Читать книгу: «Смысл», страница 4

40

Солдаты ужинали перед сном. Ужин готовили на кострах в котелках – варили похлёбки из солдатских консервов, кашу с тушёнкой. А всех офицеров вызвали к командиру дивизии.

Командир дивизии был невысокий человек плотного телосложения с редкими тонкими седыми волосами, которые лежали ровными рядами на висках его круглой головы. Он сидел во главе длинного стола в блиндаже.

Блиндаж – это такое военное строение, в котором можно укрываться от разрывов снарядов и бомб.

Николай впервые в своей жизни вошёл в блиндаж. В то время многое в его жизни случалось впервые…

Когда вызванные офицеры друг за другом нагибаясь заходили в низкий вход блиндажа, командир дивизии поднялся со своего места и стоя приветствовал их словами:

– Проходите, товарищи. Давайте знакомиться. Нам предстоит воевать вместе. Я – генерал армии Кузнецов Алексей Николаевич. Прошу всех представиться по порядку.

Ближайший к генералу лейтенант быстро и чётко произнёс своё воинское звание, фамилию, имя, отчество и приложил правую руку к козырьку своей фуражки.

Как стояли офицеры по очереди каждый сделал то же самое.

Когда черёд дошёл до Николая, он негромко, но отчётливо произнёс:

– Лейтенант Коновалов Николай Яковлевич, – и легонько дотронулся правой рукой до своего козырька.

– Прошу всех садиться, – пригласил офицеров за стол генерал Кузнецов после знакомства.

Офицеры дружно присели на скамьи вдоль стола.

Николай сделал как все.

И тогда генерал Кузнецов сказал слова, важность которых проникла глубоко в каждого, кто был в этом блиндаже:

– Началось сражение. Возможно решающее сражение этой войны. И мы все должны участвовать в этом и отдать все силы, чтобы победить!

Далее генерал рассказал офицерам об обстановке на том участке фронта, где им предстояло воевать.

Говорил генерал долго.

А может так казалось Николаю, но он не смотрел на часы – ни на те, что были у него на руке, ни на те, что висели на стене за его спиной и мерно тикали, отсчитывая время.

Николай слушал и молчал – как и все офицеры.

Генерал попросил достать из планшетов карты предстоящего боя и отметить на них наши позиции и позиции врага.

Планшеты – это такие кожаные сумочки-портфели офицеров, где лежат бумаги, карты, карандаши.

Все быстро достали свои карты и карандаши. Николай тоже достал свою карту и приготовил два карандаша – красный и чёрный. У него мелькнула мысль, что всё это похоже на урок истории в школе – учитель просит учеников достать из портфелей карты и отметить как происходило великое сражение…

Но это была не школа. И великое сражение ещё не произошло…

Им предстояло участвовать в сражении… А великое оно будет или нет покажет время и решат их потомки над картами с карандашами в руках…

41

Собрание закончилось, когда на карты было нанесено всё необходимое для предстоящего боя. Генерал поблагодарил офицеров и сказал расходиться всем на свои позиции.

Офицеры вышли из блиндажа и огляделись по сторонам. Местность была незнакомая для них. К тому же была ночь и было темно. Хотя иногда из ночных облаков выплывала круглая белая луна, освещая окрестности тусклым серебряным светом.

Когда луна вновь выглянула из-за туч, Николай ещё раз огляделся и кроме очертаний кустов и деревьев увидел солдата возле блиндажа. Тот стоял с автоматом на перевес и молча осматривал новых офицеров.

– Здорово, служивый, – обратился к нему Николай.

– Здравия желаю, – как бы нехотя ответил солдат.

– А скажи нам, пожалуйста, как нам найти наши позиции.

– Так посмотрите на свои карты и ищите.

– Так места то нам ещё незнакомые, батя, – Николай старался ласково говорить с солдатом. Солдат был гораздо старше его и, пожалуй, по возрасту годился ему в отцы.

– Так откройте вашу карту, товарищ лейтенант, покажите ваши позиции, а я вам покажу куда идти, – почувствовав доброе к нему обращение, подсказал солдат.

Все офицеры, весело возбуждаясь и заговорив на разные лады, быстро доставали свои карты и лезли наперегонки к солдату, подсовывая карты прямо к его лицу и просили:

– Скажи мне…

– Покажи…

– Не спешите, товарищи. Давайте по очереди, – говорил солдат, зажигая тусклую выкрашенную в зелёный цвет, наверно для маскировки, керосиновую лампу. Света этой лампы было достаточно, чтобы разглядеть офицерские карты.

Николай не торопился, как другие. Он стоял немного в сторонке и ждал, когда офицерская братия, получив от солдата нужные сведения, разойдётся. К тому же ему было интересно наблюдать настоящего военного человека, который участвовал в боях…

Солдат был спокоен. Он рассудительно разглядывал подсунутые ему под нос карты, офицеры по порядку тыкали ему пальцем свою позицию, а он говорил как на неё пройти. Часто в этом разговоре звучали слова-обращения «отец», «браток», «друг».

Когда все офицеры разошлись по своим местам, у блиндажа остались только Николай и солдат.

– Ну что, товарищ лейтенант, вот и ваша очередь, – сказал солдат, хитро улыбаясь, отчего около его глаз собрались весёлые морщинки.

– Да, я не тороплюсь. До наступления ещё далеко…

– Это верно, – солдат стал серьёзнее. – Но к месту надо привыкнуть… Закурим?

– Ещё не приучился.

– Скоро приучитесь… Война быстро приучает…

– Как тебя звать, служивый?

– Фёдор.

– А я – Николай. Ну давай, Фёдор, показывай позицию Николаю. И обращайся ко мне на «ты». Ведь мы с тобой делаем общее дело. Война всех равняет и говорит нам «ты», а мы с тобой на войне.

Фёдор затянулся несколько раз сизым дымом табака из своей самокрутки, а затем быстро и понятно показал на карте Николая как пройти на нужную позицию.

42

Место, нужное Николаю, оказалось в часе ходьбы. Он решил осмотреть его, а уже потом расположиться там со своим взводом. Его подчинённые остались в пункте прибытия и отдыхали после утомительного перехода.

Позиция взвода наблюдения, где командиром был Николай, была на переднем крае расположения наших войск. Это было в овраге, который порос густым кустарником и невысокими, какими-то корявыми, деревьями. За оврагом было поле. За полем враг.

Подойдя к краю оврага, Николай понял, что осматривать сам овраг ночью было бессмысленно. Эту позицию по приказу генерала нужно было занять к семи часам утра. Солнце должно было взойти около четырёх часов. Николай решил дать солдатам своего взвода отдохнуть и выступить на позиции в три часа ночи. Да и самому ему надо было поспать…

43

Вернувшись к своим, он застал всех спящими. Только двое часовых охраняли спящих и орудия. Сказал часовым меняться каждый час и лёг спать. Было лето, но земля была прохладной. Поэтому он наломал веток кустарника, росшего рядом с дорогой. Бросил ветки на землю, на них положил шинель, лёг на неё и ею же укрылся. Заснул сразу. Снов не было…

44

В жизни каждого человека бывает такой день.

Этот день может наступить в любой момент.

И в этот день важно…

Этот день может быть и осенью, и зимой, и весной, и летом. Время года не важно…

Может светить яркое солнце, или будет тёмная, но звёздная ночь, может капать дождь или лить ливень, может тихо падать снег или заметать пурга. Какая будет погода не важно…

Этот день может наступить, когда человеку исполнилось двадцать, тридцать лет, а может десять или пять, или человеку будет сорок восемь, а может уже восемьдесят четыре или сто один год. Какой возраст не важно…

Человек может быть мужчиной, или женщиной, ребёнком или стариком. Цвет кожи человека может быть белым, или чёрным, красноватым или жёлтым. Цвет глаз может быть голубым, чёрным, карим, зелёным или каким-нибудь другим. Разрез глаз будет узким, обычным или широким. Нос будет большим, маленьким, длинным, коротким, с горбинкой или без. Уши, губы, голова, туловище, руки, ноги могут быть любой формы. Кем ты будешь, какой ты будешь – это не важно…

…Важно в этот день ЧТО ТЫ СДЕЛАЕШЬ.

Таким был тот день.

И другие дни…

45

Открыл глаза от толчка. Ему показалось прошло несколько секунд как он лёг – на самом деле прошло три часа. На востоке небо было уже светлым, но солнце ещё не показалось. Толкал его Алтунин.

– Пора, – сказал он.

– Да, – ещё не совсем проснувшись, ответил Николай. Он встал потягиваясь, провёл рукой по траве. Рука стала влажной от росы. Умылся росой. Сонливость как рукой сняло. Почувствовал себя бодрым и отдохнувшим.

Предстояло много дел. Алтунин уже разбудил всех. Сам он стоял на часах уже час и решил разбудить всех ещё до рассвета.

«Решение было правильное», – подумал Николай и мысленно похвалил друга.

Когда взвод собрался выдвигаться на позицию, верхний край солнца показался за их спиной, освещая им дорогу.

Шли молча. Роса чистила пыльные сапоги до блеска.

Артиллерийский взвод наблюдения, командиром которого был Николай, не имел в своём составе пушки. Орудия были на других позициях. Но управлять ими предстояло Николаю и его людям. Нужно было обеспечить связь – связь с батареей, связь со штабом и связь с другими частями войск. Этим должны были заняться телефонисты-проводники. Но связь надо было тянуть от своей позиции.

«Поэтому сначала надо занять свой овраг», – так решил Николай.

Солнце уже показалось полностью над землёй, когда они подошли к своему оврагу. Овраг был неглубоким. Но всё же в этом овраге можно было укрыться от вражеских обстрелов. Николай отдал своё командирское распоряжение разместиться на дне оврага и оттуда тянуть связь. Через полчаса проводники уже расходились с катушками поводов в разные стороны от оврага. Провода не тянули только вперёд – там был враг.

«Враг – овраг», – почему-то крутилось в голове Николая.

«Из оврага победить врага», – подумал он.

Овраг – наш друг. А за полем наш враг.

Наверно слово «овраг» произошло оттого, что когда-то в давние времена человек вышел в поле, чтобы посеять на нём семена и вырастить себе еду. Человек увидел, что по полю проходит глубокий провал земли, где сеять семена нельзя, потому что туда плохо светит солнце и семена не взойдут. Тогда у человека вырвалось из уст: «О, враг!» С тех пор провалы земли на полях называют «овраг», словно кто-то крадёт землю у людей, как враг захватывает её.

К шести часам утра взвод Николая был готов к бою. До начала боя был ещё час. Это был первый бой для многих. И у этих многих в голову лезли разные мысли и в тело проникали разные чувства. Для многих это ожидание было томительным и даже мучительным. Разговаривали мало. Хотя были такие, кто говорил не переставая, рассказывая о прошлом. О настоящем говорить не хотелось. Ближайшего будущего никто не знал, боялись думать, отвлекая себя разговорами.

Час тянулся медленно…

46

Когда Николай был маленьким…

Николай любил часы.

С самого детства часы завораживали его своим тиканьем.

Первые часы в жизни Николай увидел, когда был совсем маленьким. Это были красивые деревянные часы, которые висели на стене в доме дяди Пети. Дядя Петя был известным сельским мастером и мог много чего сделать. Делал он и часы. У многих людей в их селе в домах висели на стене часы, сделанные дядей Петей.

Николай хорошо помнил те самые первые часы. Они были сделаны в виде домика. В самом центре этого домика был светлый берёзовый круг со стрелками. По краю этого круга были нарисованы чёрные цифры. Цифр было двенадцать. Внизу у тех часов качался из стороны в сторону маятник-звезда. У этой звезды было восемь коротких лучей. За маятником висели две железные гирьки-шишки на длинной цепочке – это, чтобы заводить часы. А на самом верху этих часов в домике под крышей жила маленькая кукушка. Кукушка вылезала из своего домика на палочке каждый час и кукукала столько раз, какую цифру показывала короткая стрелка.

Маленький Коля подолгу сидел на стуле возле этих часов и мог часами смотреть, как ходит по сторонам звезда-маятник, легонько покачиваются на цепочке шишки-гирьки, двигаются по кругу стрелки – длинная стрелка всегда обгоняла короткую. Но больше всего ему нравилось, когда из своего домика показывалась кукушка и кукукала. Эта кукушка всегда знала сколько прошло часов и каждый раз спала в своём домике ровно час.

Сначала Николай подумал, что кукушка хозяйка этого домика-часов. Но, скоро ему стало ясно, что это часы были хозяином-повелителем кукушки и, кукушка всегда слушалась стрелок и цифр.

Это был волшебный домик.

Уже тогда Николай понял, что время волшебно.

Время управляет не только кукушкой. Время управляет всем.

Приходит время и человек рождается.

Проходит время и человек растёт.

Человек живёт со временем или во времени?..

Человек стареет и его время заканчивается.

Человек умирает.

Время помогает человеку сделать то, что он может и должен сделать.

Время человека, словно стрелки, совершает круг и… приходит время других…

Никто не знает, когда время началось, и никто не сможет увидеть его конец.

Даже своё время человек не может ощутить ни в начале, когда рождается и ещё не понимает, ни в конце, когда умирает и уже не понимает…

Поэтому время было и будет всегда.

47

Когда на ручных часах Николая, на которые он часто начал смотреть, было ровно семь часов, все увидели в небе красную сигнальную ракету.

Сигнал к бою.

Всё, что копилось внутри последние напряжённые минуты, вырвалось наружу словно ракета в небо.

Начался бой.

Начала бой артиллерия.

Николай давно уже был на своей позиции наблюдения. Это было дерево. Не самое высокое дерево. Оно стояло не на самом краю поля боя, а немного ближе к оврагу среди густых кустов. Но с него хорошо просматривались позиции врага. Николай как человек осторожный, но ещё и потому, что их так учили на курсах, залез на это дерево, стараясь думать, как враг. Враг думает, что корректировщик огня, снайпер и другой военный наблюдатель займёт прежде всего самую высокую позицию. Поэтому в начале боя врагом обстреливаются прежде всего самые высокие деревья, дома, холмы и другие возвышенности, чтобы убить этих наблюдателей. Николай не полез на самый высокий раскидистый клён с густой кроной, который одиноко стоял на краю поля, думая не только о себе, но и своём телефонисте Алтунине, который должен был находиться внизу около дерева. Около этого клёна кустов не было и Алтунин был бы виден врагу как на ладони. А это верная и быстрая смерть. Поэтому Николай и выбрал берёзу, стоящую среди густых кустов орешника на краю оврага. Алтунин мог прятаться в кустах и в случае сильного обстрела или вражеской атаки укрыться в овраге. А берёза, хоть и не была высока, но листья её были не так широки, как у клёна – наблюдая сквозь них, Николай мог делать своё дело.

И он делал это дело.

Николай уже пробыл на берёзе около получаса до начала боя и приметил несколько скоплений вражеской техники и орудий, которые надо было постараться уничтожить в первую очередь. Поэтому сразу после сигнала ракеты, сдерживая новое для себя боевое возбуждение, он начал чётким громким голосом передавать по телефону координаты этих важных вражеских позиций.

Наши пушки начали работать.

Но и вражеские орудия тоже не молчали.

Вокруг стоял гул и грохот. Николаю приходилось с первых минут так напрягать голос, что он уже чувствовал надрыв в горле.

Но бой не ждал…

Николай не смотрел вниз, где был Алтунин. Он смотрел только вперёд за поле, которое уже заволокло дымом и пылью от разрывов. Видеть позиции врага стало гораздо хуже, поэтому Николай передавал данные, которые отметил себе на бумаге ещё до начала пушечной перестрелки. К его сожалению, Николай не мог видеть в бинокль поражены ли цели. Этих целей он наметил восемь. Поэтому, передав данные по каждой намеченной цели три раза с небольшими изменениями, он прокричал в трубку телефона, что надо на время прекратить огонь.

– Как прекратить?! – услышал он в трубку ответный крик командира батареи.

– Ничего не видно, товарищ командир, – всё так же криком объяснил Николай. – Дыма много. Надо подождать.

– Ладно. Три минуты. Потом ждём от тебя данные, – кричал командир батареи в трубку.

Николай отметил по часам время и стал осматривать поле боя в бинокль.

Вражеская артиллерия тоже стала затихать, наверно по той же причине…

Ветра почти не было. Дым рассеивался медленно. И за этой занавеской дыма по-прежнему не видно было, что делает враг.

«Словно спрятался, – мелькнула мысль у Николая, – боится что ли?..»

Но враг не боялся…

Как только дым стал больше похож на туман и сквозь него уже можно было видеть разные очертания, Николай увидел как из этого тумана с того края поля выплывают в его сторону большие серые тени. Они ползли как черепахи в мутной воде.

Танки…

Николай видел уже не подбитый, а вполне исправные вражеские танки, которые шли в атаку ломанной линией по всему полю. Они подминали под себя высокую траву, оставляя после глубокие, вспаханные гусеницами, следы. Словно прожорливая саранча съедала поле. И они стреляли…

Вокруг снова загудело.

Но, ещё до первого выстрела вражеского танка, Николай успел прокричать артиллеристам новую цель: «Танки, по всему полю, беглый огонь!»

Танки подходили ближе и ближе. Их снаряды уже долетали до оврага, где находился взвод Николая. Уже два раза тряхнуло землю недалеко от берёзы, но Николай остался невредим. Только в ушах немного зазвенело, и голова словно поплыла куда-то…

Думать в эти минуты об Алтунине он не мог. Связь с батареей не прерывалась. Это сейчас было главное. Остальное потом…

Тот высокий густой клён на краю поля разнесло в щепки танковым снарядом. Николай видел это. Но не думал о том, что могло быть, если бы…

Наша артиллерия старалась. За несколько минут всё поле покрылось воронками разрывов. Несколько вражеских танков были подбиты, уничтожены, горели… Но их оставалось ещё много, очень много, и они уже скоро должны были пересечь всё поле…

«Где же наши танки?» – думал Николай, пытаясь рассмотреть в бинокль на каком участке поля оставалось больше сил противника и направить туда огонь артиллерии.

Когда надвигающиеся уцелевшие танки врага пересекли условную середину поля с нашей стороны из леса, примыкающего с востока к этому полю, на них понеслись быстрые тёмно-зелёные боевые машины с красными звёздами на башнях. У многих из них сбоку было написано белой краской: «ЗА РОДИНУ!»

«Наши, – обрадовался Николай. – Наконец-то!»

Наши быстроходные юркие танки мгновенно атаковали противника с нескольких сторон и завязался бой, о котором будут помнить люди очень долгое время и называть величайшим танковым сражением в истории человечества.

Николай видел этот бой своими глазами.

Как только из леса вылетели наши танки, Николай крикнул в трубку телефона «Прекратить огонь! Наши танки атакуют!» И повторил это трижды для надёжности передачи.

Только после того, как командир батареи каким-то вдруг усталым еле слышным голосом сказал ему в трубку «Понял тебя», Николай перестал кричать и продолжил наблюдать, думая о том, чем может артиллерия помочь в этом танковом побоище своим…

Танки в поле.

Лето 1943 года после Рождения Христа.

48

Бой разгорался.

Он горел так ярко и жарко, словно от этого боя зависел исход всей этой страшной войны.

Николай жил в этом бою. Изо всех своих сил он старался… Старался быть полезным. Старался быть нужным. Старался быть. Быть на своём месте.

И он был.

Вскоре после начала нашей танковой атаки, Николай увидел, что гитлеровцы начали подкатывать к своей первой линии обороны за полем пушки. Николаю было ясно, что они собирались при прорыве наших танков бить по ним из пушек прямой наводкой. Он передал координаты сосредоточения вражеских пушек на свою батарею. И уже через несколько минут большинство этих неприятельских орудий было уничтожено.

А Николай всё смотрел и смотрел в свой бинокль…

49

Первая танковая атака врага была отбита. Но у фашистов были резервы. И этих резервов было ещё очень много…

Только ближе к полудню, когда солнце стояло высоко над полем, бой немного затих. Слышны были только отдельные взрывы, выстрелы и редкие автоматные очереди. Можно было перевести дух. Николай достал фляжку, открыл её какими-то заторможенными движениями пальцев рук, и сделал пару глотков. Пересохшее горло с болью приняло в себя тёплую, почти горячую, воду. Сквозь прилипшую к телу с солевыми разводами гимнастёрку припекало яркое белое солнце. Спина Николая сильно нагрелась, а волосы были мокрые от пота, который стекал ручейками из-под фуражки. Николай снял фуражку и вытер лицо рукавом гимнастёрки. Глаза защипало от соли. Он заморгал, пытаясь слезами промыть своё зрение, которое ему было очень нужно.

Это вынужденное затишье в самый разгар боя было связано с перемещениями людей для новых атак. Николай видел эти движения со своего наблюдательного пункта. Видел он и как собирают раненых на поле боя.

Раненых было много.

Санитарки, на вид хрупкие девушки, а вместе с ними и мужчины–санитары, а также просто бойцы, уцелевшие в этой первой атаке, тащили волоком или несли пригибаясь к земле носилки или шинели с искалеченными стонущими людьми.

Раненый. Рана. Рано.

Вот она связь – «раненый» и «рано».

Тот, кто «ранен», тому «рано».

Рано что?

Наверно, рано умирать…

Рано умирать на войне…

Рано вообще умирать…

Видя кровь, искалеченные солдатские тела, множество убитых на поле, которых смерть настигла в разных местах и в разном возрасте, Николай ощутил, что из него вышло всё: мысли, чувства, страх, голод… Не оставили ничего…

Только хотелось победить…