Читать книгу: «Капкан чувств для миллиардера», страница 3

Глава 8

Учеба меня увлекает не так сильно, конечно, как когда-то художественная гимнастика, но тоже немало. У МФТИ высокий уровень рейтинга – второй по стране среди технических вузов, преподавательский состав соответствующий. Попадаются, конечно, те, кто любит помучить студентов ради своего удовольствия, но такое – единичные случаи. Осознавать, что ты учишься среди лучших – бесценно. А ещё я от лабораторий пищу. Они фантастические.

– Эми, ну оторвись ты уже! – Окликает меня кто-то из одногруппников.

Мы в большом амфитеатре, самой вместительной аудитории вуза. Оли пока что нет, но человек десять из наших уже собрались. Пока они гогочут весело, я новую программу тестирую. Вчера оставалась с ночевкой у Оли и мы, наконец-то, добили прогу. Мама Оли часто предлагает мне к ним переехать, но…

– Девушка-программист – это горе в семье, – продолжает дергать меня один из компании.

Саркастического подтекста в его словах нет, скорее хочет отвлечь в диалог. Обычно мы весело проводим время… с Олей, это все видят и знают. По отдельности и даже просто в более широком кругу, мы не такие. Каждый своим долгом считает нас растормошить или понять, в чем же секрет кроется.

– Отвали от неё, – к нам присоединяется ещё один наш одногруппник. Никита.

Он поднимается по лестнице, подойдя ближе, плюхается на скамью рядом со мной.

– Ну что, Олененок, опять мешают работать? – Никита опирается предплечьем на столешницу парты, почти ложась на неё. – Вы опять с Лялей до утра сидели?

– У меня синяки под глазами? – спрашиваю с усмешкой.

– Нет, Тиль сказала, что у неё апгрейд намечается.

Никита – мегамозг. Он с нами в теме. Помогает, когда я не справляюсь, и учит Тиль играть в шахматы. В пятнадцать лет Никита стал самым молодым гроссмейстером в России, а за год до этого ему было присвоено звание мастера спорта России. После того, как он неоднократно становился победителем международных шахматных турниров, открыты стали все двери. Почти что все вузы планеты готовы были, нет – жаждали, его принять, но он остался учиться на родине. Несмотря на все достижения очень скромный и сдержанный парень. «Отвали» сегодня впервые в его исполнение услышала, если быть честной, впечатлена.

– Мы немного, – поднимаю глаза и ловлю его милую улыбку. – Хочется чего-нибудь эдакова.

– Шутишь? Тиль вся эдакая, – смеется. – Позвонила мне ночью в слезах и стала спрашивать, что такое любовь. Ты представляешь? Сказала, что ей кажется, что она в меня влюблена, но переживает, что ещё слишком мала для таких чувств, – прикрывает глаза и головой легонько качает из стороны в сторону, словно сам не верит в то, что говорит. – Я спросонья прозрел. Она голос на твой изменила, ты обратила внимание?

– Я бы не поняла, но она меня предупредила. Голос – мой. Цвет волос – Олин.

Все мы свой голос слышим иначе, я не исключение. Внутреннее ухо улавливает все вибрации нашего организма. Колебания голосовых связок приводят в вибрацию косточки нашего черепа, кожу, рот, что сказывается на «внутреннем звучании» нашего голоса. Сама бы я не поняла, что наша детка стала говорить как я.

– У вас с ней всё больше общего становится. – В ответ я лишь усмехаюсь, на что он начинает горячо меня уверять. – Я серьезно. Она ведь такая же, как и ты, чуткая. Даже не спорь, я в твою холодность не верю.

Передергиваю плечами, мол, как скажешь.

Никита – один из тех немногих парней, с кем я могу общаться вообще без смущения. Да что там немногих, он и Петя, ещё один из нашей компании парень. Всё. Но тем особо я подобрать не могу, разве что Тиль обсудить, поэтому чаще молчу.

– Сходим вместе в кино на этой неделе? – спрашивает Никита ни с того, ни с сего, в шок краткосрочный меня повергая.

– Давай на следующей, – сходу ничего лучше придумать не могу.

– Нет, на этой, Эми, – произносит с нажимом.

– Вау, каким ты бываешь! Режим нахалюги включен? – прикрываю бук и немного в сторону отставляю, смотрю на Никиту.

Он голову вскидывает, тянет вверх подбородок, дескать, да! Я такой!

– Я рад, что заметила, каким я дерзким бываю, – смеется, и на его правой щеке ямочка становится видна.

– Да уж, попробуй тут не заметить! Ты прямо ух был, – поддерживаю его веселый настрой. – На этой, так на этой. Ольку с собой возьмем и Петю. Давай?

Он вздыхает, выдерживая паузу многозначительную.

– Как скажешь, – его голос грустью наполнен, шутливой. – Я думал, будет сложнее. Унижаться придется, на коленях там ползать. Умолять. Пресмыкаться, – его губы дергаются, как будто вот-вот и рассмеется.

– Я не смогу быть к тебе так жестока.

– Только ко мне?

– Нет, к тебе мы не поедем, – отшучиваюсь, ему подмигнув. В следующую секунду поднимаюсь на ноги, потому что в проходе появляется светлая головёшка Оли моей.

Сейчас наши руки свободны, поэтому приветствие по стандартной форме проходит.

Ещё в начале двадцатого века традиционные эвенкийское, как эвенское, рукопожатия происходили при помощи двух рук, а не как мы привыкли – одной. Гость протягивал две руки, сложенные друг на друга, ладонями вверх. Хозяин того дома, в который осуществлялся визит, пожимал их снизу и сверху так, что правая ладонь оказывалась сверху. Для женщин приветствие схожее было, только чуть более эмоционально: после приветствия руками, они, будучи переполненными радостью от встречи, прижимались обеими щеками друг к другу, сначала с одной стороны, потом со второй. Старшая по возрасту женщина целовала гостью нюханьем. Этот процесс таил в себе смысл глубокий, приветствующие могли прочувствовать лучше друг друга, обменяться энергией.

Надо объяснять, как мы с Олей здороваемся? Именно так. Прошлым летом, когда Оля возвращала из Китая, я была у родных в Благовещенске. Мы договорились там встретиться и вместе в Москву возвращаться.

Познакомившись с моей бабушкой, Оля впечатлилась безмерно. Бабуля моя наполовину казашка, наполовину эвенкийка. Ба, принимая гостей, до сих пор чтит самобытность и традиции своего народа. Она единственная в семье, кто является носителем эвенкийского (тунгусского) языка. О тунгусах – как ей больше нравится себя называть – она может говорить очень долго. Оказалось, что Оля слушает с не меньшим вниманием.

Могу сказать, что парни к такому привыкли. А вот девчонки нет-нет да похихикивают. Но разве стоит обращать на такое внимание.

– Ты изумительно пахнешь, – шепчет Оля, понюхав меня.

Весьма сомнительно, если учесть тот факт, что мы с ней утро начали с поглощения жаренных, естественно, в масле пирожков.

Думаем мы с ней обе об одном и том же, потому прижавшись лбами друг к другу, хохотать начинаем.

– Как у вас весело. А мне расскажите девушки? Я тоже хочу посмеяться, – раздается голос из-за моей спины.

Резко дернувшись, оборачиваюсь и встречаюсь с глазами светло-карего цвета, которые смотрят на меня в упор.

***

Смотрю на Кирилла Алексеевича, и морозец по коже идёт. Они с братом одного роста и комплекцией схожи, при этом легко различимы. Но вот глаза – они одинаковые, теплого светло-карего цвета, если взглянуть в них на свету, то по внешнему ободку радужки виден зеленый отлив. Я такого раньше ни у кого не встречала или не обращала внимания. У Тимура Алексеевича заметила сразу, теперь и у его брата.

Моё сердце, если честно, до сих пор галопом несется куда-то. Засада: даже руку не приложить, чтоб придержать, слишком заметным жест будет. И так слишком много внимания Кирилл Алексеевич к нам привлек своими словами. Периферийным зрением я вижу, как одногруппники поглядывают в нашу с Олей сторону.

Ещё в первый день я в сети прочитала всё, что нашла о Самургановых. Быть одной из отряда девиц, которые вокруг Тимура Алексеевича скачут, я не хочу. Даже при всем желании не смогла бы – слишком уж унизительно. Полностью выкинуть мысли о нём, мне это не помогло, но держать себя под контролем могу.

Сегодняшний день показал: мне есть к чему стремиться. Как ни крути, первой мыслью было: Тимур тут из-за меня. Только потом я поняла, что не Тимур, и не из-за меня.

В самом разгаре неделя встреч с потенциальными работодателями. Сначала мы слушаем представителей каждой компании и министерств, они рассказывают, что хотят получить от работы специалистов. Условно для себя выбираем приоритетное направление и выполняем задания. Я особо не заморачиваюсь: каждый год мы с Олей практику в казначействе проходим. Но сегодня легко, похоже, не будет.

Подойдя к проректору по учебной части, Кирилл Алексеевич, указав в нашу, точнее мою сторону, о чем-то попросил собеседника, на что кивок утвердительный получил.

Я хмурюсь. Неужели так просто вопросы решаются, прямо при всех?!

– Ты мне ничего рассказать не хочешь? – С подозрением в голосе уточняет Оля, сидящая рядом.

Мне неуютно становится, чувствую, как краснеть начинаю. Ну что за засада! И рассказать нечего, и обманывать её не хочу …

– Что именно? – поворачиваюсь и смотрю на подругу.

– Самурганов Кирилл Алексеевич – исполнительный директор акционерного общества «Арманд Интеграция Проект», и ещё нескольких десятков фирм, но это не важно. К нам обычно приходит помощник его младшего заместителя по особо неважным делам, или что-то вроде того. Хочешь сказать, он случайно лично почтил в этом году нас вниманием? – её губы в улыбке растягиваются.

У меня пульс ускоряется тут же. Кошмар. Что со мной будет, когда я впервые в жизни пойду на свидание? Сердце порвется от ужаса?

– Эвэдыч торэвэчинри – гу? – спрашиваю у Оли, говорит ли она на эвенском языке, за что получаю удар локтем в ребра.

– Нашлась эрудитка. Бабушка твоя рассказала, что ты ни эвенкийский от неё, ни эвенский от дедушки не переняла.

– Как же нет, если только что блеснула перед тобой знанием эвенского языка, – обиженно говорю.

Если честно, так и есть. Я не самая прилежная ученица была, и лет до пяти особой разницы между этими языками не понимала. Спасибо, что вовсе не путала, а то от бабули влетело бы мне. Потом было много гимнастики, а через год мы переехали в Киргизию, и изучение киргизского языка стало более приоритетным. Русский язык в Кыргызстане наряду с киргизским является государственным, но незнание одного из них всё равно дискомфорт вызывало, поэтому пришлось изучать.

– Зака-зака, ну колись уже, что у тебя происходит? Он уже трижды на тебя посмотрел за последнюю минуту, – продолжает Оля над ухом жужжать.

И тут происходит нечто, хотелось бы сказать, что чудесное, но нет, скорее, наоборот. Тот самый проректор, который минутами ранее разговаривал с Кириллом Алексеевичем, подходит к трибуне, на которой микрофон установлен, и начинает стандартное приветствие. Как всегда, лаконично мысли свои излагает, в конце добавляет:

– Закорская Эмма и Маер Ольга, идемте за мной. Остальных прошу начинать знакомство.

Стрельнув глазами в сторону, успеваю заметить скрывающуюся за дверью спину Самурганова, выходящего из аудитории. Ну, конечно, его время слишком дорого стоит, чтобы до конца представления присутствовать.

Само по себе внимание к себе меня не напрягает, с одной поправкой – это должно быть уместно. Когда ты выходишь на ковер с лентой в руках, а вокруг тебя под завязку трибуны заполненные, ты понимаешь, что смотреть сейчас только на тебя будут. А когда ты в составе нескольких сотен студентов приходишь слушать чью-то речь, тестирование проходить, не ожидаешь оказаться в эпицентре всеобщего внимания. Сейчас именно так происходит, шумовая волна по залу прокатывается, всем интересно: с чего вдруг у нас исключение произошло, благо быстро стихает под грозным видом наших преподавателей.

– Эми, шевелись, – поторапливает меня Оля.

Она в отличие от меня даже ручку и тетрадь не доставала, сидела на лайте, как будто бы чувствуя, что ей не понадобится.

В кабинете проректора Самурганов не старается хотя бы немного улыбку свою широченную припрятать. Вид у него такой, мол, ты же всё поняла, зачем мы тут собрались?!

– Оля, Эмма, в этом году практику проходить будете в «Арманде», – заметив, что мой рот открывается, Геннадий Васильевич приподнимает ладонь, пресекая мои не начавшиеся возражения. – С казначейством вопрос решен, можете не беспокоиться. Им мы подберем кого-то из ваших одногруппников. От вас требуется стандартный функционал: тестирование системы безопасности, разработка и внедрение новых инструментов защиты. Насколько я помню, до этого вы только с государственными структурами работали. Нужно расширять кругозор, – заканчивает с довольно добродушным видом.

– Вам у нас понравится, девушки, – развалившись в кресле, сообщает Кирилл Алексеевич с гаденькой улыбочкой на губах. Отчего-то я слышу подтекст в его словах, и мне это не нравится.

За десять минут я успела много раз передумать ответ на вопрос, послал его старший брат или его самого была инициатива поставить меня в неловкое положение.

– Благодарим. Непременно именно так и случится. Мы можем идти? – Оля собирается на ноги подняться.

– Нас обычно в команде четверо, – подаю голос, опомнившись.

– Вот мы и проверим вашу эффективность, – произносит Геннадий Васильевич шутливо, но при этом глаза его серьезными остаются.

Глава 9

Вчера я настолько была увлечена подбором одежды для первого рабочего дня, что бедный Жор был вынужден слушать мои споры с самою собой весь вечер. Он даже из домика вылез и, сидя у края клетки, взирал на меня с тоской, как мне казалось. А может, не казалось. Что мешает ежу быть эмпатом и чувствовать, как сильно я переживала? Искусственный разум может, чем ежи хуже?

Никогда ещё я так усердно не готовилась к практике. Вернее, не заморачивалась с обликом. ОАЭ всегда на подкорке. Я не государство на берегу Персидского залива имею ввиду. Опрятность. Аккуратность. Элегантность. Куда бы ни шла, что бы ни делала, эти три пункта основа внешнего вида. В десять лет я знала, что и куда можно и нужно надеть. Стандартный набор – джинсы и джемпер, и то нужно подбирать внимательно, чтобы облик оставался женственным. Каким бы ты ни был чудесным человеком, в первую секунду никто не сможет приоткрыть дверь и в твой внутренний мир заглянуть. А если ты будешь неряшлив, то дальше никто и не захочет заглядывать глубже.

Чуть позднее, лет в двенадцать, ко мне пришла любовь к макияжу. С того момента я начала сама себя красить на выступления, а не мама, как это было раньше. За отсутствие или избыток макияжа нас ругали.

Наличие макияжа делает девушку более привлекательной для восприятия окружающих. На сборах мы иногда так увлекались, что нас, всю команду, отправляли в туалет умываться. Так мы и научились золотую середину чувствовать. Сейчас благодарна тренерскому составу за это чутье.

Невидимые лишние складки на своих классических черных брюках ладонями разглаживаю. Они выглажены как надо. Но куда деть свои руки, ума не приложу. Вот и вожу ими. Туда-сюда. Неврастения так начинается?

Достаю из сумочки зеркальце, открываю его и мельком смотрю на себя. Не считая лихорадочного блеска в глазах, дела мои неплохи.

Тщательно осматриваю воротник-стойку на своей черной рубашке. Стоит на исходной позиции. Минус один – я полностью в чёрном. От туфлей до пиджака. Но есть и плюсы – черный и красный идут мне идеально.

Главное улыбаться, чтобы на посланника Өлүм (Смерти) не походить.

В полностью чёрных нарядах я этап Кубка мира взяла… Но сейчас не об этом.

Переживая сильные эмоции, я всегда скатываюсь в воспоминания. К тому времени, где я была счастлива.

– Ну что, мои девочки, вы готовы? – обращается к нам Таисия Львовна, Олина мама, вызвавшаяся нас подвезти к искомому бизнес-центру.

– Как и всегда, – Оля маму улыбкой одаривает.

У них очень нежное и трепетное отношение друг к другу. Таисия Львовна чувствует перед Олей вину за ту трагедию, что произошла с Олей несколько лет назад. А она, в свою очередь, всячески старается маму приободрить.

Доезжаем мы быстро. Полчаса и вот мы уже стоим на пешеходной дорожке.

– Тиме и Кириллу передавайте привет, – смеясь, произносит мама Оли вдогонку, просовываясь между сидениями так, что её становится видно в открытую заднюю дверь авто.

Я бы скорее сказала Киру и Тимуру… Александровичу. С «Тимом» он у меня меньше всего ассоциируется. Один его острый взгляд и мои коленки трясутся. Но Таисии Львовне виднее: она много лет проработала на высокой должности в администрации города.

– Адрес массовой регистрации, – иронизирует Оля, когда мы приближаемся к дверям центра.

Соль шутки до меня из-за волнения не доходит.

– Самургановы сами построили это здание. – С виду сооружение представляет собой глыбу стекла и металла, этажей в пятьдесят. – Все их фирмы зарегистрированы именно здесь.

– Поняла, – произношу сухо.

– Ой, зануда! Выглядишь, как в первый день, после того как тебя к нам экстрадировали.

В Москве, до своего восемнадцатилетия я бывала нечасто, а одна так и вовсе никогда. Первый день в стенах МФТИ был шокотерапией.

– Ага, по этапу, – бурчу, но уже веселее.

На посту охраны нас уже ждут пропуска именные.

– Тут система пропуска, как в суде городском, – произносит подруга, глядя на здоровенную лестницу, занимающую как минимум четверть холла. Попугаев сорок, если измерять волнистыми.

Олю происходящее забавляет. Уж кто-кто, а она человек, привыкший в нестандартных условиях жить.

Таисия Львовна рассказывала, что, когда им пришлось полтора года в Китае жить, интерес был к Оле повышенный. Они любят блондинок, а наличие протеза так и вовсе изюминку придает. По словам мамы, Оля терпеливо с каждым желающим фотографировалась и общалась.

– Купола набьем обязательно. Не переживай. Только место удачное выбрать надо, а то будет вибрация при падении от них исходить.

Очень сложно выражение лица держать серьёзным, когда тебе тихонечко «Владимирский централ» напевают над ухом. Точнее под: я всё-таки выше, чем Оля.

– В лифте камеры, – шепчу, стараясь рот сильно не открывать: гланды любят тепло.

Оля переключается, но не далеко.

– Дожди омывают кресты. Слезами с небес льют они…

Не думаю, что кто-то сможет спеть песню «Бутырки» милее.

Первые два часа пролетают молниеносно. Небольшой инструктаж, он же озвучивание поставленной цели. Никогда практика не проходит для галочки. Всегда заканчивается получением конечного продукта. Плох он или хорош, судить не мне.

Когда куратор протягивает нам журнал доступа в сеть с целью получения подписей, дверь в кабинет открывается. Вплывает Кирилл Алексеевич. Походка размерена, правая рука в кармане брюк. Сразу видно – упаханный. Да, я предвзята к людям. Если бы не он, «касперского» сейчас бы переустанавливали. Почему-то в бюджетке он вечно кладет всё, что можно.

Поздоровавшись с вновь прибывшим со всем полагающимся почтением, я смотрю на молодого парня, который над нами явно угорает.

– Вы нам не дали данных учеток для подключения к сети, – улыбаюсь ему широко.

Судя по всему, перестаралась, потому что парень – немногим старше меня – закашливается.

– А я думал вы наши новые безопасники. Слабо самим подключиться? – вскидывает брови.

– Не слабо. Но мы случайно можем вам всё… из строя вывести. Может, лучше не надо? – Подхватывает подруга.

– Пробуйте, – произносит Кирилл Алексеевич, усмехаясь. – У вас час есть.

Специализация у нас с Олей – компьютерная безопасность. По-хорошему, мы нужны, чтобы защищать системы от утечки данных. Но знаете, что самое интересное? Как раз таки взламывать. Я никого из наших не знаю, кто бы в этом не практиковался.

– Эми, даже не думай! Я пошутила. Ты что творишь?! – Спустя двадцать минут просыпается Оленькино альтер эго – то, которое миленький паникер.

Терпеть не могу, когда надо мной потешаются.

Глава 10

Тимур

Готовясь к селекторному совещанию, слышу голос брата, доносящийся из приемной. Кроме него никто не рискует меня дергать перед собраниями. А этот говнюк прямо под дверью в кабинет шумно и весело обсуждает футбольный матч, который смотрел на выходных.

– Доброе утро, Тимур Алексеевич, – без стука заваливается мой младший в кабинет. Сделав шаг в глубь кабинета, он оборачивается и выглядывает за дверь. – Галина Ивановна, кофе нам принесите, пожалуйста. Вкуснее чем Вы, никто не варит.

Мой секретарь – женщина за пятьдесят, от улыбки этого жука тает, как снежинка на солнце. Не надо обладать паранормальными способностями, чтобы почувствовать на расстоянии и через стену, как её щеки алеют. Раньше она с отцом нашим работала, мы оба ей как родные. Кира она в детский сад водила, когда родители не успевали. Почти член семьи.

– Тебе не надоело над бедной женщиной издеваться? – интересуюсь у Кирилла.

– Думаешь ей так сложно кофе приготовить? Вроде, она бодрячком. Уставшая, правда. Опять вчера до ночи её держал? Сам не отдыхаешь и другим не даешь. – Кир опускается в ближайшее ко мне кресло.

Отчасти он прав. Я слишком давно не был в отпуске. Пора бы. Но времени свободного нет. На ближайший месяц запланировано несколько крупных подписаний контрактов и участие в международном экономическом форуме.

– Ты не вовремя. Давай после обеда поговорим. У меня встреча по видеосвязи с филиалами через двадцать минут начаться должна, – говорю, продолжая пробегать глазами по сводным отчетам.

В кабинете тишина повисает. Кир не отвечает ничего, но и не уходит. Поднимаю голову и вижу – брат глядит на меня со зловещей ухмылкой. Опять удумал какую-то хрень. Иметь слишком много свободного времени – плохо. Может, его на Северную Землю отправить в начале следующего месяца?

– Говори, что хотел и проваливай, – поторапливаю его.

– У нас практиканты с сегодняшнего дня вышли. В отдел компьютерной безопасности.

– Ты серьёзно считаешь это важной для меня информацией? – чувствую, как заводиться начинаю. – У нас не было с этим проблем, а если и есть, то это твои проблемы, но никак не мои.

Всё информационное направление у нас курирует Кир, от связей с общественностью до сохранности коммерческой тайны.

– Более чем. Я думаю, ты останешься впечатлен тем…

Брат обрывает себя на полуслове, потому что в кабинете на долю секунды свет гаснет. Все системы питания подключены к генераторам, после отключения электроэнергии как минимум сутки способны функционировать автономно, без сбоев. Но в этот раз что-то идет нестандартно.

– Ваша учетная запись отсутствует в подсистеме «Кадры», – читаю вслух текст из всплывшего на экране компьютера окна информационного.

Разворачиваю монитор так, чтобы Кириллу видно было. Смотрю на него выразительно, мол, что за нафиг?

Кирилл бегло читает, моргает с затяжкой. И хохотать начинает так заливисто, что на припадок похоже.

– Не беси меня. Через пятнадцать минут в конференц-зале у меня заслушивание начнется. Если ты думаешь, что это смешно, то ошибаешься. Что происходит?

Хватая ртом воздух, Кир ударяет ладонью по столу, затем ещё раз и ещё.

– Брат, я тебе сочувствую, – произносит он, наконец отсмеявшись. – И завидую. Как представлю, как будет горячо. Уф! – Передергивает плечами.

– Ты издеваешься?

У брата телефон, лежащий в кармане, звонить начинает. Нехотя он достает его и принимает вызов. Выслушав собеседника, изрекает спокойно:

– Расслабься. Я ведь тебя не ругаю, инициатива моя была. Сейчас спущусь и узнаем. Не верещи, никто тебя не уволит. Подтягивайся, познакомимся с девчонками поближе.

С опасной мягкостью спрашиваю:

– С какими девчонками ты собрался в рабочее время «знакомиться ближе»?

– Так с Эммой твоей. Думаю, это она нам всю сеть отрубила. Мы, ладно – я, немного пошутить над ней и подругой ее хотел. Но, видимо, палец в рот не клади – отгрызает три фаланги разом.

По мере того, как моё лицо суровеет, задор в голосе Кирилла иссякает.

– Ты заигрался. В этот раз перебор. Я не хочу, чтобы они практику у нас проходили. Меня не волнует, как ты будешь решать данный вопрос. В следующий раз головой своей думай, – раздражение в голосе скрывать не пытаюсь.

Поднимаюсь на ноги и беру со стола необходимые документы.

Мы с Кириллом уже обсудили те мимолетные эмоции, что во мне девушка вызвала. Как мне казалось, он понял мою точку зрения. Больше десяти лет я не женат. Привык к своему состоянию. Если утрировать, я с ужасом думаю о серьёзных отношениях. Вот такая устойчивость или же аллергия у меня в крови выработана.

– Пошли со мной. Сам ей скажешь. Эмма только рада будет, как я понял, её вполне устраивало место предыдущего прохождения практики. Не горела девчонка желанием с тобой видеться снова.

Честно? Где-то очень глубоко внутри слова брата самолюбие царапают.

Вот. Уже началось. В большинстве своём, мои сверстники тешат своё эго, вступая в отношения с юными девушками. Любыми способами пытаясь продлить свою молодость, ради такого не жаль распрощаться с деньгами.

Меня никогда не прельщало показное потребление ни в одной из своих форм, будь то несколько десятков дорогих тачек или яхт. Ну есть у меня тачка мощностью более полутора тысяч лошадиных сил, и что с ней? Стоит в гараже, потому что ездить на ней по московским пробкам смерти подобно. С девушками картина схожая – завести себе помоложе и держать её под замком дома, потому что времени на неё нет, а без меня общаться с другими нельзя? Это на паранойю будет похоже.

Войдя в небольшое помещение, которое у нас обычно пустует, первым делом я Эмму замечаю. Она стоит спиной к двери и не обращает на нас никакого внимания.

Подруга её, напротив, поднимается на ноги и руку протягивает в знак приветствия.

Даже мой брат дыхание затаивает. Мы, четверо взрослых мужиков, явно глубочайшее удивление испытываем. Вместо правой руки у девушки протез, до локтя.

Благодарю Бога за то, что и я, и брат, и программисты наши быстро приходим в себя, не ставя ребёнка в неловкое положение. Одежда у нее подобрана таким образом, что сразу и незаметно увечье.

Знакомство и минуты не занимает.

– Эмма оторвись на секунду, – просит Ольга подругу.

– Не могу. Тиля переживает, что скоро умрет, – отвечает Эмма, не отрываясь от звонка ни на секунду.

Все разом смотрим на Эмму.

Происходящее походит на сказочный сюр, на мгновенье я забываю, что очень тороплюсь.

Ольга с улыбкой объясняет нам, что они несколько раз просили пароль для безопасного ограниченного доступа. Но им никто не удосужился его сообщить, поэтому, как выражается девушка, пришлось использовать «менее лояльный способ».

Девушка разворачивает стоящий на столе ноутбук к нам экраном. На нём открыты файлы, к которым не у всех сотрудников доступ имеется.

– Через пять – семь минут завершится перезагрузка. Все рабочие учетные записи будут доступны, – говорит Ольга так, словно ничего не произошло.

– Настрой связь в малом зале, – резко говорю одному из сотрудников.

Чтобы понять, насколько мне неприятно от того, что две девочки малолетние положили всю систему защиты, достаточно посмотреть на оклады сотрудников отдела безопасности. Деньги за воздух. Однако все меркнет на фоне того, что я оторвать взгляда от Эммы не могу. Сосредоточиться ни на чем, кроме нее не выходит, когда она рядом.

Эмма стоит у небольшого окна и, прижав телефон к уху, тихо разговаривает —интонации мягкие, успокаивающие, как будто бы малыша успокаивает.

– Давай ты не будешь грустить? Я как освобожусь, сразу приеду к тебе. Мы вместе фильм посмотрим. Сама сейчас выберешь или вместе, после моего приезда? – она замолкает, слушая ответ. Она стоит в пол оборота к нам, лицо видно плохо, но в голосе улыбка чувствуется. – Все будет хорошо. Я тебе обещаю. Ничего плохого не случится. Тиль, маленькая, мне очень грустно от того, что ты там скучаешь, но ты же знаешь причины, по которым мне нужно много работать и учиться. Всё, что есть, свободное время я с тобой провожу.