«Мне приснилось, что я в чужой квартире, где вместо потолка и пола мгла. Где стены, как стены склепа поросли корнями-проводами. Старые телевизоры с кинескопами, черные, пластиковые тошиба-самсунги. Их там тысячи и каждый экран, показывал чью-то жизнь от первого лица, черно-белую или бледно-синюю, с эффектом vhs. В этих комнатах стоял жуткий гул, а свет раздражающе мерцал во все стороны. Боковым зрением можно было заметить, что корни-провода на стенах шевелятся, но стоило посмотреть на них прямо, они застывали. От них пахло сыростью, а не горелой проводкой.

Некоторые экраны изредка потухали, как будто кто-то нажал кнопку на пульте. Сверху и снизу черные полоски двигались навстречу друг другу, пока картинка не становилась узкой яркой линией по центру, будто прикрытой веками, а потом и вовсе исчезала и оставался черный экран. Я подошла к телевизору, который стоял немного отдельно от всех остальных и на экране увидела, как я подошла к этому телевизору. Кто-то нажал кнопку на пульте и мои веки опустились вниз. Весь мир стал узкой яркой линией по центру, а потом и она исчезла и осталась только темнота.

Я проснулась.»

***

Он ушел на кухню готовить кофе и завтрак. Это был день, который они должны были провести вместе. А. собиралась в спальне: села на подлокотник дивана, чтобы приблизиться к зеркалу, запустила руку в растрепанное каре и устало выдохнула. Спустя десять минут она вышла из душа с полотенцем на голове. Высушила волосы и подошла к прикроватной тумбочке, чтобы вернуть на свои пальцы многочисленные кольца, оставленные там перед сном. На той же тумбочке лежал его телефон – он зазвонил. На экране бегущей строкой было имя девушки и то, как это имя вторглось в пространство, в утреннее и нежное, что-то сломило внутри А.