Читать книгу: «Темные числа», страница 4

– Тут, за столами в первом ряду, сидят самые светлые головы. Они создают алгоритмы, которые во втором и третьем рядах раскладываются на простейшие вычисления. В рядах с четвертого по десятый виртуозы арифметики их решают, контролируют и, наконец, сводят к итоговому результату.

– Десять групп работают в пять смен, по два часа каждая, – добавил Кедрин. Ногов кивнул, и секретарь снова скрылся в соседней комнате.

– Однако, – продолжил начальник лагеря, – скоро этому придет конец, подобными вычислениями займутся машины. Следовательно, наш лагерь должен переключиться на решение новых задач.

Кедрин и худой парнишка внесли другой макет. Когда они водрузили его на буфет, Дмитрий побелел:

– Откуда?

– Этот шедевр конфисковали у Малюткина во время ареста, – хохотнул Ногов. Он ткнул указательным пальцем в потертую лысину Ленина, но реле в постаменте не включилось.

– Товарищ начальник лагеря, не надо так сильно: трансформатор сломан, – тут же донеслось из темного угла, и Ногов одарил письменный стол рассерженным взглядом. Худой парнишка осторожно выступил на свет и доложил:

– Я на прошлой неделе отнес макет в мастерскую, но поставка медной проволоки… – Ногов взмахом руки отправил его обратно в темноту.

– Наша новая цель намного превосходит возможности любой вычислительной машины. Говоря кратко, мы создадим экспериментальный лагерь, положив в основу главную идею вашего макета. Это будет лагерь, который легко приспособить к любым формам работы и размещения. С помощью него – своего рода экспериментального города – мы сможем с научной точностью определить, какое пространственное расположение позволяет оптимально достичь желаемых результатов. Только в повседневной практике раскрывается потенциал управления социальным пространством. Таким образом, наши заключенные на пути к исправлению будут способствовать оптимизации управления общественными процессами.

– Но ведь городское планирование должно соответствовать положениям…

– Прямо лучший ученик Паукера⁴, а, Кедрин?

– И правда, Константин Иванович, иногда я удивляюсь, как вообще возможен прогресс.

Ногов пропустил и это дерзкое высказывание мимо ушей, зажег трубку и выпустил несколько колец. Сквозь дым он посмотрел прямо в глаза Дмитрию:

– Вопрос, на который необходимо ответить здесь и сейчас: когда вы сможете закончить разработку планов строительства? Над всем остальным будут ломать голову люди поумнее.

•

Бетпак-Дала, 1957 год

На вопрос, вызвало ли бурю почти одновременное снятие тысяч сталинских портретов, уже можно было ответить отрицательно. Вместе с тем удаление отдельных экземпляров, высота которых превышала человеческий рост, в отдельных советских учреждениях привело к несчастным случаям на производстве; к прочим побочным эффектам можно было отнести скоропостижную кончину заместителя председателя Совета министров, безрезультатные народные восстания и бесчисленные мелкие сокращения и казусы, не вошедшие в учебники истории.

– Это отбросит нас назад на несколько десятилетий, – констатировал инженер-подполковник Ногов, который не знал теперь, куда направить взгляд. Сотни заключенных, необходимых для бесперебойного функционирования ЛОН-101, освободили на основании указа об амнистии.

Оттепель ударила и по архитектору-экспериментатору, заместителю секретаря райкома комсомола Дмитрию Фроловичу Совакову. Заблуждения прошедших лет все же кое-чему научили, для него не стало неожиданностью, что Железнодорожный, куда его направили в этот раз, находился не в Московской области и не на просторах Русского Севера, а в Бетпак-Дала, так называемой Голодной степи. На картах Казахской ССР упомянутое место никак не выделялось на расплывчатом фоне цвета охры, в справочниках тоже не было упоминаний. И даже когда Дмитрий приблизился к нужной станции на девяносто девять километров, в поезде ни один проводник или попутчик ничего не слышал про здешний Железнодорожный.

– Ничего удивительного, – заметил младший сержант, который встречал Дмитрия на перегоне у одинокой трансформаторной башенки, – место назначения находится в закрытой зоне.

Он поведал, что временные жители предпочитают называть город «Центрнигде» или «Гделибоград», что имеет больше смысла, нежели наименование «Железнодорожный», населенный пункт не связан с сетью железных дорог и даже с близлежащими магистралями. Словно в подтверждение сказанного внедорожник свернул в направлении, на которое указывал лишь компас, и два часа они ехали мимо кустарников, камней и русел талых вод к горизонту. Дмитрий тщетно пытался принять удобное или хотя бы устойчивое положение на сиденье. Заменив пробитое колесо, они ехали еще час по направлению к гряде пологих холмов. На фоне закатного неба вырисовывались силуэты сайгаков, которые бродили по степи в поисках корма и временами поднимали к небу хоботки.

Когда опустилась темнота, за холмами вырос колокол света, озарив перистые облака. Это не может быть лунной радугой, подумал Дмитрий… и действительно: когда они перевалили через гребень холма, в открывшейся перед ними низине раскинулось озеро электрических огней. Нет, не озеро – постепенно вырисовывались контуры улиц в окружении фонарей. Там сияла огнями – Дмитрий изумленно протер глаза – Москва.

Да, это московские улицы, которые он в годы учебы изо дня в день видел на картах, схемах, моделях и с которыми сроднился: паутина, окружавшая Кремль, на нитях мерцали тысячи капель росы. Нити огней густой сетью тянулись над бульварами и сходились у широкого Садового кольца. Только радиальные улицы, как затяжки на полотне, километр за километром устремлялись к пригородам. Отдельные ячейки сети тонули в темноте, словно там пролегали железнодорожные линии, излучины Москвы-реки или лесопарки. А вот там, на берегу, ниже предполагаемого места впадения в реку Водоотводного канала, помигивал, как запутавшийся в сети светлячок, его любимый парк Горького. И все это в размерах оригинала; напоминает, конечно, эскиз, но все равно: Москва. Внедорожник тем временем остановился в темноте, по подсчетам Дмитрия, на Ленинских горах, у башни главного здания МГУ.

Младший сержант глотнул из фляжки, прополоскал горло от пыли и только потом сказал:

– Добро пожаловать в Систему М, Дмитрий Фролович. И помните о клятве, которую дали.

Дмитрий воздержался от вопросов, поскольку (это он тоже усвоил за прошедшие годы) бесполезно надеяться на ответы, когда момент неподходящий. А сейчас момент, несомненно, был неподходящим, младший сержант напряженно смотрел на часы и тихо вел обратный отсчет секундам. Когда он дошел до нуля, все огни резко погасли, и от Москвы остался лишь размытый отпечаток на сетчатке глаз. Через несколько секунд исчез и он.

Темное число

Темный (прил.) – лишенный света, мрачный, сумрачный, затемненный, близкий по цвету к черному, печальный, смутный, подозрительный, неизвестный.

Число (сущ.) – происходит от древнейшего основного корня *kwei- («чета, пара») и дополнительного (суффиксального) древнего корня *lъ, придающего именам существительным значение «орудие для совершения действий, названных основным корнем», к примеру, «точило, сверло». Такие русские слова, как «чет», «четыре», «квадрат», «читать», «считать», «сочетать», «чтить», «честь», этимологически однокоренные с «число». В близком родстве с числом и другими многочисленными словами этого корня находятся местоимения «кто», «который», «что», «чей». В санскрите – однокоренное слово चेतति /четати/ («думать»; ср. русские синонимы «я так считаю» = «я так думаю»). В латинском языке – однокоренное вопросительное слово quantus («сколько»); в английском – quantity («количество»). Сейчас обозначает понятие, служащее выражением количества, то, при помощи чего производится счет предметов и явлений (математ.); знак для обозначения числа; тот или иной день месяца; совокупность, ряд известного количества чего-либо.

Темное число – I. фразеологизм, встречающийся в языках индоевропейской группы. Логика: чем больше число, тем недоступнее оно пониманию. Происходит от древнецерковнослав. *tьma, от которого в том числе произошли: др. – русск., ст. – слав. «тьма» (греч. σκότος), русск. «тьма», укр. «тьма», белор. «цьма», болг. «тъма», «тма», сербохорв. «та́ма» («мрак, туман»), словенск. tǝmá, tmà, чешск., словацк. tma, польск. ma и т. д. и которое обозначает большое количество (тысяча или сто тысяч), а также бессчетное, несметное количество, огромное множество (например, капель воды в облаке или зерен на поле).

II. В статистике: а) в эмпирической и математической статистике часто выступает синонимом термина «статистическая погрешность»; б) в криминальной статистике (от англ. dark number) отражает проблему соотношения статистических данных о совершенных преступлениях и социальной реальности; в) в некоторых областях науки (например, эпидемиология, транспортные перевозки и др.) понятие «темное число» необходимо для разграничения статистических и зарегистрированных случаев.

III. В теории игр: событие, вероятность которого с точки зрения одного из игроков ниже средней, «никогда не выпадающий номер». Несовпадение между расчетной вероятностью наступления и интуитивно воспринимаемой вероятностью наступления характеризуется как «темная разница».

IV. В психологии: трискайдекафобия (см. VII).

V. В психолингвистике: числа, которые в связи со звуковым сходством может путать ребенок в процессе языкового развития или взрослый при освоении нового языка (ср. англ. thirteen и thirty), либо которые на определенной стадии развития не могут быть дифференцированы («девять, десять, много»).

VI. В исследованиях в области синестезии: собирательное понятие для чисел, которые ассоциируются с цветовыми оттенками. В отдельных исследованиях (см.: Haleine. Le Langage de Synopsie) выделяются также «бледные, горькие и брюзгливые числа».

VII. В нумерологии: числа, ассоциируемые с так называемыми темными силами и смертью (например, 40, 666). Особое значение придается числу 13, которое по причине суеверного страха (трискайдекафобия) часто пропускают при нумерации этажей, мест в самолете, лошадиных стойл и т. п.

VIII. В системе индикации: а) нечитабельные дигитальные знаки неисправного вакуумно-флуоресцентного дисплея (неточный перевод англ. dark digit); б) в отдельных случаях также временные пробелы исправных сегментных и автоматических индикаторов; в) находящиеся не под напряжением, то есть не светящиеся цифровые катоды трубок Никса.

IX. В компьютерных технологиях: а) в устройствах для обработки данных значения, которые ниже минимальных запоминаемых значений, автоматически округляются до нуля. При выполнении определенных функций начинается дивергенция последующих значений, но только ниже данного порога. В этих случаях в машинном нуле скрывается неограниченное множество темных чисел; б) временные неисправности логической ячейки могут обуславливать неверную двоичную последовательность; утерянное при этом (верное) расчетное значение, равно как и случайно возникшее (неверное) значение называются темными числами.

X. В лабораторном жаргоне: шутл. о результатах измерения темной материи и черных дыр.

Учеба и служба

Москва, 1954–1957

– Да кому надо обрабатывать эти анкеты и сличать с документами? Еще и в такие сроки… – задумчиво бормотал сидевший рядом с Леонидом бледный студент. – Ты только подумай, сколько по всей стране Морозовых и Птушковых. Наверняка несколько десятков тысяч.

Леонид промолчал. Он прекрасно знал, на что способны машины для сортировки перфокарт. Тем не менее он только что клятвенно заверил, что он и его ближайшие родственники:

✓ никогда не поддерживали антибольшевистскую оппозицию;

✓ не работали за границей;

✓ не подвергались уголовному преследованию;

✓ не исключались из рядов КПСС;

✓ всегда преданно следовали линии партии.

Мать когда-то точно так же отвечала на неизбежные вопросы в анкете, и, как ни странно, в КГБ ей выдали свидетельство о благонадежности. Но настроение у Леонида было подавленное: отец уже не считался пропавшим без вести во время войны, и кто знает, что там в документах, которые будут сличать с анкетой?

Спустя пять недель после анкетирования бледного соседа Леонида и еще шесть однокурсников вызвали с лекции. Ни на большом перерыве, ни следующим утром никто из них не вернулся. Остальные студенты несколько недель не занимали их места в аудитории, суеверно избегая этого. Говорили, что семерых студентов перевели в другие институты или даже отправили на производство. Говорили, что лучше не входить в число их друзей. Говорили, что все это на благо Родины. Леонид замирал, стоило ему услышать шаги спешившего мимо аудитории ассистента или опоздавшего студента. Мало того, страх, который сковывал его, когда он пристально смотрел на дверную ручку, постоянно мешал учебе. Преподаватели час за часом демонстрировали советские темпы восстановления. Взмах тряпкой, и сложная производная исчезала, открывался новый мир: «Опуская отдельные факторы при математическом моделировании или полностью выводя их за скобки, мы лишь аппроксимативно отображаем действительность… Вы меня слышите? Да, вы, Птушков, вы. Ворон считать можно и во время перерыва! Или вы размышляете, что значит „аппроксимативно“»?

•

После новогодних каникул Варвара Волкова пересела к Леониду, а свободное место наискосок впереди него заняла Марина Митрохина. Гибкая Марина умела так отклоняться назад, что Леонид мог бы вытаскивать крохотные любовные записки из ленты в косе, если бы прекрасная Варвара не перехватывала их раньше.

Несмотря на гормональный всплеск, Леонид превосходно успевал в учебе. Пожалуй, причина заключалась в том, что посещал не только обязательные базовые курсы, но и занятия у Сергея Алексеевича. Под его руководством Леонид уже корпел над подпрограммой для новой компьютерной программы, работая над образцом, о котором его одногруппники еще даже на лекциях не слышали. Факультативные занятия надежно отвлекали внимание Леонида от притягательных функций кривых и переключали его на электротехнические аспекты прикладной математики. С устройством ввода вычислительной машины он работал целеустремленно и упорно и не позволял чересчур длинной последовательности единиц и нулей поставить себя в тупик.

– Продолжай в том же духе! Это уже не стыдно показать.

– Значит, в следующем семестре я смогу работать над собственной программой?

– Всему свое время. Вернемся к этому вопросу, когда будешь защищать первую диссертацию.

Общежитие, университет и Институт точной механики и вычислительной техники образовывали треугольник, за пределы которого Леонид выходил редко, так что знакомы ему были примерно ноль целых пять десятых процента всей Москвы. В будни он не менее трех часов проводил в электричках, троллейбусах и метро, где внимание порой неожиданно привлекали картины, радующие глаз. Леонид считал, что в этом состоит самое восхитительное коварство студенческой жизни. Ему уже не нужно было читать «Правду» или слушать Первую программу Всесоюзного радио, чтобы понимать, почему Москва считается столицей, где все по высшему разряду. Да, Леонид чувствовал, что оказался в нужное время в нужном месте. И в этом он, конечно, не отличался от соседей по общежитию.

Душем на этаже, помимо Леонида, пользовались еще сорок семь студентов, а комнату он делил с тремя соучениками. На полке над его кроватью стояли несколько книг и тематическая коллекция предметов:

• подстаканник, выпущенный в честь рыбопромыслового флота СССР;

• табакерка с пирографическим изображением лосося, выпрыгивающего из воды, на крышке;

• мятая коробка из-под леденцов польской марки Złota Rybka;

• металлическая брошка в форме камбалы;

• значок совхоза «И. И. Иванов», занимающегося разведением осетров.

«А кто-то еще утверждал, что математическая смекалка и языческий иррационализм несовместимы», – язвил Слава, старший по комнате. Он умело передразнивал произношение Леонида, в котором причудливо смешивались киевский и ленинградский говоры, что очень веселило остальных. Как только начиналась сессия, Слава, как и все другие студенты, утолял страсть Леонида к собирательству очередными пылесборниками и прочим хламом: этикетками от банок рыбных консервов, резными изделиями, картинками из журналов и даже как-то стеклянной банкой с глазами карпа, которая теперь служила подставкой для книг. Подобные дары окупались хорошими отметками, поскольку Леонид был репетитором от бога. Он лучше всех на курсе разбирался в вычислениях и алгоритмах, структуру двоичных чисел и команд видел насквозь и вдобавок умел понятно объяснять. Однако на комсомольских собраниях временами говорили, что Леониду надо бы тщательнее изучить последние главы сочинения того или иного классика. «К чему приводит ученость без четкого классового сознания? На ниве прикладной математики блистали и архитекторы Древнего Египта, и астрологи инков, и много кто еще. И как они использовали знания? Посредством религиозной пропаганды внушали трудящимся искаженные представления о мире» – и так далее, и тому подобное.

•

После третьего курса Леонида вопреки надеждам и ожиданиям призвали в армию. Любимые экземпляры коллекции он упаковал в картонную коробку, остальные раздарил. Сухие глаза карпа Леонид скормил громадному черному коту, который на мусорном баке за общежитием грелся на солнышке.

На пункте сбора Леониду приказали отойти в сторонку. Он напряженно и внимательно следил, как постепенно уходили остальные призывники. Ветер кружил листву на опустевшей площади, швырял ее в ограду, за которой только что стояла заплаканная девушка, сейчас уже уходящая под руку с каким-то кондуктором. Леонид решил, что можно совершить ошибку по невнимательности или ошибку слежения, вычисляя незнакомого призывника, и задумался, сколько таких ошибочных вычислений видела эта площадь. Заморосил дождь.

Ближе к вечеру Леониду позволили занять место под брезентовым верхом грузовика. Знакомство с несколькими выбоинами на дорогах, ведущих к западному выезду, оказалось весьма чувствительным для копчика. Привезли его не в учебку, а на небольшую военную базу на окраине города. Там его ждал подполковник войск ПВО. Он привел Леонида в кабинет и принялся расспрашивать об учебе.

– И даже диплом начал писать? Молодец, молодец… А над чем ты работал у профессора Лебедева?

– Я… это… классифицировал…

– Еще не проинструктировали, да? – проревел подполковник.

Леонид кивнул.

Получив инструктаж от старшины, Леонид попросил разрешения подать рапорт о своей деятельности в Институте точной механики и вычислительной техники. Подполковник Сапустин махнул рукой:

– Ты работал над подпрограммой для перевода вычислительных программ.

– Так точно, – отчеканил Леонид, хотя на языке у него вертелся вопрос.

Сапустин криво усмехнулся:

– С какой целью?

– Упростить разработку программ, – ответил Леонид.

Подполковник нетерпеливо взмахнул рукой, и недавний студент отбарабанил:

– Управление математическими машинами посредством ввода нулей и единиц – долгий и весьма утомительный процесс, все это чревато ошибками. Такую работу должны выполнять за нас машины. Для этого и нужны переводческие программы. Вводится короткая команда, которая затем автоматически переводится в нули и единицы.

Очередной взмах рукой.

– Цель заключается в том, – продолжил Леонид, – чтобы когда-нибудь можно было давать машине инструкции на русском языке.

– Ага. То есть речь о далеком будущем?

– И да, и нет, товарищ подполковник. На данном этапе уже достигнуты первые промежуточные успехи. Но предстоит еще решить проблему с малым объемом памяти и устройствами ввода данных.

– Ясно, – сказал Сапустин и достал из ящика стола связку ключей. – Тогда, Птушков, к делу.

Подполковник привел Леонида в ярко освещенный бункер и указал на ящики выше человеческого роста, громоздившиеся у грузового лифта. Судя по перевернутым надписям и рисункам, ящики полагалось хранить в вертикальном положении. Этот факт Леонид никак не прокомментировал.

Во-первых, подполковник не спрашивал его мнения.

Во-вторых, Леонид совершил частую ошибку новобранца, разглядев глубокий смысл за обычным пренебрежением к инструкциям.

В-третьих, только Леонид подумал было, что его молчание могут принять за недостаток бдительности, как Сапустин объяснил, что ответственные за разгрузку болваны сидят на гауптвахте и такая же участь постигнет и Леонида, если он допустит хоть малейшую халатность.

Оставалось неясным, почему, если ошибку заметили и виновные строго наказаны, ящики все еще не поставлены как надо. Тем временем Сапустин наконец перешел к делу:

– Здесь у нас небольшая вычислительная машина, которую предстоит приручить. Так что поосторожнее с монтировкой. Поскольку технические специалисты нашего отдела пока выведены из строя, ты займешься наладкой. Подчиняешься инженеру-майору Бубнову. Пока он в больнице, будешь ежедневно подавать рапорт мне.

Леонид проблеял сначала «Есть, товарищ подполковник», а потом попросил разрешения задать вопросы. Сапустин фыркнул.

– Если бы я знал ответы, ты бы тут не стоял, – сказал он. – С документами ознакомишься в комендатуре. Под присмотром, разумеется. И помни о клятве, которую дал!

Сапустин на ходу провел пальцами по ящикам. У лифта он обернулся:

– Да, Птушков… как ты будешь отдавать команды машине, не имеет значения. У нас сначала практика, потом теория. По мне, так хоть песни ей пой, если поможет. Главное – максимально быстро получить результаты.

•

Бетпак-Дала, 1957–1958

Как только Леонид выполнил приказ по приручению машины, его перебросили в другую воинскую часть. В следующие месяцы он помогал самым разным подразделениям. Некоторые были настолько секретными, что шифровались даже инструкции по продовольственному обеспечению, а любой разговор напоминал словесную дуэль на аббревиатурах. Напряжение, царившее в этих воинских частях, навело Леонида на мысль, что впереди у человечества что угодно, только не радужное будущее. В октябре, когда вооруженные силы США, где служил Элвис Пресли, разместили в Западной Европе один из опаснейших видов оружия, Леонид получил приказ отправиться в Железнодорожный.

За кодовым названием скрывался барачный поселок в Голодной степи Казахстана в двух с половиной тысячах километров от Москвы. Здесь живописно соединилось тщательно ухоженное и безнадежно заброшенное. Мятые щиты с предупредительными знаками и караульные вышки обозначали границы закрытого поселения. Вокруг офицерского барака роскошный цветник упрямо боролся за жизнь в суровых условиях. Самым высоким сооружением был шахтный копер; но нигде не было и намека на насыпь, за которой скрывалась бы шахта. На западной окраине поселка возвышался бетонный массив без окон. Прежде чем заливалось очередное межэтажное перекрытие, краны устанавливали в недостроенную коробку громоздкие ящики.

– Как саркофаги фараонов в древности, да?

– Следи, чтобы тебя самого там не замуровали!

Железнодорожный назвали так словно в шутку: здесь не было железной дороги, но зато располагался испытательный участок с разветвленной осветительной сетью. Больше ничем этот участок площадью в тысячу квадратных километров не выделялся, сплошная полупустыня. Между солеными озерцами и песчаными ямами были бессистемно проложены грунтовые дороги с множеством развилок, по обочинам стояли фонари. Виднелись голубые трансформаторные контейнеры. Кое-где в ложбинах лежали кабельные барабаны, ржавели бочки из-под дизельного топлива, валялись куски покрышек и черепа сайгаков. Тишину то и дело рассекал шум экспериментальных ракет.

В бараке для внештатных специалистов Леонид делил комнату с архитектором-планировщиком Дмитрием Соваковым и радиоинженером Юрисом Нетто. Последний временно работал поваром в офицерской столовой, и его это ни капли не удручало. Незадолго до приезда Леонида Дмитрий и Юрис раздобыли в проектной организации несколько забракованных электросхем и утеплили ими дощатые стены барака: паклю из щелей постоянно выдувало. Такая замена обоям впечатляла; при сильном ветре, правда, приколотые кнопками листы вздувались, и Леонид слышал шорох песка за бумагой. Несколько вечеров он задумчиво рассматривал схему над кроватью, а потом взял карандаш и кое-что исправил. Нетто посмотрел на него поверх раскрытой книги:

– Ты что делаешь? Дырку проткнешь.

– Слушай, только-только песок по ночам на зубах скрипеть перестал, – поддержал его Соваков.

Леонид пообещал не испортить бумагу и, не дожидаясь вопросов, объяснил, как благодаря улучшенной коммутации можно сэкономить на расходуемых элементах.

– Смотрите, например, так, и вот так, и так, а потом – раз.

– Поздно, – сказал Нетто, – седьмой участок уже достроили.

Архитектор-планировщик, однако, бросил взгляд на изменения в схеме и похлопал Леонида по плечу:

– Все мы через это прошли. Степь кого угодно доконает. Все утрясется. Погоди-ка…

Соваков вытащил несколько электросхем из тубуса и протянул Леониду:

– Рисуй здесь сколько хочешь.

Леонид согласился: в конце концов, он всего лишь замещал борющегося с туберкулезом специалиста. Да и срок службы подходил к концу, следовало по возможности избегать споров. Так что он перестал править листы над кроватью и занялся схемами Совакова. Вскоре архитектор-планировщик получил особую премию, из которой часть перепала Леониду; умноженная на два, эта доля дала представление о выплате невероятной суммы. Леонид пронзил Совакова взглядом, который, однако, попал тому в затылок и остался незамеченным.

Поскольку Леонид добросовестно исполнял должностные обязанности, он быстро приобрел в Железнодорожном отличную репутацию. Командир секретного подразделения рекомендовал ему продлить службу на добровольных началах. Леонид поблагодарил полковника Опаликова за оказанное доверие, но отказался, после чего заметил, что находится под пристальным наблюдением заслуженного военного партработника: Опаликов поручил лейтенанту Попову заняться воплощением рекомендации о продолжении службы. Стремясь положить конец вербовке, Леонид честно признался, что предпочел бы вернуться в университет:

– Там я принесу гораздо больше пользы стране, товарищ лейтенант.

– Больше пользы? Если ты начнешь офицерскую карьеру тебе станут поручать более сложные задания чем прежде одно слово и уже завтра мы дадим тебе доступ в закрытые аппаратные помещения глубоко под землей тебе будут открыты двери первоклассных военных академий к твоим услугам всегда будет новейшая техника о которой даже профессора только мечтают я уж молчу о жалованье.

Продолжение этой тирады Леонид мог бы произнести слово в слово, заслуженный партработник использовал ту же заготовку, что и Опаликов. Заготовку печатали на машинке, где не было клавиш точки и запятой. Леонид попытался вклиниться в поток речи словами «Я должен тщательно обдумать это заманчивое предложение», но с лейтенантом Поповым этот номер не прошел. «Если человек на призыв доблестной советской армии отвечает что ему нужно время на размышления мы понимаем что это ошибка миллионы храбрых солдат отдали жизнь за то чтобы ты мог сейчас стоять здесь за твое беззаботное детство бесплатную учебу это не пустяк а теперь пришел черед тебе внести вклад в любом случае карьера на гражданке весьма пострадает если мы постоянно будем вызывать тебя как военнослужащего запаса» и так далее, и тому подобное. К концу недели Леонид уже настолько обессилел, что всерьез задумался, не обратиться ли за помощью к щуке с золотыми глазами.

•

Караганда, 1958 год

Ефрейтор Птушков вряд ли смог бы вырваться из клещей командования, если бы в безоконном бетонном блоке Железнодорожного имелись перила. Перил не было, и он свалился в черную бездну. После экстренной операции Леонида на вертолете транспортировали в областной центр, где еще несколько раз прооперировали. О возвращении на службу не могло быть и речи, как заявила главврач в ответ на бесцеремонные расспросы Попова. Они стояли у кровати больного в окружении стоек для капельниц и современной медицинской техники, даже не стараясь говорить шепотом.

– Мы не уверены, сможет ли пациент, даже если выйдет из комы, ходить и говорить после таких травм.

– Как это? Я же могу говорить, – возразил Леонид.

– А если нет? – спросил Попов главврача.

– Что? – поинтересовалась та, приподняв брови. Она устремила взгляд вдаль мимо больничных хозпостроек. Попов молча направился к выходу.

– Да послушайте же меня, – умолял Леонид.

Он умолял еще какое-то время, все сильнее злился, впадал в ярость, ругался до самого утра – никто его не слышал. Он словно лежал в хрустальном гробу. Измучившись, Леонид постепенно успокоился. Только вечером под повязкой, закрывавшей голову, потекли слезы. Он понял, что в таком положении нечего рассчитывать на помощь щуки с золотыми глазами. Пока он не может говорить, остается лишь терпеливо ждать, что могучий ветер принесет спасение. Досадно только, что невестой обзавестись он не успел, и поцелуя, который пробудил бы его, в ближайшей перспективе не предвидится. Но помощь все же неизбежно придет – если Пропп, чьи книги рекомендовала щука, не ошибся. Леонид ждал.

•

Однажды Леонид проснулся, и ему почудилось, будто он еще мальчик и лечится в санатории в Моршине. Он обрадовался, что скоро вернется к маме в Феофанию, но тут медсестра бесцеремонно разжала лопаткой ему челюсть, чтобы смочить рот. В другой раз ему показалось, что он сам двигает канаты, фиксирующие загипсованные руки и ноги, но тут в поле зрения мелькнула ночная медсестра и забрала судно. Леонид ждал.