Читать книгу: «Капкан чувств для миллиардера», страница 2

Глава 4

Эмма

– А лет тебе сколько? – спрашивает Маргаритка, прищурившись и головку свою светлую наклонив на бок. Малышка выглядит так, что вот-вот и готова меня вывести на чистую воду. Дознаватели МВДшные ей только позавидовать могут.

Сколько себя помню, малообщительной я была всегда. Настоящая подруга у меня появилась только после переезда в Москву. До этого были приятельницы. В спортивной среде очень сложно обзавестись настоящими друзьями. Сегодня вы пьете из одной кружки, спите на составленных вместе кроватях, а завтра ты выигрываешь турнир и, стоя на пьедестале, видишь, как твой «лучший друг» слезами давится, глядя на тебя со злобой.

Для меня большой спорт оказался не таким, как я себе представляла.

Осуждать не приходится, слишком много своего труда и боли каждый затрачивает, испытывает для достижения результатов. Когда всё тело ноет, суставы выкручивает после изнурительных тренировок, и сил не остается даже на улыбку, когда не оправдал ожиданий возложенных… Разве есть ресурс радоваться за кого-то? У большинства его нет. К этому надо быть готовым. Я много раз видела, как сильные девочки скатывались в истерику после выставления оценок и объявления итоговых результатов.

К чему я? Да я никому, кроме Оли, подруги моей, столько о себе не рассказывала, сколько Цветулёчку за время пути. Перед ней устоять невозможно. Светло-русые волосы, огромные голубые глаза, маленький немного вздернутый носик, ярко-алые губки. Именно так я себе ангелочков представляю всегда. Броский макияж соревновательный её не портит. Чудесная общительная крошка, похожая на свою маму.

– Рита, ты же знаешь: такие вопросы задавать некрасиво, – одергивает Риту мама.

Проблемы для себя я не вижу, мы вроде как обсудили, что мне двадцать лет. Но малышка, по-видимому, не поняла, что и с чем там складывать нужно было.

– Двадцать.

В очередной раз чувствую на себе взгляд Тимура Алексеевича. Не могу объяснить почему, но жутко, просто до дрожи смущаюсь. Малышка своим повелением – отвезти сначала меня, спасла.

Не представляю, что бы случилось с моей кровеносной системой, останься я с ним наедине. У него взгляд не тяжелый, но обжигающий. Настолько внимательный, что у меня кожа буквально горит. Ещё в спорткомплексе поняла, что мне кто-то затылок просверливает. Часто на себе взгляды ловлю, но настолько теряюсь впервые. Всю дорогу я старалась смотреть куда угодно: на Риту, на колени свои, в телефон, только не на него. Все несколько раз, что глаза поднимала, мы с ним в зеркале взглядом встречались. Неужели у него настолько развито боковое зрение, что может так машину вести? Делает он это, кстати, прекрасно. Сама водить я не умею, но назвала бы его стиль вождения уверенным. Никаких резких разгонов и торможений, полностью контролирует всё, что происходит вокруг.

– Стелле тоже двадцать! Вы с ней обе повесы! – Рита снова восторгом вспыхивает! Хорошо, что не навесы.

– Ровесницы? – решаюсь всё же уточнить. Мало ли какое впечатление я произвожу на ребенка.

– Да, точно! Стелла – младшая. А Саша её старше чуть-чуть, – продолжает мне все тайны их семьи раскрывать. Обращаю внимание на это не только я: Тимур Алексеевич откашливается, словно ему бы не хотелось, чтобы о его детях речь заходила. – Они не очень ладят друг с другом. Саша больше папу…

– Малыш, ты увлеклась, – предупредительно произносит мама Риты.

Рита выглядит немного недовольной, такой запал сбили.

Не сказать, что мне очень-то хотелось знать подробности жизни Тимура Алексеевича, но не могу не отдать ему должное, его сложно представить чьим-то отцом. Высокий шатен с карими глазами, подтянутый. Излишне стараюсь его не рассматривать, но мужественность чувствуется с первых секунд, даже когда он просто молчит. А ещё он умеет говорить глазами, возможно, на мне так сказывается его убийственная харизма.

– Я хотела сказать, что вы бы со Стеллой поладили. Со мной ей играть не интересно, потому что я маленькая. Можно на ежика посмотреть? – переключается за долю секунды.

Не представляю, как с Ритой может быть неинтересно?! Я со своей племянницей обожаю время проводить. Идеальные тюледни. Обычно мы едим пиццу и смотрим фильмы, когда силы есть едем в кинотеатр, если нет, то в постели валяемся в обнимку с ноутбуком. Делаем всё то, чего в юности мне не доставало.

Поднимаю сверток немного повыше, чтобы Рита могла увидеть кончик высунутого наружу носика.

– Он боится.

– Откуда ты знаешь? – с интересом Рита спрашивает.

– Чувствую, как учащенно сердечко его бьется. Иногда лапки подрагивают. У него стресс. Представляешь какие мы гигантские для него?

Остаток пути мы с Ритой болтаем, она рассказывает, чем ещё помимо гимнастики занимается. Рисует, ходит в театральный кружок, на пианино играет.

Вспоминаю детство своё. Мне так нравилась наша с мамочкой суета. Надо было рано встать, перекусить и бежать. Секции одна за одной. К вечеру мы обе были измотаны и счастливы. Хотя особых звезд с неба я не хватала.

Остановившись около моего подъезда, Тимур Алексеевич выходит из автомобиля ещё до того, как я успеваю попрощаться с Ритой и её мамой. Когда он, обойдя машину, мне дверь открывает, Алина разворачивается в кресле, наклоняется и смотрит на него красноречиво, мол, Тимур, это ты?

Глава 5

Придя домой, вываливаю на пол содержимое большого прозрачного пластикового контейнера, в котором у меня всякая мелочевка хранится, от записных книжек до небольших мягких игрушек.

– Пока я не найду что-то получше, будешь жить тут, – обращаюсь к своему новому домочадцу. – Отверстие в крышке не слишком большое, пролезть ты не сможешь, но воздуха хватит точно.

Всё, что я о ежах знаю, – они хищники и любят мясо сырое. Этих знаний хватит для нашей счастливой совместной жизни? Забрать его себе было порывом. Не совсем уверена в том, что с моей постоянной загрузкой хватит времени и на него, но оставить его умирать на дороге я не могла.

А нет, стоп. Ещё кое-что. Ёжики, как и большинство смертных девушек, быстро начинают набирать лишний вес при хорошем питании. Придётся следить за его рационом, ведь лишние граммы впоследствии будут мешать ему сворачиваться клубочком, а значит, спать ему будет неудобно.

Никто так не понимает боль жирненьких ежей, как гимнастки, пусть даже бывшие. Расстройства пищевого поведения – распространённый недуг для художественной гимнастики, последствия тяжелейшие бывают у девочек, на всю жизнь.

Оставив своего нового соседа в одиночестве, иду на кухню. Как раз только вчера достала из заморозки кусочек говядины. Думаю, что нам и на двоих его хватит.

Через пару минут узнаю, что наглый дикий зверь иного мнения.

Стоит мне поставить перед ним пластиковую тарелку с едой, как он шустро выбирается из своего тряпичного убежища. Какая-то секунда проходит до того времени, как он, забравшись с ножками в посудину, приступает к еде.

– А ты не из скромных, я посмотрю. – Ест он очень забавно, без умиления смотреть невозможно.

Когда я была маленькой, летом меня к бабушке отвозили буквально на недельку. Она тогда в частном доме жила, и ночами к ней на участок ёж забирался. Мы ему молочко в блюдце наливали до тех пор, пока не узнали, что коровье молоко опасно для ёжиков.

Примерно так рухнуло одно из первых, самых ранних представлений о взрослой жизни. В мультфильмах неправду показывают. Ёжики, миленькие и хорошенькие, не молочко и яблочки едят, а сырое мяско и рыбку.

Сегодня произошло то же самое, только масштаб глобальнее. Мне представлялось, что сильное влечение с первого взгляда – глупости несусветные. Любые эмоции поддаются контролю.

Всю жизнь мне твердили: выходя на ковер, ты должна широко улыбаться. Даже тогда, когда тебе совершенно не весело. Отчаянье захлестывает? Ком в горле мешает дышать? Ты всё равно улыбаешься!

Так почему в обратном направлении это не работает? Нравится кто-то, но ты держишь симпатию под контролем, потому что между тобой и объектом симпатии целая пропасть, состоящая из жизненных обстоятельств. Я искренне думала, что так и происходит. Но оказалось, что нет. От того, что ты говоришь себе «нет, мы с ним не подходим друг другу», ничего на уровне чувств не меняется.

Большинство девушек узнают об этом пораньше, у меня же не было времени на подобные «глупости»: сначала вся жизнь состояла из тренировок, прерывающихся только на сон, преодоления себя, затем настало время адреналиновой гонки, состоящей из череды турниров и соревнований. После резкое падение: друг за другом ушли папа и мама. Со спортом пришлось завязать.

Отсутствие времени – не главная причина того, что за свои двадцать лет я ни с кем так и не встречалась. Не знаю, заметно ли по мне внешне, но я дико, просто жутчайше закомплексованный человек. В свободное время я лучше посижу в своей комнате, чем пойду на общую встречу или вечеринку. Моё общение с противоположным полом начиналось на парнях моих знакомых, когда мы в кино вместе шли, к примеру, и заканчивалось на одноклассниках, с которыми мы учились с десятого по одиннадцатый класс.

Мне нравилось, что взрослые считали меня серьёзной и ответственной, это было похвалой своеобразной. Популярностью среди сверстников я не пользовалась. Сначала никому не было дела до неуклюжей, косолапой девчонки, а потом боязнь чужого успеха не позволяла общаться со мной душевно.

И вот теперь, в двадцать лет, я впервые испытала симпатию такой силы, что ладони влажными становятся только об одной мысли о человеке. Который, скорее всего, и имени моего уже не помнит.

С этим нужно что-то делать. Я не умею справляться с такого рода эмоциями. Наверное, поэтому всё должно быть своевременно, предполагается, что к моему возрасту девушка может общаться с понравившимся ей парнем, не тупя на каждом звуке произнесенном. Я же… Пробормотала прощальные слова так невнятно, что, скорее всего, Тимур Алексеевич, ничего не поняв, подумал, что я по недалекости своей просто крякнула.

Рядом с ним мозги встали дыбом. Даже сейчас мурашки по коже бегут, когда вспоминаю, как он смотрел.

Готовясь к вебинару по китайскому языку, прокручиваю в голове слова Риты, относящиеся к её дяде горячо любимому. Малышка, конечно, просто находка. Сама бы я никогда не рискнула поинтересоваться о чем-то личном, останься мы с ним вдвоем.

Когда мы прощались, Тимур Алексеевич, глядя на меня, улыбнулся. Как мне показалось, открыто и нежно. Сердце может разлететься на октиллион осколков от вида чьей-то улыбки? Да! Абсолютно точно – да!

Эмоции захлестывают так, что с головой накрывает. Закрыв ладонью рот, опускаюсь на пол. Чепуха. Вздор. Полная безлепица. После смерти мамы никто на меня с нежностью не смотрел. Эта мысль бьет наотмашь с такой силой, что я дрожать начинаю.

Не сказать, что я чувствую себя одинокой. Но просто так, ни за что, меня любили только родители. Остальные за что-то. Дана, моя тетя, и бабушка, не в счёт. Они далеко. Слишком долго я их не видела, чтобы на расстоянии больше пяти тысяч километров чувствовать теплоту от них исходящую.

Раньше, октиллион ассоциировался у меня с Юпитером, ведь половина его массы в килограммах равна именно этому числу. Теперь будет с Тимуром…От разброса собственных мыслей у меня истерика начинается, продолжаю сидеть на полу и плакать, но теперь плач хохотом сопровождается. Какие мне отношения, если я ненормальная?

Глава 6

Будят меня утренние солнечные лучики, что норовят забраться под веко и коснуться слизистой оболочки глаза. Натягиваю одеяло повыше на лицо и от окна отворачиваюсь. Пора подниматься. После того, как на спорте был крест поставлен, более поздний подъем был единственным позитивным моментом. Но это быстро мне надоело: чтобы выспаться всласть хватило пары недель.

Пока ёж мой – Прожорка, он же Жор, в ветклинике прохлаждается уже пятые сутки, мне снова нечем заняться. Его оставили там понаблюдать и взять анализы после ввода прививок. Дикое животное держать дома негуманно, но я всё же возьму на душу грех. Жду его очень не только я. Деревянная клетка метр тридцать на метр, подстилка, поилка, домик, кормушка, беговое колесо и личное полотенце. Ах да, ещё вольер на случай прогулок, так как отпускать гулять его просто по квартире не безопасно, так написано в статьях об уходе за домашними ежами. Он может пораниться сам и испортить что-то из мебели, не думаю, что хозяин квартиры рад будет. Мне ещё повезло, что ногти ему подрежут и искупают в клинике. Как и все парни, он оказался требовательным привередой. Жду его всё равно. У меня никогда не было домашних животных. Жор будет первым.

Телефон, лежащий на краю дивана, на котором я сплю, вибрировать начинает, высовываю руку из-под одеяльного убежища и, сжав ладонью устройство, тащу в свое царство темноты. Весьма условное царство весьма условной темноты.

Оля. Кто же ещё.

Тилетрия – наша с Олей малышка, определила нас как Беляночку и Розочку, после прочтения ей сборника сказок братьев Гримм. Если с Олей понятно: она что внешне, что внутренне беленькая, то меня с Розочкой роднит только темный цвет волос.

– Доброе утро, – произношу, приняв вызов и включив громкую связь.

Она уже на беговой дорожке несётся: слышу характерные звуки.

– Ты спишь что ли? Привет. Поднимайся и неси свою упругую жопку в душ. Встретимся дома у Тиль, – так она нашу мини-исследовательскую лабораторию называет. – Эми, живее. Почему я ещё не слышу противного скрипа твоего ложа?

Очень важно в этой жизни встретить такого же чудака, как вы сами. Можно для всего мира быть серьёзным и сдержанным занудой и только в компании того самого – своего человека, ржать как припадочный, обкуренный конь. Примерно так у нас с Олей и вышло. Когда я на втором курсе перевелась из Дальневосточного федерального университета, мы с ней сразу поладили. И дело было не в том, что девушки на курсе составляют процентов двадцать от населения – нам весело вдвоем было с первых секунд.

– Сегодня вскрсн. Я хотела дольше поспать, – тяну флегматично, стараясь её чуть-чуть побесить.

– Много же ты энергии сэкономила, выкинув четыре гласные буквы. Четыре же? А объектно-ориентированное программирование как сократишь? – походу ускоряется в беге, произнося окончания слов на выдохе.

– ООР. Я что кукуля, по-твоему, разбивать это в голове на гласные и согласные?

– Ты и так, и так для меня кукуля.

– Между мной и мешком оленьего меха ничего общего нет.

Оля в смехе заходится.

– А как же эвенские корни?! – смеется так, что у меня возникают опасения за её жизнь: рухнет и счешет себе половину лица.

– Не убейся там, смотри, – бурчу в ответ.

– Твои аппетитные ножки заставляют моё сердце биться чаще, так что тащи их ко мне побыстрее, – хохоча, произносит и скидывает вызов.

«Аппетитные ножки», «упругая жопка» – те эпитеты, которые Оля может только в моём присутствии произнести. В жизни она нереально скромная и добрая девушка. Другой такой просто нет. И она, и её мама – очень светлые и добрые люди.

На то, чтоб собраться, уходит всего двадцать минут. За это время я успеваю принять душ, выпить кофе, съесть банан и прибрать в своей комнате: собрать постельное, убрать его и сложить диван. И вытереть пыль. В детстве у меня была астма, вызванная наличием аллергии на пылевых клещей. Родители старались не обрастать мелочевкой, поверхности все были пустые, ничем не заставленные, чтобы удобнее было влажную уборку проводить. Недуг прошел, а привычка осталась.

Выйдя из квартиры, рядом с соседской дверью замечаю грустного пёселя, сидящего на подстилке, которую ему оставили для осуществления естественных нужд.

– Привет, Дёготь, – опускаюсь на корточки и глажу собаку. – Когда-нибудь психану и себе тебя заберу. Терпишь до сих пор? – смотрю на сухую пеленку. – Пошли погуляем. Оля меня простит, когда я ей расскажу, какими ты глазами на меня смотрел.

Дёготь – черный дружелюбный мопс, с косыми глазами на выкате. Соседи его завели по просьбе сына. Мальчику тринадцать и, когда родители уходят на работу или просто по делам, он забивает на нужды животного. Это так ленно вставать рано и идти собаку выгуливать, поэтому он выгоняет пса в подъезд, стеллит подстилку и идет заниматься своими делами.

Он товарищ контактный, любит, когда его гладят, играют. От любого проявления внимания прыгать на месте, как мяч начинает. Быстро дела свои грязные сделав, подходит ко мне и трется об ноги, подсказывая, что пора бы его потрепать. Он так радуется ласке, что даже похрюкивает – очень потешно.

– Сын опять в подъезд его выгнал? – слышу из-за спины голос Егора Николаевича, одного из хозяев Дёгтя.

Не хочется сдавать мальчугана, поэтому просто пожимаю плечами. Он и так знает ответ.

Немудрено, что добираюсь я до пункта назначения совершенно не быстро. Оля, заметив меня на углу здания, около которого она меня ждет, перехватывает картонную подставку со стаканчиками кофе в одну руку, и разводит обе руки к небесам, дескать, свершилось. Я же, в свою очередь, обе ладони складываю в просительном жесте, подношу к губам, извиняясь. Никогда раньше проблем с пунктуальностью у меня не было, сказывалась с годами выработанная дисциплина. То и дело я непроизвольно сравниваю? себя нынешнюю с собой же прошлой… Не всегда находя новые выигрышные качества.

– Прости. Дёготь хотел в туалет, – пожимаю плечами.

Олька сокрушенно вздыхает.

– Танцуй! Тогда я подумаю, – её глаза изумрудным огоньком загораются.

Со стороны мы выглядим как… умалишенные, если говорить мягко. То, о чём она просит, – это смесь тектоника, электро, танца Адриано Челентато из фильма «Укрощение строптивой» и женской лезгинки. Эти конвульсионные подрыгивания были придуманы мною несколько лет назад. Впервые увидев их, Оля так хохотала, что подавилась соком, который пила в тот момент. Честно? Я думала, что убила подругу. Она тогда поседела за пару секунду и кашляла после ещё часа два.

Исполняю для неё упрощенную версию: задействованы только бедра и ладони, которые движутся параллельно друг другу. Оля, как обычно, подносит два пальца ко рту и, не касаясь ими губ, имитирует свист. На деле же слышится тихое повторяющееся «сююю».

После мы обе стандартно смеемся, согнувшись. Веселым это кажется только нам, когда это видит кто-то из парней, работающих с нами, они только глаза закатывают, сообщая нам, что мы немного не в себе. Чтобы было понятно, это действо происходит каждый раз, когда мы долго не видимся. Минут десять или пятнадцать.

– Долго тебя ждать пришлось. У Дёгтя мочевой был полнющий? – спрашивает Оля, когда мы поднимаемся на нужный нам третий этаж.

– Я ещё за булочками для нас с тобой заходила, – сознаюсь, открывая замок на двери.

– Тиль опять будет дуться, что мы едим перед ней.

– Поэтому ты кофе нам принесла? – спрашиваю подругу.

В ответ Оля лишь усмехается.

На одном из групповых практических занятий нам нужно было создать и применить математическую модель для защиты данных в определенной информационной системе, как от этого мы перешли к созданию собственного искусственного интеллекта, для нас всех остается загадкой.

Войдя в небольшой плохо освещенный коридор, зрительно ловлю красный отблеск на стене и зависаю. Продолжаю идти вперед, а смотрю всё в ту же точку, где его видела.

– Закорская, блин! Ты ещё спину выгни, как кошка, и зашипи, глядя на стену. Это от пожарной кнопки был отблеск, – кивает на противоположную стену, где и установлен коробок с пожарной сигнализацией.

Смотрим с Олей друг на друга, плохо улыбки сдерживая, я бы даже сказала, она давится смехом.

Свет в коридоре резко включается. Похоже мы Тиль своим шумом потревожили раньше времени.

Глава 7

– Тим, хотя бы сделай вид, что не испытываешь презрения к имениннику, – настоятельно рекомендует брат, максимально низко над моим ухом нависнув. – Каждый имеет право делать выбор самостоятельно.

– Спать с девушкой, которая во внучки годится, по-твоему, это нормальный выбор? – интересуюсь, вскидывая брови.

– Если девушку устраивает, что её дедушка трахает, то почему бы и нет? – Кир занимает стул слева от меня. – Она не выглядит обреченной, скорее наоборот, – смотрит в сторону именинника и его молоденькой пассии. – Думаю, что он с лихвой компенсирует ей затраченное на него время, – мы оба знаем, как именно компенсирует. – Твои взгляды на жизнь давно устарели. Хотя и сто лет назад подобные союзы редкостью не являлись… Пора взбодриться, мой брат.

– Если ты сейчас скажешь, что стоит вкусить молодой крови, я разобью тебе нос у всех на виду.

У нас с Кириллом разница в возрасте пять с половиной лет. Раньше дрались мы с ним безбожно. Сколько бы нас ни ругали, лет до шестнадцати бои были до первой крови. Начинал их обычно не я, но удержаться не мог, когда малец меня провоцировал исподтишка. Во взрослой жизни мы зацепились единожды, когда Кирилл беспробудно бухал перед разводом, на который сам же и подал, узнав, что Алина, перебрав на встрече выпускников, поцеловалась со своим одноклассником. Ещё одна одноклассница, подружка Алинина, скинула видео Киру, и он засвистел. Мы на тот момент были в Красноярске в командировке, за час брат разгромил весь гостиничный номер.

Сейчас он, с одной стороны отошел, с другой – стал слишком уж взбалмошным, похлеще, чем мой сын, которому двадцать два.

– Ведешь себя как старый дед. Просто попробуй разок…

– Просто заткнись, – не выдерживаю.

Я далеко не святой, но никогда не вступал в интимную связь с девушками значительно младше себя. В этом не было необходимости. Женщины в тридцать – сорок лет, особенно при помощи современной косметологии и медицины, остаются в прекрасной форме.

Мне нет дела до того, что кто-то будет гадать, с папой ли идет девушка или с любовником, но разница в культурном воспитании, взглядах на жизнь, мышлении – всё это сказывается отнюдь не в сторону «за». Я заранее знаю, что период «притирки» мы не пройдем. Я не тот человек, который готов меняться или подстраиваться под кого-либо, в надежде найти состояние, в котором нам обоим будет комфортно. А самое главное, я не встречал ни одной девушки, которая, вступая в отношения, не надеялась бы на их серьезное продолжение. Что бы они не говорили, как бы не заверяли и меня, и себя, в своей независимости и приверженности свободным отношениям, в душе каждая ждала и надеялась, что дело закончится свадьбой. Я же слишком привык к свободе.

Все страсти, которые необходимы для того, чтобы обзавестись опытом, уже пережиты. Так что, увы и ах. Мне хватило суток, чтобы понять, что с Эммой нас ничего не должно связывать.

– Папуля, привет! – мне на плечи ложатся ладошки дочурки. – Как я рада тебя видеть, – звонко чмокает меня в щёку. – Хоть где-то тебя поймала! Ты то в командировках, то в офисе занят. Соскучилась очень. – Обнимает меня со спины, за шею, так крепко, что аж пищит. В детстве тоже пищала, но от восторга, когда я приезжал в отпуска.

– Я тоже соскучился, но что ты тут делаешь? – строго спрашиваю её.

Так уж вышло, что я привык всё контролировать. И обычно выходит неплохо. Во всем, кроме собственной семьи.

– С Глебом приехала.

– Егоров?

– Ну да, у его отца день рождения.

– Вы встречаетесь?

– Пап, это допрос? – Стелла смотрит мне в глаза и немного хмурит свой

носик. – Если скажу, что да, ты против будешь? – Дочка не представляет, насколько я против буду. Просто чертовски. Видимо, поняв, что её ответ мне не понравился, она нехотя добавляет. – Нет, мы просто друзья. Мы с ним не вдвоем, тут ещё несколько наших ребят. Одногруппников.

Иногда мне кажется, что отправить её учиться в МГУ было ошибкой. В голове всё так же пусто, но обросла знакомствами с подобными себе сверстниками, и теперь, кроме не прекращающего веселья в её жизни мало чего осталось. Стоящего – вообще ничего.

Глеб Семенович Егоров – сын того самого моего партнера по бизнесу, который, разведясь с женой после долгих лет брака, пустился во все тяжкие, начав таскаться с юными барышнями. Меня бы это особо не волновало, но есть одно «но». Молодая любовница требует больших затрат, в том числе временных. Чем моложе у него девка, тем сильнее он забивает на наши проекты совместные. То тут, то там косяки тупые всплывают, зля меня несусветно. Но если на отца при желании надавить можно, так чтобы он вспомнил, что вокруг происходит, то с сыном дела обстоят куда хуже. Глеб – прекрасный пример того, почему детей излишне баловать и распускать не стоит. Он привык, что получить желаемое можно, не прилагая усилий.

– Пап, у тебя что-то случилось? – доверительно спрашивает дочка, ластясь.

Кир хмыкает. После того, как Рита ему рассказала о нашей поездке в Долгопрудный, он задался целью меня свести с Эммой, читайте как извести, выбесить, довести до греха.

– Лапуля моя, твоему папе просто в отпуск необходимо смотаться. Теплое море, яркое солнышко, раскаленный песочек. Приятная компания, в конце концов. Того и глядишь смягчится. Перестанет перегрызать глотки подчиненным. И мне.

– Ах ты мой бедный, – бросаю в его сторону с иронией.

– Я сам видел, как Горев, – говорит об одном из моих заместителей. – Перед тем, как к тебе постучаться, таблеточку валидольчика рассасывал в приемной.

– То-то от него мятой несет.

Я не такой ужасный, как может показаться. Будучи строгим с собой, я не даю спуску другим. Вот и всё.

Спустя несколько часов домой возвращаюсь действительно злым. Эмоции настолько сильны, что контролировать их почти не выходит. Как бы это ни было прискорбно, доченька выросла похожей на мать, намного больше, чем мне того бы хотелось. Хватило часа, для того чтобы понять – Глеб Егоров ей не безразличен. В противном случае стала бы она тереться о него у всех на виду? Надеюсь, что нет.

Когда я её почти что силой домой тащил, она, всхлипывая, убеждала меня, что влюбилась в него. От этого только гаже на душе.

Много раз мы с Семеном обсуждали девиантное поведение его сына. Оно настолько хреновое, что на репутации бизнеса отца сказывается. Но результатов особо наставления не принесли, может быть, кокаин марихуаной был заменен, но даже в этом я не уверен.

Дома засада меня поджидает, лежа в гостиной на моём диване.

– Ульяна, что ты тут делаешь? – спрашиваю устало у почти обнаженной девицы.

– Ты мне не рад? – удивленно, почти жалобно проносит моя… условно говоря, девушка. Очень условно. – Совсем по мне не скучал?

В первую секунду хочется проигнорировать этот вопрос. Она совсем не виновата в том, что мне успели настроение испортить.

– Скучал или нет? – в её голосе слышится недовольство.

Ну, что сказать, мы приехали. Больше всего на свете я не люблю, когда имеют мой мозг.

– Когда мне тебя не хватает, я тебе звоню. Забыла принцип нашего с тобой общения? – произношу слишком холодно.

Врать я не люблю, как и вводить людей в заблуждение. С первых дней нашего знакомства Ульяна понимала, что к чему, и её это устраивало.

– Какой же ты… – Уля вскакивает на ноги и идет за своими вещами. Они аккуратно сложены на кресле в паре метров от неё. Она знает: я терпеть не могу, когда вещи «эротично» разбросаны по квартире. – Ты просто… Просто… – пыхтит от негодования. – Невыносимый! – Правильно, я не тот человек, которого «козлом» можно назвать безнаказанно, пусть даже это и правда.

Всё так же наблюдая за ней, опускаюсь на диван. Свалила бы побыстрее. Отдохнуть в тишине хочется, а не слушать сопение обиженное.

Уля резко оборачивается, и выражение её лица мгновенно смягчается. Она закусывает губу и делает шаг в мою сторону.

– Уль, давай без этого.

– Ты устал, я же вижу. Прости меня, Тим. Надо было предупредите тебя заранее. Но я собиралась с работы домой, когда поняла, что без тебя очень тоскливо… Не сердись, пожалуйста, – продолжает движение в мою сторону, подойдя вплотную опускается на колени, упираясь ими в диван.

– Езжай домой. Могу такси тебе вызвать.

Последнее, что я вижу – её глаза, полные печали. После, потеряв всякий интерес к происходящему, прикрываю веки и откидываюсь на спинку дивана.