Читать книгу: «Моя Ойкумена», страница 4

Пионер – всем ребятам пример

Весной нас стали готовить к вступлению в пионеры. Вначале долго рассказывали истории о пионерах-героях, а потом заставляли пересказывать их наизусть. Конечно, я завидовал их судьбе. Марат Казей погиб, взорвав себя гранатой, чтоб не сдаться врагам. Это так здорово! Неужели мне так никогда не повезет, и я умру, не прославившись тем, что отдал жизнь за Родину?

После этого нам дали выучить несколько вопросов и ответов:

– Что такое пионерский галстук?

– Это частичка нашего знамени!

– Почему он красный?

– Он пропитан кровью борцов за свободу!

– Сколько стоит галстук?

– Он бесценен!

Последний вопрос был провокационным – все знали, что галстуки продаются в канцелярском магазине по 15 копеек, но если ты говорил так, то значит еще не был готов к вступлению в пионеры.

Меня принимали в пионеры в составе самой первой группы, и я очень этим гордился. Мы стояли в шеренгу в актовом зале школы и произносили хором заученные наизусть слова торжественной клятвы, очень похожей на военную присягу: «…Торжественно клянусь: горячо любить свою Родину, жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин…».

Возвращался домой я окрыленным – меня аж подбрасывало. Шел и думал: «За что же мне такое счастье, недоступное многим???» Кончики отглаженного красного галстука играли на ветру и приятно хлестали по лицу так, что я даже жмурился от удовольствия. Солнце светило в спину, я остановился и посмотрел на свою тень – бросилось в глаза, что форма моей бритой головы точь-в-точь совпадает с формой лысой головы моего деда. Мне стало приятно от ощущения причастности к чему-то большому, могучему и великому: пионерский галстук и форма дедовского черепа тоже были деталями одного и того же, и я продолжал размышлять: «Почему мне так повезло? Я родился в самой великой стране, где живут самые лучшие люди на свете! Наши ученые – самые умные, наша армия – самая сильная, наш народ – самый счастливый!»

Мела и его кореша Санька в пионеры пока что не принимали из-за плохой успеваемости и неудовлетворительного поведения. В этот период они вообще боялись ко мне подходить – понимали, что отколотить пионера – это уже вопрос политический. Мне было приятно ощущать, что «система» дает защиту своим птенчикам.

Через некоторое время ко мне подошел Санек – он был самым сильным из моих обидчиков – и спросил, не хочу ли я дружить с ними:

– Эй, знаешь че? Давай вместе ходить!

Вначале внутри меня все заиграло от радости: теперь они меня не будут трогать! А потом я подумал: «И что же, я, пионер, буду вместе с ними бить других пацанов? А как же мой план – вырасти, стать десантником и отомстить им всем?.. Когда я вырасту, не будет ли мне стыдно, что моими друзьями были Мел и все эти???» Я посмотрел на Санька, набрался смелости и ответил:

– Ни за что на свете!

– Как хочешь! Хуже будет! – буркнул он, не ожидая от меня отказа.

Но хуже не было – от меня отстали, ведь я уже перестал быть «новеньким».

Тогда у нас не было модного понятия «двойные стандарты», но мы вполне обходились словом «лицемерие». В школе нам говорили, что нужно быть добрым, мягким, хорошо учиться, всех слушаться, ни с кем не драться и не ссориться. Однако школа не давала ответа на вопрос: что делать, если тебя обижают? Поэтому старшие втихаря подучали малышей выживать в реальной обстановке:

– Что делать, если бьют?

– Всегда давай сдачи! А еще лучше – бей первым, если прав.

– Так нам же говорят, что нельзя драться!

– А ты хочешь, чтоб тебя били?

– Нет!

– Тогда сам бей!

– А по-другому нельзя?

– Пока никто не придумал. Или ты, или – тебя…

Война без атомных бомб

Сидя на уроке, я опять разглядывал свой пионерский галстук и продолжал мечтать о подвигах. Ведь я уже – пионер, и если погибну, совершив подвиг, то могу тоже стать пионером-героем! Только обязательно нужно, чтоб все узнали о моем подвиге, – иначе обидно просто так умирать, какой тогда в этом смысл? В мирное время вряд ли можно придумать подвиг, поэтому жалко, что сейчас нет никакой войны. А вот если бы была война, то и голову ломать не надо – нужно просто подорвать вражеский танк или дот… Только вначале нужно убедиться, что все это видят и что потом останется кто-нибудь в живых, чтоб рассказать.

– Вот это был человек! В жизни такой скромный, с ним мало кто дружил. Но как возникла опасность – первым бросился в атаку. Жалко, что погиб, но мы за него отомстим и вечно будем помнить! – кто-то один это говорит, а все сидят грустные, девочки даже плачут и приговаривают:

– Да, жалко, что мы его не замечали. А ведь он был лучше всех!

А если повезет, то присвоят звание Героя Советского Союза посмертно. Вот родители тогда будут гордиться! Мама, наверное, вначале поплачет, но потом скажут, что достойного сына вырастила. Даже Мел с Саньком признаются:

– А зря мы с ним так сначала. Наш парень. Как нам повезло, что мы с ним были знакомы!

Для всего этого ну очень нужна война! А где же ее взять? Мы, граждане Советского Союза, боремся за мир во всем мире и не хотим войны! Ну все-таки, может быть, на нас кто-то нападет? А кто? Напасть могут только американцы, так как все остальные нас боятся. Но если они нападут, то сразу начнут сбрасывать атомные бомбы, а тогда никакого подвига совершить не успеешь. Вот если бы такую войну, на которой не будет атомных бомб!

Очнулся я оттого, что учитель хлопнул меня по плечу длинной деревянной линейкой. Все в классе смотрят на меня и смеются, и до меня вдруг доходит смысл его фразы:

– К доске!!!

Я подскакиваю и пишу мелом под диктовку фразу из газеты: «Китай выводит свои войска из Вьетнама». Вот кому-то повезло! Там идет война и совершаются подвиги. Но это «там» – за пределами моего мира…

Но вскоре в школьной раздевалке я случайно услышал, что кто-то из старших братьев наших школьников вернулся с войны из Афганистана. Вот это новость! Где это? Я стремглав побежал в кабинет географии к карте. Я знал примерно расположение этой страны, но никогда до этого она не привлекала моего внимания. Ничего себе! Это ж рядом с Индией! Неужели там воюют наши солдаты? В голове это не укладывалось. Дома я спросил:

– А правда, что где-то идет война?

– Кто тебе сказал такую ерунду?

– Мальчишки в школе!

– Пусть не выдумывают всякие глупости!

…Димка Рыжий (он жил в нашем подъезде и учился на год старше) сидел с гитарой в школьном коридоре на батарее отопления, фальшиво бренчал и визгливым голосом орал во все горло незнакомую мне песню про ЗИЛы, которые тянут груз по горным дорогам. Вообще, Рыжий всегда был выпендрежником и любил покрасоваться. Я никогда не слушал его блатных песен, но эта песня о необычной войне привлекла мое внимание. Все остальные военные песни, которые я знал, были о прошлой войне, и там груз возили не ЗИЛы, а полуторки. А эта песня явно была о войне сегодняшней, ведь ЗИЛ – современный грузовик. Откуда же эти песни? И как это так – песни о войне есть, а самой войны нет? Я стал обращать внимание на все, что говорилось об этом вокруг. И вот, узнал еще одну деталь от старших мальчишек: убитых солдат с той войны привозят в цинковых гробах. Ну не могли же все это выдумать? Я перестал спрашивать об этом у взрослых – знал, что от них правды не услышишь, и ее надо искать самому.

И вот появилось неопровержимое доказательство – из армии вернулся Костик, старший брат нашего одноклассника Вовы. Когда я увидел его в дембельской форме – все сомнения улетучились: он пришел с войны, как приходили 40 лет назад наши деды. Загорелое лицо, на груди рядом с десантными аксельбантами – орден Красной Звезды. Мой дед получил такой орден в 1940-м за войну с белофиннами. Ну не дают такой орден за уборку картофеля, строительство школ и поднятие целины! Но и это было не главной сенсацией. Когда через неделю Костик протрезвел, то начал рассказывать про душманов. Кроме того, вопреки всем запретам, он провез зашитую в швы одежды магнитную пленку с солдатскими песнями. Мы впервые все вместе слушали группу «Каскад», которая ярко и откровенно пела о том, как «на Афганской выжженной земле спят тревожно русские солдаты». Мы переписали эти песни и регулярно собирались слушать их как откровение, как запрещенное зарубежное радио:

 
Опять тревога, опять мы ночью вступаем в бой.
Когда же дембель, я мать увижу и дом родной?
Когда забуду, как полыхают в огне дома?
Здесь в нас стреляют, здесь, как и прежде,
                                                    идет война…
 

Теперь хотелось побыстрее вырасти – уж этой войны должно и на меня хватить!

Полевая сумка

В школу вместо портфеля я гордо носил кожаную офицерскую полевую сумку – ведь это не какой-нибудь школьный ранец! Сумка была полностью укомплектована: компас Адрианова, курвиметр, офицерская линейка, карандаши. Точно такие же сумки были практически у всех детей офицеров – по ним мы сразу отличали «своих». На моей с внутренней стороны клапана было написано «ЗабВО» – Забайкальский военный округ. Офицеры в Сибири, я помню, шутя расшифровывали «Забудь Вернуться Обратно». Как-то раз во дворе школы меня окружили незнакомые ребята и заявили:

– Сумку подари!

– Не подарю!

– А че такой жадный? Книжки назад отдадим!

– Мне отец ее подарил, а дареное не дарят!

– Умный, что ли? Отец еще с работы сопрет!

– Отец у меня ничего не прет – ему выдают, что положено…

Но договорить я не успел – ударили откуда-то сбоку, зрение на мгновение потухло. Опомнился я уже на земле – лежал на боку, вцепившись в сумку. Ее тянули за ремень, но я не отпускал. Вдруг издалека послышалось:

– Эй! Вы че около нашей школы делаете? А ну дуйте отсюда!

Я увидел приближающихся наших старшеклассников. На говорившем висела точно такая же полевая сумка. Повторять дважды не пришлось – при этих словах все сразу разбежались.

– За что тебя?

– За полевую сумку – отобрать хотели.

– Не отдал?

– Как видишь! Только компас разбили, гады!

– Молодец! Ты из военного городка, что ли?

– Да, а ты?

– Я раньше там жил, сейчас нам квартиру в городе дали. Меня Денис зовут, я из 7-го «А». В случае чего обращайся!

Я в глубине души порадовался – «случаев чего» было много, а старшего брата у меня не было, и «обращаться» к отцу я тоже не мог – в таких ситуациях это не принято, считается «стукачеством». Жалко, что вскоре семья Дениса уехала – их отправили служить куда-то на ракетную точку на космодроме Байконур. Я встретил его случайно только через много лет при совершенно других обстоятельствах…

Приезд деда

Ура! К нам опять приехал наш любимый дед. Уже в дверях, не успев пройти в дом, он начал раздавать подарки. Мне так нравился его саквояж! Открывает две пряжки по бокам – щелк! И достает всякие чудеса. Дед любил книги, любил внуков и любил дарить книги внукам. Вот – томик Джека Лондона отцу, вот – маме собрание сочинений Проспера Мериме, вот раскраска для Валерки, вот Жюль Верн для меня… Когда он одарил уже всех, я увидел у него одну книгу и прочитал название: «Книга будущих командиров».

– А это для кого?

– Это для твоего старшего двоюродного брата.

– А можно полистать?

– Конечно! – дед посматривал на меня с любопытством.

Я открыл и затрясся от восторга. Там были истории с картинками обо всех великих полководцах – не только о тех, кого я уже знал (Александр Невский, Дмитрий Донской, Суворов, Кутузов, Жуков), но и о других – об Эпаминонде, Фемистокле, Александре Македонском. Я не смог сдержаться и, смотря деду в глаза, произнес:

– Я бы хотел, чтобы эту книгу ты подарил мне. Я могу отдать взамен другие книги, которые ты мне подарил до этого, даже Жюля Верна.

Он внимательно посмотрел на меня, улыбнулся и ответил:

– Не нужно отдавать ничего взамен. Если эта книга тебе так нужна, то она будет твоею, а брату я найду что-то другое.

Потом он вдруг, переменив тему, спросил:

– У тебя есть друзья?

– Есть Денис из седьмого класса, он меня выручил один раз, когда мне драться пришлось.

– Этого мало! Нужны друзья-ровесники! У тебя есть друзья среди одноклассников?

– Наверное, пока нет, – задумчиво произнес я.

– Ну что ж, нужно будет сходить в твою школу!

– Зачем же?

– Ну так, на разведку, – и дед игриво подмигнул, – с учителями познакомиться, на ребят посмотреть!

Дед был всегда бодр духом и радовался всему происходящему – не пропускал на улице ни одного мальчишку и ни одну собаку. С пацанами он здоровался и заводил беседу, кобелям просто свистел и улюлюкал. Деду на войне оторвало осколком мизинец правой руки, и он пользовался этим, чтобы сыграть такой трюк с незнакомыми мальчиками: подходил, здоровался, протягивал руку для рукопожатия, а потом с криком выдергивал ее, тряс, смотрел на отсутствующий палец, хмурил брови и строго спрашивал своего нового знакомого:

– Ну зачем же ты, Игорек, палец старику оторвал, а?

Но как только он видел изумленное лицо мальчишки, этого ему было достаточно, он начинал громко хохотать, рылся в кармане и давал ошарашенному пацану конфету.

Увидев мохнатого пса, справляющего малую нужду на улице, дед оживился и спросил меня:

– Кстати, знаешь, почему все кобели задирают вот так ногу?

– Нет, откуда ж мне знать?

– А я тебе разве не рассказывал?

– Нет!

– Ну, было это давным-давно, когда жил-был на свете первый кобель – праотец всех сегодняшних…

Зная деда, я уже приготовился к подвоху и не ошибся:

– Ну так вот, тот кобель-предок подбежал к забору и так увлекся, что подмыл его. Забор упал на него и чуть насмерть не придавил! С тех пор все кобели поддерживают заборы и столбы ногой!

Ну это было рассчитано совсем уж на маленьких и доверчивых! Вместо того чтоб смеяться, обиделся. Деда это не смутило, и он начал сам хохотать над своей шуткой. Он жил в своем веселом жизнерадостном мире. Как это ему удавалось? Он сам себя постоянно веселил, не пропуская ни одного повода. А поводы для радости он видел там, где другие их не видели, – вот и весь секрет! Это, наверное, было главной душевной особенностью моего деда, которая притягивала к нему людей. И люди, смотря на него, начинали понимать, что только таким удивительным людям под силу было пережить то, о чем написано столько книг и снято столько фильмов. Не только пережить, но и победить. Победить войну, голод, холод, разлуку с любимыми, победить себя…

В школе дед поговорил с нашими учителями и получил приглашение выступить перед учениками нашего класса в честь Дня Победы. В назначенный день он пришел при параде – на груди красовались два ордена Боевого Красного Знамени, орден Александра Невского, орден Красной Звезды и медали «За боевые заслуги», «За оборону Киева», «За оборону Кавказа», «За освобождение Варшавы» и «За взятие Берлина».

Он поздоровался со всеми, снял фуражку, вытер сверкающую лысину носовым платком, предупредил, что плохо слышит и начал… Все сидели и слушали, открыв рот. Рассказ деда был простым и впечатляющим. Мы уже понимали многое, и он в подробностях поведал нам о том, как в 41-м с потерями приходилось отступать по Украине и каждый день хоронить друзей, как потом, собравшись с силами, в 42-м «мы дали им прикурить под Сталинградом», а в 43-м «наложили им танковый массаж на Курской дуге, да так, что погнали их на Запад, через Польшу в Германию»… Как в 44-м году при освобождении концлагеря Майданек в Польше на руках выносили замученных людей, которые весили по 20 килограммов, и как некоторые из них тут же погибли лишь оттого, что командиры недоглядели и солдаты без спросу накормили узников – а этого делать нельзя после долгого голодания. И, наконец, дед подошел к самой мажорной части – как наши танки и самоходки ворвались в Берлин, «в логово зверя». Мне нравились яркие смачные слова вперемежку с немецкими названиями: «Наш самоходный полк прошел по Франкфурт-аллее, остановился перед берегом Шпрее и 100-миллиметровые орудия начали лупить через реку прямой наводкой по Рейхсканцелярии». Это ли не поэзия?

В своих мечтах я сидел не за партой, а на броне СУ-100 с автоматом ППШ. Оглянувшись назад, я увидел лица своих одноклассников. Они были сосредоточены и внимательно слушали деда. В этот момент я даже почувствовал, что у нас у всех есть нечто общее, общее даже с Мелом и Саньком.

Этот День Победы

9 мая мы с дедом пошли на Парад Победы – это был самый главный праздник в нашей семье. Все поздравляли не только ветеранов, но и друг друга – и взрослых, и детей. А ветераны уже за неделю до праздника нацепили орденские колодки или ордена и ходили гордо по городу, стараясь распознать своих однополчан среди прочих ветеранов. И если вдруг такое случалось, то разговоров было на весь день:

– Так ты тоже на Воронежском фронте в сорок втором воевал? Ну, брат ты мой! Вот это встреча! А где войну закончил? Дай-ка на медали посмотрю! А, в Будапеште!

– Да, у Балатона было дело. А ты, я посмотрю, до Берлина дошел?

– До самого Рейхстага! Там мы эту крысу и добили!..

Я улучил момент и спросил деда:

– Дед, а правда, что ты поднимал солдат в атаку со словами: «За Родину! За Сталина!»?

– Правда!

– Значит, ты за Сталина воевал?

При этих словах дед задумался и, грустно посмотрев на меня, объяснил:

– Мы воевали за другое, внучок!

– А за что же тогда?

– Мы воевали за то, чтобы наши дети и внуки жили в мире и чтобы им не пришлось пережить того, что пришлось пережить нам! Мы били фашистов, так как это были враги, которые пришли на нашу землю грабить и убивать. Просто тогда Сталин был наш вождь, и мы верили в него, а наши враги его боялись…

Мы пришли на парад специально, чтоб посмотреть, как марширует отец. Рано утром он надел парадную форму цвета морской волны, подпоясался ярко-желтым ремнем. Форма сидела на нем очень ладно, и я мечтал, что скоро буду таким же красавцем, даже лучше – ведь на мне будет десантная форма с аксельбантами!

Отец преподавал в военном училище иностранным курсантам – их было очень много, и всех цветов. Я имею в виду и цвет их кожи и цвета униформы – яркие, громкие, как у волнистых попугайчиков. Глаз нельзя было оторвать – они и маршировали все по-своему: кто-то с прямыми руками, кто-то с согнутыми коленками. Вот маленькие тихие вьетнамцы, вот индусы-сикхи с высокими тюрбанами, вот разноцветные веселые кубинцы, вот ангольцы с лицами такого же цвета, как и их сапоги. Это про них, наверное, впервые сказали, что «сапоги – лицо солдата». Это – немцы из ГДР, которые не фашисты, а наши, это – болгары-братушки, это – чехословаки (мое любимое слово в этом списке, я иногда называл их «словакочехи», мне говорили, что это неправильно, но не могли объяснить почему). Все интересно, но мы ждем самого главного: сейчас пойдут наши отцы!

И вот, наконец-то, на центральную площадь города выходит строевым шагом прямоугольник цвета морской волны. Весь город кричит «Ура», заглушая военный оркестр, потому что никакие иностранцы так маршировать не умеют. У всех мурашки по спине и слезы в глазах, люди выбегают прямо перед строем и дарят цветы первым шеренгам. Кому повезло – тот вручил букет своему отцу.

На площади начинается грандиозное представление – курсанты выкатывают гаубицы и разворачивают их в боевое положение. Из-за орудий показываются БТРы, из них выпрыгивает пехота и бежит в атаку. Навстречу – «враги». Начинается учебный бой – холостые автоматные очереди разрывают ушные перепонки. Непривычные к этому гражданские визжат и отдают назад, но мы, пацаны, как по команде вылетаем на площадь собирать гильзы. И вот пехота сшибается с дикими воплями в рукопашной схватке. В дело идут штыки, приклады, лопатки, кулаки. Броски, удары, лязг металла, крики – несколько секунд, и враг уничтожен. Мы знали всех курсантов-рукопашников по именам и хотели быть похожими на них. Сейчас у современных тинейджеров вместо этого есть карточки с портретами их кумиров-бейсболистов.

Иностранцы тоже показывают, на что они годятся. Вот вышел чернокожий каратист Луис из Мозамбика. У нас в стране карате запрещено, а нашим африканцам повезло – им можно тренироваться. Луис демонстрирует защиту от нападения шестерых противников. Он очень красиво выглядит – абсолютно черно-белый: лицо одного цвета с поясом, кимоно одного цвета с зубами и глазами. Только розовые пятки мелькают, выбиваясь из общего фона. Луис ловко раскидывает всех руками и ногами, а в толпе стоят два наших лейтенанта в парадной форме – они только что маршировали и ведут вполголоса такой диалог:

– Ногами-то красиво машет, но на прошлой неделе махнуть не успел, как от Тесемникова в глаз получил!

– Это за что же?

– Да за Светку! Подходил к ней в «Ландыше» и плел что-то на ухо!

– Мало ли, кто что ей плел, Светке-то?

– Ну, видать, не всем можно!

– Не знаю, как со Светкой, но зато в одном ему повезло точно: физиономия черная, фингала-то и не видно!

– Это что же выходит, их каратисты против наших боксеров – никак?

– Выходит, так!

В воздухе повис приятный пороховой запах, и победители вместе с побежденными, весело болтая, в обнимку идут к полевой кухне, которую уже выкатили на площадь. Солдатской кашей угощают всех желающих: папы, мамы и дети в праздничных нарядах стоят в очереди за своей порцией. А в это время из громкоговорителя поет Иосиф Кобзон:

 
…Это радость
Со слезами на глазах.
День Победы! День Победы! День Победы!
 

Припев как три удара колокола…

Ветераны стоят и улыбаются – они могут спать спокойно, ведь свой долг они выполнили: спасли мир от фашизма и вырастили таких сыновей, которым можно спокойно передать дело защиты нашей Родины. Пусть весь мир знает, что теперь на нас никто не посмеет напасть – у нас самая сильная армия и самые верные союзники во всех частях света.