Читать книгу: «Собственный Его Императорского Величества Конвой. История частей непосредственной охраны российских государей от основания при Александре I до расформирования после отречения Николая II. 1811— 1917», страница 2

1 июля 1842 года, по Высочайше утвержденному положению о Черноморском Казачьем Войске, определено иметь Гвардейский казачий Дивизион, которому числиться в составе Гвардейского Корпуса.

Дивизион комплектовался офицерами Черноморского Казачьего Войска, не менее трех лет прослужившими в армейских строевых частях. Никто из «посторонних», то есть не казаков-черноморцев, в Дивизион не допускался… Казаки выбирались в Гвардию «лучшие в целом войске, по поведению, виду и службе».

Согласно этому новому положению о Войске Черноморском, в том же 1842 году 7-й эскадрон был откомандирован от Лейб-Казачьего полка и развернут в самостоятельный Л.-Гв. Черноморский казачий дивизион.

В 1848 году дивизион выступил в поход к Брест-Литовску и далее в Варшаву. 8 мая 1849 года Государь Император изволил произвести смотр Донской и Черноморской Гвардии на Мокотовском поле, после чего полуэскадрон Черноморцев, под командой штабс-ротмистра Жилинского, был отправлен по железной дороге в город Краков, для конвоирования по Галиции Главнокомандующего Действующей Армией, генерал-фельдмаршала князя Варшавского. Полуэскадрон стал на постах по станциям почтового тракта между Краковом и местечком Дукло.

Государь Император, охраняемый Черноморцами от станции до станции, прибыл в Дукло одновременно с князем Варшавским. При обратном проезде Государя черноморские посты соединялись и следовали до Кракова. По окончании своей командировки полуэскадрон 16 июня прибыл в Варшаву, где находился весь дивизион.

В Царстве Польском Л.-Гв. Черноморский казачий дивизион оставался до поздней осени. В начале ноября 1-й эскадрон отбыл в Санкт-Петербург, а 2-й был командирован в Черноморию.

Черноморское Казачье Войско ожидало прибытия в Войско Государя Наследника Цесаревича. К июлю 2-й эскадрон прибыл в Екатеринодар, для конвоирования Его Императорского Высочества и подкрепления кордонной линии. Казаки были расставлены «при станциях, в приличных местах, развернутым фронтом, лицом к границе и неприятелю, т. е. к Кубани».

Конвой разделялся на четыре равные части и следовал впереди, по сторонам и сзади экипажа Государя Наследника Цесаревича. В наиболее опасных местах Конвой усиливался казачьей артиллерией. 16 сентября Наследник Цесаревич прибыл в Екатеринодар и на другой день принял почетных представителей Черноморского Казачьего Войска, которых от имени Государя Императора благодарил за верную службу. После молебна в Войсковом соборе Его Императорское Высочество, в мундире Л.-Гв. Черноморского дивизиона, произвел смотр выстроенным на площади войскам, на правом фланге которых находился 2-й Гвардейский эскадрон. Наследник Цесаревич лично командовал парадом.

В 1854 году Черноморцы были командированы в Эстляндию, на охрану побережья Санкт-Петербургской губернии, получив за примерную службу Высочайшую благодарность.

В 1856 году Л.-Гв. Черноморский казачий дивизион находился в Москве, в отряде войск Гвардии и гренадер, собранных там на время Священного коронования Императора Александра II.

Коронационные торжества имели для Черноморцев исключительное историческое значение. Находясь в составе Гвардейского Корпуса, Черноморцы отличной службой своей всегда удостаивались благоволения наших Государей. Ввиду этого, а также принимая во внимание, что добытые соединенной храбростью славных представителей Донской и Черноморской гвардии Георгиевский Штандарт и Георгиевские серебряные трубы при разворачивании Черноморцев в самостоятельную войсковую часть остались Л.-Гв. в Казачьем полку, перед коронационными торжествами гвардейское начальство ходатайствовало перед Государем Императором о пожаловании Черноморцам Георгиевского Штандарта и новых Георгиевских серебряных труб – «За их боевую и постоянную усердную службу и преданность Престолу».

На письменном докладе Военного Министра Государь Император Александр II Николаевич 28 августа 1856 года собственноручно изволил начертать карандашом: «В приказе на 30 августа внести пожалование Штандарта Л.-Гв. Черноморскому казачьему дивизиону, в память подвигов Л.-Гв. Казачьего полка, составу которого принадлежал».

Полотно Штандарта было изготовлено из желтого штофа, посередине вышит выпукло, блестками и битью, Российский Государственный герб, а по углам на алом поле, в венках, вензелевое изображение имени Государя Императора.

Вокруг полотнища Штандарта – надпись: «За отличие при поражении и изгнании неприятеля из пределов России в 1812 году и за подвиг, оказанный в сражении под Лейпцигом 4-го октября 1813 года». На нагрудном щите орла – алое поле с серебряным изображением святого Георгия Победоносца. Кругом полотнища серебряная густая бахрома. Древко Штандарта деревянное, зеленое с серебряными полосами вдоль, заканчивающееся вверху серебряным шаром и двуглавым орлом на нем, держащим Георгиевский крест 3-й степени. Под полотнищем Штандарта, согласно Высочайшему Указу 25 июня 1838 года, помещена круглая скоба, медно-позолоченная, прикрепленная наглухо, с надписью:

«1811 года Гвардейская Черноморская сотня.

За отличие при поражении и изгнании неприятеля из пределов России 1812 года и за подвиг, оказанный в сражении под Лейпцигом 4 октября 1813 года.

1856 Л.-Гв. Черноморского казачьего дивизиона».

О пожаловании Штандарта Высочайшая грамота гласит: «Нашему Л.-Гв. Черноморскому казачьему дивизиону. В ознаменование особого Монаршего благоволения Нашего Л.-Гв. к Черноморскому казачьему дивизиону всемилостивейше пожаловали Мы дивизиону сему приказом 30 августа 1856 года Георгиевский Штандарт. Повелеваем Штандарт сей употреблять на службу Нам и Отечеству с верностью и усердием, Российскому воинству свойственными. АЛЕКСАНДР». Торжественное пожалование Штандарта происходило в Георгиевском зале Зимнего дворца. В прибивке полотнища Штандарта участвовали Государь Император, Наследник Цесаревич и члены Императорского Дома. Государь сам привязал Георгиевскую ленту, отрезал концы и, разделив их на несколько кусков, один оставил себе, заметив: «Это старому Атаману».

Такие же кусочки ленты от Георгиевского Штандарта были даны Государем Императором Александром II Николаевичем Наследнику Цесаревичу и Великому Князю Александру Александровичу и присутствовавшим господам офицерам Л.-Гв. Черноморского казачьего дивизиона: полковнику Виташевскому, Лавровскому, штабс-ротмистру Голубу и поручику Рубашевскому. Передавая офицерам-черноморцам драгоценные обрезки Георгиевской ленты Штандарта, Государь Император изволил выразить пожелание «заслужить им Георгиевские кресты».

Но служить Государю и Родине Черноморцам пришлось уже под другим именем.

В 1857 году Л.-Гв. Черноморскому казачьему дивизиону Высочайше пожалованы новые Георгиевские серебряные трубы, так как старые, полученные ими в 1819 году, когда они составляли 7-й эскадрон Л.-Гв. Казачьего полка, остались в полку. Пожалование труб последовало 28 февраля 1857 года, при следующем указе: «Государь Император, во изъявление Монаршего Благоволения к службе Гвардейской Черноморской сотни, которая участвовала в Отечественной войне 1812–1814 гг. в составе Л.-Гв. казачьего полка и оказала неоднократно отличные подвиги против неприятеля, всемилостивейше пожаловать соизволил образованному из сей сотни Л.-Гв. Черноморскому казачьему дивизиону Георгиевские серебряные трубы с надписью: «Л.-Гв. Черноморскому казачьему дивизиону, за отличие, оказанное Гвардейской Черноморской сотней против неприятеля в 1813 году, в составе Л.-Гв. Казачьего полка», при чем Собственною Его Величества рукою было начертано: «По новому штату положено не три, а четыре трубача на эскадрон, следовательно, лишних не будет: поэтому дать Л.-Гв. Черноморскому дивизиону 9 новых труб с предполагаемой надписью».

По донесению командира 1-го эскадрона, полковника Виташевского, Черноморцами трубы были получены 27 октября 1859 года.

По Высочайшему повелению в феврале 1861 года Л.-Гв. Черноморский казачий дивизион соединен Л.-Гв. с Кавказским казачьим эскадроном Собственного Его Императорского Величества Конвоя.

Из офицеров Черноморского Дивизиона были переведены в Конвой: полковник Лавровский, штабс-ротмистр Рубашевский, поручик Шкуропатский, поручик Торгачев, корнет Зарецкий и корнет Скакун. Остальные офицеры были зачислены в полки вновь образованного Кубанского Казачьего Войска, с сохранением своего гвардейского мундира.

Глава 2
Горцы (1828–1882)

В Царствование Императора Николая Павловича был сформирован из высших представителей кавказских горцев полуэскадрон, предназначенный для конвойной службы при Высочайшем Дворе. Часть эта названа Л.-Гв. Кавказским Горским полуэскадроном, и начало ее существования относится к 1828 году.

Взвод горцев под командою ротмистра Султан-Азамат Гирея (потомка крымских ханов) прибыл в Петербург в мае 1829 года, в составе 3 обер-офицеров, 1 эффендия, 6 юнкеров (унтер-офицеров), 40 оруженосцев и 23 служителей, при 49 строевых и 30 заводных лошадях. Горский взвод был сформирован «из разных тамошних народов». В нем находились князья и уздени Большой и Малой Кабарды, чеченские, кумыкские мурзы и уздени ногайцев тохтамышевских, саблинских и народов Джамбулуковского, едисанского, караногайского и туркменского. Полтора месяца горцы отдыхали и знакомились с Петербургом, а затем приступили к строевым занятиям «на их манер».

По Высочайшему повелению взвод горцев находился в ведении шефа жандармов и командующего Императорской Главной Квартирой, генерал-адъютанта Бенкендорфа. 30 апреля 1830 года утвержден штат Л.-Гв. Кавказского Горского полуэскадрона.

По приказанию Государя Императора трубачи полуэскадрона должны были во всех действиях войск находиться при Его Величестве. Трубачи избирались из полков легкой Гвардейской кавалерийской дивизии, совершенно опытные в своей службе и отличного поведения. Эти трубачи, кроме кавалерийских сигналов, обязаны были знать и все пехотные и артиллерийские сигналы.

Дабы дать горцам Кавказа необходимое образование, согласно заявленному ими желанию, Высочайше повелено определить их в Дворянский полк. Но горцам, несмотря на все данные им привилегии, не особенно нравилось пребывание в Дворянском полку, и спустя некоторое время от них начали поступать заявления с просьбами увольнения обратно во взвод или на родину, а из Дворянского полка – жалобы на горцев «за их беспокойный характер» и просьба об откомандировании из полка.

Государь Император не изъявил на это своего согласия, так как, по собственному выражению Его Величества, «беспокойный характер» есть не преступление, а только «нравственный недостаток».

Горцы, оценив такое великодушие Государя Императора, просили о зачислении в военно-учебные заведения их детей и родственников, в результате чего было принято 40 малолетних горцев княжеских фамилий и определено в Дворянский полк, в Александровский, Павловский и 2-й Кадетские корпуса. В 1830—1840-х годах в кадетских корпусах воспитывалось 315 горцев. Помимо молодых горцев, учившихся в кадетских корпусах, офицеры и оруженосцы Л.-Гв. Кавказского полуэскадрона по собственному желанию изучали русский язык, под руководством избранного университетом кандидата, господина Грацилевского. Свободно объясняясь на персидском языке и хорошо зная арабский язык, Грацилевский составил и перевел для горцев на русский язык черкесский алфавит. Занятия начались с 1 сентября 1829 года, по окончании лагерных красносельских сборов.

Молодые горцы по окончании военно-учебных заведений прикомандировывались к Л.-Гв. Кавказскому эскадрону Конвоя Его Величества. С прикомандированием молодых горцев, окончивших образование в корпусах, к полуэскадрону Высочайше утверждено следующее положение: «Юнкеров Кавказского Горского полуэскадрона, производимых в офицеры, зачислять на основании существующего правила, т. е. по кавалерии, с жалованием по чинам и с разрешением проживать в семействах, где они влиянием своим будут небесполезны; вместе с тем производства в полуэскадроне уменьшить, так как горцы и мусульмане, учащиеся в корпусах, дадут офицеров, более соответствующих видам Правительства».

Ввиду особого состава Л.-Гв. Кавказского Горского полуэскадрона он был разделен на отдельные группы. Обычаи каждого племени были приняты во внимание. Кроме горской аристократии, в полуэскадрон, без согласия его чинов, не допускались представители «других наций и народов».

В декабре 1830 года Горский полуэскадрон, совместно с Гвардейским жандармским полуэскадроном и обозом Императорской Главной Квартиры, выступил в город Вильно. Прибыв в Вильно, полуэскадрон присоединился к штабу Гвардейского Корпуса, выступившего в поход против польских мятежников.

В ночь на 23 апреля у деревни Глинки горцы Конвоя Его Величества разбили роту польской пехоты. 1 мая у села Верпент они блестяще атаковали отряд польских партизан. В этой атаке командир полуэскадрона Хан Гирей получил два ранения в левый бок и в левую руку, а его ординарец убит. Выхватив из боя раненого своего командира и убитого юнкера, горцы с ожесточением врубились в мятежников и, загнав их в болото, полностью уничтожили. По этому поводу генерал Бенкендорф обратился к эффендию полуэскадрона Магомету Хутову с письмом следующего содержания: «Замечено, что горцы, в самом жару дела, внимая единой пылкости их нрава, не щадили жизни мятежников ни в коем случае, что Вам, как общему их наставнику, поручаю я внушить горцам, что сколько неустрашимость и рвение нужны против неприятеля сражающегося, столько необходимо в победителе великодушие и милосердие к человеку обезоруженному и просящему помилования. А как соединенные эти качества составляют полное достоинство воина, то желал бы я, чтобы горцы, отличаясь природною их храбростью, равномерно известны бы были и великодушием к побежденному».

16 июня 1831 года, в сражении при Ковно, горцы, совместно с тремя эскадронами Лейб-Казаков, атаковали неприятельскую пехоту. Горцами было взято в плен 2 польских офицера и 40 солдат. Сам Хан Гирей, несмотря на новое ранение пикою в грудь, несколько раз вступал в рукопашный бой, преследуя польских мятежников. Боевые действия горцев Конвоя Его Величества описывает флигель-адъютант полковник Орлов в своем донесении генералу Бенкендорфу: «Приятнейшею обязанностью поставляю донести Вашему Высокопревосходительству, что состоящие при отряде барона Остен-Сакена горцы Л.-Гв. Кавказского Горского полуэскадрона, в сражении 1 мая при Верпенте, 17-го при Райгороде, 7 июня на Панарских высотах и 16 июня при Ковно, показали примеры блистательной храбрости, в особенности же отличились в последнем деле, где вместе с тремя эскадронами Лейб-Казаков, состоявших под моею командою, врубились в ряды неприятельской пехоты, занимавшей город. Со свойственной им смелостью горцы бросились в жарчайший огонь, поселяя своим появлением ужас в войсках мятежников. Приписывая это как врожденному их мужеству, так в особенности распорядительности храброго и благоразумного Хан Гирея, покрывшего себя тремя славными ранами, осмеливаюсь просить Ваше Высокопревосходительство обратить на достойного офицера этого и на подчиненных его Ваше внимание и не отказать довести об отличной службе их до сведения Его Императорского Величества».

За оказанное мужество в означенных делах поручик Хан Гирей награжден чином штабс-ротмистра, 5 юнкеров и 3 оруженосца получили золотые медали на Георгиевской ленте, с надписью «За храбрость», для ношения на шее, 6 юнкеров – «Знаки отличия Военного Ордена», и 2 оруженосца произведены в юнкера.

3 октября штабс-ротмистр Хан Гирей с командой горцев прибыл в Варшаву. Из Варшавы Л.-Гв. Кавказский Горский полуэскадрон выступил походом в Петербург. В день прибытия в столицу, 28 февраля 1832 года, горцам произведен Высочайший смотр. Государь Император милостиво благодарил горцев «за их удаль, молодецкий вид и порядок».

За войну с польскими мятежниками Горский полуэскадрон Конвоя получил 53 знака отличия польского ордена «За военное достоинство», из коих 42 знака выданы горцам, а остальные трубачам, фельдшерам и находившимся при полуэскадроне чинам линейных казачьих полков. По числу трех трубачей, полуэскадрону пожалованы серебряные трубы с надписью: «1830 год».

С возвращением в Петербург чины Кавказского полуэскадрона усиленно занялись своей строевой подготовкой, а в свободное от службы время – изучением русского языка. Из горцев, учащихся в кадетских корпусах и Дворянском полку, был сформирован (на время лагерных сборов) особый взвод в 12 рядов при двух офицерах и двух юнкерах от Горского полуэскадрона Конвоя Его Величества.

В ноябре прибыла с Кавказа новая команда горцев на смену чинам полуэскадрона, закончившим срок своей службы в Конвое. Отправляя на родину горцев, бывших чинов Конвоя, генерал Бенкендорф в письмах командиру Отдельного Кавказского корпуса генералу барону Розену сообщал:

«Раздражительный горский народ, враждующий с русскими, не может познать истинной причины беспрерывной вражды и удостовериться в желании Российского Государя Императора не уничтожать свободу горцев, а напротив того – даровать благоденствие, каким пользуются и другие Его подданные. Чтобы внушить предварительно хотя некоторым из горцев эти благородные виды, должно стараться приготовить их в положение, в котором спокойствие души дает возможность человеку выслушать и вникнуть в то, что ему объясняют.

На этом основании сформирован был Л.-Гв. Кавказский Горский полуэскадрон и, чтобы более доказать горцам желание Государя Императора прекратить вражду, назначен в Собственный Его Величества Конвой».

«Местному начальству предоставить выбор фамилий, наиболее имеющих влияние на туземцев, и только тех, которых для благосостояния края необходимо ближе познакомить с видами нашего правительства.

Детей мусульман, предназначенных для образования, избирать вообще из среды всех племен, обитающих на северном и южном склонах Кавказа и даже из самых гор, чтобы благие намерения Государя Императора равносильно действовали на все племена, а самые жители, еще не вполне знакомые с русскими и не понимающие видов правительства, постепенно, собственным опытом познали их. На северном склоне выбор делать из княжеских и знатнейших дворянских фамилий, на южном – из детей ханов, знатных беков, заслуженных агаларов и др. почетных лиц, преданность которых правительству полезна будет влиянием их на прочих жителей».

На основании сего распоряжения 12 июня 1836 года приняты на службу в Кавказский Горский полуэскадрон лезгины Джарской области.

Кроме лезгин, в команду их допущены были в 1839 году кейсерухцы – отдаленнейший народ, живший на границе с Персией и изъявивший покорность России. Кейсерухцы не оставлялись на службе в Петербурге более одного года, исключая желающих служить определенный в Конвое срок.

Посылая первую смену лезгин, кавказское начальство уведомило, что в состав ее выбраны «люди красивой наружности, хорошо одетые, отлично вооруженные и на прекрасных лошадях; все происходят из самых знатных фамилий Джарской области». Команда лезгин в составе: 1 офицера, поручика Магомет-Али-Кара-Али-Оглы, 2 юнкеров и 12 оруженосцев, под командой состоявшего при генерале Бенкендорфе поручика князя Андроникова, выступила из Тифлиса в апреле 1840 года и через пять месяцев прибыла в Петербург. В Петербурге лезгины были помещены отдельно от горцев, но подчинены командиру Горского полуэскадрона. В 1837 году, по Высочайшему повелению, выехал на Кавказ командир Л.-Гв. Кавказского Горского полуэскадрона полковник Хан Гирей, в сопровождении четырех знатных горцев, для исполнения особо важного поручения.

Это была депутация от Государя Императора ко всем горцам Кавказа. Цель ее состояла в том, чтобы убедить горские племена принести Его Величеству изъявления покорности и внушить им необходимость испросить себе постоянное управление. В инструкции полковнику Хан Гирею сообщено, что по Адрианопольскому мирному договору признаны права России над Кавказскими горными племенами, а потому Государь Император, одинаково заботясь обо всех своих подданных, приказывает местному начальству склонить горцев, мерами кротости, к добровольной покорности. Хан Гирею было поручено «разъяснить горцам о силе и могуществе России, о невозможности противостоять ей и необходимости покорения».

Государь Император Николай I считал политику местного кавказского начальства в отношении горцев неправильной. О своем желании склонить горцев к покорности России не силою оружия, а «мерами кротости» Государь, вернувшись с Кавказа, писал генералу Бенкендорфу: «Я много толковал об этом с Вельяминовым, стараясь внушить ему, что хочу не победы, а спокойствия; и что и для личной его славы, и для интересов России надо стараться приголубить горцев и привязать их к русской державе. Я сам тут же написал Вельяминову новую инструкцию и приказал учредить в разных местах школы для детей горцев, как вернейшее средство к их обрусению и к смягчению их нравов».

В результате пребывания полковника Хан Гирея на Кавказе кавказское начальство донесло о большом количестве желающих горцев быть принятыми на службу Л.-Гв. в Кавказский Горский полуэскадрон. Но в пополнении полуэскадрона произошли значительные перемены. Причина тому следующая.

В Действующей Армии, находившейся в то время в Польше, в 1837 году был сформирован Кавказский Горский полк. Граф Паскевич-Эриванский, находясь в Петербурге, доложил Его Величеству о пользе, какая последовала бы от укомплектования Л.-Гв. Кавказского полуэскадрона людьми Горского полка, прослужившими некоторое время в Действующей Армии. Горцы охотнее бы поступали в полк, узнав, что только из полка возможен перевод в Собственный Его Величества Конвой, который таким образом станет пополняться людьми, предварительно испытанными в полку. Государь Император повелел: «Одну половину горцев Конвоя комплектовать людьми из Горского полка, другую пополнять на прежнем основании».

В 1839 году Государь признал полезным иметь в Своем Конвое команду из находившегося в Действующей Армии Конно-Мусульманского полка. Третью часть этого полка составляли армяне, а кроме них, в полку был «целый взвод турок ахалцыхских во всем их наряде».

Мусульмане прибыли в лагерь под Красное Село, под командой поручика Султан-Алиаскар-Бек-Гасан-Бек-Оглы, в составе 2 обер-офицеров, 4 векилей и 24 всадников. Срок службы мусульман в Конвое определен четырехлетний, по примеру горцев и лезгин. При этом установлено: смену одной половины команды производить через каждые два года; комплектовать команду из Конно-Мусульманского полка; прослуживших в Конвое положенный срок производить, по удостоению, в офицеры и, с зачислением по кавалерии, отправлять на службу в Грузию.

С возвращением войск из Красного Села в Петербург взвод мусульман был помещен в казарме-доме Л.-Гв. Кавказского Горского полуэскадрона. Помещение азиатских команд Собственного Его Величества Конвоя было обставлено с большим комфортом: «У каждого горца имелась своя кровать с ночным столиком и плевательницей. Мягкая, обшитая кожей мебель, половина которой из дорогого красного дерева, ломберные столики, устилавшие пол ковры, «10-ти рублевые» шторы на окнах – все это далеко не напоминало казарм. На лестницах, по ступенькам которых вились схваченные металлическими прутьями ковровые дорожки, висели «сторублевые фонари с механикой» и не менее дорогие фонари «с цепочками». Чистота и порядок в помещениях поддерживались инвалидами и собственными служителями из азиатцев».

По желанию горцев Государь Император разрешил в помещении их устроить учебный класс. Особый преподаватель занимался с юнкерами полуэскадрона ежедневно с десяти часов утра до трех часов дня. Предметы преподавания были: русское чтение и письмо, грамматика, арифметика, география и история.

Для офицеров Л.-Гв. Кавказского Горского полуэскадрона установлен порядок ношения формы, применяясь к форме офицеров 1-й бригады Гвардейской Кирасирской дивизии.

В 1857 году Высочайше повелено: «Сформировать для службы в Конвое команду грузин из молодых людей знатнейших дворянских и княжеских фамилий, православного исповедания, из Тифлисской и Кутаисской губерний. Команду считать 1-м взводом Л.-Гв. Кавказского эскадрона. Остальные взводы составят последовательно горцы, лезгины и мусульмане, по 10 рядов, при 20 юнкерах на эскадрон. Командование последним поручат старшему офицеру, по удостоению командира Конвоя».

Кавказское начальство нашло неудобным соединение всех четырех команд в один эскадрон и ходатайствовало о том, чтобы грузины составляли в Конвое отдельную команду, на основании следующего: «Грузинское дворянство, гордящееся древностью и знатностью своего происхождения, не может быть поставлено наравне с другими представителями кавказского населения. Слить в одно эти разнородные элементы, чуждые друг другу и по вере, и по обычаям, значило бы затронуть самые чувствительные стороны национальных предубеждений. Подобная мера была бы противна нашим собственным политическим видам».

Но Государь Император не нашел возможным удовлетворить это ходатайство, наложив следующую резолюцию: «Ничего не может быть почетнее для предполагаемой команды грузин, как назначение ее быть в голове эскадрона. Грузины никоим образом не будут в столкновении с другими командами Л.-Гв. Кавказского эскадрона, кроме строя, в котором они должны составлять 1-й взвод эскадрона. Командир этого взвода будет постоянно офицер из их среды, подчиненный только командиру Конвоя, флигель-адъютанту».

Кроме грузин, в 1-й взвод были допущены имеретинцы, мингрельцы и гурийцы. Грузинский взвод был сформирован не сразу, а по частям, по мере выбора «лучших из желающих».

В том же 1857 году кавказским начальством возбужден вопрос о принятии в 1-й взвод знатнейших армян. «Народ этот, подобно грузинам, принадлежит к древнейшим христианам и составляет значительную часть Закавказского населения, имея весьма важное значение в крае. В среде армян, всегда отличавшейся непоколебимой преданностью Российскому Престолу, есть древние фамилии почетной аристократии».

Так хлопотал князь Барятинский, и Государь Император изволил разрешить службу знатных закавказских армян в Своем Конвое, но не более Ц₅ части 1-го взвода.

С 1869 года юнкера и векили Л.-Гв. Кавказского эскадрона по прослужении двух лет стали производиться в офицеры, но не иначе, как по экзамену, установленному для вольноопределяющихся. Те же, кто не могли выдержать экзамен, выпускались через четыре года службы в Конвое прапорщиками милиции.

Во время войны 1877–1878 годов Кавказский эскадрон оставался на службе в Петербурге. В это время в эскадроне, с производством в офицеры чинов его, не хватало большого числа всадников. Для пополнения убыли эскадрона Государь Император приказал собрать на Кавказе молодых людей, но не отправлять их в Петербург, а оставить их в распоряжении Главнокомандующего Кавказской Армией, на службе в Кубанской области.

По окончании войны с Турцией чины Кавказского эскадрона, находившиеся в Кубанской области под командою войскового старшины Завгородного, выступив походным порядком из города Майкопа, прибыли в Петербург 5 мая и уже 11 мая, совместно с Казачьим эскадроном Конвоя Его Величества, приняли участие в весеннем параде войск Гвардии и Петербургского военного округа.

«Восточный» Конвой всегда пользовался милостивым вниманием Государя Императора. По Высочайшей воле он был учрежден с той целью, чтобы показать народам Кавказа, что Русское Правительство стремится к благосостоянию их, а не к угнетению. И дабы горцам доказать Царское доверие, представители их были зачислены в Императорский Конвой. Горцам была пожалована нарядная форма и весьма значительное жалованье. Выслужившие свой срок службы в Конвое горцы производились в корнеты по армейской кавалерии, со всеми преимуществами, дарованными им за службу при Высочайшем Дворе.

Командируя произведенных горцев на Кавказ, генерал Бенкендорф (их прямой начальник) в письме к командиру Отдельного Кавказского корпуса, генералу барону Розену, сообщал:

«При отправлении теперь вновь произведенных офицеров каждый из них просил службы на Кавказе, чтобы усердием иметь возможность оказать свою благодарность; каждый из них давал обещание служить и умереть за Государя. Явную недоверчивость в этом случае считаю я совершенно вредною, тем более что они, сколько известно, в данных один раз обещаниях непоколебимы и что недоверчивость эта может послужить лишь к уменьшению их уважения к русским. Я полагал бы, напротив того, показывать горцам всю возможную доверенность употреблением беспрерывно на службу по разным случаям, награждая того, кто будет иметь средства на самом деле оправдать данное им обещание. Я видел их с удовольствием слушающих о нашем к ним доброжелательстве, видел удивление в познании того, чего они на Кавказе, враждуя с нами, не постигали.

Чтобы воспользоваться таким приготовлением умов служащих горцев в Конвое, которые отправляются на Кавказ, получив различные награды, я полагаю весьма полезным тотчас же по прибытии отпустить их в дома, где они, прежде завлечения мнением и суждениями своих соотечественников, рассказывать будут все, что старался я внушить им во время 4-х-летнего служения в Петербурге».

С основания Л.-Гв. Кавказского Горского полуэскадрона, по получении соответствующего образования, были произведены в офицеры 472 горца, из коих находились на службе в армейских частях 6 штаб-офицеров и 1 генерал.

В 1882 году на Кавказе не было уже непокорных горцев. Наиболее непримиримые переселились в Турцию. Остальные признали власть Русского Правительства. Усмиренный Кавказ быстро заселялся казачьими станицами.

Естественно, что и Кавказский эскадрон Конвоя утратил свое прежнее значение – проводника мирных идей среди горских народов Кавказа. 1 февраля 1882 года Высочайше повелено Л.-Гв. Кавказский Горский эскадрон расформировать. Офицеры эскадрона произведены в следующие чины, получив пожизненную пенсию в размере 1200 рублей в год. Несмотря на искреннее желание Государя Императора Николая I водворить порядок и спокойствие среди воинственных горских племен «дружелюбием и снисхождением», Кавказ был покорен только силой русского оружия.

Среди горцев, в особенности в Чечне и Дагестане, при содействии турецкого правительства начал сильно распространяться мюридизм, заключающийся в беспощадной священной войне с «неверными», то есть «врагами»-немусульманами. С 1819 года мюридизм стал успешно развиваться под водительством Кази-Муллы, объявившего себя имамом, то есть духовным вождем всех мусульман. Он привлек к себе много сторонников, и имя его было чрезвычайно популярно среди горцев. В 1832 году Кази-Мулла был окружен русскими войсками и в Гимрах, при попытке прорваться во время штурма этого укрепления, был убит.