Читать книгу: «Страсть под грифом «секретно»», страница 2

Глава 3

– А кто это был? – в кабинет заглядывает реальная стажерка, приставленная ко мне ещё две недели назад. До сих пор не понимаю, как так вышло, что я не смогла отбиться от роли наставника. – Такой мужчина симпатичный… И такой злой, – хохотнув, она прикрывает за собой дверь.

Хорошая девочка. И теоретик прекрасный – всё знает, всё понимает, но как практик – пока отстает.

Дело не в том, что она трупов или крови боится, нет. В судебную медицину люди случайные не попадают. Будущие эксперты ещё на стадии обучения осознают, с чем и как им придется работать. Никаких «ах, так тут трупы…», я ни разу не слышала ни от кого из коллег.

У девушки другой недостаток. Она слишком болтлива.

Кто-то скажет, что я слишком строга, но, когда Лида начинает при вскрытии зависать, вспоминая истории из жизни, мне очень хочется ее придушить.

Возможно, всё дело во мне, я интроверт, как и многие в нашей профессии. У нервной системы есть стандартные защитные функции, и это одна из них.

– Дурачок какой-то, – отмахиваюсь.

Заняв свое рабочее место, регулирую высоту кресла. Этот парнокопытный, судя по всему, так долго ждал, что даже обживаться начал. Козел.

– А я думала, бандит! – Лида выглядит взбудораженной. Словно птичка на жердочке, встрепенувшись, распушает свои перышки.

Я морщусь.

Он ей понравился, что ли?!

Не верю своим ушам.

Нет, я в курсе, что многих девушек прельщают, так сказать, опасные элементы. Но в отличие от многих никогда о последствиях не забываю. Там, где есть смерть, нет места романтике. Мы не в сказке живем.

– Лена, он Вам не понравился? – не унимается Лида.

– Он не на свидание меня звать приходил, – откинувшись на спинку кресла, разглядываю Лиду.

Блондинка, рост средний. Черты лица приятные, я бы даже сказала – миловидные. Рядом с Олежкой она бы смотрелась неплохо, но лучше не стоит. Я ведь злопамятная, могу и подпортить ей стажировку.

– Мне кажется, я его где-то видела…

Она опускается на кресло для посетителей и задумчиво хмурит светлые брови. Достает телефон из кармана рабочего халата, к слову сказать – чистого (вопреки устоявшимся стереотипам, мы не ходим весь день перепачканными в крови), и быстро набирает что-то в поисковике. Секунда – и уже светится, словно выиграла автомобиль!

– Вот! Ястребов Олег Викторович… Бизнесмен… Владелец группы компаний, занимающихся строительством жилых домов и дорог.

– А ты говоришь – бандит. Уважаемый человек, – смеюсь.

Да… Олежа Викторович, ничего необычного в Вас нет. Предсказуемо всё, до зубного скрежета.

Одно непонятно, зачем птица такого высокого полета сама к нам прилетела. Можно было ограничиться прихвостнями.

Пока Лида изучает информацию, я продолжаю мысленно глумиться над мужиком.

Честно? Меня такие наглецы раздражают. Наверное, у меня на генном уровне заложена потребность осаждать таких уродов.

– Вот тут есть информация о том, что его отец в девяностых был криминальным авторитетом… Но сумел легализоваться. Виктор Ястребов, по кличке Ястреб. Предположительно отвечал за поставку оружия на Северо-Западе…

– Его вина не была доказана, – перебиваю свою любознательную стажерку. – Следствие шло много лет, но доказательную базу так и не удалось собрать. Позднее его избрали представителем в Совет Федерации. Я знаю, что это за семья.

– И всё равно выставили его за дверь? – охает она.

– Люблю острые ощущения, – усмехаюсь.

Надеюсь, Олежке хватит ума оставить меня в покое.

Послав его ко мне, руководитель Бюро будто бы поиздеваться решил. Мог ведь решить проблему самостоятельно или назначить на вскрытие другого специалиста. Лидочку, например.

Спустя минут десять мы спускаемся с ней на первый этаж и идем прямиком в секционный зал. Проводим за работой несколько часов. Сначала Лида мне ассистирует, под диктовку записывая данные для заключения, а после я помогаю ей провести вскрытие.

Вечером, когда я уже собираюсь отправляться домой – завтра придется дежурить в составе оперативной группы и надо бы отдохнуть, доставляют труп Генрихова. Тот самый, о котором пекся Олежа.

Обычно вскрытия мы проводим в порядке очереди. Никто не бежит с ножом наперевес исполнять свои обязанности. Но этот почивший вызывает у меня интерес.

– Ты остаешься? – с удивлением уточняет Лида.

– Я одним глазком, – подмигнув ей, снимаю куртку и иду за чистым халатом.

На первый взгляд случай кажется вполне стандартным. Множественные ножевые… Да-да, это тот самый мужчина, труп которого незадачливый оперативник отправил в морг до того, как я на место преступления прибыла. Учитывая все казусы, происшедшие с ним – даже везли его, судя по позднему прибытию, через Москву, и повышенный интерес семейства Ястребовых… Заняться им завтра нужно будет внимательнее.

Когда я добираюсь до своего мерса, на улице уже темно, и машин на парковке – раз два и обчелся. Дежурные специалисты да охрана. Оно и понятно – у большинства сотрудников семьи имеются, зачем им торчать сверхурочно? У нас и так рабочий день не нормирован.

Пока я еду домой, несколько раз мне звонит дед.

Надо же… Несколько месяцев мы с ним не общались.

Что? Уже донесли?

Скинув вызов, размышляю над тем, мог ли его так взбудоражить визит Ястребова? Боится, что я поведу себя неблагоразумно и поведусь на мужика с сомнительной репутацией и тугим кошельком?

Чур меня чур.

Высокомерные, заносчивые типы, считающие, что вместо приветствия все девушки должны без лишних сомнений на колени опускаться перед ними, меня никогда не интересовали. Скорее наоборот, раздражали. И дело не в том, бандит ты, чиновник или уважаемый бизнесмен. Правила приличия едины для всех. Избранных нет. Базовое содержание у всех людей одинаковое, мне ли не знать.

«Елена, ты ведешь себя неразумно», – прилетает сообщение от деда.

Так и вижу, как он писал его, недовольно поджимая губы.

Любимой внучкой меня не назвать. Я, скорее всего, в его понимании – нежелательное последствие. Но, так как других кровных наследников у Бориса Макаровича нет, приходится как-то мириться с моим существованием.

Привычным образом оставляю без ответа его приступ родственной ностальгии, а спустя минут десять и вовсе забываю о его послании, потому что дверь в мою квартиру оказывается открытой.

А утром я совершенно точно её закрывала.

Глава 4

– Твою мать! Лена, что ты творишь?! – болезненно стонет Никита, хватаясь обеими руками за свой нос после моего удара. – Ты меня чуть не убила!

Упс! Ошибочка вышла…

Включив наконец-то в прихожей свет, смотрю на него пораженно.

На его белоснежную рубашку падает несколько капель крови.

Будем считать – на счастье!

В свое оправдание могу сказать, что не умею разглядывать людей в темноте. Упущение, конечно. Но с ним приходится жить.

– Не утрируй. Ты всего лишь получил промеж глаз рукояткой ствола, – отмахиваюсь от него, а у самой до сих пор сердце где-то в пятках валяется. Это же надо было так меня напугать! До чертиков! – Если бы хотела убить, то убила.

Несмотря на внешнее спокойствие, я до сих пор в шоке. Моя квартира – моя крепость, и чужакам здесь не место.

Чужаки…

Лена, у вас вроде как… отношения!

Проходя вглубь квартиры, бросаю сумочку и ствол на мягкую тумбу для обуви. Сама сажусь рядом, принимаясь разуваться.

А я-то думала, дед в гости нагрянул со своей неизменной свитой. Будь они все неладны.

– Откуда у тебя пистолет? – Ник округлят глаза таким образом, что его брови сходятся на переносице. – Зачем тебе оружие?

– Ты ещё про разрешение спроси! – фыркаю. – Ну что ты как маленький? – смотрю на него выразительно. – Лучше расскажи мне, что ты делаешь в моей квартире? Я не давала тебе дубликат ключей и… не приглашала в гости.

Не грубо ли? Впрочем, плевать!

– Я хотел сделать тебе сюрприз.

Несмотря на боль, он сверкает очаровательной улыбкой. Морщится.

Надо признать, у Никиты действительно фантастическая улыбка. Полгода назад я повелась в том числе на нее.

Я долгое время хладнокровие сохраняла, не хотела никому доверять…

А с ним как-то всё завертелось.

У меня никогда не было таких чутких и внимательных партнеров. Откуда им было взяться, если большинство мужиков едва в обморок не падают, когда узнают, чем я занимаюсь в рабочее время?

– Я заехал в наш любимый ресторан. Купил для нас ужин…

Словно в голову мою пробирается и подтверждает наличие у себя положительных качеств. Откинувшись назад, припадает спиной к стене и долго, выразительно смотрит на меня…

Нужно что-то сказать? Только вот что? В том окружении, в котором мне приходилось оказываться раз за разом, сложно было стать высоко чувствительным человеком. Таких на раз-два перемалывает суровая реальность.

Ник, не дождавшись моей реакции, продолжает:

– Как оказалось, не зря. У тебя в холодильнике, как и везде по квартире – идеальный порядок. Стерильно, можно сказать. – «Это он ещё не знает, что и отпечатки пальцев я раз в неделю со всех поверхностей убираю». – Я даже упаковок от ресторанной еды нигде не нашел. Чем ты питаешься?

– Колбаса, – произношу совершенно серьезно. Поднявшись на ноги, иду в ванную. Ник не отстает.

– Ты серьезно? Я ни за что не поверю, – усмехается, решив, будто я пошутила.

Зря.

– Весьма опрометчиво, – ловлю его взгляд в отражении. Он стоит за спиной, наблюдая за мной, пока я мою руки. – В моем, как ты выразился, стерильном холодильнике лежит несколько упаковок сырокопченых колбасок. Этого достаточно.

– Девочки не должны так питаться.

– Девочки, как и мальчики, никому ничего не должны. Люди живут для того, чтобы удовольствие получать от каждого дня, а не для того, чтобы соответствовать чьим-то непомерным ожиданиям, – резко развернувшись, заглядываю ему в глаза. – Жизнь может оборваться в любую минуту. Утром ты собираешься с ребенком идти в парк аттракционов, а вечером тебя уже нет. И плевать всем хотелось, ел ты на завтрак колбасу или паровой омлет.

Я далеко не легкий человек. В арсенале моих тараканов, возможно, и термоядерное оружие имеется. Странно, что Никита, осведомленный об этом, до сих пор не сбежал.

По пути домой я размышляла над тем, зачем руководство столкнуло меня с Ястребовым. И теперь мне кажется, что кто-то за счет меня решил набить себе цену.

Основной отмыв денег идет через периферию. До Москвы бабло уже доходит в более – менее чистеньком виде. Там ведь куда ни плюнь – элита.

Разве могут привилегированные небожители теневыми схемами заниматься? Конечно же, нет! Боже упаси…

Дед – отец моей мамы – не хотел, чтобы я убиралась за пределы МКАД, потому что с моей принципиальностью здесь трудно выжить, особенно в долгосрочной перспективе.

Мало ли что. Как он потом своим товарищам в глаза смотреть будет?

Для человека, долгое время несшего ответственность за внешнюю разведку страны, а после возглавившего новое засекреченное ведомство, целью которого является борьба с организованной преступностью, как на территории страны, так и за ее пределами, репутация – это всё.

Недосмотри за непутевой внучкой – и всё. Подчиненные тебя засмеют.

Пока я принимаю душ и переодеваюсь в легкий хлопковый костюм, Ник на стол накрывает.

Я уже собираюсь за стол сесть, когда мой телефон начинает звонить где-то в прихожей.

– Не бери, – стонет Никита.

– Похоже, эта фраза скоро станет твоей коронной, – смеюсь, видя, как он психует.

– Позвонить, черт, больше некому?

– Можно подумать, ты сам никогда ночью на пустырь не выезжал, – кричу, уже отправившись на поиски мобильника.

– Я следователь! И мужик!

Мой смех становится громче.

Фу! Гендерным шовинизмом запахло!

Спустя пять минут я уже залезаю в удобный спортивный костюм.

– Бдл! Лен, – Никита психует. – Давай тебя отвезу хотя бы?

– Ты задался целью всех посвятить в нашу личную жизнь?

Мужики – жуткие сплетники, его же дружки первые нам косточки перемоют!

– Ночь на дворе, – хмурится он.

– Так у меня есть чем отбиться, – стреляю глазами на ствол.

Ник закатывает глаза.

– Ты просто невыносима!

– Это точно, и поэтому… выметайся, – бодро произношу.

– Ты о чем?

– Думаешь, я тебя оставлю одного в своей квартире? Ну уж нет. Вернусь, а тут уже полно твоих вещей будет – зубная щетка, носки с трусами раскиданы.

– Нет, я всё же поеду с тобой.

Глава 5

– Лен, подожди, – обхватив мое запястье и крепко его сжав, Никита не дает возможности выбраться из машины. – Я поговорить хотел.

Пытаюсь вспомнить, зачем я согласилась на совместную поездку? Неосмотрительный шаг. Мало того что нас могут вместе увидеть, и тогда от сплетен будет не отмыться, так ещё и задержусь… Для меня это стресс. Пунктуальность – моё всё.

Оказывается, отношения – это ещё то испытание. С одной стороны, я всё же переживаю о том, что моя привычная холодность может оттолкнуть Никиту. А с другой… Открыться – значит проявить слабость.

«Фу, Лена, ты начинаешь рассуждать, как Михаил Семенович! Дожили!» – даю себе воображаемый подзатыльник.

– Ты серьезно? – усмехаюсь. – Я тороплюсь. Мне топать ещё минут пять.

Я специально попросила его высадить меня в соседнем дворе, чтобы не светиться перед коллегами. Конспирация, блин. Будь она неладна. Нужно было искать себе мужика, с которым мы бы не пересекались на работе.

– Я тебя провожу. Только давай сначала поговорим.

Начинается…

А чего по дороге молчал, будто бы язык отморозил?

– У тебя есть две минуты, – произношу, устраиваясь поудобнее. – Начинай.

Кузнецов смеется.

– И в кого ты деловая такая?

Ох, а вот этого тебе лучше не знать.

– Ник, я действительно тороплюсь. Если дело не срочное, давай пообщаемся позже?

Он неожиданно психует. Ударяет свободной ладонью по рулю, чем вызывает истошный звуковой сигнал. Чертыхается.

– Да когда?! Ты занята постоянно. Это ненормально, тебе не кажется?!

Смотрю на него удивленно. В салоне царит полумрак, но я замечаю, как от напряжения черты его лица заострились. Реально психует?

Признаться, не понимаю, что происходит.

Он ведет себя странно.

– Во-первых, со мной не нужно разговаривать в подобном тоне. Во-вторых, что с тобой случилось, да ещё и так внезапно? Ты сегодня сам не свой. Сначала вломился в мою квартиру, – делаю мысленную пометку обсудить с ним этот инцидент позже ещё раз. Мне такие сюрпризы не по душе. – А теперь намекаешь, что мне работу стоит сменить?

– Вот! Видишь? Ты сама всё понимаешь, – хватка на моем запястье становится стальной. Сдавив так, что вырваться шансов нет, он поглаживает кожу подушечкой большого пальца. – Мне хочется предложить тебе съехаться, но какой в этом смысл, если ты постоянно пропадаешь в морге!

Я даже не знаю, что меня удивляет больше: его желание сделать новый, очень серьезный шаг в наших отношениях, или то, как резко и не понятно зачем Никита решил начать мной манипулировать.

Надо ли говорить, что я подобные выходки не люблю?!

Плавали, знаем.

Дед тоже по ушам мне катался. С грустью в глазах заверял, что я очень на маму свою похожа, а она, в свою очередь, была его копией. Глядя в глаза, клялся, мол, очень жалеет о том, что грубо с ней поступил, раскаивался. На деле же все эти речи были ни чем иным, как попыткой незаметно повлиять на меня, подстроить под свое виденье мира.

Есть люди, которых нельзя прогнуть под себя силой. Чем сильнее давишь, тем самоотверженнее они сопротивляются. В таких случаях нужно хитрость и смекалку проявлять. Вычислить слабое место – оно у каждого есть, и бить прицельно и аккуратно.

Я, как и большинство людей, рано лишившихся семьи, трепетно отношусь к родственным связям.

Когда только попала в детский дом, не могла понять, зачем некоторые воспитанники бережно хранят имеющиеся фотографии родителей, бросивших их или, и того хуже, истязавших до такой степени, что органы опеки вмешались. Четырех месяцев пребывания в казенных стенах мне хватило для переосмысления.

Михаил Семенович, будучи человеком незаурядного ума, забрав меня, первое время вел себя правильно. Впечатление произвел, что надо…

– Лена, ты меня совсем не слушаешь? – Никита тяжело вздыхает, выпуская на прогулку вселенскую грусть. Всячески дает понять, что мое отношение его печалит.

Черт! Снова я увлеклась воспоминаниями!

Нужно будет позвонить старику. Совесть свою успокоить, а то совсем расшалилась.

– Никит, не обижайся… Но момент ты выбрал так себе, – произношу примирительно. – Я завтра дежурю, и, значит, одному богу известно, будет ли время поспать. Я бы предпочла закончить с работой и поехать домой отдыхать.

– Если ты дежуришь завтра, то почему тебя сейчас вызвали? Где сегодняшний дежурный? Что у вас за бардак?

Дотошные мужчины – издевательство природы.

– Потому что я предпочитаю сама осматривать места преступлений, жертв с которых мне на стол доставят. Так картина яснее.

То, что завтра планирую проводить вскрытие Генрихова, вообще не озвучиваю. В дни дежурств в составе опергрупп мы освобождаемся от работы в секционном зале. Но мне, естественно, никто не помешает перерабатывать.

Признаться, я томлюсь в предвкушении. Насколько должен быть нестандартный случай, если пернатый хищник лично почтил меня вниманием?!

Звонко цокнув языком, Ник выражает свое отношение к моему энтузиазму. Но, к счастью, больше меня не задерживает.

Вызов оказывается вполне банальным. Вернее, заурядный он только по моей части: двое мужчин, алкоголь, поножовщина. А вот у следователя глаза едва из орбит не выкатываются, когда душегуб заявляет, что порезал своего знакомого из-за кошки, которую убитый якобы украл у него много лет назад.

– Какая, к черту, кошка? – доносится до меня рявканье следака.

– Серая, – следует плохо различимый ответ.

– Да тут не кошка, тут «белка»…

Уже не удивляюсь, это далеко не первый случай в моей практике, когда месть годами вынашивали. И нет, настоявшись, она далеко не всегда становится хладнокровной и изощренной. На протяжении многих лет свои обиды лелеют и смакуют перспективы предстоящего мщения, зачастую слабые и нерешительные люди, не способные ответить неприятелю здесь и сейчас. Терпят, прокручивают в мыслях возможные варианты, как могли бы поквитаться, а в какой-то момент слетают с катушек от собственной никчемности. Последствия могут быть ужасающими.

В надежде, что Ник не дождется, я специально задерживаюсь на месте преступления чуть дольше. И не ошибаюсь.

Сообщение от него приходит минут через сорок. Извиняясь, он предупреждает, что вынужден уехать по рабочим вопросам.

Вот и славно! Будет у меня время выдохнуть и подумать, хочу ли я настолько сближаться, чтобы лицезреть по утрам чужую мятую рожу. Ежедневно.

На следующий день мне везет. До девяти утра не поступает ни единого вызова, и я, обзаведясь поддержкой двух санитаров, отправляюсь знакомиться поближе с покойным Генриховым.

Предположения мелькают разные, жду не дождусь, когда смогу развенчать их или подтвердить.

– Как же ты, бедолага, перешел дорогу козодою щипанному? – задаю вопрос покойному, не ожидая получить ответа.

Неожиданно из-за моей спины доносится недовольное покашливание.

Будь я более робкой, непременно бы посчитала, что подобные звуки не к добру.

Обернувшись, замираю с ножом в руках.

Да ладно? Козодой собственной персоной?!

Вложив ладони в карманы брюк, Олег стоит в паре метров и сверлит меня недовольным взглядом.

Понял, что я его страшненькой птицей кличу? Обидно, наверное.

Сочувствую. Но, как говорится, не от всего сердца.

– А прихвостни где? – уточняю, демонстративно встаю на носочки и за спину заглядываю ему.

Рискую немного, Ястребов крупнее раза в два. Зато нож здесь только у меня, и обращаюсь я с ним филигранно.

– Кто?

– Приспешники. Те бравые ребята, которые вчера Вас, Олег Викторович, очень храбро от меня защищали. На собеседовании, – глядя на то, как его холеную (и, к моему огорчению – привлекательную) физиономию перекашивает, усмехаюсь невольно.

– Мелкая, ты вообще, что ли, без тормозов? – делает шаг в мою сторону.

Ладно. Шутки шутками, но он меня реально достал. Отвлекает.

– Покиньте помещение. Посторонним здесь нельзя находиться.

Его губы трогает ленивая улыбка.

– А если так?

Достав из кармана корочку, раскрывает её и протягивает так, чтобы я могла прочесть.

Служебное удостоверение…

Ястребов Олег Викторович…

Состоит в должности старшего следователя…

Серьезно? Вот прямо так заморочился?

Глава 6

Олег

– А если так, то Вы очень солидный мужчина, Олег Викторович, – голос пигалицы до предела пропитан сарказмом. Ещё немного, и она начнет хохотать прямо у меня на глазах. – Я, право, даже не знаю, реверанс отвешивать надо, или Вы и без этого свалите?

Ошалело смотрю на неё.

Ощущения, надо признать, незабываемые. Настолько дерзко со мной никто не разговаривал. Никогда.

Радует только то, что сейчас мы здесь наедине находимся. Покойный Генрихов, будь он неладен, не в счет.

Заткнуть бы ей рот хорошо известным всем способом, только вот в морге у меня не встанет.

– Тебе разве не передали? Я буду присутствовать на вскрытии. Можешь начинать, – награждаю её самым серьезным взглядом, на который только способен.

Сам с себя в шоке. Не думал, что ещё когда-нибудь изъявлю желание вернуться в следственные органы. Много лет назад, учась на юридическом факультете, я проходил практику в местном Управлении СК и после окончания ещё несколько лет посвятил службе.

Когда вся верхушка региона жрет с твоих рук, восстановить документы труда не составляет.

– Если так, то прошу, – кивает, приглашая подойти к столу, на котором лежит труп Генрихова.

Она даже не удивилась? Странно.

– Даже не спросишь, как я здесь оказался?

– Кто я такая, чтобы Вам запрещать? Если Вас пропустила охрана, и начальник следственного управления подписал удостоверение, то… Пожалуйста.

Заноза в заднице, а не девчонка! Она всё так же отвешивает в мой адрес глубокий кивок. Прижимает при этом ладошку к груди.

– Ты прочла рекомендации? – уточняю, хотя и без того знаю ответ.

– По закону никто не вправе оказывать давление на эксперта при составлении заключения. Я, как и все мои коллеги, несу уголовную ответственность за содержание документов, подписанных мною. Поэтому… – склонившись над телом, она пожимает плечами. – Я напишу в заключении то, что посчитаю нужным, а дальше уже разбирайтесь сами, Олег Викторович.

Возразить что-либо не успеваю, потому что девушка, включив диктофон и снарядившись инвентарем, приступает к вскрытию. Для меня не новость, что внутреннему исследованию подлежит три полости: черепа, грудная и брюшная. Но то, с каким хладнокровием она производит секционные разрезы и извлекает органы, несомненно поражает.

– Если с телом по Вашему приказу проводили какие-либо манипуляции, то зря, – спустя некоторое время разрывает повисшую тишину, разглядывая обескровленную сердечную мышцу. – Можете уволить своего спеца. Он зря получает зарплату.

– О чем ты?

– Когда я приехала на место преступления, оказалось, что труп уже увезли. Ясно же, что не просто так? А теперь стала понятна причина, – отвечает спокойно. Берет сердце в руки и как ни в чем не бывало направляется его взвешивать. – Ножевые ранения были нанесены посмертно. Грудная клетка превращена в месиво с целью скрыть первое – смертельное – ранение.

Готов выматериться прямо здесь.

Вся эта затея изначально казалась мне бредовой. Почему нельзя было воспользоваться проверенным способом и просто от тела избавиться? Никто бы этого старого борова не стал искать, а если бы и попытались, то ничего бы не вышло.

Вчера днем мне позвонил отец и сообщил о непредвиденных проблемах. Якобы небольших. Его сестра случайно убила своего мужа, который истязал её много лет. Вдаваться в подробности их семейной жизни смысла не вижу. Терпение кончилось и, сорвавшись, тетка всадила в грудь мужа спицу. Судя по всему, попала «удачно», потому что он тут же рухнул и истек кровью ещё до приезда моего отца.

Достаточно хотя бы немного знать Виктора Ястребова – моего отца, чтобы понять – он никогда не бросит родных в сложной ситуации. Но здесь, похоже, просчитались все.

Неужели, блд, нельзя было нормального эксперта выделить?! Откуда только взялась на мою голову эта выскочка?!

– Идите сюда, Олег, – впервые её голос при обращении ко мне звучит спокойно и миролюбиво. Когда я подхожу и становлюсь за её спиной, Адамия продолжает: – Смотрите, – указывает на извлеченные и разложенные внутренние органы. – Раневой канал прошел через сердце и легкое, слегка задев пристеночную плевру. Её повреждения минимальны. Остаточные, можно сказать. Но их много. Порядка двадцати. А рана, проходящая через сердце и легкое – одна. Мы сейчас говорим об основной ране, повлекшей за собой смерть.

Обернувшись, она смотрит на меня с видом: дескать, я надеюсь, ты хоть что-то понимаешь, слабоумное существо?!

Отчего-то совсем некстати зависаю взглядом на её губах. Сегодня они так же ярко выделяются на её симпатичном лице. Это фишка у девчонки такая?

После мысленного подзатыльника прихожу в чувства.

– Продолжай.

– Множественные раневые каналы при наличии одной раны имеют место быть в том случае, когда погибшего насаживают на орудие преступления, не вынимая его из тела. Но здесь… Насадить на спицу, вгоняя её при этом почти целиком – невозможно. Поэтому можно сделать вывод о том, что убитый упал ничком сразу после удара, насадившись на спицу. Каждое сердечное сокращение приводило к образованию новых повреждений на плевре. Удивительно даже, что ни одним ударом ножа не был поврежден такой маленький раневой канал, проходящий через сердце и легкие. Вы уверены, Ваши люди точно хотели помочь скрыть преступление? По-моему, они Вам только подгадили, – к концу речи её голос становится привычно-насмешливым.

Коротко усмехаюсь.

– Что ты хочешь за свое молчание?