Цитаты из книги «Книжный вор», страница 7

Как это часто бывает с людьми, когда я читал о  них словами книжной воришки, мне было их жаль  – хотя не так жаль, как тех, кого я в то время сгребал по лагерям. Конечно, немцев в подвалах можно пожалеть, но у них по крайней мере был шанс. Подвал – не душевая. Их никто не загонял под  душ.

на языке. Устроилась там поудобнее. Заложила ногу

что-то понадобится… – Он подвинул по  столу клочок

сдавался. Высокий человек, длинная улица. – Завтра, – обещал он, – первым

Лонгфелло предстояли дни одиночества, предвкушать которые оказалось приятнее, нежели переживать.

Издатель понимал, что здесь собрались люди слов, но не действий ( и посвятившие словам многие годы). Безумием было то, о чем они сейчас читали, чему посвящали стихи, утоляя жажду слушателей - гуманисты в белых сорочках, воины, вступившие в битву, где им не победить никогда , начинка поэзии.

Сила Дантовой поэзии более всего отзывается в тех, кто не исповедует католической веры, ибо верующие неизбежно находят способ уклониться от Дантовой теологии. Для удаленных теологически вера Данте выглядит столь завершенной и несгибаемой, что, подкрепленная поэзией, неодолимо проникает в самое сердце. Оттого Холмс и страшился Дантова клуба — сие общество могло стать провозвестием нового Ада, чему поддержкой будет непревзойденный гений поэта.

первым, хоть и не был начальником. Теперь он посмотрел на низкого и кругленького второго. У того было мясистое красное лицо. – Ну, – ответил

Лизель обратила внимание на странные глаза своего приемного отца. Они были сделаны из доброты и серебра. Будто бы мягкого серебра, расплавленного. Увидев эти глаза, Лизель сразу поняла, что Ганс Хуберман многого стоит.

Это ее совсем не ободрило, и она зашагала прочь.