Григорьевна вам не рассказывала?

– Мама знает только то, что должна знать. Уверена, вы знаете значительно больше.

– А что известно вам?

Татьяна ответила не сразу, а когда заговорила, в ее голосе звучала неприкрытая обида на отца.

– После исчезновения отца к нам – ко мне и Вале – приходили разные люди из ФСБ, милиции, прокуратуры. Нам задавали множество вопросов, из которых мы поняли, что его исчезновение – не происки бандитов или шпионов. Он сам подготовил свой побег, и можно только догадываться, почему он сделал это, почему решил оставить всех нас – маму, меня, сестру. Мы даже не догадывались о его планах, так что ничем не могли помочь тем, кто хотел его найти. Все было неожиданно, как гром средь ясного неба. – Она перевела дыхание и продолжила: – Я знаю, что его до сих пор ищут. Весь этот год у нас периодически появлялись какие-то люди, расспрашивали, нет ли известий об отце. Все мы, в том числе и наши мужья, находимся под постоянным наблюдением. Наша почта просматривается, звонки прослушиваются. В наших квартирах наверняка установлены «жучки». Не удивлюсь, если окажется, что и этот наш разговор прослушивается.

Наргиз не знала, как быть. Рассказать ей все, как есть? Татьяна вправе знать, что случилось с отцом. И ее старшая сестра тоже.

– Ваша сестра тоже здесь, в Мурманске? – спросила она.

Татьяна кивнула. В Мурманск, как выяснилось вскоре, приехали не только дочери Ольги Григорьевны, но и ее зятья. Меньше чем через час она знакомилась с ними. Валентина, в отличие от младшей сестры, была больше похожа на отца. Только волосы ее были темнее и губы не такими тонкими, как у него. Мужчинам было лет по тридцать два-тридцать пять. У одного из них были густые светлые волосы, выцветшие под летним солнцем, и приятное лицо с правильными чертами. Высокий, атлетически сложенный, с широкими плечами и крепкими мускулами, он мог бы играть нападающим в футбольной команде. Другой был среднего роста, худощавый, с тем лоском, который приобретается, когда долгое время живешь за границей. Наргиз поняла, что это и есть муж Валентины, работавший в посольстве одной из западноевропейских стран.

За прошедший год Ольга Григорьевна похудела, вокруг глаз появилось множество мелких морщинок, но выглядела она лучше, чем ожидала Наргиз. Говорят, время – лучший лекарь. Возможно, она примирилась с потерей мужа, или боль притупилась и теперь не причиняла таких страданий, как в первые дни и недели.

Вечером они все вместе собрались за круглым столом. Ольга Григорьевна вспоминала мужа, и Наргиз заметила, что говорит она о нем как об умершем. Ей и в голову не приходило, что, будучи жив, он может не дать о себе знать. Татьяна с Валентиной поддерживали разговор, мужчины больше молчали и иногда многозначительно переглядывались. Наргиз чувствовала себя не очень уютно. Ее тяготила необходимость объясниться с дочерьми Солоницына. То, что они ее так просто не отпустят, она хорошо понимала. Когда все встали из-за стола, было десять часов вечера, и Валентина предложила прогуляться. Ольга Григорьевна решила остаться дома, чтобы убрать со стола, а молодые люди, накинув плащи и куртки, вышли на улицу. Не дожидаясь, когда ее попросят об этом, Наргиз рассказала им все, что произошло год назад. По крайней мере, то, что ей было известно. Несмотря на то что ее рассказ был довольно подробен, они забросали ее вопросами. Особого удивления на лицах своих спутников она не заметила. Видимо, они предполагали что-то подобное либо знали больше, чем говорили. Наргиз в свою очередь интересовало, есть ли у них какие-нибудь предположения насчет того, где в данный момент может находиться Солоницын. Ничего нового ей узнать не удалось. Зато ей охотно рассказали, что у Дмитрия, мужа Валентины, были большие неприятности на работе из-за исчезновения тестя. Его должны были повысить в должности, однако по причинам, которые даже не стали излагать, документы из Москвы были отозваны, и Дмитрий остался на прежнем месте работы. Молодой человек был переполнен праведным гневом, так как был уверен, что причина немилости – в его тесте. Со слов Ольги Григорьевны Наргиз знала: тем, что после окончания МГИМО он оказался не в какой-нибудь бедной африканской стране, а в экономически развитой Испании, Дмитрий был, прежде всего, обязан своему тестю, а потом уже своим способностям. Когда он в очередной раз пожаловался на Солоницына, Наргиз не выдержала и съязвила, что от судьбы следует ждать не только подарков, что если однажды он принял помощь от человека, то должен понимать, что в следующий раз может получить и пинок. Дмитрий стушевался, даже покраснел, но больше ничего плохого о своем тесте не говорил.

– А что стало с Нагиевым? – вдруг поинтересовалась Татьяна. – Его все-таки засадили в тюрьму?

– Нет, он на свободе. На него работают слишком хорошие адвокаты. Ему уже не могли предъявить обвинение в убийстве жены и дочери Караханова, а другие обвинения рассыпались сами собой. Нагиев сейчас на свободе, живет в Москве и старается вернуть то, что потерял.

– Он ищет нашего отца и свою бывшую жену?

– Не думаю. Он ведь не дурак и понимает, что это не в его силах и возможностях. Если их не смогла обнаружить всесильная ФСБ, то что может сделать он? Тем более что он сейчас не так богат, как прежде.

Наргиз ошибалась насчет Нагиева и его возможностей, в чем смогла убедиться очень и очень скоро.

– А вы? Вы пытались его найти? Может, вы нащупали какой-нибудь след?

– Нет, не пыталась. Это то же самое, что искать иголку в стоге сена. Но знаете, – задумчиво произнесла Наргиз, – что-то подсказывает мне: рано или поздно я обязательно встречусь с вашим отцом. Не знаю, что сулит мне эта встреча, но то, что она произойдет, я нисколько не сомневаюсь.

На этот раз интуиция не подвела ее, но она даже не ведала, что встретится с Солоницыным при обстоятельствах, которые не снились ей даже в самом страшном сне.

– 5-

Чингиз улетел в Соединенные Штаты на следующий день после возвращения Наргиз из Мурманска, и она смогла попрощаться с ним только по телефону. Он сказал, что будет отсутствовать максимум две недели, и обещал устроить пикник на природе, когда вернется из поездки. В течение следующей недели он трижды звонил ей, подробно расспрашивал о детях и сам, в свою очередь, рассказывал о том, как проводит время в Нью-Йорке. Последующие дни звонков от него не было, но, погруженная в мысли о работе, Наргиз не обратила на это внимания. Она была в Останкино и слушала запись репортажа, сделанного накануне, когда зазвонил мобильник. Это был Максим. После обычных приветственных слов он спросил, не звонил ли ей Чингиз.

– Звонил, – ответила она и услышала в трубке вздох облегчения.

– Когда ты говорила с ним последний раз? – все же решил уточнить он.

– Дай-ка вспомнить… Кажется, в прошлый четверг.

– Это же шесть дней назад! – в голосе Максима отчетливо слышалось разочарование.

– А что случилось?

– Надеюсь, что ничего страшного. От Чингиза нет известий вот уже пять дней.

– А сам ты пробовал с ним связаться?

– Конечно, пробовал, но он не отвечает. Признаться, меня это беспокоит.

Наргиз и сама почувствовала смутное беспокойство. Что могло случиться с Чингизом? Почему он не дает о себе знать? В голову тут же полезли дурацкие мысли: его избили, ограбили, он попал под машину, оказался втянутым в неприятную историю… Однако, когда она снова заговорила с Максимом, она постаралась, чтобы голос не выдал охватившую ее тревогу.

– Уверена, он даст о себе знать в самое ближайшее время. Звони, если будут новости.

Работа, которую нужно было срочно выполнить, отвлекла ее на время от тревожных мыслей, но они вернулись, как только ее репортаж пошел в эфир и она оказалась свободна.

По дороге к метро Наргиз позвонила Максиму, надеясь услышать от него утешительные новости. Однако их не было ни в этот день, ни на следующий. Обеспокоенная еще больше, она отправилась в «Эконом-банк» и застала Максима нервно вышагивающего из одного угла кабинета в другой.

– Как хорошо, что ты пришла! – Он шагнул к ней, обнял за плечи и легко коснулся губами ее щеки.

Наргиз ни с кем не чувствовала себя так спокойно, как с ним, но только не сейчас. Он был сильно встревожен, и его тревога тут же передалась ей.

– Как ты думаешь, что могло случиться с Чингизом? – спросила она, вглядываясь в его встревоженное лицо.

– Ума не приложу. Он сказал, что будет отсутствовать не больше двух недель. Две недели уже истекли.

– Может, он загулял с какой-нибудь американской красавицей? – попыталась она пошутить, но он не принял ее нарочито беззаботного тона.

– Нет, это невозможно. Уж легкомысленным Чингиз никогда не был. Он знает, что нужен здесь, что нельзя надолго оставлять банк.

– Ты знаешь, в какой гостинице он остановился?

– Я могу узнать. Номер в отеле бронировался заранее.

Для Чингиза был забронирован номер в отеле «Плаза». Понадобилось минут двадцать, чтобы связаться с портье отеля и узнать у того, что мистер Салихов действительно остановился у них, но в данный момент отсутствует. Максим попросил его передать мистеру Салихову, чтобы тот связался с ним (он назвал свое полное имя и фамилию), как только вернется в отель.

Портье дважды переспросил фамилию Максима и обещал исполнить его просьбу. Они прождали звонка весь вечер, но Чингиз так и не позвонил. Портье, с которым они связались на следующий день, сообщил, что мистер Салихов ни вчера, ни сегодняшним утром не появлялся в отеле, более того, как ему стало известно, тот не появлялся в своем номере больше недели. Следующий интересующий его вопрос Максим задать не успел. Портье извинился, сказал, что очень занят и его ждут посетители, и отключился. Максим чертыхнулся вслух и бросил трубку. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять – хороших новостей не будет.

Хмуро сдвинув брови, Максим встал и отошел к окну. Он смотрел сверху вниз на деловую Москву. Потоки машин ползли вперед, останавливались, снова двигались. На мгновение он коснулся лбом стекла. Далеко внизу по ту сторону улицы ветер ерошил листки деревьев. Они уже обрели тяжелую тусклость начала осени, но в эту секунду, пронизанные солнечным светом, трепетали и танцевали.

Через несколько долгих минут он повернулся к Наргиз и решительно произнес:

– Надо что-то делать.

Наргиз кивнула. Что-то подсказывало ей, что ждать, пока Чингиз сам даст о себе знать, не стоит. Надо что-то предпринимать, но что именно и с чего начать?

– Чингиз купил билеты в оба конца или только в один? – спросила она.

– Только в один. Он не знал точно, когда вернется.

– В любом случае он не предполагал оставаться в США более двух недель и наверняка заказал обратный билет. Вот только на какое число и на какой рейс? И хотел ли он напрямую лететь в Москву? Может, он собирался сделать пересадку и вернуться в столицу, скажем, через родной Баку? А что если он исчез не на территории США, а совсем в другой стране?

– Чингиза нет в Баку. Я разговаривал с его родителями. Они знают, что их сын в Нью-Йорке. Он звонил им оттуда, но в последний раз – дней семь назад. И не забудь: он ведь еще не выселился из отеля. Номер по-прежнему числится за ним.

– Кстати, что за срочные дела были у Чингиза в Нью-Йорке?

– Он должен был встретиться с неким господином Майклом Фазэрсом. Он глава крупной компании и три года назад взял в нашем банке большую ссуду.

– Насколько большую?

– Очень большую. Речь о десятках миллионов долларах.

– Вот как! – Наргиз смотрела на хозяина кабинета с широко распахнутыми глазами. – Поэтому ты так обеспокоен? Там, где большие деньги, там и… – Она не договорила. Теперь ее тревога перешла почти в панику. Ей с трудом удалось взять себя в руки.

– Разве Чингиз не рисковал, предоставляя в кредит такую сумму денег?

– Не так сильно, как может показаться. Майкл Фазэрс заложил под эти деньги пакет принадлежащих ему акций иностранной нефтяной компании.

– Когда американец должен был вернуть банку кредит?

– Полгода назад. Однако он не смог погасить задолженность.

– И что Чингиз? Неужели не потребовал назад свои деньги?

– Нет, он отсрочил срок платежа еще на полгода. Срок истекает в этом месяце. Если Фазэрс и на этот раз будет не в состоянии расплатиться с нами, акции нефтяной компании перейдут к нам.

– Эти акции стоят тех денег, которые вы отдали Фазэрсу? Нефтяная компания, о которой ты говорил, действительно существует?

– Наргиз, помилуй, – воскликнул Максим, – неужели ты думаешь, что мы отдали миллионы долларов, не проверив все досконально? Эти акции сейчас на рынке стоят значительно дороже, чем три года назад, когда их оставляли нам в качестве залога.

– Значит, Майклу Фазэрсу выгоднее расплатиться с вами, чем отдавать акции?

– Естественно. Но если он не сможет найти необходимой суммы денег, ему придется либо уступить нам акции, либо объявить себя банкротом.

Наргиз задумалась на несколько минут, потом спросила Максима, пристально глядя на него:

– Почему Фазэрс обратился именно к вам? Он гражданин США и мог воспользоваться услугами отечественных банков. Любой американский банк, уверена, ссудил бы ему деньги под акции процветающей нефтяной компании.

Максим нахмурился.

– Я не могу ответить на этот вопрос. Меня не посвящали в подробности договора, заключенного с Фазэрсом.

– Тебе не кажется, что исчезновение Чингиза как-то связано с этим договором?

– Вполне возможно. Но узнать это наверняка можно будет, только отправившись в США.

– Ты собираешься лететь в Нью-Йорк?

– А разве у меня есть выбор? – последовал быстрый ответ. – Я должен узнать, что случилось с Чингизом.

– Когда ты намерен ехать?

Максим нервно провел пятерней по светло-русым волосам.

– К сожалению, в ближайшие два-три дня не получится. В отсутствие Чингиза я могу заменить его, меня же никто заменить не может. Право подписи на документах имеем только Чингиз и я. Я попытаюсь быстро завершить все срочные банковские дела и вылететь в Нью-Йорк в воскресенье.

Вечером того же дня Наргиз и Амир входили в холостяцкую квартиру Максима. Он был дома и ждал друзей. Наргиз успела рассказать Амиру об исчезновении Чингиза, и тот теперь выглядел таким же обеспокоенным, как и Максим. Мужчины пожали друг другу руки. Молодую женщину Максим приветствовал легким поцелуем в щеку.

– Ты сказал, что сможешь вылететь в Нью-Йорк только в воскресенье. – Наргиз сразу заговорила о том, что их сейчас волновало. Максим кивнул. – Боюсь, что мы не можем ждать так долго. Возможно, Чингиз в опасности, и здесь дорог каждый день и час.

– Что ты предлагаешь?

– В Нью-Йорк полечу я, причем завтра же.

Максим ошеломленно смотрел на нее.

– Но у тебя работа, дети…

– За детьми присмотрит Алла Сергеевна. Если пребывание в Соединенных Штатах затянется, за ними приедет моя сестра, либо Алла Сергеевна сама отвезет их в мой родной город. Я уже договорилась с ними. Что касается работы… – Наргиз умолкла, неопределенно пожав плечами.

– С работы тебя не отпустят, – вставил молчавший до сих пор Амир.

– К черту работу! Выгонят – найду себе новую, – с беспечностью, которую вовсе не ощущала, проговорила она.

– Но тебе нравится твоя работа на телевидении, и ты совсем недавно приступила к ней.

– Не будем об этом, – твердо произнесла она. – Сейчас не это главное. Главное – найти Чингиза, и если ради этого придется уйти с телевидения, что ж, это не столь высокая цена, чтобы я не могла заплатить ее.

– Но ты не можешь лететь туда одна, – покачал головой Максим. – Незнакомая страна, незнакомые люди. Как ты собираешься искать там Чингиза?

– Что-нибудь придумаю.

– Нет, я не отпущу тебя одну, – твердо проговорил он. – Это исключено. Если что-то произошло с Чингизом, может произойти и с тобой. Я не прощу себе, если ты попадешь там в беду.

Наргиз попыталась возразить, но спокойный голос Амира опередил ее, не дав заговорить.

– Я тоже против того, чтобы ты отправлялась в чужую страну одна. Поездка может быть опасной. Мы не знаем, кто приложил руку к исчезновению Чингиза и куда он пропал. И, скорее всего, кому-то может очень не понравиться, когда ты начнешь выяснять это.

– Но Максим не может лететь завтра, а тянуть мы не можем.

– Ты права: тянуть нельзя. Я полечу с тобой.

– Ты?! – Наргиз едва не поперхнулась от удивления. Максима также выглядел ошеломленным.

– А почему это вас так удивляет? – сухо произнес Амир. – Чингиз такой же друг мне, как и вам. Возможно, вы знаете его дольше, чем я, но он один из немногих людей, которых я искренне уважаю и люблю. Неужели вы думаете, что я останусь в стороне, когда с ним стряслась беда? Если так, то плохо же вы меня знаете.

– Нет, я так не думала, но твоя депутатская деятельность…