От света экрана телефона уже давно болели глаза. Да и глаза были уже красные чуть с припухшими веками. Все позы для одинокого лежания на кровати перепробованы и отвергнуты как неподходящие, неудобные. Звонить ему и узнавать: где он, с кем он и когда будет дома-унижение. Она уже думала встать, включить свет в комнате и начать разбирать шкаф с одеждой: уже весна и пора убирать теплые свитера, что время зря тратить… Она ведь все равно не уснет, но тогда он бы понял, что она волновалась, не спала, ждала его… А это тоже уже стало своего рода унижением. Попытки отвлечься на глупые видео в социальных сетях, на умную книжку по психологии о том, как найти в себе женщину, которую он полюбит без ума-были тщетны. Виски стучали, а голову сверлила мысль: «почему столько любви и ему. А ему этой любви не надо, как и ее самой». Для своих лет она была в прекрасной физической форме, среднего роста, с четким овалом лица и тонкими чертами, ясными голубыми глазами в обрамлении темных ресниц, ровным цветом лица и чуть припухлыми губами. Длинные русые волосы на ночь она собирала в высокий пучок на голове, что с утра давало ей быструю укладку крупными волнами. Настоящая русская красавица, внешность которой годы и несчастливая семейная жизнь почтенно обходили стороной, напоминания о себе лишь записью даты рождения в паспорте. За гены она могла благодарить бабушку-сибирячку по линии матери. На такую оборачиваются приезжие европейцы, гуляющие по Красной площади, и цыкают смуглые мужчины СНГ. Но завтра утром после стольких слез и бессонной ночи в зеркале она навряд ли найдет следы победы в генетической лотерее. Скорее всего лишь след поражения в личной жизни. А когда тебе вот-вот пятый десяток след поражения может быть настолько глубок, что, пройдя все глубины физического уже давно сидит в самой душе. И никакая косметика, процедуры в салоне этого уже не скроют. Это будут выдавать сами глаза.

Она уже думала, что надо бы встать и выпить таблетку от головы, но тут, услышала, как проворачивается ключ в двери. В момент отложила телефон, отвернулась от двери в спальню и приняла максимально спящий вид. Было просто, было не впервой.

В прихожую ввалилось тело. Точнее мужчина, высокого роста, от него веяло дорогим парфюмом и таким же алкоголем, был одет в почти не помятый, дорогой костюм. Но все внешние атрибуты сейчас не спасали. Он был пьян. И пока, неуклюже снимал дорогие ботинки на манер дешевых резиновых калош, снес локтем любимый парфюм дочери с полки в прихожей. Склянка мерзко бряцнула о плитку в прихожей в ночной тишине многоэтажки бизнес-класса, но стекло выдержало. Мужчина густо выругался едва слышно, поднял парфюм, зашел в спальню, закрыв дверь, скинул одежду на пол и улегся на свою часть кровати в трусах и носках. Не прошло и минуты, комнату наполнило глубокое мужское сопение.

Она встала и направилась к кучке его одежды. И дело было не только в ее нетерпении бардака. Вынесла одежду в комнату, что называют прачечной. Осмотрела ворот его рубашки, от нее несло женскими очень сладкими духами. До омерзения сладкими, если ими дышать час-два то сахар в крови точно подскочит. Ком подкатил к ее горлу, глаза налились слезами, стук в висках усилился. Хотя чего это она? Ничего нового, ничего серьезно. Ничего нового или неожиданного. Теперь можно и спать лечь.

– Опять пришел вымазанный в чужой помаде и пудре?

Только Катерине, можно было задавать такие вопросы и в таком тоне. Катя была не только подчиненной Анны (мужской стилист), но и подругой. Может Катя не была самой воспитанной женщиной на свете, но точно была одной из самых искренних и проникновенных людей в жизни Анны. В ней не было ничего искусственного ни во внешности, ни в отношении к жизни и людям, может именно поэтому за плечами Кати было три брака разной продолжительности. Эта женщина знала цену себе, поступкам, слову, особенно слову мужчины. Если ей что-то не нравилось в мужчине, что рядом с ней, она имела смелость и честность прямо сказать ему освободить помещение и ее жизнь. При этом делала это так мягко и не обидно, что все ее бывшие мужья и отец ее сына-подростка в той или иной мере участвовали в ее жизни всячески делая ее легче, будь то подкинуть денег, отвезти престарелую бабушку на дачу, или научить сына играть в шахматы. Внешность ее нельзя было поставить в один ряд с внешностью Анны, но Катя была харизматичной, веселой и очень доброй, что влекло к ней мужчин.

Анна никогда не желала быть в жизни как ее подруга, но искреннее уважала ее и даже отчасти восхищалась ею.

– Да… -вздохнула Анна. Видно, освежающий мейк с утра не сильно помог ее лицу, раз Катя так быстро все считала. – Хорошо, что я никогда никого так сильно не любила… – Анна опустила глаза и засмеялась. Таким грустным, чуть нервным тихим смехом.

Катя взяла подругу за руку и посмотрела ей в глаза. Между ними не было секретов, зависти, глупых женских соревнований. Слишком разными они были. Слишком по-разному смотрели на жизнь. Анна никогда не осуждала Катерину за импульсивность поступков, а Катерина Анну за устаревшие взгляды на жизнь и место женщины в этой самой жизни.

– Давай сходим куда-нибудь, подвигаемся, развеемся, может даже выпьем. Пусть тоже подождет тебя ночью. Главное прийти позже него и пьянее него, чтобы он точно заметил твое отсутствие.

Анна снова засмеялась, но сейчас смех был повеселее. – Мы, наверное, просто слишком давно вместе. Давно ни как супруги, любовники, скорее как родительница и непутевый сын.

– Оправдание на всю жизнь вперед? – Анна снова опустила глаза.

– Не важно вместе вы с семнадцати лет, женились по залету, есть любовь между вами или нет… Главное, что должно быть уважение и в первую очередь уважение к себе…

Катя пыталась взглянуть в лицо подруги, но Анна опустила его и не давала разглядеть себя. В ее глазах стояли слезы. Она знала, что ее добрая подруга права.

– Ты родила ему прекрасную дочь, ты не потеряла себя в браке, не превратилась в тесто для пирожков, – Катя показала рукой на фигуру подруги, – именно благодаря тебе и твоему отцу он имеет свою должность, твой салон процветает. Ты бы не пропала без него даже с ребенком. Как бы сложилась судьба мальчишки-сиротки без единственной дочери обеспеченного человека? – Я никогда ему этого не озвучивала. Всегда считала, что это низко. Что это оскорбит в нем мужчину?

– Мужчину?! -всплеснула Катерина, – что за мужчина, которого оскорбляет правда?

Анна снова опустила глаза. Так делают все. Все, кто знает, что собеседник прав, но не хотят в этом ему признаваться, ведь тогда надо будет признаться и себе.

– Это я виновата, что мы тогда поженились. Это было очень рано. Может не стоило привязывать его к себе ребенком, надо было отпустить его, позволить жить свою жизнь, а мне строить свою. Папа бы меня не оставил в беде одну. Тут еще и его бабушка настояла, ей было сложно с ним одной, а так она понадеялась, что он создаст свою семью, точнее попадет в мою, где был мой отец тогда еще здоровый и полный сил и что Вадим, будет под его крылом. Мы все тогда были жертвами сложившейся ситуации. И эту ситуацию допустила я. Отец видел меня врачом, а тут я залетела в семнадцать лет.

– Перестань, -остановила подругу Катя, ну было и было. Не осуждаю его за то, что всю свою сознательную жизнь, он пользуется благами твоими и твоей семьи, даже хвалю, что сейчас все держит на достойном уровне, но так открыто изменять – это низко. Но может как раз деньги и испортили его. Деньги многих портят. Хотя нет, даже не так… Как там психологи говорят: деньги показывают нутро человека. Если бы у него было лишь на семью, то и уходило бы все лишь на нее. А тут: есть дополнительные деньги-отсюда и все эти развлечения. Будь он обычный работяга, то и семью бы берег. Да и меньше женщин бы велось на него. В тебе как в жене, я не вижу явных изъянов. Если его что-то не устраивало, он мог просто озвучить тебе их. Ты бы точно пошла на компромисс и отточила себя под его лекала. Ты даже дочь назвала в честь его погибшей матери.

– Я никогда не контролировала его заработки и траты.

– Я тоже не сильна в финансовом контроле над мужчиной, – усмехнулась полноватая Катерина.

– Какой надо быть женщиной, чтобы мужчина сам отдавал себя тебе всю свою жизнь? И делал это искренне и без остатка?

– Очень сильной, -засмеялась Катя.

– Самой любимой, – задумчиво протянула Анна.

– Марина, ты дома? – Анна вошла на кухню.

За столом сидела прехорошенькая девушка. Природа не отдохнула на дочери красивых мужчины и женщины: Марина была стройной и статной и курносой в мать, с копной волос русого цвета чуть с золотым отливом, карими глазами в отца. И хотя сейчас она сидела за столом, полным крошек от печения и кружкой кофе в руках, с дурацким пучком на скорую руку на голове, и большой, не по размеру футболке ее молодого человека, в очаровании светлого лица двадцатилетней девушке нельзя было отказать.

– Угу, – протянула Марина не отвлекаясь от экрана телефона, что лежат на столе рядом.

– А чего на лекции не поехала?

– Не выспалась.

– Почему?

– Не смогла уснуть после прихода папы.

Анна оказалась рада, что при этих словах дочери, она наливала себе кофе, а значит была спиной к дочери и та не смогла проследить реакцию лица матери. Выражение его сейчас было очень раздосадованным. Анна справилась с эмоциями и села напротив дочери. Но той не нужно было ловить мать на сиеминутной эмоции, та давно поняла и приняла, что брак родителей пребывает в тупике. А точнее в тупике ее мать, отец же вполне комфортно себя чувствует. Он адаптировал все под себя.

– Мам, -сказала Марина, зачем вы так продолжаете жить? Зачем ты позволяешь ему? Сколько это может продолжаться?

– Ты еще маленькая, ты не понимаешь какие сложные моменты могут быть в браках и как долго их бывает надо преодолевать.

– Зато я точно знаю, что то, как он себя ведет, это неправильно. Для понимания этого не надо быть сильно взрослее, умнее или мудрее.

В скорости выплеска эмоций Марина была больше похожа на отца, потому эта фраза была произнесена ею громко, четко, даже с вызовом.

– Давай уже езжай на учебу. Лекции не пропускай.

– Окай, – смиренно протянула Марина вставая из-за стола, но обернулась в дверях и сказала, хотя точнее сделала заявление:– я сегодня буду ночевать у Андрея, -и не дожидаясь разрешения матери, покинула помещение.

Анна осталась одна в тишине светлой и просторной кухни. Лишь тихое тиканье часов осталось с ней.

Марина опоздала к началу третьей лекции, которая начиналась около часу дня. Ехать до университета было недалеко. Опоздание было запрограммировано неторопливым собиранием, которому мешали грустные мысли о жизни ее родителей. Мысли о том, что любви между ними никогда в общем-то и не было. Была мама, молодая и красивая, был папа, такой же. Была престарелая прабабушка, просившая родителей Марины при ней жить дружно в согласии и просто жить ради маленькой Мариночки. И был властный дедушка. Семен Степаныч, человек, что в сложные годы прошлого столетия в нашей стране умудрился построить хорошо функционирующий, пусть не самый большой, но вполне прибыльный бизнес, связанный со строительной сферой. Марина хорошо помнила, как в детстве за семейными ужинами дедушка учил ее молодого отца азам своей работы, настаивал на обучении в университете по предлагаемой им специальности. Как уже будучи старым и ослабевшим от затяжной болезни перед смертью передал все зятю, что едва перешагнул тридцатилетний возраст.

Допускать свою дочь к этой работе Семен Степанович не хотел. «Не женская это работа» – говорил седой, похудевший старик, все так же закуривая очередную сигарету в своем рабочем кабинете, несмотря на все наставления врачей. Бабушку Марина помнила доброй и ласковой женщиной, но очень тихой и худой. Ее не стало за пару месяцев до кончины Степана Семеновича. Его болезнь сожгла сначала ее, и потом только одолела его самого. Чем взрослее становилась Марина, тем больше воспоминаний из детства выстраивались в ряд в ее голове и тем яснее она понимала: любви в браке родителей никогда не было. Точнее была, но только с одной стороны. Был долг, но по большей части только с той же стороны что и любовь. Совсем коротко объяснить почему ее отец и мать были вместе можно одним словом, а точнее ее именем: Марина. Ее рождение было единственным, что объединяло ее молодых родителей, ну и дедушка, но с его кончиной, ее отец больше ушел в работу, которой и прикрывал многие свои поступки, что любящий муж, по мнению Марины, делать не должен. Ее мать скрывала все, желая не навредить еще неокрепшей психике девочки-подростка, а может это была ее причина самой не видеть поступки своего неверного мужа. Марину раздражало, что мать могла так долго молчать о проблемах. Измена за изменой, все они смешались в огромный ком, что сейчас нещадно покрывал их семью. Марине казалось, что это все унизительно. Она пробовала пару раз говорить с отцом, но он лишь коротко и отстраненно отвечал на ее аккуратные вопросы и несмелые просьбы. «Вырастишь, все поймешь» – отвечал тот. В одном ее такие разные по темпераменту родители были схожи: Марина была для них еще ребенком. Хотя она недавно, когда перешагнула порог совершеннолетия, любящий отец ознаменовал это событие подарком в виде новенькой иномарки. То есть водить машину-взрослая, помочь родителям разобраться в своих проблемах-маленькая. Какие странные люди, эти родители!

Ее мысли прервал телефонный звонок.

– Привет, моя булочка с корицей! -радостно поприветствовала девушка человека на другом конце провода.

– Привет малыш, – ответил ей мужской красивый голос в трубке, – ты приедешь ночевать ко мне сегодня?

– Хм, я не взяла вещи…

– Да ты с прошлой недели столько всего оставила! Уверен у меня дома уже есть абсолютно все, что тебе надо! -засмеялся голос в трубке.

Марина тоже рассмеялась. Дима всегда умел вытащить ее из самых грустных мыслей и заставить смеяться.

– Я буду пораньше, приготовлю ужин.

– Если будут котлеты, то утром можешь еще парочку вещей оставить, – Марина снова рассмеялась на его эти слова.

– Хорошо, будут они. До вечера, целую, – с ласковой улыбкой ответила она.

– Люблю, – нежно ответил голос в трубке.

Марина тихо вошла через двери в конце лекторного зала и села возле своей хорошей приятельницы Ксюши. Девчонки часто опаздывали или даже прогуливали лекции вместе.

– Приветики! Что за предмет? – спросила Марина.

– Гематология, трансфузиология, – сонным шепотом ответила Ксюша.

Марина скривила лицо, пытаясь изобразить ужас. Ни одно из этих двух слов не было ей особо понятным.

– Опять всю ночь работала?

– Да, скоро вносить за аренду квартиры, отправить маме на лекарства и менять зимнюю резину на машине. Наверное, придется покупать новый комплект. Та почти лысая, – сонно ответила Ксюша, почти не поднимая голову с руки.

– Давай у Андрея через шиномонтаж попробую тебе найти шины подешевле?

Марине нравилась Ксюша. Она была ей ровесницей, очень милой в общении на общие темы или касательно жизни Марины, но надо отметить становилась чуть странноватой и закрытой, если разговор касался жизни самой Ксюши. Марина списывала эти резкие перемены в настроении подруги на то, что Ксюша была родом из маленького городка, название которого сама Марина не помнила, а еще у Ксюши была больная престарелая мать. Вроде бы сама подруга когда-то говорила о сложной форме диабета, но Марина не была уверена, а уточнять не хотела, потому что считала это не тактичным. Главное, что Марине было комфортно с Ксюшей. Та была напрочь лишена зависти к более обеспеченной подруге из полной московской семьи, спокойно общалась с парнем Марины, без попыток пофлиртовать или понравиться ему. А понравиться Ксюше было бы очень просто: высокая, стройная, с огромными зелеными глазами, с чуть вздернутым носиком, маленьким ртом, но с пухлыми губами, особенно нижняя, которая так по-детски была слегла оттопырена. А еще Ксю была умной, она была из тех редких людей, что выбрали медицинский университет не по наставлению родителей, а по зову сердца и отчасти даже талантам, о которых, возможно, еще даже не подозревала. Она быстро схватывала и хорошо училась. Единственное, что мешало ей быть одной из лучших на курсе – сложная ночная работа. Ксюша всем говорила, что она официантка, но название ресторана ни разу не звучало. А еще она снимала квартиру с одной девчонкой. Ксю говорила, что девчонка эта хорошая и очень помогла ей с работой и обустройством в большом незнакомом городе.

– Ты меня спасешь этим! Давай я тогда сделаю лабораторки за тебя в этом семестре, – предложила Ксения собирая длинные каштановые волосы в высокий тугой хвост. В процессе этого действия она случайно встретилась взглядами с Егором, своим однокурсником, юношей приятной наружности, всегда опрятно одетым, хоть и излишне худощавым. Единственное что портило внешность юноши, что только-только обретал наружность молодого мужчины, это толстые очки в роговой оправе и нервный тик, что то и дело искажал острые черты лица Егора. Ксения улыбнулась ему и чуть кивнула головой в знак приветствия. Егор заморгал еще чаще и поспешил отвернуться от нее.

– Давай. Я передам тебе методичку на днях.

Марине подумалось, что это замечательная идея. Ей совсем не хотелось тратить время на неинтересные лабораторные работы, она была из тех, кто пошел в медицинский по наставлению, а точнее даже требованию родителей… матери. Да и помочь Ксюше Марине было чисто по-человечески приятно.

Через пару часов девушка ушла из университета, не дожидаясь окончания последней лекции, ей стало скучно, плюс Андрей уже давно ждал ее у себя дома. И она точно знала, рядом с ним никогда не грустно, не одиноко…

Вадим и Анна не пересекались дома уже пару дней. Это явилось результатом их совместных старательных попыток уйти от встречи, а точнее от разговора, что точно бы состоялся при их встрече. Вадим все таки чувствовал вину, как обычно и бывало несколько дней после очередной измены. Ну а Анна просто не хотела видеться. Она понимала, что тогда эмоции снова могут взять верх над ней, она снова начнет высказывать ему свои обиды и просить его вести себя иначе, будет кричать, ее лицо будет передавать все ее эмоции, она на некоторое время вылетит из образа воспитанного человека, благоразумной женщины, леди в конце концов! Этого она никак не могла допустить. А он снова уйдет и несколько дней не будет жить дома. Так было пару лет назад, когда чаща терпения Анны однажды уже лопнула. Был страшный скандал, Вадим ничего не отрицал, не защищался, собрал вещи и уехал. Не на дачу, не на бабушкину квартиру, (там арендаторы), и даже не к лучшему другу, он же коллега, Сергею. Возможно, жил в отеле. На звонки Анны, что не находила себе места, не отвечал, но каждый день звонил Марине, просто спросить, как у нее дела и через нее же узнать как поживает Анна. В первые дни Марина была обижена на отца за мать, не брала трубки, потому ему приходилось звонить Андрею, молодому человеку Марины, что только-только начал за ней активно ухаживать и каждый день встречать из университета, и узнавать о том, как его дочь проводит эти дни через него. Вадим был любящим отцом, хотя Анне всегда казалось, что он бы мог с дочерью ближе. Анна не ездила к нему на работу, хотя отлично знала, что там его как раз она точно застанет, но тогда она снова могла перестать быть леди, а это недопустимо. В глубине души и, основываясь на опыте прожитых вместе почти двадцати лет, она знала, он вернется. Так и случилось. Через несколько дней Вадим вернулся домой, Анна молча его встретила. Так и пошли обычные будние дни в угрюмом молчании. Через пару недель у Вадима был день рождения, тридцать восемь лет. Анна купила подарок-редкая виниловая пластинка, Вадим давно ее хотел, она точно знала. Он однажды обронил это в диалоге за месяца два до своего Дня рождения. Заказала торт, ресторан, пригласила лучших друзей. Даже ненавистного ей Сергея с женой. Ирочка у него была добрая и милая женщина чуть старше него. С Ирой у Анны было много общего, например совместные увлечения их мужей, которые никак не способствовали укреплению брака каждой из них. С той вечеринки вроде как их отношения наладились. Марина смотрела на родителей и, конечно, была рада их примирению, но внутри себя чувствовала странную боль, за маму, за молодую еще и очень красивую женщину. А еще Марина чувствовала страх, страх обнаружить себя лет через двадцать на месте своей матери, что сейчас вызывала у нее жалость.

В будние дни Вадим спал на диване в зале. Рано уходил на работу, в выходные молча завтракал и уходил в спорт зал, в парк, просто на работу или дачу. Такая жизнь тянулась уже пару недель. Пару недель сложных для Анны и абсолютно комфортных для Вадима.

– Ну чего ты так живешь? Уйдешь может и все. Обоснуешься на новом месте, поживешь холостяком! Вы все равно живете как чужие, – весело подстрекал Сергей в кабинете у Вадима, – ты же ни разу сам себе предоставлен не был, тут хоть узнаешь как это круто!

– Нет, нет, нет, – махал головой Вадим, – Анна и так злится еще с того раза, слова не говорит, но смотрит так зло, будто свежует меня одним лишь взглядом, – если совсем съеду, надо будет разводиться, это сложный процесс да и долгий. Марине как-то всё объяснить, да и с Анной мне хорошо.

– Тебе с ней не хорошо, а комфортно! – подняв указательный палец правой руки, резюмировал Сергей.

Вадим не спорил с другом. Тут тот был прав абсолютно. Анна – это стабильность, комфортно, хрупкое женское плечо, что сильнее многих мужских, на которое Вадиму за столько лет их совместной жизни периодически приходилось опираться. Она всегда была рядом, всегда была его и за него. По документам и перед лицом людей и Бога она была его жена, но для самого Вадима она была больше, как заботливая мать или старшая сестра, сильно старшая, лет на пятнадцать точно. За столько лет он ни разу не думал, что ему утром надеть, где его носки, чем завтракать и ужинать, как и когда пить таблетки при простуде-все было на Анне. Даже дочь, которую Вадим очень любил. Она была выращена и воспитана только Анной. Вадим между семьей и работой всегда выбирал работу, впрочем, между семьей и друзьями, хобби, развлечениями выбор всегда был не в пользу семьи. Между чем угодно и семьей, он всегда выбирал что угодно. В семье ему было «душно». Если бы Вадим хоть раз согласился посетить с Анной кабинет семейного психолога, как она многократно просила, то на вопрос специалиста как Вадим чувствует себя в семье именно так бы и ответил: Мне в ней душно.

Пока был жив отец Анны главой их семьи, по сути, был он, как и главой бизнеса. При нем Вадим был крайне аккуратен в своих увлечениях и еще более аккуратен при скрытии этих самых увлечений. Со смертью Семена Степановича Вадим выдохнул. Он очень уважал тестя за то каким он был сильным и волевым, как смог построить дело своей жизни, даже за то, кем Вадим стал при строгом и четком направлении отца Анны. Но с его уходом, Вадим наконец-то стал главой семьи, фирмы, и самое главное – своей жизни. И если быть главой первого ему не очень нравилось, то вот роль главы фирмы ему вполне «зашла». Статусность-всегда привлекательна. Да и доходы были неплохие. И все дело было поставлено на ровные рельсы еще при здоровой жизни Семена Степановича, так что прибыль Вадим извлекал особо не напрягаясь. И свои загулы больше нет смысла так тщательно прятать от семьи: с дочерью отношения были недостаточно близкие, чтобы их обсуждать. Риск осуждения со стороны дочери был минимален. Максимум-тяжелый взгляд с утра. А жена… она стерпит… и сделает это как подобает леди-молча. Да и что об этом ему думать? На вечер пятницы уже были интригующие планы…

Уже почти полгода каждый вечер пятницы и субботы у Ксюши проходил одинаково. Всю ночь до последнего посетителя (девчонки меж собой часто вместо слова «посетитель» использовали «клиент») она танцевала в одном из самых дорогих и популярных клубов столицы «СинСити». Клуб позиционировал себя как кабаре, ведь целыми ночами там были танцы и даже имелась какая никакая сцена, на которой по субботам были танцевальные постановки эротического характера, но, по сути, это был обычный стриптиз-клуб: музыка, приглушенный свет, бархатные диванчики, круглые столы и пилоны, на которых молодые девушки извивались словно змеи в попытке поймать добычу… хрустящие купюры. И приват-комнаты, с охраной у каждой, но без камер внутри.

Ксюша сидела в большой гримерной, за одним из множества зеркал с подсветкой. Рядом суетились, красились и надевали наряды девчонки ее возраста. Кто старше, кто младше. Все были красивы, эффектны и молоды. Молодое тело всегда продается дороже. А если за плечами есть танцевальное прошлое или даже гимнастическое-чаевые за вечер могут составить половину средней зарплаты по городу. Надо всего лишь пережить похотливые взгляды и потные руки, что нагло будут пытаться схватиться за молодое тело. Потом, конечно, будет горячая ванна и мысли о том, что дальше так продолжаться не может и еще раз выйдет на смену-закроет парочку горящих вопросов: купить маме дорогие лекарства или оплатит ремонт старого забора дома матери и все! А сейчас надо взбить волосы попышнее и накрасить губы поярче. Но сегодня Ксения совсем не думала о работе, уже шесть часов она не могла дозвониться до матери, что осталась жить в родном поселке, где Ксения родилась. Соседка, что жила через забор, была в больнице и потому сходить к матери Ксюши и проведать ее не могла.

– Поедем домой вместе?, -за соседний столик уселась подружка Ксюши и ее, так сказать, коллега, Сабиша. Как ее звали на самом деле никто в клубе не знал. Даже Ксюша, с которой Сабиша вместе снимали квартиру. Вначале совместной жизни Сабиша рассказала подруге, что была замужем. Выходила по настоянию родителей, по всем родительским наставлениям и традициям. Муж был сильно старше, но очень богат. А еще ревнив и вспыльчив. Вскоре наступила беременность, но на одном из узи врачи усмотрели патологию у малыша. Сабиша в слезах рассказала мужу о проблемах и объяснила, что после родов малышу потребуется срочная операция. Муж был в ярости. Орал, что ребенка она нагуляла, что от него не могло быть дефектного наследника. После криков последовали побои, последствием которых стал выкидыш. Сабиша сбежала ночью из больницы, утирая слезы и проклиная мужа и родителей. Обещала себе никогда не возвращаться в родную республику и вообще накопить денег в Москве и переехать поближе к морю и жить там в свое удовольствие без оглядки на наставления и традиции. Ей они счастья все равно не принесли.

– Да, – отрешенно ответила Ксю, снова набирая номер матери, но абонент был не в сети, как и до этого.

– Ты чего такая взволнованная?

– Мама не отвечает с четырех часов дня. Ты же знаешь, у нее проблемы с памятью и ориентацией в пространстве. И соседка как на зло, сейчас то ли в санатории то ли в больнице, сын ее где-то бухает, никто не может сходить к маме и проведать… я утром поеду к ней.

– Долго не сиди, выходи скорее за «жирные» столы, – посоветовала подруге Сабиша, энергично перекидывая копну рыжеватых кудрявых волос, на другую сторону головы, – я сегодня в бирюзовом, будут хорошие чаевые-с улыбкой Сабиша показала на невероятной красоты яркий бирюзовый комплект белья на себе. Красивая упругая грудь заманчиво выглядывала из бюстгалтера, высокие трусики подчеркивали женственные бедра, на левом бедре кокетливо красовалась кружевная подвязка в тон комплекта. И вся эта прелесть из кружева на загорелом подтянутом теле молодой женщины, что отличалась гибкостью и артистизмом. «В детстве занималась народными танцами» -некогда поясняла свои таланты коллегам Сабиша.

– Давай отдадим скорее твой процент за вечер Руслану и сможешь пораньше поехать.

– Спасибо, дорогая моя! – Ксю обняла Сабишу, в ее глазах стояли слезы. Ей очень повезло с Саби, та была доброй, понятливой и по-своему очень любила юную подругу и всегда поддерживала то советом, то реальной помощью в виде устройства пусть на сложную и противную работу, но все таки денежную.

В гримерную зашел Руслан, управляющий заведением. На подносе были бутылки шампанского, бокалы, фрукты. Он любил так заходить к «своим девочкам», считал, что подбадривает их перед сменой и помогает им поймать нужное настроение, «вайб».

– Девочки мои, – обратился он ко всем сразу, оглядывая свысока гримерку и всех девочек разом, его рост в почти два метра это как раз позволял, – сегодня полная посадка, пятница, дайте людям огня и кайфа! Сабиша, девочка моя, ты сегодня просто ангел секса! – Молодая женщина изобразила спокойную и благодарную улыбку на своем хорошеньком лице.

– Может кому допы нужны?, – заискивающе спросил Руслан. Две блондинки с крайних гримерных всплеснули руками и захохотали.

– Вы, мои сладкие, всегда на допах! Оксана, тебе? – вдруг серьезно спросил Руслан.

Ксюша молча помотала головой. Руслан отставил поднос на край столика, наклонился над ней и прошептал ей в самое ухо, касаясь ее волос своими тонкими губами: Ты тут для веселья… вот и весели народ, кислая рожа это не про веселье… – Ксюша закрыла глаза от ужаса, она боялась этого человека. Пытаясь сохранить самообладание и спокойно усидеть на стуле, она сделала движение головой, что означало: сегодня она будет девочкой, что соответствует статусу заведения. Руслан довольно улыбнулся, выпрямился и вышел из гримерки. Просить его отпустить ее пораньше было уже невозможно.

– Он козлина, помнит твой отказ- едва слышно сказала подруге Сабиша, – умеет давлеть над теми, кто сейчас слаб… когда наберу нужную сумму денег, сожгу это место вместе с ним.

– Я привезу канистру керосина, – заговорнически сказала Ксюша.

Ксюша снова и снова набирала матери, но телефон был выключен. Пора было уже выходить в зал и работать. Ксю и Сабиша вышли вместе. Подсветка, музыка, столики, диванчики, пилоны с потолка, привинченные прямо в круглые столики. «Ненавижу это место» -пронеслось у Ксении в голове. Девочки-официантки разносили напитки и закуски в своих униформах: красные короткие шорты и топы, обязательной была и красная помада. Народу и вправду был полный зал. Вечер Сабишы был расписан между вип-клиентами на приваты. То, что она вытворяла у пилона было фантастическим и заставляло мужчин тянутся одной рукой к вздыбившейся ширинке, а другой снова и снова вытаскивать наличку из своего кармана и заталкивать под трусы Сабишы. И дело было не в сложности ее танца, а в безумной харизме, дерзкой сексуальности: Сабиша умела смотреть прямо в глаза клиента, как змея, настоящая кобра, будто гипнотизировала его и заставляла опустошать карманы и кредитки ради нее. Она всегда делала самую большую кассу, получала самый большой чай и вообще считалась ветераном места в хорошем смысле слова. Сколько времени она тут работала-никто точно не мог сказать, но года три уже точно.

12 3 След.

Случайные

С этой книгой читают