Девушка с глазами львицы

© Таро М., 2016

© ООО «Издательство «Вече», 2016

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2016

Глава первая. Убийственный сочельник фрейлины Орловой

Лондон

24 декабря 1814 г.

Какое же это Рождество? Так не бывает!.. Где мороз? Где укатанный до синеватого блеска снег? Где сани, запряжённые тройкой орловских рысаков?.. Конечно, в чужой монастырь со своим уставом не лезут, но ведь сердцу не прикажешь, что ему дорого, того и хочется.

Фрейлина российского императорского двора Агата Андреевна Орлова грустно вздохнула, глядя на жиденький снежный покров. Тот был так тонок, что стриженая трава знаменитых английских газонов, сплошь и рядом пробивала его. Снега в декабрьском Лондоне до сих пор не было, и лишь в самый сочельник природа смилостивилась, послав городу мягкий снегопад. Порадуйтесь люди – как-никак Рождество!

Агата Андреевна держалась из последних сил. «Не стоит распускаться, а то, не дай бог, ещё сплин подхватишь», – в очередной раз напомнила она самой себе. Цепкий и логичный ум фрейлины точно вычислил причину её тоски: дело было в одиночестве. Горько встречать самый волшебный праздник в чужой стране, сидя в холодной и пустой квартире. Одна-одинёшенька – и это в Рождество! Давно с ней такого не случалось, а вернее сказать, и вовсе не бывало. Понятно, что канули в Лету и сочельник в отцовском доме, и весёлые рождественские гуляния в Смольном институте, последние четверть века Орлова встречала этот праздник при дворе. Рядом были лишь фрейлины и, конечно же, сама вдовствующая императрица Мария Фёдоровна.

В жизни Орловой государыня давно стала самым главным человеком. Именно она научила юную Агашу всему тому, что теперь помогало в жизни Агате Андреевне. Императрица наставляла свою фрейлину в политике, подсказывала нужные шаги в хитросплетении дворцовых интриг, а самое главное, научила чувствовать людей. Не пускаться в долгие рассуждения, не строить чётких умозаключений, но ловить взгляд, слушать интонации и сразу понимать, кто перед тобой. Мария Фёдоровна и сама обладала этим счастливым умением, однако давно и бесповоротно признала явное превосходство своей ученицы. Государыня поручала Орловой такие миссии, которые не доверила бы больше никому. Это была огромная честь, но, как и всё на белом свете, лестное доверие имело и оборотную сторону. Отправленная три месяца назад в Лондон с деликатнейшим и абсолютно секретным поручением, Агата Андреевна сидела одна в снятой российским посольством квартире, а за окном уже вступил в свои права рождественский сочельник.

Уехать, что ли? Всё ведь уже ясно, можно поставить точку, искушала хандра, сжимая когтистой лапкой сердце. Заманчиво… Но нельзя! Агата Андреевна не была уверена в своих выводах, а раз так, то какой же отъезд? Совесть потом замучает…

Орлова отодвинула защёлку и приоткрыла окно, в очередной раз отметив, как чудно́ они здесь отворяются. Совсем не по-нашему – одна рама скользила вверх по другой, впуская снизу поток холодного и сырого зимнего воздуха. Агата Андреевна с трудом к этому привыкла – то ли дело обычные форточки. Вот и сейчас ноги обдало холодной струёй, но фрейлина была согласна потерпеть. Оно того стоило! Слух не обманул Орлову: прежде чуть слышное пение сейчас зазвучало во всей полноте звука. Это было божественно! Удивительной красоты яркое переливчатое контральто вело простую и нежную мелодию. Агата Андреевна уже давно обнаружила тайну этого окна своей казенной квартиры – оно выходило как раз на цветник во внутреннем дворе особняка знаменитой оперной дивы Джудитты Молибрани. Если окна в доме певицы были открыты, то Агата Андреевна в своей гостиной слышала пение. За проведенные в Лондоне унылые месяцы этот роскошный голос стал для Орловой единственной отрадой. Он приносил умиротворение, с ним было не так одиноко, а хандра, которую в столице туманного Альбиона следовало б всё-таки считать сплином, уползала в свою тёмную норку и не мешала жить.

Чем же великая Молибрани порадует простых смертных на сей раз? Фрейлина попробовала угадать. Единственным иностранным языком, которым Агата Андреевна владела свободно, был французский, да за время своей службы при императрице-матери Орлова научилась понимать немецкий, но вот английского не знала. А сегодня Молибрани пела по-английски. Но что ещё можно петь в сочельник? Гимны! Конечно же, это были рождественские гимны. Чарующий голос коснулся сердца и прогнал одиночество, даже в полутемной чужой комнате стало немного светлее. Пусть этот голос звучит вечно!.. Но, повторив чудесный припев, певица закончила свой гимн, и Орлова замерла в надежде, что это ещё не всё, что голос не смолкнет, не отдаст её сердце обратно холоду и тоске. Бог помог – желание исполнилось: музыка зазвучала вновь, но теперь со звуками фортепьяно перекликались два голоса. Или это один так раздвоился? Неужели примадонна достигла такого виртуозного мастерства, когда голос оттеняет сам себя? Нет, неправда: поют-то ведь в терцию, значит, исполнительниц всё-таки две.

Музыка захватила Орлову, мысли её куда-то улетучились, и осталось лишь ощущение какой-то неземной светлой радости. Ангельские голоса пели о добре и счастье, о любви и нежности (фрейлина верила, что слова были именно такими), и о том, что жизнь прекрасна. Наконец голоса в последний раз обняли друг друга и смолкли. В комнату вползла тишина, и Орлова вдруг поняла, что щёки у неё мокрые… Ну надо же!.. Когда она успела стать такой сентиментальной? Вроде бы до старости далеко, сорок недавно исполнилось. Агата Андреевна потянулась за платком и вытерла слёзы.

Комнату освещало лишь пламя камина. Он был слишком далеко от окна и его тепло сюда не доходило, зато сырой холодный воздух успел застудить фрейлине бок. Пока звучала музыка, она этого не чувствовала, зато сейчас поняла, что дрожит. Орлова поспешила закрыть окно. Она в последний раз глянула на улицу сквозь частый переплёт рамы и уже собралась задёрнуть тяжелую бархатную штору, но замерла, очарованная прелестной сценкой: в крохотном садике сеньоры Молибрани гуляли барышни.

Только что на заснеженном газоне никого не было, а тут вдруг сразу две красавицы! Нарядные – в меховых ротондах и шляпках с перьями – на белом снегу они казались прелестными цветными фигурками. Игрушками или статуэтками. Заглушённые стеклом девичьи голоса были едва слышны. Потом одна из барышень схватила другую за руку, и они склонились друг к другу, соприкоснувшись полями шляпок.

Что это они там рассматривают? Орлова вдруг поняла, что ей это интересно. Конечно, фрейлине не было никакого дела до чужих девушек, но привычное любопытство, подстёгнутое боязнью вновь оказаться в цепких лапах русской хандры, пусть та и притворяется в Лондоне английским сплином, подтолкнуло Орлову к стеклу. Она вновь приподняла раму, стараясь не шуметь, чтобы не привлекать внимания гуляющих. Голоса зазвучали громче, но чуда не произошло – незнакомки говорили по-английски, так что Орловой понять их было не дано. Маленького развлечения не получилось, и фрейлина, вздохнув, закрыла окно. Раздавшийся вдруг выстрел показался настолько неуместным, что Агата Андреевна не поверила собственным ушам. Кто мог стрелять в этом укутанном покоем городе, да ещё и в такой светлый вечер?

Нет, верно, почудилось… Это не выстрел, а что-нибудь другое!.. Орлова вновь открыла раму. Сейчас сомнения развеются, и всё вернётся на круги своя: сочельник, пение гимнов, легкий снежок на безупречных английских газонах. Но барышни метнулись к дому. Одна из них как будто поскользнулась, она свалилась на четвереньки, но сразу же поднялась и, прихрамывая, поспешила за подругой, уже влетевшей в распахнутые двери.

– Господи, да что же это?! – воскликнула Агата Андреевна.

Она поняла, что кричит в открытое окно, да и было отчего ужаснуться: гардины за стеклом в доме примадонны занялись пламенем. Пожар?! Так куда же бегут эти девушки? Вторая незнакомка тоже исчезла внутри дома. Два выстрела, прозвучавшие один за другим, ужаснули Орлову. Нетрудно было догадаться, кому предназначены пули. Две девушки – нарядные и веселые, всего минуту назад гулявшие по тонкому рождественскому снежку. Неужели их больше нет? Вот так просто – только что болтали, радуясь своим трогательным секретам, а теперь всё? Орлова не могла отвести глаз от распахнутых дверей.

– Выходите, ну выходите, пожалуйста, – молила она незнакомок.

За окном мелькнула тень, и на террасу выскочил человек, а следом за ним – второй. Вот только были они мужчинами. Пистолеты в их руках говорили сами за себя. Убийцы! Фрейлина отступила за штору, но предосторожность оказалась излишней – преступники слишком торопились, чтобы следить за чужими окнами в поисках ненужных свидетелей. Мужчины бросились бежать по аллее маленького сада. Эта вымощенная камнем дорожка заканчивалась у калитки, ведущей на соседнюю улицу.

Похоже, что у преступников имелся ключ: железная дверца распахнулась, и оба мужчины вывалились наружу. Витые прутья решетки от удара содрогнулась, и калитка, медленно качнувшись назад, с противным скрежетом захлопнулась. Этот звук как будто разбудил Орлову. Нужно что-то делать! Хоть как-то помочь властям, рассказав об убийцах. Агата Андреевна с ужасом глядела на всполохи пламени за окнами соседнего дома. Знают ли о пожаре его обитатели? Этак ведь и весь квартал спалить можно. Орлова накинула шаль и бросилась к выходу. А вдруг ещё не всё потеряно?..

Глава вторая. Отчаянная решимость

Гленорг-Холл, Англия

1 сентября 1814 г.

Неужто прежняя жизнь потеряна безвозвратно?.. Но так, как теперь, тоже жить нельзя! Лучше умереть, чем так мучиться. Да если вдруг найдётся хоть малейшая возможность прекратить этот кошмар, за неё надо хвататься!.. Мысли были тяжёлыми и отнюдь неновыми. Светлейшая княжна Елизавета Черкасская теперь часто размышляла о своей печальной судьбе, но так до сих пор и не сумела разорвать порочный круг и вырваться на свободу. Чтобы она теперь ни отдала за возможность опять стать такой, «как все». Жаль только, что это было совершено невозможно.

Рассвет своего семнадцатого дня рождения Лиза встретила у окна огромного, похожего на старинное аббатство дворца в поместье своей сестры. Долли две недели назад стала герцогиней Гленорг, а это поместье оказалось главной резиденцией её отчаянного мужа, решившегося вопреки строгим английским традициям взять в жёны русскую княжну. Сегодня здесь ожидалось грандиозное празднество: молодожены давали бал-маскарад в честь принца-регента Георга и посетившего Англию российского императора Александра I. Царя сопровождала огромная свита из русских героев прошедшей войны и глав владетельных домов Европы. Все эти блистательные мужчины были приглашены на сегодняшнее празднество в Гленорг-Холл, а вслед за английским правителем сюда ждали и весь лондонский бомонд. Впрочем, княжну это изысканное общество не слишком занимало. На сегодняшний бал у неё имелись собственные планы, а задуманное волновало и, если честно сказать, изрядно пугало. Причины для этого были веские, но распространяться на эту тему Лиза не собиралась. Всё это касалось лишь её одной, и никто на свете не мог ей помочь.

Лиза прекрасно помнила тот самый первый раз, когда осознала, что читает чужие мысли. Это случилось ровно два года назад, в день её пятнадцатилетия. Графиня Апраксина, растившая четырёх княжон после смерти их родных, устроила тогда праздник в Ратманове – семейном гнезде Черкасских. Сам хозяин поместья – старший брат Лизы князь Алексей – воевал тогда с французами, добравшимися аж до Москвы, но в южных хлебных губерниях России пока было спокойно. Понятно, что молодые дворяне покинули свои имения и отправились в армию, но их родители и младшие братья продолжали жить привычной жизнью. Дни рождения княжон Черкасских традиционно отмечали детскими праздниками, куда приглашали всю молодежь из соседних имений. В тот день Лиза впервые надела «взрослое» платье и встала рядом с тётей на крыльце большого барского дома в Ратманово, как настоящая хозяйка. Она чинно приседала перед соседями-помещиками и их милыми жёнами, «светски», как учила английская гувернантка, кивала юношам, а барышням и детям подавала руку. Коснувшись ладони одной малознакомой гостьи, Лиза оцепенела – в её ушах вдруг чётко зазвучали подлые мысли этой девицы, как будто гостья произнесла их вслух. А потом стремительно, как в калейдоскопе, замелькали картинки, где завистливая соседка делала своим родным разные пакости. Тогда княжна встряхнула головой, отгоняя странные мысли, и, не поверив самой себе, постаралась больше не вспоминать о неприятных ощущениях.

Однако всё оказалось не так-то просто: через несколько дней Лиза случайно коснулась руки старшей сестры, и ей мгновенно передалось ужасное волнение. Сестра переживала из-за брата Алексея и боялась, что того уже нет в живых. Следом пред глазами Лизы встала картина: усталый конь бредёт под холодным осенним дождём, а на его спине распластался всадник. Что с ним: ранен или убит? Онемев от изумления, княжна замерла посередине комнаты, пока удивлённая сестра не растормошила её.

Лиза тогда сильно испугалась, и отмахнуться от видений, как от случайности, уже не смогла. Ей остался один единственный путь – докопаться до истины. Несколько дней она как бы нечаянно прикасалась к рукам близких и… ничего не чувствовала. Всё изменилось в тот миг, когда ей пришлось утешать тётку, получившую известие о пожаре в Москве. Графиня Апраксина пошатнулась и начала оседать. Схватив старушку за руку, Лиза подставила плечо, и белый день в жарком Ратманове для неё исчез, перед глазами одна за другой проплывали картины: карета и рядом с Апраксиной – она с сёстрами, потом незнакомый дом, где они почему-то живут, а Элен с ними нет.

Господи, помилуй! Неужели она читает мысли людей и видит их будущее? Лиза ужаснулась, но, к сожалению, это оказалось истинной правдой. Если кто-то испытывал сильное волнение, а она в этот миг касалась его руки, то всё в этом человеке становилось для неё явным.

Лиза тогда заперлась в своей комнате, стараясь пережить ужасное открытие. Как это понимать? Неужто она сумасшедшая? Она боялась страшной правды и отказывалась принять её. Но как сказать об этом сёстрам?.. Да и тётя слаба здоровьем… Впрочем, родным было не до Лизы, и её затворничества никто не заметил. В доме творилось такое, что скоро её видения показались княжне самым безобидным из всего случившегося. Начало положил приезд дяди. Василий Черкасский привёз в дом ужасное известие, что старший брат и опекун всех четырех княжон Алексей погиб под Бородино. Князь Василий сразу же сообщил, что он уже принял наследство своего племянника и, соответственно, стал опекуном племянниц. А потом случилось и вовсе непоправимое: новый опекун потребовал от старшей княжны, чтобы та дала согласие на брак с богатым стариком – трижды вдовцом. Когда же племянница отказалась, князь Василий зверски избил её, а старой няне, вставшей на защиту княжны, размозжил голову кочергой.

Той же ночью Черкасские бежали. Старая графиня укрыла воспитанниц в имении своей подруги юности, Отрадном. Место показалось Лизе знакомым, хотя она точно знала, что никогда здесь раньше не бывала, но услужливая память вновь пролистала картинки, мелькавшие прежде. Она уже видела этот дом, когда держала руку взволнованной тёти! Да, именно такой – деревянный, с четырьмя колоннами и балконом. Больше убегать от себя самой не имело смысла, пришлось Лизе признать, что судьба послала ей странный дар. Вот только что с ним делать?.. И как с этим жить? Наконец Лиза собралась с духом и всё рассказала Долли.

Сестра ей не поверила. Более того, Долли испугалась. Лиза вновь и вновь повторяла, что совершенно здорова, просто может читать мысли людей и видеть картины из их будущего. Долли не возражала, даже как-то неуверенно поддакивала, но по её глазам было видно, что даже этот разговор она считает безумием. Лиза тогда обиделась и замолчала, а потом подумала, что, может, это и к лучшему. Вдруг эти видения больше и не повторятся?

Словно утверждая княжну в этой мысли, жизнь в Отрадном текла тихо и спокойно, и видения Лизу не беспокоили. Но они нахлынули вновь, как только Черкасские вернулись домой.

Бог спас Черкасских: почти через год после своего бегства они вдруг узнали, что брата Алексея объявили погибшим по ошибке, а на самом деле тот был лишь ранен, а сейчас воюет с французами уже в Европе. Ещё раньше убрался из чужих поместий князь Василий. Так что путь домой был открыт. Казалось, что всё теперь будет хорошо, но судьба рассудила иначе, и в Ратманове появился человек, принесший сёстрам Черкасским страх и отчаяние, а Лизе – ещё и жуткие видения.

Красивый отставной офицер унаследовал маленькое имение по соседству с Ратманово. Он принялся ухаживать за Долли и даже сумел вскружить ей голову. Напрасно предупреждала сестру Лиза, что в мыслях её кавалера – лишь зло и могильный холод, но Долли не верила. За это ей пришлось заплатить страшную цену: Долли тогда едва не погибла. С тех пор она уже не сомневалась в даре сестры, но это уже ничего не могло изменить: жизнь Лизы рухнула окончательно. В ночь, когда насквозь промокшая Долли еле вырвалась из сгоревшего имения преступного ухажёра, к Лизе впервые пришёл дух. И это была её бабушка.

На заре Лиза проснулась от страшного холода. Это показалось ей странным, ведь в камине пылал огонь, а сама она была укрыта пуховым одеялом, но всё же зубы стучали, выбивая барабанную дробь, а руки и ноги тряслись. Ещё мгновение – и сердце Лизы сдавил ужас. Онемев, смотрела она, как из тёмного угла появилась полупрозрачная фигура. Та двигалась совершенно бесшумно, словно плыла по воздуху.

– Кто здесь?! – закричала Лиза, но вместо слов из её горла вырвалось странное бульканье, перешедшее в хрип.

– Не бойся, дорогая, это я, – послышался уже подзабытый голос и в полосу света вступила её покойная бабушка. Такая же, как всегда, – в своем любимом платье из лилового шёлка и кружевной наколке. Она нежно улыбнулась Лизе и призналась: – Я всё знаю. То, что случилось с Долли, уже не изменить. Вам просто придётся уехать отсюда, потому что преступник ускользнул от властей и теперь подбирается к дому. Но я пришла не только предупредить. Я хотела поговорить с тобой. Не бойся того, что происходит. Я давно знала, что ты унаследуешь семейный дар – как только впервые увидела твоё лицо, так и поняла. Только молчала до поры, чтобы не пугать ни тебя, ни твоих сестёр. Ты очень похожа на мою мать, обладавшую подобными талантами. Они служили матушке, пока та не вышла замуж и не познала мужчину. Ни у меня, ни у моих дочерей этого дара не было, я думала, что в нашей семье он больше не повторится, однако родилась ты… Лизонька, тебе придётся научиться с этим жить. Я знаю, что не сразу, но ты смиришься со своей особой судьбой. Конечно, тебе будет ох как непросто, но ты справишься. Подумай над моими словами и прими выбор провидения.

Бабушка прощально махнула рукой, попятилась в тот же угол, откуда появилась, и растаяла в темноте. Лизу колотила дрожь, она еле сползла с кровати, потянув за собой одеяло, и доползла до горящего камина. До самого утра пролежала она у огня, закутавшись в одеяло, словно кокон, и лишь на рассвете перестала дрожать, а потом долго не могла опомниться.

Однако это оказалось лишь началом. Лиза могла бы ещё согласиться терпеть весь этот ужас из-за свиданий с матерью и бабушкой, но в её спальню проторили дорогу чужие – духи совсем незнакомых людей. Те сообщали княжне важные, по их мнению, вещи, с тем чтобы она при первой же возможности передала эти слова их близким. И каждый раз всё начиналось сначала: Лиза почти теряла сознание и погружалась в страшный, тяжёлый полусон-полуявь, а потом по нескольку часов не могла выбраться из этой чёрной ямы.

Последняя ночь стала той каплей, что переполняет чашу терпения. Уже привычный могильный холод разбудил Лизу задолго до рассвета. Окинув взглядом камин и увидев всполохи огня над толстыми поленьями, она изо всех сил сжала в кулаки и приготовилась к худшему. Из самого тёмного угла выскользнула тень. Она стала проступать из сумрака, появились краски, и через мгновение перед Лизой уже стояла немолодая дама в голубом капоте и пышном кружевном чепце. Её лицо с пронзительно-яркими голубыми глазами было приветливо, но вместе с тем и величаво. Дама заговорила, и властные интонации в её голосе сразу выдали в ней царственную особу:

– Так вот какая дочка выросла у Черкасских! Однако ты – красавица. Правда, ни на кого не похожа: ни на родителей, ни на бабушку. Но бог с ним, нынче мне не до приятных бесед. Я сегодня пришла к тебе по очень важному делу. Завтра ты увидишь моего внука Александра. Тебе придётся ему помочь. – Заметив, что Лиза хочет ответить, дама лишь махнула рукой. – Не трать слова! Не сомневаюсь, что дочь Черкасских почтёт за честь послужить своему государю. Тебе нужно рассказать моему внуку, что уже через полгода его враг сбежит из ссылки, высадится на юге Франции, пройдёт через всю страну и без единого выстрела возьмёт Париж. Союзникам придётся вновь воевать с императором французов. Они победят, но сто дней будут очень опасными. Передай то, что я сказала, Александру Павловичу, и не заботься о том, поверит он тебе или нет. Я всегда считала: «Кто предупреждён – тот вооружён».

Дама улыбнулась Лизе, её лицо сделалось необыкновенно притягательным, и княжне вдруг вспомнились рассказы бабушки о том, как любезна и обходительна была покойная императрица. Боже, так перед ней сама Екатерина II! Дама отошла в тот же угол, откуда появилась, и растаяла во тьме. Поняв, что она ушла, Лиза вздохнула и попыталась подняться. Но чёрная ледяная мгла вдруг навалилась на неё, и княжна в беспамятстве рухнула обратно на подушки. Когда она пришла в себя, за окном занималась заря. Лиза долго глядела на розоватые отблески в белесой голубизне неба, а с первыми лучами солнца приняла давно назревшее решение: нужно положить этому конец. Если единственный способ прекратить это общение с духами – потерять девственность, значит, она должна через это пройти.

Княжна уже давно размышляла о такой возможности, но всё никак не могла решиться. Боялась? Нет, скорее стыдилась, ведь ей пришлось бы самой навязываться мужчине. Она не раз пыталась поставить себя на место этого человека. Может, он просто испугается?.. Весьма вероятно. Лиза была слишком молода, к тому же из хорошей семьи, а это сразу порождало обязательства. Но этого категорически не хотела уже она сама.

Что же делать? Лиза знала, что больше так не выдержит. Теперь ещё и обморок! Да придёт ли она в себя в следующий раз? Уже понятно, что другого выхода просто нет и надо решиться. Но что делать с добрым именем, с честью, наконец? И как уговорить мужчину провести с ней ночь?..

Лиза вздохнула. Если только обмануть?.. Чтобы он не знал, кто она на самом деле, считал, что это часть какого-нибудь представления или игры. Решение было простым, но нечестным. Придётся врать, а Лиза этого не умела. Она представила, как покраснеет, словно рак, и всё провалит. Хоть маску надевай!

Но ведь у неё же есть маска! И даже целый наряд цыганки. Завтра все будут в маскарадных костюмах! Лиза аж задохнулась от восторга: дело складывалось на удивление ловко. Она притворится девушкой из табора, будет гадать. Никто не удивится – цыганку вполне могли позвать на праздник для развлечения гостей.

Решено: на балу Лиза выполнит поручение императрицы, а потом найдёт доброго и одинокого человека, не связанного словом ни с одной женщиной. Бог даст, и, если мужчина согласится, невыносимые муки наконец-то прекратятся.

Лиза забралась на подоконник и, усевшись поудобнее, долго наблюдала, как алые сполохи рассвета заливают безоблачное сентябрьское небо над английским поместьем её сестры. В свой семнадцатый день рождения Лиза твёрдо решила наконец-то изменить жизнь. И очень надеялась, что это у неё получится.