Цитаты из книги «Тихий Дон», страница 31

Жгучей ненавистью к казакам оделось Мишкино сердце.

Животное без потребы нельзя губить, а человека уничтожай. Поганый он, человек… Нечисть, смердит на земле, живет вроде гриба-поганки.

Позор! Милитаризация тыла, установление суровой карающей руки, беспощадное истребление всех большевиков, этих носителей маразма, - вот ближайшие наши задачи.

Брешет она, батя! Спала, проклятая, на возу, и привиделось ей такое. – Баба! – визгливо закричал Пантелей Прокофьевич, измываясь над собственной бородой. – Климовна-курва! Ах ты бо-ж-же мой!.. А? Запорю сучку!.. – Он затопотал ногами, припадая на левую, хромую.

есаула Якирку и с ним сорок казаков перевешали на плавучих виселицах, и для устрашения низовых волновавшихся станиц были пущены качели те вниз по Дону.

Старуха, укачивая дитя, бурчала: – Ты, старый, сроду на выдумки. Спать ложились бы, гас все дорожает, а ты жгешь.

Сифилис, запишите. – Что ты рукой-то закрываешься? Не девка. – Сложен-то как… – …хуторе рассадник этой болезни. Необходимы особые меры. Я уже рапортовал его превосходительству.

высокий – с колодезный журавль – богучарский украинец с диковинной фамилией Геть-Баба, в полгода раз пил запоем. Пропивал все с себя и заработок. Давно уже подмывало его знакомое чувство сосущей тошноты, но он сдерживался, приурочивая начало запоя к свадьбе.

Несладко бывало и украинцам, привозившим к Дону на Парамоновскую ссыпку пшеницу. Тут драки начинались безо всякой причины, просто потому, что «хохол», а раз «хохол» – надо бить.

Удар с длинным потягом развалил череп надвое. Австриец упал, топыря руки, словно поскользнувшись; глухо стукнули о камень мостовой половинки черепной коробки.