Читать книгу: «Провидец, или Ловец вещих снов», страница 4

Глава 7

Второй тайный визит в клинику. Добыча: документы и лориксен.

Основное бремя действий снова легло на плечи Сергея, но, как мне показалось, он не только не был против, но наоборот – взялся за это дело без колебаний и даже с некоторым энтузиазмом.

В этот раз все прошло гораздо проще – дорожка-то уже была проторена. Мои «пинкертоны» уже хорошо изучили место действия: расположение палат, ординаторской, кабинета завотделением, главврача, старшей медсестры, комнаты, где хранились препараты, расписание дежурств и графики работы персонала. И самому Сергею место действия было уже знакомо не в теории, а на практике – прошлый его «набег» на клинику и в этом был очень полезен.

Перед новым визитом Буров, Ольга и Сергей тщательно все продумали, наметили те места, где могут быть интересующие нас документы по препарату, разработали оптимальный маршрут с обходом видеокамер. Так что Сергей действовал не наугад, а в соответствии с детальным планом, где был предусмотрен каждый шаг.

Особенно всех радовало то, что шли предпраздничные дни. В клинике у всех было новогоднее настроение, расслабленность, притупление бдительности. Это было очень кстати, и визит наметили на новогоднюю ночь, на 23 часа.

В этом был свой резон: всех больных, кого можно было, выписали или отпустили домой на праздник. Остались только лежачие, которых было совсем не много. Из персонала тоже все, кто мог, к этому времени уже покинут больницу, а те, кто останутся на дежурстве, уже будут заняты подготовкой к встрече Нового года. Значит, это время было максимально удобным для Сергея, для его тайных дел.

Предполагалось, что «набег» не должен был занять много времени, и к полуночи Сергей с добычей должен был покинуть клинику.

Все понимали, что предстоящая новогодняя ночь будет непростой. Договорились собраться в офисе как раз к полуночи – примерно к тому моменту, когда вернется Сергей. «Под бой курантов», – пошутила Ольга. Как только он выложит свою добычу, мы сразу займемся ее разбором и анализом.

Итак, Новогодняя ночь у меня будет явно неординарная. Но есть еще целый предновогодний день, и надо успеть сделать то, что должно – съездить к Лере и Татьяне, поздравить их с Новым годом, что я и сделал. Вручил подарок дочери (как же в Новый Год и без подарка!), чмокнул бывшую в щечку, извинился за то, не могу встретить Новый год вместе с ними («Дела, дела… И не спрашивайте меня какие – это страшная тайна!») и убежал.

В намеченных с моими «пинкертонами» планах на предстоящую ночь отсутствовало одно – встреча Нового года. Общаясь с ними, я, конечно, к этому времени уже понял, что в агентстве «Поиск» на первом месте – дело. Это главное. Все остальное – потом.

Однако я не мог просто взять и проигнорировать наступление Нового года. Для меня еще с детства это было святое. Поэтому когда я, как и договаривались, прямо к полуночи прибыл в офис, со мной в двух больших пакетах было все, что нужно по этому случаю.

Но, увы, выступление президента и бой курантов прошли без нас. Дело в том, что вслед за мной в офис ввалился с морозца раскрасневшийся, возбужденный Сергей, и все закрутилось в деловой суете. Про Новый год все забыли, и я в том числе.

Первым делом Сергей доложил, как все прошло.

В сейфе (а с ним Сергею пришлось-таки повозиться) у заведующего отделением Скорика Г. С. обнаружилась копия договора о клинических испытаниях этого препарата – лориксена, изготовленного одной из лабораторий фармакологического концерна «Фармбрейн». Там же были и сопровождающие документы от разработчика: сертификат и другие документы, подтверждающие регистрацию препарата в Палате лекарственных средств при Совете по фармацевтическим и пищевым продуктам Минздрава, описание его фармакологических свойств, фармакокинетика, показания, противопоказания, способ применения, рекомендуемые дозы, побочное действие, передозировка, взаимодействие с другими лекарственными препаратами, особые указания. Сергей тщательно сделал цифровые копии всех документов, которые могли иметь хоть какое-то отношение к лориксену.

Он сработал четко и быстро. Лишь одно его действие выбилось из плана – оно просто не было в нем предусмотрено: Сергей прихватил еще и сам препарат в дополнение к цифровым данным.

Когда Буров увидел коробку с ампулами, он, едва сдерживая гнев, сказал сквозь зубы:

– Черт возьми, Сергей! Зачем?

Довольная улыбка (вот, посмотрите, какой я молодец!) сиявшая на лице Сергея, когда он поставил на стол эту коробочку, стала медленно гаснуть.

– А что? Ну, она же стояла там же – в сейфе, где и все документы. Грех было не взять. Не идти же опять специально за ним! – оправдывался Сергей. – Я ведь слышал, вы говорили, что было бы хорошо и сам препарат достать… – Он посмотрел на меня, как бы ища защиты. Я положил ему руку на плечо.

– В том задании и в плане, которые мы вместе с тобой разработали, было хоть слово о том, чтобы брать сам препарат? Ты должен был только снять цифровые копии документов! – Было видно, что Буров серьезно рассержен. Он даже встал с кресла и нервно ходил по кабинету туда-сюда.

– Ну, братец, ты удружил! Черт тебя дернул! Ты даже не представляешь, какие могут быть последствия!

Наконец тон его сменился, он как бы успокаивал себя:

– Ладно, немного времени у нас есть. Пропажу смогут обнаружить только после праздников… Давайте первым делом просмотрим документацию по препарату, а потом уж будем решать, что делать.

В отличие от того, как отреагировал Буров, моя реакция была, напротив, очень доброжелательна. Я благодарил бога (ну, или черта, того самого, который дернул Сергея взять препарат) за то, что надоумил Сергея прихватить лориксен из сейфа заведующего отделением.

«Надо будет выписать Сергею отдельную премию», – подумал я. Еще бы! Одним ударом мы убили двух зайцев. И документацию достали, и сам препарат будет в моем распоряжении.

Но Буров прав: первым делом надо разобраться с документацией. С ней явно было что-то не так – я это нутром чувствовал.

И это чувство меня не обмануло. У Ольги тоже оказался тонкий нюх на всякого рода махинации с документами. На первый взгляд все было чисто: все печати, подписи… Но что-то ее беспокоило, и она попросила дополнительное время на изучение документов. Буров уступил ей свое рабочее место, она подключила свой рабочий ноутбук и ушла с головой в документы и глубины интернета. Гугл ей в помощь!

Мы с Буровым, чтобы ей не мешать, вышли. И только тут вдруг вспомнили, что вообще-то наступил Новый год! Буров заговорщически подмигнул мне, и… Нашлась и бутылка шампанского, и коньяк, и сетка мандаринов.

Я тоже демонстративно подмигнул ему и принес забытые в прихожей два моих пакета. Буров заглянул в них и в одобрительном восхищении развел руками:

– Ну, Андрей Николаевич! Просто нет слов!

К тому моменту, как примерно через час Ольга закончила свою работу, у нас был собран очень даже неплохой новогодний праздничный стол. В центре него стояла та самая маленькая искусственная елочка.

Выйдя из кабинета, она ахнула:

– Ого, мальчики! Вижу, вы тут время даром не теряли. Молодцы! – она оторвала крупную виноградину от грозди в тарелке, стоявшей на праздничном столе, и кинула ее в рот.

– А я тоже кое-что нашла, – выплюнув виноградные косточки, сказал она.

– Ольга Михайловна, – обратился я к ней. Она тут же меня прервала:

– Можно просто Ольга.

– Хорошо, Ольга. Тогда давайте уж и я для всех буду просто Андрей. Без церемоний. Есть предложение: сначала поднимем тост за Новый год, а потом уж все остальное.

– Согласна!

Буров разлил по бокалам (они тоже нашлись в шкафчике на кухне) шампанское и на правах начальника произнес короткий тост:

– Друзья! Пусть наступивший год будет для всех нас удачным во всех отношениях!

– Ура! – шутливо и негромко крикнули мы с Ольгой и Сергеем. Все чокнулись.

– Так… – Ольга отставила пустой бокал в сторону. – Новый год – это прекрасно и романтично, но давайте вернемся к делу.

Она снова решительно села к своему ноутбуку:

– Вот что я вам скажу. Кажется, я поняла в чем тут дело, – она что-то пролистывала на дисплее. – Я аккуратно просмотрела все документы по лориксену – они в полном порядке. Здесь все чисто, придраться не к чему. Не сразу, но я обратила внимание на одну странную вещь… Фишка в том, что лориксен в нашем случае применялся не по его прямому назначению, для которого он был легально сертифицирован, а по его мало кому известному побочному эффекту. Понимаете?

Она вопросительно посмотрела на нас. По нашему молчанию поняла, что до нас пока не дошло.

– Хорошо. Еще раз. Вы, наверное, знаете, что практически у каждого медицинского препарата, кроме основного действия, есть и побочные эффекты. А теперь представьте, что у некоего препарата оказались эффективными оба свойства: и основное, для которого он и был предназначен, и побочное. Вот теперь внимание! Знаете ли вы, для чего предназначен лориксен? – Ольга интонационно выделила слово «предназначен». – А знаете ли вы для чего, с какой целью лориксен применялся здесь, в клинике, в этом отделении детской хирургии? – здесь она выделила слово «цель» и продолжила: – А можете ли вы сказать, что они – цель и назначение – совпадают?

Буров и я, кому были обращены эти вопросы, озадаченно напряглись.

– Разве может быть иначе? – с беспокойным недоумением спросил я.

– Может! В этом-то вся фишка! – Ольга была довольна собой, – Про лориксен мы знаем (это ни для кого не секрет, стоит просто прочитать инструкцию по применению), что он был разработан как препарат, стимулирующий когнитивные способности мозга, и предназначался для лечения симптомов деменции у стариков. Спрашивается: а что он делает в отделении лицевой хирургии при подготовке к операции девочек-подростков? Где старческая деменция, а где девчоночьи носики? Странно, не так ли?

Ольга подняла взгляд от экрана ноутбука, вопросительно посмотрела на нас и продолжила:

– А вот тут есть один интересный документик – договор о применении лориксена здесь, в этом отделении. Цель – клинические исследования эффекта «мягкой кости». Интересно, а что же это за эффект такой? Я порылась в Сети, и что вы думаете? Оказалось, что это новое и очень перспективное направление в области пластической хирургии – размягчение костной ткани для последующей коррекции различного типа. Вот только есть одна загвоздка: дело в том, что этот эффект обнаружили совсем недавно, и он мало исследован, особенно на людях. Попросту говоря, он не сертифицирован, поэтому его использование в клинике незаконно. И тем не менее он здесь! Его применяют. Что это значит? А это значит, что кому-то очень не терпелось побыстрее его опробовать в реальных условиях.

Она резко закрыла ноутбук и победно посмотрела на нас.

Все вместе мы еще некоторое время, теперь более внимательно, просмотрели документы, уже зная, что лориксен применялся на Лере и еще на двух девочках для проявления эффекта «мягкой кости» и его опробования. Обнаружили, что для его этого потребовалась не одна инъекция, а целый курс – пять уколов в область носовых пазух.

«Что ж… – подумал я. – Это многое объясняет. В том числе и то, почему период подготовки к такой, в общем-то, простой операции – исправлению носовой перегородки – длился так долго. А мы-то удивлялись: обычно такую операцию делают чуть ли не на следующий день после поступления в клинику, а Лере сделали только через неделю. Да и самой операции-то, по сути, не было – по словам дочери, врач просто пальцами помял нос, словно он пластилиновый. Время потребовалось для проведения курса инъекций несертифицированного препарата длительностью несколько дней. Фактически нелегально! Это объясняет и то, как меня встретили в клинике. И тот страх медиков, который я почувствовал в разговоре с ними. Ведь если это вскроется, их же посадят. А представители „Фармбрейна“? Кто знает, чего от них можно ждать? Так что врачам из клиники нужно было все хранить в строжайшей тайне, а тут я со своими вопросами…»

Стало как-то тревожно на душе… Вспомнилась фраза из какого-то фильма: «Вечер перестает быть томным».

Видимо, о чем-то подобном подумали и Буров с Ольгой – они серьезно смотрели друг на друга, как бы спрашивая: «Ты понимаешь, чем это грозит?»

Глава 8

Опасность становится реальной. Новогодняя ночь.

Буров беспокойно барабанил пальцами по столешнице.

– Н-да, Андрей Николаевич, неожиданный поворот… – он укоризненно посмотрел на меня. – Ах да! Мы же решили без церемоний. Андрей, ваше дело из пустякового расследования обстоятельств операции на носике вашей девочки превращается в нечто более серьезное. «Фармбрейн» – жесткий игрок.

– Вы что-то знаете про эту компанию? – спросил я его напрямую.

– Да, знаю. И очень даже хорошо. Вы удивитесь – я ведь не так давно был заместителем руководителя службы охраны «Фармбрейна» и хорошо знаю их методы. Потому и ушел оттуда.

Я чуть было не присвистнул. А Буров продолжил:

– Но это совсем другая история. Как-нибудь я вам ее расскажу. Но не сейчас. А сейчас, Андрей, давайте про наши дела.

Буров сменил тон разговора на официальный:

– Как вы видите, наш с вами договор исполнен в полном объеме. Всю нужную вам информацию вы получили. Даже более того, сам препарат – вот он. Кстати, что будем делать с ним?

– Друзья мои, – я встал, обращаясь ко всем. – Позвольте мне так к вам обращаться. Право, я вас уже считаю своими друзьями. Вы сами не понимаете, как много сделали для меня. А что касается наших формальных отношений… – я чуть помедлил. – Да, договор исполнен в полном объеме. Вот ваш гонорар.

Я встал и положил Бурову на стол заранее приготовленный конверт с деньгами.

– И здесь еще дополнительная премия Сергею за лориксен, – добавил я. – Вы не представляете, как это важно для меня! Вы ведь не против, если я его заберу?

– Зачем он вам? – Буров пристально смотрел на меня и, видя, что я медлю с ответом, продолжил: – Впрочем, это не наше дело. Забирайте. Только имейте в виду – это собственность «Фармбрейна», и что-то мне подсказывает… Непростой это препарат… И, боюсь, «Фармбрейн» может заинтересоваться, куда он делся из сейфа завотделением.

По его жесткому тону чувствовалось, что Буров не на шутку обеспокоен.

– Не нравится мне все это… «Фармбрейн»… Давайте попробуем оценить, чем все это может нам грозить. А грозить это может тем, что…

В течение той маленькой запинки, что сделал Буров, в моей голове вдруг вспыхнуло: «Второй вещий сон Леры! Меня столкнут под поезд метро…». У меня по спине пробежал холодок.

А Буров тем временем продолжал:

– Впрочем, не будем о грустном. Тем более что мы пока не знаем, насколько высокие ставки сделал «Фармбрейн» на этот чертов лориксен. Может быть, это пустяки, и я зря волнуюсь, – Буров задумчиво барабанил пальцами. – А может быть, и нет… После праздников пропажа лориксена точно обнаружится, и скоро об этом узнают в «Фармбрейне». И вот до того, как это произойдет, надо постараться сделать так, чтобы ниточки из клиники не потянулись к нам. Как это сделать?.. А это зависит от того, насколько сильно мы там наследили.

Задумчиво закончив последнюю фразу, он обратился к Сергею:

– Сергей, как думаешь, во время своих ночных визитов ты попал в поле зрения видеокамер?

– Нет, не думаю, – и, чуть подумав, повторил: – Уверен, что нет. После того как мы определились с маршрутом, я зафиксировал расположение всех камер на маршруте и потом шел точно вне их зон видимости. Спасибо Ольге Михайловне – она четко все их «сняла».

Буров, недоверчиво:

– Неужели охрана клиники так беспечна, что оставила лазейки между видеокамерами?

– Именно так, Владимир Николаевич. Камеры установлены только в узловых точках, где проходят основные потоки посетителей и персонала. Видимо, у них просто не было цели полностью перекрыть все проходы. Это же не суперсекретный объект какой-то. Плюс экономия на количестве камер.

– Так. Хорошо. Ольга, что ты скажешь? – Буров обернулся к Ольге.

– Ну, я, конечно, попала в объективы камер, но я же была обычным посетителем, кто на меня обратит внимание? Если только специально отслеживать именно меня. Но и в этом случае вряд ли они, кто бы это ни был, меня распознают – я, скажем так, была немножко другой, – она хитро улыбнулась, пояснила: – Изменила внешность, я это могу.

– Хорошо. Тогда что мы имеем в результате? Во-первых, это Андрей, – теперь Буров обращался ко мне: – Андрей, вы засвечены. Вы возможный объект наблюдения людей «Фармбрейна» номер один, так как вы проявили явный интерес к лориксену и его применению. Как только обнаружится пропажа лориксена, они, конечно же, быстро установят, кто им интересовался, и выйдут на вас. Скорее всего, сразу же установят слежку. Имейте это в виду.

– Во-вторых, сам лориксен, – продолжил Буров. – Нам очень повезло с праздничными днями. Пропажу лориксена они обнаружат только после праздников. Значит, у нас есть целая неделя, даже больше, чтобы как-то подготовиться. А вот как – об этом нам и надо крепко подумать.

В кабинете наступило молчание. Наконец Буров, снова досадливо поморщившись, произнес:

– Главный компрометирующий нас факт – это пропажа лориксена. Ах, Сергей, черт тебя дернул забрать его из сейфа! Главное – зачем?

Здесь Буров посмотрел на меня:

– Андрей, самое безопасное было бы вернуть его до того, как обнаружится его пропажа.

– Делайте со мной что хотите, но это исключено, – решительно ответил я. – Он мне нужен. Без него все просто бессмысленно.

Ольга поднялась со своего места и подошла вплотную ко мне. Я тоже встал. Мы стояли так близко друг к другу, что я уловил тонкий запах ее духов.

– Андрей, а вам не кажется, что настал тот момент, когда пора объяснить нам, ЗАЧЕМ вам лориксен? Мы ведь, как теперь оказалось, все рискуем, и хотелось бы знать зачем. К тому же вы сами в самом начале нашего знакомства обещали все нам рассказать, когда придет время. Оно пришло. Вам не кажется?

Я был приперт к стенке. Дальше молчать было нельзя, надо хоть что-то им рассказать, но так, чтобы не оттолкнуть их словами, могущими показаться им бредом.

– Ольга, вы, конечно, правы. И вы наверняка уже сами догадались, что теперь, когда мы так много узнали, все дело именно в лориксене. Этот препарат, судя по тем выводам, к которым я пришел после серьезных размышлений, обладает очень необычными свойствами, которые проявляются не столько в его основном назначении, сколько в его побочных эффектах. Вы сделали правильные выводы, и вашей проницательностью можно только восхищаться! Об одном побочном эффекте – эффекте «мягкой кости» – вы уже знаете и знаете, что им очень заинтересовались ребята из «Фармбрейна». Но, оказывается, есть еще один, и проявился он при использовании лориксена в хирургической операции на носовой перегородке моей дочери. Вот о нем пока знаю только я. Да и то… Пока это еще не факт, а догадка, мое предположение. Прав ли я? Вот как раз чтобы дать ответ на этот вопрос, чтобы доказать, что за этим стоит что-то действительно реальное (или не стоит), мне и нужен этот препарат. Я хочу его испытать на себе.

– Уж очень туманно вы изъясняетесь. Еще один побочный эффект… – Ольга с укоризной смотрела на меня. – Не могли бы вы как-то… поконкретнее? И что это за свойство такое интересное?

– Ольга, поймите… Поймите и вы, друзья мои. Если, не имея прямых доказательств, я сейчас буду рассказывать вам об этом, вы просто сочтете меня сумасшедшим и сдадите в психушку. Прошу вас – немного терпения. Дайте мне немного времени. Мне нужно всего лишь провести на себе курс приема лориксена, как это было с моей Лерой перед операцией. Эффект, которого я ожидаю, может проявиться дней через десять. Это, опять же, не точно. Может быть, раньше, может быть, позже.

Я вздохнул и постарался вложить в этот вздох мое искреннее желание им все объяснить и сожаление о невозможности сделать это.

– Мне жаль, если я не смог полностью удовлетворить ваше любопытство. Но у вас это только любопытство. Рискую только я. Вы же… Вы ничем не рискуете, если все ниточки, которые тянутся от меня к вам, мы временно оборвем. Тогда в случае чего «Фармбрейн» до вас не доберется.

Я немного помолчал, глядя на друзей и оценивая их реакцию, продолжил:

– Если я ошибся, то… Значит, все мои усилия были напрасны, а мои размышления, предположения – это действительно пустышка. Отрицательный ответ в науке – тоже результат. Тогда мы просто расстанемся, и все будет как было. Если же я не ошибся… О! – я не мог подобрать нужное слово. – Это будет нечто… невообразимое! И вы будете первыми, с кем я разделю это новое знание.

– Ладно, – было видно, что Буров был разочарован моим ответом. – Не хотите – не надо. В конце концов, мы действительно можем и подождать. Вот только, боюсь, ребята из «Фармбрейна» ждать не будут.

– А кстати, Андрей, а в «Фармбрейне» знают об этом вашем другом свойстве лориксена? – Ольга пристально смотрела на меня и потягивала шампанское из бокала.

– Нет, не думаю. Препарат не исследовался в этом направлении. А в тех редких случаях, в которых это свойство могло проявиться, оно не могло засветиться так, как в моем случае. А даже если бы и проявилось, то они, я уверен, не могли бы ничего заметить и понять. Они, как я понимаю, сейчас сосредоточены на эффекте «мягкой кости». Они же бизнесмены, коммерческая сторона дела у них на первом месте, а сфера применения эффекта «мягкой кости» очень перспективна в денежном смысле. Пластическая хирургия – это такой лакомый кусок, что от него у них слюнки текут.

– Тем более мы все должны быть особенно осторожны, – Буров гнул свою тему. – Безопасность прежде всего. А для этого необходимо сделать вот что. Обращаюсь к Ольге и Сергею: мы закрываем наше агентство, делаем об этом объявление в Сети, вывешиваем объявление на двери офиса. Короче, делаем так, чтобы об этом узнали все, кто заинтересуется агентством «Поиск». Дату закрытия надо обозначить задним числом, скажем, серединой декабря. Это не закрытие юридического лица, а просто объявление прекращение деятельности агентства, так что никакой возни с официальными бумагами. Это надо сделать быстро, но так, чтобы выглядело солидно. Далее. Месяца через два откроемся заново, а пока давайте считать, что у нас у всех внеочередной длительный отпуск. Очень желательно провести этот отпуск где-нибудь подальше. Все прежние открытые рабочие каналы связи – телефоны, емейл, мессенджеры, аккаунты в сетях – переводятся в спящий режим. Общение друг с другом – только по новым секретным каналам. Новые анонимные сим-карты надо приобрести немедля. Андрей, вам особенно важно принять все возможные меры предосторожности. Постарайтесь, если возможно, залечь на дно, минимизировать контакты, в том числе с родными и близкими.

– Ну, я, вообще-то, и так веду довольно замкнутый, одинокий образ жизни. Но ладно, я понял. А как мне связываться с вами?

– А есть необходимость? Мы с вами вроде все дела по договору завершили.

– Ну… – тут я замялся, мне показалось, что меня отфутболивают. Я слегка смутился, посмотрел на Ольгу. Почему-то показалось, что мне будет жаль, если я ее больше не увижу. – Ну, так… На всякий случай. Вдруг мне понадобится ваша помощь, – чуть помедлил. – …Или вам моя. К тому же я обещал вам рассказать, если будут интересные результаты применения лориксена.

– Хорошо. Да, согласен. На всякий случай мы должны иметь возможность связаться друг с другом. И по лориксену… Да, это может быть интересно, – в голосе Бурова слышалось явное сомнение и скепсис. И, обернувшись к Сергею: – Сергей, сим-карты – это на тебе. И добавь еще одну для Андрея. Договоримся так. Старые контакты действуют до 12:00 второго января. После этого все общение – через новые симки. Любой сигнал по старым номерам – звонок, СМСка и тому подобное – должен восприниматься как сигнал тревоги. Так, кажется, все. У кого-то есть еще что-то? – Буров обвел взглядом всех.

Мы молчали.

– Значит, вопросов нет. Тогда… В конце концов, Новый год же! Все дела в сторону. Мужчинам – коньяку. Ольга, ты присоединяешься?

Ответ был коротким, без лишнего кокетства:

– Да.

…Мы остались втроем. Сергей сразу после первого тоста сбежал куда-то на молодежную тусовку – что тут с нами, стариками, делать? Скукота. Для молодежи все, кому за сорок, уже старики.

Оставшимся троим, судя по всему, сбегать было некуда – нам и здесь хорошо: отличный новогодний стол, правда, без горячего, но с прекрасными холодными закусками (за это отдельное спасибо мне); хорошая выпивка (это в основном заслуга Бурова). Опять же – общество прекрасной Снегурочки. Это Буров пошутил в адрес Ольги. Она не осталась в долгу: «И сразу два Деда Мороза».

Новогоднюю атмосферу создавали свечи, горевшие рядом с нашей маленькой елочкой в центре стола. Я в интернете нашел подходящий музыкальный сайт, и из акустических колонок, подключенных к компьютеру, теперь звучали романтичные новогодние мелодии.

У Ольги на плечах красовалось этакое боа из новогодней мишуры, в волосах – серебристая корона из дешевого пластика. Все это очень ей шло.

Неспешная приятная беседа о всяких пустяках и ни о чем в кругу приятных друг другу людей – что еще надо в эту уже подходящую к концу новогоднюю ночь?

Зазвучало что-то легкое, танцевальное. Ольга встала, под музыку сделала легкий изящный оборот. Остановилась. Подошла к нам:

– Эй, джентльмены! Дама хочет танцевать. Ну? Кто смелый?

– Нет-нет-нет! – запротестовал Буров, которому Ольга изящным жестом протянула руку. – Увольте! Ольга, ты же знаешь – я не умею. Отдавлю тебе все ноги.

Ольга повернулась ко мне. Ее взгляд обжег.

– Ну, а вы? Вы тоже такой же увалень? – с улыбкой роковой женщины спросила она. Я видел: ей захотелось поиграть, и роль – нет, не львицы, скорее этакой черной кошки, пантеры – не предполагала фамильярного «ты».

Я не был увальнем. Я любил и умел танцевать. И мне тоже захотелось сыграть в танце роль рокового мачо, этакого Антонио Бандераса.

Я встал, взял ее протянутую руку, галантно-шутливо поцеловал ее. И тут же крутанул ее за эту руку и, поймав за талию, резко привлек к себе.

От неожиданности она удивленно и одновременно одобрительно воскликнула «О!», при этом намеренно потеряв равновесие. Но я уже крепко держал ее, и, почувствовав твердую руку, она позволила подхватить себя, положила свою руку мне на плечо, и мы оказались в классической позиции для начала танца.

Музыка продолжала звучать, призывала к движению, и я подчинился этому зову, сделал первое движение и уверенно повел Ольгу. Это не было танго, но и не топтание на месте, как это бывает в медленном танце у пар не слишком умелых. Мы же сразу поняли, что в танце можем отпустить тормоза и отдаться ему со всей страстью. Я вел, импровизируя, она тут же подхватывала. Мы двигались легко и свободно. Я и кружил ее, и вел в простых ритмичных па, то отталкивал, то снова притягивал к себе, прижимая и чувствуя ее живое, разгоряченное танцем тело…

Ольга оказалась отличной партнершей, она понимала мои движения, я понимал ее. Гармония музыки и танца захватила нас. Язык движений, язык прикосновений, язык тела в танце может о многом сказать. И мысленно я унесся вместе с Ольгой в какие-то далекие романтические края. Не знаю, что чувствовала она. Надеюсь, то же, что и я, ведь в танце мы были как единый организм – так согласованы были наши движения. Может быть, и чувства тоже?

Музыка кончилась, мне показалось, слишком быстро и как-то внезапно. Рука Ольги выскользнула из моей. Она отстранилась от меня и резко вышла из комнаты.

Я еще несколько секунд продолжал находиться в состоянии, похожем на легкий транс. Провел ладонью по лицу, словно стирая с него это мое состояние. Шагнул к столу, подсел к Бурову и попросил: «Наливай!»

Владимир налил коньяку, мы чокнулись и выпили.

Дверь в комнату открылась. Там стояла Ольга. Она была уже одета.

– Мальчики, мне нужно убегать. Еще раз с Новым годом! И пока.

Она даже не взглянула на меня. Махнула рукой и ушла.

Я подошел к компьютеру, остановил музыку. В комнате повисла тишина.

Я был в недоумении. Я был расстроен.

– Владимир, что-то не так? Я ее чем-то обидел? – не понимая причины столь внезапного бегства Ольги, спросил я.

– Да вроде бы нет, – он внимательно смотрел на меня.

Потом, задумчиво поигрывая остатками коньяка в бокале, сказал:

– Но вот что должен тебе сказать, Андрей… Я вижу, между вами что-то начинается… Мы все Ольгу очень любим, и поэтому… Ты мне кажешься нормальным парнем, но… Не дай тебе бог обидеть ее!

– Знаешь, Владимир… Я сам сверну голову любому, кто посмеет… – я не стал заканчивать, Буров и так все понял.

Я плеснул себе еще немного в бокал и подсел к нему:

– А скажи, почему такая женщина – одна? У нее ведь сейчас никого нет?

– Уже второй год как одна.

– Что случилось?

– Ее муж Олег… Он погиб. Уже больше года назад. Они оба тогда работали в полиции. Он оперативник, она – в аналитическом отделе. После того случая она ушла из полиции. Замкнулась. Вот тогда я ее и вытащил, на правах старого друга Олега, из ее убежища, где она скрывалась от жизни, – предложил ей работу в моем агентстве. Постепенно оттаяла…

– Понятно… – сказал я.

– Да ничего тебе не понятно… Я не уверен, что она готова к новым отношениям. Впрочем… Ладно, я сказал – ты услышал.

Буров сделал последний глоток. Поставил бокал на стол.

– Однако уже очень поздно. Вернее – уже рано… Надо разбегаться.

Он встал, посмотрел вокруг – на притихшую, как-то сразу после ухода Ольги опустевшую комнату.

Я тоже посмотрел на стол с остатками наших праздничных угощений. Он показался мне каким-то грустным. Буров, словно угадав мое настроение, процитировал чьи-то стихи:

Новый год наступил. Грустен праздничный стол.

И все свечи уже догорели…