Читать книгу: «Крик потревоженной тишины. Книга 1», страница 3

Глава 3. Чудеса с водой

Наконец-то жара спала, и небо заволокли густые белые облака. Влага поднялась из озёр, рек и болот в виде сгустков тумана. Туман сливался с облаками. Туманы мусорных полей с облаками не сливались: они были слишком тяжёлые, да и влаги там было куда меньше. То ли дело селение, где влаги хватало с избытком. Благодаря этому всякий пилот мог насладиться изумительным зрелищем: посреди полей возвышался туманный столб высотой до неба, и сгустки столба, расползаясь, выплёскивались на поля. Само же селение лётчик бы увидеть не смог из-за густой дымки.

Зато Ахель всё видел. Находясь в тумане, можно смотреть на несколько метров вперёд. Он радовался прохладе и некоторой таинственности, созданной туманом. Он словно прятал его и брал под свою защиту от глупых односельчан.

«Куда я иду? – думал он. – Я вижу только на пару метров вперёд. Туман скрывает мой путь от всех, а путь всех – от меня! Может, ноги меня заведут совсем и не к озёрам, а вовсе в другое место. И никто об этом не узнает! Вот забавно! Меня будут искать, но что толку? Они даже дома своего в такую погоду не найдут. И почему я перестал радоваться природе? Вот же она – прелесть!»

Однако ноги сами, почти на автопилоте, привели его именно к озёрам, хотя Ахель и надеялся на другой результат. Сначала он заметил смутное движение в туманной завесе, а потом начал различать рыбаков. В нос ударил запах рыбы. Ударил он уже давно, но Ахель так привык к нему, что не сразу сакцентировал на нём внимание. Горы рыбы, как и положено, лежали рядом. С толпой рыбаков смешалась совсем другая толпа: десятки кошек хотели стащить свежую рыбу. Сейчас, когда обстоятельства и туманная погода способствовали раздумьям, Ахель даже начал находить сходство кошек с людьми. И те и те стремились к одному и тому же – унести как можно больше рыбы. Вероятно, тут была ещё и третья толпа – рыбная. Но это сборище было самым глупым. Рыбам было легче всего удрать, но именно они-то и оказывались пойманными.

Кошек в селении по понятным причинам ненавидели и пытались уничтожить, действуя самыми разными способами: от яда до грубой силы. Но природа поставляла кошек быстрее, чем их уничтожали, и кошачий рай стабильно пополнялся новоприбывшими.

Наверно, там у них было много свежей рыбы, плавающей в молочных реках, и деревья из мотков шерсти и ленточек. И конечно, там они не боялись плавать. Все эти мысли приходили Ахелю на ум, пока он не торопясь шёл к пристани, стараясь как можно дольше быть незамеченным. Такая погода скрывает всех. Это чудо для мечтателя, каким и был Ахель. Он сел с краю и начал готовить себе место, а когда всё было готово, то забросил поплавок в воду. «А ещё, – продолжал он мечтать, – кошачий рай территориально совпадает с рыбьим адом, а как иначе!»

Поплавок дёрнулся, и Ахель выудил рыбу. Сразу же взвесив её, он увидел, что она принесла ему в корзину лишь 800 граммов. «А долг-то уменьшается!» – ехидно подумал он, представляя лицо старосты и то, как он ударяет по этому лицу своей рыбёшкой. Собственно, это лицо представлялось ему каждый раз разным. Староста, по слухам, либо болел, либо просто не любил выходить из избы. Так или иначе, на собраниях его не было. Он всегда встречался с людьми лично: иногда они приходили к нему, иногда он к ним. Последнее бывало совсем уж редко. Ахель ни разу его не видел, но представлял толстым стариком с грязными волосами. Впрочем, он понимал, что мыслит стереотипно, и старик может оказаться вполне себе ухоженным.

Как ни странно, вскоре Ахель наловил рыбы уже на четыре килограмма. В нём заговорил рационалист: «надо поставить сеть», – решил он. Сети разрешалось ставить только очень маленькие, чтобы несколько рыбаков не отняли у остального селения всю добычу. За выполнением правила неустанно следили так называемые жандармы – их выбирали на собрании только из примерных рыбаков (каким Ахель не был и не мог мечтать стать таковым) и в обмен на работу снижали им норму всего до одного килограмма.

Установив сеть, Ахель сел и стал ждать. На своё удивление, он, не умеющий ловить, вытаскивал рыбу одну за другой. Скоро его улов достиг десяти килограммов. Не обращая на это особо никакого внимания, Ахель решил предаться мечтам, а точнее, воспоминаниям о жизни в городе. Ему снова захотелось надеть латунный протез на руку. Рука была совершенно здорова, но так было модно. Этикет считал, что подобная мода поможет людям с ограниченными возможностями чувствовать себя на равных. В итоге, правда, получилось не совсем то, что задумывалось. Никто не стал должным образом относиться к таким людям. Просто теперь было не понять, кто носит протез из-за моды, а кто по необходимости. Но Ахелю эта мода нравилась – она была эстетичной. Цвета драгоценных и полудрагоценных металлов нравятся многим. Именно из них или из заменителей и делали протезы. Часть механизмов располагалась снаружи, и можно было насладиться эстетикой шестерёнок, пружин, болтов, гаек и прочего. Это было красиво. Тем более что с самого детства всех учили, что будущее мира за механикой и паровыми технологиями. Этот образ довели до совершенства. Впечатлённые таким влиянием и пользой ведущие художники стали писать картины с элементами механизмов и струек пара. Архитекторы строили здания, выглядящие как машины непонятного назначения. Инженеры старались расположить как можно больше деталей так, чтобы они были видимы. Модельеры не только ввели моду на протезы, но сделали столько всяких штучек, что для их описания нужна отдельная книга. Точнее, не книга, а серия книг, каталог. Такой каталог был издан, и Ахель в своё время его с интересом листал. Состоял он из тридцати томов. Был ещё тридцать первый том – самый толстый: он содержал алфавитный указатель. Композиторы писали музыку, настраивающую на мысли о скорости и о прогрессе. Писатели восхищались этими красивыми и практичными технологиями и написали немало книг на эту тему. В селении же всего этого не было. Единственным оплотом инженерной мысли был медный рог, стоящий на главной площади, у дома, где проводятся собрания.

– Я еду, еду к тебе, о Столица! – прошептал Ахель. Он уже не взвешивал рыбу, а не глядя клал её в корзину.

– Это вы – Ахель? – внезапно услышал он спокойный, но строгий бас с хрипотцой.

Голос вывел его из задумчивого состояния. Ахель обернулся. В туманных клубах стоял пожилой человек. Он был худым, сморщенным, почти лысым и носил длинную бороду, но неухоженным его назвать было нельзя.

– Я имею честь видеть старосту? – иронично поинтересовался Ахель.

– Имеете, имеете. Знайте: я вами очень недоволен. Особенно теперь, когда вы не только стали злостным нарушителем наших порядков, но и отказались прийти ко мне сами.

– Я мог бы оспорить оба пункта, – пожал плечами Ахель и, чтобы показать своё пренебрежение, вновь закинул удочку, – более того, я так и сделаю. Особенно меня коробит второй из них: я не отказывался от встречи с вами. Более того, мне её никто и не предлагал вовсе.

– Ложь! – крикнул староста. – Бесстыдная ложь. – Басистый голос взял несколько высоких ноток.

Некоторые рыбаки, которых Ахель не видел в тумане, так как завеса всё сгущалась, подошли к ним, чтобы вникнуть в суть дела. Одним из них оказался Талл. Гарпа среди них Ахель не заметил. Очевидно, его не было сейчас на озёрах, иначе он бы не пропустил возможности похохмить.

– Я сам спросил, – продолжал староста, – можете ли вы подойти ко мне, и вы ответили отказом.

– Да не было такого! – возмутился Ахель явным поклёпом. – Сами рассудите: я вас вижу впервые, писем вы мне не посылали. Только один раз посыльного. Но и он лишь передал мне лист с долгами и не более. Его звали Талл. Он, кстати, стоит здесь.

Талл понял, что и сам может перехватить порцию гнева, и решил расплыться в тумане, для чего уже ступил несколько шагов назад, но староста его заметил.

– Иди сюда! Да не робей: ты же не как обвиняемый идёшь, а как свидетель наглого поступка этого напыщенного человека Агеля!

– Я Ахель, – поправил его невольный подсудимый, пока Талл подходил к ним.

– Мне нет до этого дела. Скажи спасибо, что хоть так помню, – ответил староста. – Так вот, Талл, ты же помнишь: я тебя спросил, подойдёт ли Ахель сам ко мне. Ты сказал, что он категорически против и требует, чтобы я сам пришёл к нему. Было такое?

– Было, – помешкав, ответил Талл.

– Это уж он от себя придумал, – возмутился Ахель. – Я такого не говорил.

Староста понял, что спорить на эту тему смысла нет. Всё равно правды он не добьётся, поэтому он отослал Талла назад.

– Я вот что хочу сказать, – продолжал Ахель. – Я порылся в документах про ваше селение. Ни один из них не имеет официального статуса. Они – как надписи на заборе. Только на бумаге. Правда, именно на заборе они и расклеены. Поэтому вы – не староста, а нормы ловли не существует. Община не создана, я не должник, сети ставить можно какие угодно…

– Стой! – оборвал его староста. – Это я и сам знаю. Но ведь тут всё держится на всеобщей крепкой дружбе, и настоящие законы ни к чему.

– Хороша дружба, ничего не скажешь. По мне, это называется превышением полномочий. Их у вас нет, поэтому всё, что вы делаете, – это превышение. Любое ваше слово, записочка, взгляд – это превышение. Так что тут всё как раз наоборот: я не нарушаю ничего, вы нарушаете всё, что только можно. Кстати, как там моя сеть? – Ахель посмотрел на сеть и увидел, что пора её вытаскивать. Результат был удивительный: рыба забила её доверху. Ахель с трудом вытащил сеть на берег. – Как видите, дела у меня идут хорошо. Килограммов сорок я сегодня уже поймал. Так что и ваши жалкие долги я мог бы отдать, но они существуют только в вашем воображении.

– Уйдите все отсюда! – приказал староста. – Я хочу вразумить его наедине.

Люди нехотя разошлись. Ахель вновь забросил сеть и продолжил рыбачить, вытаскивая рыбу одну за другой. Он не понимал, как это происходит, но испытывал гордость. Особенно сейчас, перед старостой. Единственное, что смущало, – это неприятный запах, который всё усиливался. Это был запах тины, которой тут обычно бывало не много. Теперь же вода будто начала зеленеть и пахнуть. Вскоре Ахелю стало невмоготу и захотелось уйти.

– Ты можешь не ловить рыбу, пока я с тобой разговариваю? – намекнул староста на непочтительное поведение Ахеля.

– Не бойтесь, вы мне не мешаете, – сказал Ахель.

– Может, мне вообще уйти? – надавил староста селения.

– Без проблем, – пожал плечами Ахель. – Мне и одному неплохо ловится. – Он глянул в сеть. – Полная! – отметил он и вытащил ещё несколько десятков килограммов улова. Другие рыбаки ловили в этот день как обычно. – У-у! Да я прямо сегодня весь долг отдам. Тут, я думаю, будет уже под девяносто.

– Слушай внимательно, – невозмутимо произнёс староста, будто пропустив мимо ушей последние слова Ахеля. – Все твои рассуждения прекрасны ровно до тех пор, пока ты не выйдешь из своей избы на улицу. Там они перестают работать. Да ты хоть целый том про это напиши, а если я скажу бросить тебя в реку – тебя бросят. Чтобы ты мог мне перечить, ты должен либо проявить чудеса агитации, либо заручиться чьей-то поддержкой. Я в своё время как раз чудеса агитации и проявил. Именно яркие поступки и движут всем. Убедительные слова – тоже поступок. Те, кто думает, что слова не имеют ценности, всю жизнь таскают тяжести, и их слова действительно не имеют ценности.

Ахель отложил удочку. Староста предстал перед ним в своём истинном обличье умного человека, которого интересно было слушать. Ахель, однако, понимал, что такая возвышенная речь – лишь способ самоутверждения, но способ не пустой. Ахель готов был подписаться под каждым словом этого человека, которого при этом не переставал считать своим врагом.

– Понимаешь? Ценность – в действиях. Я в своё время действовал и теперь достиг того, что ты видишь. И официальные бумаги мне не нужны. Люди верят в мою систему, а знаешь почему? Да потому что я не просто убедительно её преподнёс, но и сам искренне в неё верю: она, сдаётся мне, просто прекрасна! А что делаешь ты? Ходишь с напыщенной миной на лице, хотя сам такой же, как и мы. Даже не знатный – ты тоже человек первого ранга, даже не второго, как наши торговцы. И ты делаешь вид, что умнее всех, предлагаешь свои правила, «ломаешь» систему. А чем ты её ломаешь? Словами, которые только настраивают всех против тебя? Подумай об этом, дружочек. Ты лишь глупо себя ведёшь. А вот моя речь – конструктивна.

Ахель немного опустил взгляд, потому что староста методично проходился по всем его изъянам, которым сам он не придавал значения.

– А торговцы, – продолжал староста, – так просто никого не забирают. Поэтому от нас трудно уехать. Такого, как ты, точно не заберут. Так что не порть отношения с нами. Чтобы сломать мою систему, нужна кувалда, а твоё поведение тянет максимум на резиновый молоточек. Эй, там! – крикнул он жандармам, проходящим мимо. – Взвесьте улов этого паренька!

Ахель вытянул третью сеть, тоже полную. Вода пахла уже совсем противно, голова болела. Но жандармы не спешили к его сети: им и так нужно было много всего взвешивать.

– Я даже дам тебе шанс, – внезапно сказал староста. – Шанс начать новую жизнь. Я снимаю с тебя дополнительный ежедневный килограмм. Теперь ты должен, как и все, по десять. А твой долг, как бы это забавно ни звучало, уменьшается со ста двадцати одного до ста двадцати килограммов. Но зато это тебе в будущем облегчит отработку.

– Спасибо за совет. И за скидку. – Последним словом Ахель хотел придать фразе комичный оттенок. Он правда хотел поблагодарить старосту, но унижаться не хотел. Он был уверен, что староста хотя и мудр, но напыщен, а потому слово «спасибо» могло унизить Ахеля в его глазах, хотя ничего плохого в этом слове нет.

– Сколько там? – спросил староста.

– Восемьдесят, – ответил ему один из жандармов.

– Забирайте, – распорядился староста. – Вот видишь: тебе сама жизнь намекает на исправление. Осталось всего сорок. Правда, каждый день эта цифра будет увеличиваться на десять, но такими темпами ты уже завтра всё преодолеешь. А теперь прощай!

Он развернулся и хотел удалиться вместе с жандармами. Ахель окликнул их. Староста не остановился и пошёл дальше, чтобы не злоупотреблять добротой, которой, по его мнению, уже было достаточно. Обернулись только двое жандармов.

– Что у тебя?

– Я насчёт долга, – пояснил Ахель. – Тут третья сеть, полная рыбы. Она даже тяжелее предыдущих. Мне как раз сорок килограммов остаётся. Может, там столько и есть. Уж примите их сразу.

Жандармы, которые на самом деле не были никакими жандармами, а были простыми жителями, как и староста, подошли к сети. Ахель внимательно посмотрел на улов. Запах от воды уже резал глаза. Странно: вода обычно цветёт на жаре, а сейчас, наоборот, туман создавал приятную прохладу.

– Да ты что, издеваешься! – упрекнул его один из жандармов. – Это же какая-то больная рыба: вся зелёная, в тине, воняет к тому же. Нет, сам продавай такой улов. Нам он не нужен.

– В общем, не засчитано, – подвёл итоги второй.

– То есть как! – не понял Ахель и сам начал ворошить сеть. Достав несколько рыб, он понял, что доля истины в словах жандармов есть, и эта доля стремится к ста процентам. – Первый раз такое вижу, – честно сказал он. – Ловил-ловил – и тут вдруг такое! Как это возможно? Те два улова были совершенно нормальные. Вы чувствуете запах от воды?

Жандармы принюхались. Действительно, виноват в улове был не Ахель, а сама природа: запах шёл от реки. Туман был настолько густым, что мало что позволял рассмотреть. Казалось, он густеет с каждой минутой. Жандармы стояли всего в полутора метрах друг от друга, но с трудом различали свои силуэты.

– Эй, – крикнул один из них другим рыбакам, – как там у вас вода?

Из молочного тумана с разных сторон послышались голоса. «Гадость какая-то!» – крикнул один. «Она густая, как желе», – донёсся другой голос. «Это не тина, – пояснил третий, – позеленела и загустела сама вода!» – «Ничего себе, – воскликнул четвёртый, – рыба с трудом продирается сквозь воду. Первый раз такое вижу». Были слышны десятки голосов со всех сторон.

– Спокойствие! – раздался хрипловатый голос старосты, который, видимо, не ушёл, а просто бродил где-то в просторах тумана. – На сегодня рыбалку прекратить. Если природа не начнёт вести себя нормально, то мы пошлём весть в город. Там сидят учёные. Они помогут.

Послышался гул возмущения. Никто не хотел ждать, пока учёные что-то там решат, ведь нужно было зарабатывать деньги.

– Я решу это так быстро, как только это возможно, – обещал староста. – А пока мы можем распродать нынешний улов. Кроме того, никто не отнимал у нас права охотиться, собирать грибы, полезные травы и ягоды.

Люди всё равно возмущались: менять спокойную рыбалку на бесконечные походы за грибами или на опасную охоту никто не хотел.

«Я же не сам это, чёрт возьми, устроил», – хотел было крикнуть староста, но не стал этого делать: такие слова лишь подчеркнули бы его беспомощность и тем самым ухудшили положение. Он сказал другое:

– Подождите до завтра. Может, вода очистится. Она, в конце концов, проточная. – Знакомый старческий силуэт промелькнул в тумане около Ахеля. – Норма на время катастрофы отменяется.

Эта новость несколько улучшила положение. Староста хотел сказать, что она заменяется другими нормами: по охоте и собирательству, но боялся это сказать, чтобы не вывести толпу из себя.

– Рвёшься против всех? – процедил он Ахелю, оказавшись рядом с ним. – Хочешь стать главным? Тогда готовься разгребать всякие ужасные ситуации. Винить будут только тебя, и твои чопорные речи никому не нужны будут. Они хотят рыбы, а не речей. И я – я – дам им эту рыбу, понял. Не знаю как – это моя головная боль, – но дам! А что можешь дать им ты? – Поскольку вопрос был риторическим, староста вновь ушёл в туман и продолжил что-то говорить.

Окончательно униженный, Ахель был слишком расстроен, чтобы его слушать. Он собрал снасти и направился к себе в избу. И всё-таки он был благодарен старосте. Да, система, выстроенная им, имеет недостатки. Порой она доходит до абсурда. Но он всё равно достойный человек; кто бы мог справиться в такой дыре лучше его? Уж явно не Ахель. Народ, конечно, тут распущенный, но как это исправишь? А к старосте Ахель больше претензий не имел. Хотя тот и был слишком заносчив и порой глуп в решениях, но осознанность, с которой он подходил к своей работе, и самоконтроль окупали все недостатки.

В мозгу у Ахеля сейчас была каша мыслей, которую нельзя было бы разрешить, сидя за столом и подпирая кулаком голову. Нужно было действовать. Вдруг превращение воды в слизь – это проделки тех, кто должен был явиться за Наблюдателем? Ведь не было сказано, как они придут? А вдруг они уготовили всему селению такую же мучительную смерть, какая постигла самого Наблюдателя?

Ахель решил действовать. Всё-таки он был совсем не глуп.

Глава 4. Разговор в туманном шатре

«Что же делать? – крутился в голове у Ахеля насущный вопрос. – Нужно действовать, вот только как? Что я скажу в городе? Меня на смех поднимут. Может, торговцы знают хоть что-то, что неизвестно мне? Они же всё покупают, находятся в курсе всех дел. Пусть их и не любят, с ними беседуют, чтобы не ссориться. С такими людьми нельзя не дружить. Иначе – прощай, светлая жизнь в селении, и здравствуй, унылая жизнь у кромки леса!»

Сначала Ахель хотел снять череп с шеи и положить в карман, но потом подумал, что лучше его оставить. Всё-таки торговцы, хотя и притворяются интеллигентами, те ещё жулики! Они могут украсть столь необычную вещь, а стянуть её с шеи не так-то просто. Да, тут кто угодно может обворовать: не люди – одни сплошные волки! Одни ругаются, другие воруют, третьи – гордятся собой, хотя достойны только жалости.

«Да и сам я тоже хорош!» – с горечью думал Ахель, идя по направлению к рынку. Из-за тумана ничего не было видно, но ноги сами вели к рынку, ведь этот путь был известен и отработан до автоматизма. Туман давал скупые подсказки: вот знакомое дерево с большой опиленной веткой, вот дорога, ведущая по чернозёму, вот забытая всеми клумба… Ахель понимал, что скоро прибудет к торговцам и там начнётся разговор. Такие разговоры всегда требуют выдержки, ведь купцы здесь подозревают всех и вся. Даже если не говорить с ними о торговле, они уверены, что все хотят только что-то купить у них или продать им.

«А я ещё сам себе яму копаю! – вздыхал Ахель. – Сущности начали действовать. Туман и слизь – ведь это их работа, я уверен! Да, Наблюдатель не врал. Теперь хорошо бы исследовать это. Опросить побольше купцов, местных жителей, поговорить со старостой, наконец. Говорить надо со всеми, собирая информацию по крупицам. Даже с Гарпом, ведь, по иронии судьбы, именно он может оказаться богатым источником информации. Пока, впрочем, он был только богатым источником колкостей и оскорблений. Но я теперь не могу этого сделать – все меня презирают и только и ждут, когда я уеду. А если не уеду – окажусь посмешищем. Да, никто не скажет мне теперь ничего, даже если знает. Мне будут врать, а потом смеяться за моей спиной, рассказывая друг другу о моей доверчивости. Мои поиски правды превратятся в местный анекдот. Они начнут говорить: вот чудак Ахель идёт! Посмотрите на него, плюньте ему в лицо, киньте комком грязи, вытрите об него ноги!»

Эти мысли совсем довели Ахеля до истерики, но он и не думал останавливаться.

«А кто в этом виноват? Неужто эти грубияны? Нет, нет: не на кого мне валить вину. Я сам же и виноват. Решил перед отъездом поиграть в напыщенного критика! Мой характер подложил мне знатную свинью, нечего сказать. Ох, куда же моё здравомыслие порой девается?! И почему, когда оно уходит, я, человек вроде бы умный, продолжаю думать, что оно по-прежнему со мной. А здравомыслие уходит, что называется, пить чаёк. Говорит: давай-ка без меня. А не могу я без тебя, не могу. Понимаешь, здравомыслие, не могу!»

– Не могу, и всё, – незаметно для себя Ахель стал говорить вслух. – Ты моя вторая половинка на всю жизнь, понимаешь? Люблю тебя, просто сил нет. Так куда же ты?!

– Я стою на месте, – услышал он голос из тумана. – Кому ты там в любви признаёшься? Уж не Линве, той оборванке?

Этот голос вернул Ахеля к осознанию реальности. Философское настроение улетучилось. В тумане он никого не видел, но, присмотревшись, различил смутный силуэт. Приблизившись, Ахель понял, что это купец. Видимо, до рынка он уже дошёл. Скоро череп на цепочке сможет показать себя людям.

– Это я сам с собой, – немного смущённым голосом произнёс Ахель. – Однако Линва не такая уж и оборванка. Я бы сказал, что она такая, как и все здесь. Более того, она хотя бы следит за собой.

– Значит, ты её всё-таки любишь? – усмехнулся купец.

– Нет, – покачал головой Ахель, надеясь, что в тумане этот жест имеет хоть какой-то смысл. – Я не хочу искать любовь в этом селении. Вот уеду отсюда…

– …седым стариком, – закончил за него купец и снова усмехнулся. – Ищи уж тут.

– Я уеду в ближайшие дни, – серьёзно и невозмутимо сказал Ахель. – А её я не люблю за слишком простой характер. Мне с ней было бы скучно. Она простая деревенская девушка.

– А ты, значит, особенный? – Купец снова усмехнулся. Эта его манера уже начинала раздражать.

– Не исключаю, – загадочно улыбнулся Ахель. – Это не так важно. Важно, что для меня она слишком проста. Слишком просто мыслит, испытывает простые эмоции, да и живёт очень обыденно. Это скучно. И она знает о моём отношении к ней. Почему-то она не перестаёт пытаться мне понравиться, но это не значит, что она мне нравится. Разве только своим упорством. Хотя упорство у неё направлено не в ту сторону. Она могла бы стать чьей угодно невестой, но выбрала меня. И что в итоге? Стала считаться чудачкой, да и перспектив никаких нет.

– И тебе её не жалко? – усмехнулся купец.

– Хватит смеяться, – не выдержав, приструнил его Ахель. – Я тут тебе не анекдоты рассказываю, а серьёзные вещи. Мне её жалко: она страдает всё-таки. Но это же не значит, что я должен жениться на ней без любви и без расчёта.

– Почему же ты её защищаешь? – На лице опять появилась улыбка.

– Да потому, – ответил Ахель, – что тем нормальные люди и хороши: они защищают не только своих друзей и свою любовь, а всех, кого несправедливо обвиняют. И хватит улыбаться, я серьёзно тебе говорю! Не будь у меня к тебе важного дела, я бы уже ушёл. Хватит про любовь. Тем более разговор имел бы смысл, если бы эта любовь действительно была.

Купец сразу стал серьёзным и приобрёл чуть более торжественный вид. Он, как и секунду назад, считал Ахеля неизмеримо ниже себя, хотя купцом и был только второго ранга. Но если раньше он рассматривал Ахеля только как предмет словоблудия и забав, то теперь начал воспринимать его как клиента, а с клиентами надо быть серьёзнее. Клиенты не любят шутов.

– Так бы сразу и сказал. Пойдём в палатку. – Он махнул рукой и, пока его фигура окончательно не растворилась в эфемерных сгустках тумана, Ахель направился вслед за ним. – Я так понимаю, дело идёт не о простой продаже рыбы, а о чём-то посерьёзнее? – спросил купец.

– Совершенно верно, – подтвердил Ахель.

Он хотел поговорить уже в палатке, где тумана должно было быть меньше. Там можно лучше рассмотреть как находку, так и собеседника.

Палатка действительно позволила расслабить уставшие глаза, которые натужно пытались различить в тумане ясные очертания. Ахель сразу отметил, что купец действительно был человек не из бедных. Для своего второго ранга (хотя Ахель не знал, какой у него ранг, но предполагал) торговец неплохо устроился.

– Чего смотришь? – нахмурился торговец. – Подходи к столу, там разберёмся.

В середине палатки стоял маленький складной столик, но стул рядом имелся только один. Именно его торговец занял после своих слов, дав Ахелю ясно понять, для кого этот стул. Ахеля всегда удивляла пропасть между первым – самым низким – и прочими рангами. Такая же пропасть, как говорят, находится между десятым и девятым рангом. Вот если встречаются два человека, скажем, из пятого и четвёртого ранга или даже из второго и третьего – они общаются не на равных, но и не так, как раб с господином. Совсем другое дело – общение первого ранга со вторым. Так уж повелось, что счастливые обладатели второго ранга чувствуют себя едва ли не королями, хотя до десятого ранга, который имеет только король, им бесконечно далеко.

Ахель подошёл к столу и, включив свой ум, бегло, всего за несколько мгновений, окинул взглядом комнату. Уже на входе он понял, что для дорожной палатки тут довольно роскошно, но теперь он решил понять, что конкретно заставило его так подумать. Взгляд, как фотоаппарат, охватил всё помещение. Ахель тут же, почти бессознательно, сделал выводы. Нужно было сделать поправку, что самые ценные вещи не будут выставлены напоказ. Эта поправка дала интересные результаты. Ахель понял, что ошибся: комната только казалась богатой. Более того, мнимая роскошь легко могла ввести в заблуждение какого-нибудь простачка, но только не Ахеля! Конечно, человек, который всю жизнь видел богатства только на картинках в книгах и представлял их в своём воображении, мог клюнуть на обман. Эта комната и была, в сущности, картинкой, сошедшей с пожелтевших страниц книг. По-настоящему богатый человек только посмеялся бы над торговцем.

Ахель был рад, что имеет опыт в подобных делах и что этот опыт позволит ему так быстро проанализировать все вещи, доступные его взгляду, что купец не успеет даже поторопить его. Начать со стола: самый обычный, походный и складной, что выдавали шарниры, но зачем-то он был позолочен. Этот цвет, всеми своими переливами твердивший «я – золото», никак не вязался с походными условиями. К тому же местами краска сошла, и эти места были закрашены обычной жёлтой краской. Настоящий богач не стал бы красить такой столик в золотой цвет и смешить народ, но зато следил бы, чтобы краска не сошла.

Пол палатки был застлан ковром. Это было неудобно, потому что в ворс набивалась грязь. Богатый человек, занимающий действительно видное положение, не стал бы стелить ворсистый, пусть и красивый ковёр. Он мог бы вообще обойтись в походе без ковра.

На стене висела сверкающая сабля в ножнах. Опять же, успешный человек мыслит практично: брать такую дорогую саблю в поход смысла нет, а уж тем более глупо вешать её на стену, где любой вор легко украдёт её, зарубив в придачу владельца. Да и то время, когда сабля считалась хорошим оружием, давно прошло: теперь слово за револьвером.

Стены палатки были яркими и пёстрыми, почти как в цирке. На столике стоял красивый штоф и две серебряные рюмки.

– Что, – улыбнулся купец, – богато у меня тут?

Он хотел показаться важным, задавая такой вопрос, хотя истинно важный человек предпочитает, чтобы богатство лезло в глаза ненавязчиво: как струя воздуха, а не как газ из баллончика.

«Что-то я замешкался, – упрекнул себя Ахель. – Теряю сноровку. Пора уезжать отсюда, а то совсем загнусь!»

– Богато, – согласился Ахель только для того, чтобы не ссориться с купцом. – Итак, у меня важное дело. Я слышал, порой в округе водятся странные существа. Они явно ценятся больше рыбы. Думаю, люди не были бы собой, если бы не пытались продать их вам. В смысле не вам лично, а купцам.

– И? – только и спросил торговец.

Это «и» озадачило Ахеля: он был уверен, что вопрос уже задан, и готовился слушать ответ – но в глазах купца всё выглядело так, будто Ахель ничего не спрашивал. Это вывело Ахеля из себя.

– Что «и»? – саркастически спросил он. – Я хочу знать про этих существ. Они представляют неподдельный интерес для меня. Расскажите. Обещаю: это не пустые слова.

– Не пустые слова, – задумчиво повторил купец, слегка водя пальцами по гладкой, а вернее, протёртой поверхности стола. – Слова всегда пусты. Ими не наполнишь ящик. Вот если за ними что-то скрывается… В данном случае…

– Я сейчас не настроен на философские беседы, – оборвал его Ахель. – Мне нужна информация.

– А мне нужна конкретика, – холодно заметил торговец. – Тут два варианта: либо у вас есть это существо и вы готовы его мне продать – либо это пустой разговор, а я не хочу тратить время на пустые разговоры.

– Ах так! – возмутился Ахель. Этот разговор тем более раздражал его, что ему хотелось как можно скорее поговорить с купцом и собираться в дорогу. – То есть просто так поговорить нельзя?! А ведь я сам волен – продавать мне свой товар или нет. Допустим, он у меня даже есть, но вот не факт, что я вам его продам. Найду кого-нибудь, чей язык менее колок.

Пару секунд они напряжённо смотрели друг на друга. Купец поморщился, будто перед ним стояла назойливая тень или летала жирная муха. Его не смутило, что гость всё ещё стоит. Торговец снял крышку с графина и налил прозрачную жидкость в стакан, затем выпил её.