Читать книгу: «Обо мне и всем воображаемом», страница 5

Ведь я, настоящая, стопроцентная Маша, написала у себя на странице, что училась в лицее для одаренных детей. Даже год выпуска из университета поставила неправильный. Это не для того, чтобы казаться умнее или моложе. Просто не хочу, чтобы какой-нибудь слишком активный организатор встречи выпускников про меня случайно вспомнил. А, может, боюсь узнать, что про меня никто, даже случайно, не вспомнил. Поди разберись в тонкостях человеческой психики.

Но все же кажется отрадным отсутствие всех этих дурацких вопросов: «ты как?», «ты чего?». Или, например: «Маша, ты где?». Допустим, в отчаянии. В депрессии. А, может, сама не знаю, потому что Билли Миллиган – птенец в сравнении со мной. Нет, ребята, просто у меня для вас совсем ничего интересного.

Я рада, что не сталкиваюсь с призраками прошлого на перекрестках и в супермаркетах. Лучше еще раз увижу Антона Лебедева и перекинусь с ним парой слов. Или дождусь наконец человека, который спросит дорогу до мясного магазинчика.

О счастье

Сегодня зачитывалась советами для депрессивных: в минуты крайнего отчаяния нужно заниматься приятными делами и вспоминать светлые моменты. Приятное занятие, например, – покупать новые штаны, и я не стала медлить – отправилась. Ассортимент был велик, а женщина не должна раздеваться при первой симпатии (мне об этом недавно напомнили). Я тщательно выбирала, какой текстильный шедевр пойдет со мной за шторочку. Задумчиво стоя в 10 воображаемых штанах, чувствую толчок в бок. «Развалилась посреди дороги, откуда берут таких тупых?», – прошипела габаритная дама.

Совет №1 не сработал. Я сжала зубы и попробовала ногтями продырявить собственную ладонь. Ладно, совет №2, твой выход: что бы хорошее вспомнить? Как ни странно, я вспомнила почечную колику 12-летней давности.

Тогда я ее сразу, конечно, не распознала. Я и о почках имела смутное представление: ну да, это где-то во мне присутствует. Наверное, в школе нам говорили точнее, но я не посещала биологию. Не то, чтобы она была мне совсем не интересна, просто её вели по субботам, в день моего самопровозглашенного выходного. В итоге четверку по биологии я получила за артистизм в театральном кружке. Учительница так и сказала: «ты ко мне не ходила, но мне очень понравились твои миниатюры». Она была педагогом от Бога.

Потом еще не скоро представилась возможность узнать об опасных свойствах своего организма. Это сейчас я потихоньку вливаюсь в больничные беседы об остеохондрозе, поднаторела в общении с фармацевтами, начинаю предусмотрительно осваивать сообщества для язвенников. А в юности, как и положено, мне были известны два вида боли: сердечная и зубная. Ну и почечную колику судьба нежданно подкинула. С коликой впервые проявилась моя тяга к самолечению. Дома я наобум использовала мамины иголки, грелку и бабушкин тонометр. Ну а когда уже прилегла на кушеточку в магазине, мне вызвали скорую.

Фельдшер моментально прибавила к боли чувство стыда. Она допускала различные варианты, и потому стала первым человеком, который серьезно поговорил со мной о половой жизни. Такие разговоры всегда получаются ужасными. Однажды я стала невольной свидетельницей подобного. Не раскрою подробных обстоятельств, но там тоже фигурировали медик и молодая особа, которую изводило что-то неясное: то ли в животе, то ли в пояснице.

– Половой жизнью живете? – спросил медик

– Ну конечно же живу! – ответила особа дерзко и с вызовом.

– Когда в последний раз? – невозмутимо продолжал врач.

—Жила? Ну… жила я год назад, – и вот тут она почему-то покраснела, хотя было бы из-за чего.

В больничке меня сначала засунули на рентген, а потом отдали дежурному урологу. Есть люди, которые не приходят в нашу жизнь, они воплощаются. Вот и уролог воплотился из моих многолетних томительных ожиданий и ночных видений. Когда мы встретились, вокруг него еще не растаяли дрожащие паутинки снов. Самый красивый человек мира по версии меня рассказал мне про камень в почке, который внезапно захотел подвигаться. О чем я могла подумать? Я вспомнила, что, с точки зрения средневековья, в каждом человеке содержится частица чистого алхимического золота, и ее нужно хоть раз в жизни пошевелить. Этими замечательными соображениями я поделилась с врачом. Он посмотрел на меня так, будто решал, какая помощь требуется наиболее экстренно: психологическая или все же урологическая. Он выбрал последнее, потому что почечная колика – адская боль. Пусть мои игривые лирические отступления не вводят в заблуждение: на самом деле все время от вызова скорой я беспрерывно выла. Не орала – потому что меня с детства закаляли постсоветской стоматологией и тренировали на слово «терпи».

Но путь из ада в рай оказался коротким. Мне поставили капельницу, и на этом можно заканчивать повествование. Нет, здесь не будет внезапной поездки на Мальдивы и легкого петтинга. Для состояния абсолютного счастья хватило просто избавиться от боли. Даже бесы со средневековыми трактатами разом прошли: никаких проблем, никаких переживаний, лежишь на пружинистой коечке и безмерно обожаешь каждого комарика на стене. За всю жизнь я наблюдала только два истинных чуда: бесконечность пачки соды и тот удивительный дзен. Дзен повторить не получается. Уж слишком уникальные капельницы были в урологическом отделении. Врачи скрывали их состав, как будто там алхимическое золото.

Про Новый Год

Каждый Новый Год для меня – маленькое испытание. Почему-то даже в первых впечатлениях моей сознательной жизни нет радостного, томительного ожидания этого праздника, которое, говорят, присуще всем детям. Не помню шуршащих коробочек, перевязанных яркими ленточками. Не помню бумажных снежинок на окнах. И даже маленькая, я, по-моему, не верила мужикам с бородой на резинке (ну хоть кому-то не верила).

А главное: в нашем доме Новый Год не любил никто. Мама засыпала задолго до боя курантов. Потом у меня появился ноут, наушники, а вместе с ними одна из немногих свобод – свобода посмотреть Вонг Кар-Вая под залпы салютов. В дальнейшем пару раз я еще пыталась отмечать Новый Год, даже ходила в гости. Но там все развивалось не так интересно, как у Вонг Кар-Вая.