Читать книгу: «Пусть Деус Конд поддувает!», страница 4

6

Пещеры так и не нашлось, но обнаружился овраг, половина которого по вечернему времени оказалась в тени.

– Я всё понимаю, но придётся тут остановиться, – объявила Лабрисса, перекрикивая гул толпы. – Идти дальше неразумно, в прошлый раз мы почти не отдохнули. Конечно, без крыши над головой страшновато, но сами видели, что к нам с этой крыши в прошлый раз приползло, – она хотела зыркнуть на Ината, но сдержалась. – Деваться, к сожалению, некуда.

Люди загомонили, неохотно выражая согласие. Как ни крути, а устали все и физически, и морально. Никто из них не видел двое похорон за один день, поэтому скорей бы он уже закончился. Пусть рассвет в этом царстве вечного солнца – понятие скорее номинальное, но, может, он всё-таки принесёт что-нибудь хорошее? Утро вечера веселее, или как там в древности говорили.

Снова расставили часовых – по двое на каждую точку, для надёжности, определили порядок дежурств, и люди стали потихоньку укладываться на отдых. Лука и Инат, оказавшиеся в числе первых на вахту, сидели на большом плоском камне, любовно выглаженном ветрами. Валун был пористым на вид, но через перчатки и тем более комбинезон это почти не ощущалось.

– Смотри, опять ползёт что-то, – толкнул в бок друга Лука.

– И то… Бррр, – встряхнулся Инат. – Что ж это за тварина-то там такая?

– Погляжу пойду, что ль, а то мало ли, – Лука поднялся и на цыпочках пошёл в сторону шевелящегося грунта.

Животное он не увидел. Только тонкий ус, который торчал из песка, будто удочка. А на конце этой удочки сверкала капля. Тело скрывалось под песком, образуя небольшой бугорочек. Почувствовав шаги человека, тварь отползла метра на полтора.

– Ты, значит, мелкий, раз меня испугался, – ухмыльнулся мужчина и протянул руку к усику с каплей. – Ну-ка, ну-ка, иди-ка сюда-ка…

Наверное, безголовость Ината была заразной. В конце концов, они с Лукой дружили уже чёрт-те сколько лет. Капля оказалась не то из кислоты, не то из щёлочи – на глаз не различишь, но перчатку прожгло насквозь, и ладони тоже досталось. Зверюга, поняв, что дичь какая-то агрессивная – удочку дёргает, решила не связываться и отползла ещё на пару метров подальше.

– Твою ж турбину, – взвыл Лука. Прибежал Инат.

– Ты что тут? – обеспокоенно спросил он товарища.

– Да вот, видишь, попался на удочку, – Лука показал прожжённую перчатку. Через дыру в материале просматривалась кожа, на которой вскочило несколько волдырей.

– Слов у меня нет, одни ругачки, а ещё старший называется, – Инат постучал себе по шлему. От этого звука песчаный удильщик вздрогнул и шустро скрылся.

– Смотри-ка, – подивился Лука.

– Ага.

О своей встрече они, конечно, тут же доложили начальнику группы, тот – Лабриссе. Решено было смотреть как следует по сторонам, а при обнаружении удильщика стучать по шлему. Раз боится звука – пусть и дальше боится.

– Вот же вы два клапана пара, – обругал Тарас Луку, когда увидел его обожжённую руку. – Один незнамо в кого швыряется, другой руками лезет, безопасника на вас нет.

– Не говори, совсем от рук отбились, – охнула Нико.

– Лука, вы хоть понимаете, что у меня в аптечке практически ничего нет на этот случай? – ледяным голосом спросила медичка их группы, Анна.

– Ну нет так нет, завяжи, дорогая, авось так доползу, – виновато сказал тот.

– И с кожей потом отдирать будем, охохо, – проворчала женщина, нанося на ладонь тонюсенькую плёночку биоклея. Потом забинтовала. – Ну, ходите как есть, остаётся надеяться, что хуже не станет.

– Спасибо, ласточка, – поблагодарил вентиляционщик. Попробовал сжать руку – болело уже меньше, спасибо анальгетику в биоклее. Но всё ещё болело. Махнул рукой: да поди пройдёт.

«А все думали, тут пустыня, в которой не живёт вообще никто, а поди ж ты, уже две разные скотины встретились, – задумался Тарас. – И это ж, наверное, далеко не всё, что тут водится. Про такое Йем, конечно, предупредить не мог. Как бы он с Марса-то увидал этакую вот зверюгу, которая в песке прячется?».

Когда пришла его очередь дежурить, Тарас достал из рюкзака рацию и включил режим передачи.

– Инженер Ондуж на связи, слышно меня?

– Да, слышно, хотя помехи есть, – ответил женский голос. – В низине, что ль?

– Здрассь, а Парамон? – опешил Тарас.

– Я за него. Не может же он круглосуточно сидеть у рации, надо и спать иногда. Ну рассказывай, что там интересного.

Под куда более неуклюжее, чем у Парамона, клацанье клавиш Тарас поведал женщине о том, что за первые несколько километров похода потеряли уж шестерых. Симптомы? Да какие тут симптомы, жарко, душно, усталость бешеная, а в целом ничего такого, ползём себе да ползём. Первые пятеро просто уснули и не проснулись, хотя всё было в порядке, шестая – видимо, сердечная недостаточность, или как-то так сказали медики, они и сами не до конца поняли. А, с другой стороны, чего ещё хотеть от человека после такого испуга?

– А там… Ну, дома… Только Парамон за нами следит, да? – спросил Тарас, закончив отвечать на вопросы женщины, сидящей далеко под землёй.

– Насколько я знаю, да. Но властям он наверняка отчитывается, так что если хочешь им что передать – можем попробовать, – усмехнулась она.

– Не, я бы… Я бы лучше… Людям. Всем. Что тут есть жизнь. Мы только в неё никак не вписываемся, а вот зверьё, кажется, очень даже приспособилось.

– В доклад это всё обязательно войдёт.

– А как там… Вообще?

– Да ничего особенного. Всё своим чередом, вентилировать ещё не одну сотню лет будем.

– Ну, до связи, пусть Деус Конд поддувает, – вздохнул Тарас.

– Счастливо, – ответила женщина, и связь оборвалась.

Хотелось, конечно, Тарасу думать, что с их исчезновением что-то изменилось, но, скорее всего, все решили, что меньше народу – больше кислороду, и забыли об ушедших. Родственники, наверное, вспоминают, но главный радианий по этому поводу наверняка не одно проветривание провёл и еретиков, чай, за инженеров считать запретил.

Следующая вахта рассказала, что ей довелось увидеть ещё и морду этого самого удильщика, а не только ус с каплей. «Ух и страшилище-то, Деус Конд сохрани, никакая больная фантазия не выдумает!». Луке, как выяснилось, сильно повезло, то ли пах он неправильно, то ли ещё что, но пасть, говорили свидетели, у этой твари ничего себе такая. Примерно с канализационный люк. При желании, наверно, может и человека слопать, если сочтёт вкусным. «Итого у нас непонятные пауки в чешуе и этот удильщик, – загибая плохо слушавшиеся пальцы, думал Эйхнер, – Первые – винт его знает, кто, этот с каплей явно хищник. Но на кого же он охотится? Пауков мы с самой пещеры не видели, возможно, они только в пещерах и живут, или вообще только в этой конкретной. Так кто же добыча?». Этот вопрос задавали себе многие. Вахтенные настолько впечатлились пастью прятавшегося в песке зверя, что совершенно не обратили внимание, кого же эта пасть поглотила.

Слухи о том, что под землёй ползает нечто прожорливое, быстро расползлись по толпе, и после привала люди шли уже не так спокойно, как поначалу. Многие из тех, кто только-только перестал втягивать голову в плечи, боясь высокого неба, снова скрючились. Одно ободряло – Лабрисса объявила перед выходом, что почти полпути уже пройдено.

– Но вы, пожалуйста, сильно не радуйтесь, – сказала она. – Воду расходуем по минимуму, «Ураган», конечно, выглядит рабочим, но кто сказал, что там будет что пить и тем более есть?

Вскоре многие вспомнили старое-престарое слово: «Накаркала». После того, как процессия покинула овраг, рельеф – как по заказу – начал становиться сложнее и сложнее. Судя по всему, когда-то здесь была хорошая дорога, но оползни, ветра и прочие природные катаклизмы сделали своё дело. Шли в итоге почти как по лабиринту. И везде камни, камни, камни, камешки, каменюки… «Вот уж не думала, что обрадуюсь тому, что солнце на движется, – ворчала про себя Лабрисса, в очередной раз сверяясь с картой. – Если бы оно шевелилось, вообще бы заблудились».

– Ещё пара километров этого безобразия – и приличный ночлег, – сказала она вестовому, и тот побежал передавать по группам. Женщина остановилась подождать, пока посыльный вернётся. – Ну что, как там люди? – спросила она, когда тот возвратился.

– Да как, еле ползут, но новость всех, конечно, порадовала. В третьей и шестой группах несколько человек, кажется, не дойдут до пункта назначения, – пытаясь не слишком глубоко дышать, доложил молодой человек.

– Святые лопасти им в помощь, – вздохнула Лабрисса.

Удильщики попадались всё чаще и чаще, и люди уже начали к ним привыкать. Видишь ус с каплей – постучи по шлему, и всего делов. Твари продолжали пугаться этого звука, поэтому путешественники даже немного расслабились. Конечно, зря: кто-то непутёвый забыл постучать себе по голове и прожёг штанину едкой приманкой. Медичка, конечно, смолчала, но на лбу у неё было написано, что её бы воля – выпорола бы этого безответственного уборщика. На случай химического ожога не было припасено ничего, эффективность биоклея в таких случаях была не очень высокой. Пару раз медичка спрашивала Луку, как его рука, но тот отмахивался – нормально, хуже бывало, а уж ожоги у вентиляционщиков дело нередкое, мало ли где чего жахнет. Рука между тем ныла, стала хуже слушаться и, кажется, отекла.

– Мда, хорошо бы, чтобы «Ураган» действительно работал, герметичность там, все дела, а то сейчас дырок в обмундировании понаделаем, и как прикажешь в космос? – хмыкнул Лука. Бестолковый уборщик был в ним в одной группе и слышал эти слова.

– Ну как-как. Беречь надо имущество-то. Хотя бы до Луны, если повезёт, там прибарахлимся, – непривычно тихо ответил Инат.

– Чего это ты смурной какой-то? Воды дать? – забеспокоился Лука.

– Да не, нормально, – махнул рукой Инат.

«Чего-то с ним не то, обычно не заткнёшь, а тут чем дальше, тем меньше болтает. Непорядок», – нахмурился старший вентиляционщик.

Ближе к обещанному Лабриссой приличному ночлегу люди стали замечать пролетающие тени. Стало быть, и в небе кто-то жил, однако разглядеть этих животных было невозможно. Большую часть небосклона занимало солнце, и никакие чёрные визоры от его яркости не спасали, если смотреть напрямую. Эйхнер всё думал, что повезло им – не надо идти на юг, иначе ослепли бы ещё в первые часы. «Ох, лучше бы я согласился сразу в соты, – кряхтел преподаватель про себя. – Никудышные у меня ноги совсем стали, не несут». Ещё, как назло, всё болело. По старости, конечно, вечно что-то ноет, но чтоб так – это он не припомнит. И таблеток он захватил маловато. К тому же в пайке не очень-то качественный протеин оказался, живот тянет и тянет… Вдруг пожилой учитель почувствовал под локтем чью-то руку. Это была шедшая рядом женщина из электриков. Лицо за тёмным забралом было не рассмотреть, и он не смог вспомнить, учил ли её когда-то или нет.

– Благодарю, душенька, – прокряхтел он. – Прошли те времена, когда я девушкам руку предлагал, ох, прошли…

– Вы идите, Вильнард Рихатович, главное идите. А то кто ж нам проветривать-то будет, – ласково произнесла женщина.

Молитвы на похоронах произносил Эйхнер – никто больше не вызвался, только с могилами помогали, а слова оставляли пожилому учителю. «Мда, а помру – кто проветривать будет, в самом деле», – хмыкнул мужчина. Болеть от этой мысли, впрочем, меньше не стало.

Неизвестно, сколько времени они шли, но наконец за завалом показался вход в этот самый приличный ночлег. Дверь была будто сестра-близнец той, что захлопнулась за ними два (или три? Не поймёшь с этим вечным солнцем) дня назад. Пришедшие первыми встали как вкопанные, началась толкотня. Без отдельной команды все ринулись расчищать завалы, да с таким рвением, как будто это были не те люди, которые только что отмахали по жаре сколько-то километров. Лабрисса вздохнула с облегчением: что бы ни было там, внутри, оно было гораздо роднее, чем все эти камни, пески и неизвестные науке звери.

Дверь откапывали довольно долго, поначалу все хотели принять участие, но старшие по группам быстро сообразили, что не всем стоит таскать камни, а работать лучше посменно. Хронометра ни у кого не было – не принято это было в Доме, где всегда можно было узнать время по настенным часам. Судя по немного удлинившимся теням, несколько часов провозились точно. Дверь была немного покорёжена камнепадом, и когда разобрали завал, пришлось возиться ещё и с ней. Наконец удалось немного приоткрыть дверь, и в образовавшуюся щель вошли Лабрисса и два старших по группам.

– Хорошо, что я фонарь взял, – хмыкнул один из них.

Света внутри не было. Луч выхватывал части помещения с высоким потолком. В дальней стене была дверь, судя по всему, вела она в предбанник.

– Ну что, дама начальник, звать народ? – спросил второй старший.

– Зови, – задумчиво ответила дама. – Особенно зови тех, кто мог бы понять, где тут можно свет починить. Похоже, что-то сломано.

Дом покинули 342 инженера. Электриков среди тех, кто дошёл до другого убежища, оказалось 14 человек. Поругавшись на тех, кто так криво-косо-вентилятор-их-покроши прокладывал провода, они нашли какую-то линию и попытались подать напряжение. Получилось не сразу, пришлось резать и скручивать провода. В конце концов освещение они наладили, и перед путешественниками предстал, судя по всему, последний предбанник. За дверью в дальней стене оказалось помещение для переодевания.

В этом Доме, видимо, о технике безопасности не слишком задумывались. «Никаких тебе кишок, костюмы просто на вешалках, не в шкафчиках даже», – Тарас оглядывался, сравнивая то, что видел у себя, с тем, что предстало перед его глазами. Народ вокруг живо обсуждал, что же могло случиться. Версии сводились к вариантам «Деус Конд благословил, быстро померли, кто ж так строит» и «Деус Конд покарал, кто ж так строит». Всем, конечно, очень хотелось спуститься вниз и увидеть, какие тут альвеолы и как люди жили (или живут? Может, просто этот выход на поверхность не используется больше?), но подъёмник починить без разбегу не получилось. Лабриссе стоило немалого труда убедить путников, что их задача – отдохнуть, набраться сил и двигаться дальше, а не закопаться снова под землю.

– Возможно, кто-то захочет остаться здесь, – потирая колени, сказал Эйхнер. – Нужно быть к этому готовыми.

– Я готова, – почти спокойно ответила Лабрисса. – Главное чтоб те, кого я отсюда за шкварник вытащу, были к этому готовы.

Наконец-то нашёлся путёвый туалет. Женщины вздохнули с облегчением, поворчали, впрочем, что ещё бы воды бы… Мужики пофыркали, но сильно на скандал не нарывались.

Под почти родной крышей у людей проснулся аппетит. Нико заметила, что многие съели гораздо больше, чем стоило бы. Некоторые старшие по группам пытались вразумить товарищей, что нужно экономить еду, но послушались далеко не все. Спать решили, разумеется, при свете, и часовых выставили.

«Ух, я даже дома так хорошо не спал», – подумал Тарас. – «И чего им неймётся-то, лопастью вас всех перешиби…». Его разбудили обеспокоенные голоса. С трудом разлепив глаза, он увидел, что его товарищи по походу бегают туда-сюда и трясут спящих. К нему было направился медик их группы, но увидев, что Тарас шевелится, махнул рукой и пошёл шевелить других.

– Что случилось? – спросил Тарас.

– Да кто б его знал, – пробурчал медик. – Тебя вот не кусали?

– Вроде нет… Кто? – удивился инженер пищеблока.

– Мелкие какие-то твари, похоже. Ты, значит, из тех, кто, выходя, хорошо зачехлился. Молодец, что ещё могу сказать. А кто не очень, те… Не очень…

Тарас огляделся и увидел, что в одном углу почти ровным рядком лежат шесть человек, и ещё двое тащат к ним седьмого. Этим седьмым был Инат, и на нём почему-то не было шлема. Всё лицо было в пятнах, как будто его исколол миллион тонких шприцев. «Вот что значит мелкие твари», – догадался Ондуж.

– А вы зачем с него шлем-то сняли? – спросил он, подойдя к ряду покойников.

– Ничего мы не снимали, – ответил Лука. – Он такой и был.

– Вот же ветробошкий, – охнул Тарас.

– Ничего не понимаю, как будто специально он… Того…, – старший вентиляционщик сглотнул. – Последние сутки или сколько там был какой-то тихий, ну, я думал, мало ли, устал, жара, всем плохо…

– Думаешь? – у Тараса тоже в горле встал комок. В голове проскочили картинки бросающего камень Ината, визжащей девушки, которая потом умерла… Может, он из-за неё?

Прихромал Эйхнер.

– Ох, бедняга, бедняга, зачем же он так… Видать, решил всех этих кровососов на себя заманить. Многих покусали, этих, которых насмерть – сильнее, но его… Охохо… Молодёжь, молодёжь…, – вздохнул преподаватель.

– Нате, разливайте, – из ниоткуда возник медик. Он снял с пояса Ината бутыль с водой и отдал Тарасу. Тот чуть её не уронил – такая оказалась тяжёлая.

7

Возможно, в том Доме тоже существовали соты. Но как до них добраться, чтобы по-людски похоронить покойников, было неясно. Кто его знает, что таит в себе эта глубина. Решили не рисковать. Умерших вынесли наружу и принялись сооружать из камней могилы. Глядя, как мужики таскают камни, Нико подумала, что уже начинает привыкать к такому зрелищу. Добрая половина народу чесалась, а семерых вообще пришлось выдирать из лап анафилаксии. Несмотря на то, что кусучие твари были мелкими, потери от их работы были серьёзнее всех предыдущих.

После церемонии медики собрались в кучку и стали спорить, кто мог так искусать их товарищей. Знаний, конечно, не хватало катастрофически. Стоявший рядом пожилой уборщик вдруг сказал:

– Клопы.

– А? Кто? Дядь, ты о чём? – медики аж вздрогнули от звука голоса со стороны.

– Клопы, говорю. Были, читал я, в древности кровососы такие, жить людям не давали. У нас-то, в Доме, ясно масло, чистота да красота, а раньше…, – ответил мужчина, растянув последнее слово. Забавно, что он вообще оказался здесь, такое «ра-а-а-аньше-е» мог произнести только истово верующий Инженер, которому никакая ересь и в голову бы не пришла.

– А похоже.

– Действительно.

– Наверно, что-то такое тут и ползало. Или летало, – кивнула одна из медичек. – Не помнишь, совсем мелкие они были, клопы твои? – обратилась она к мужчине.

– Ну, наверно, не совсем, миллиметра, может, два, может, три, – призадумался уборщик.

– Достаточно, чтобы пролезть через щели в обмундировании, – заключила медичка. – Ну, предположим, мы знаем, кто виноват. И знаем, что чем лучше зачехлился, тем живее остался. Но людей уже не вернёшь.

– Зверья-то развели тут в этом пекле, зверья-то…, – покачал головой стоявший рядом с ней молодой инженер медблока.

– Воистину велик Деус Конд, раз даже тут жизни поддувает, – вздохнул уборщик.

Тарас попытался связаться с Домом, но помехи были слишком сильны. «Ну и ладно, лифту легче», – подумал он и швырнул рацию в створ двери.

– Ты там чем швыряешься? – строго спросила Лабрисса.

– Да вот, хламом ненужным, – ответил Тарас.

– Ну мог бы и не швыряться, будто забыл про пещеру.

– Да… Извините. Думал, ещё поговорю с Домом, но что-то помехи сильные слишком.

– Парамон, стало быть, в своём репертуаре, данные собирает, – улыбнулась четвероразрядница.

– Немного я ему, надо сказать, помог, – пожал плечами Тарас. – А теперь, видать, и вовсе не свяжемся.

– Погодь-ка, – Лабрисса сбегала за рацией, выброшенной Тарасом, и осмотрела её. Потом открыла крышечку сзади и поцокала языком. – Одну давал?

– Вроде сказал, мол, у вас рации лежат, одна сядет – давай следующую.

Лабрисса тяжко вздохнула.

– Медики, подойдите ко мне! – крикнула она, и инженеры медблока собрались вокруг. – У кого вот это чудо техники с собой? – спросила она, когда все подошли, и показала рацию.

– У меня.

– У меня.

– У меня.

– У меня тоже.

– Хорошо. Вот этому юноше их сдайте, нечего вам лишний вес таскать. А он пущай тренируется, глядишь, какую извилину в мозгу накачает или память покрепче заимеет, – дама начальник похлопала Тараса по плечу и пошла раздавать указания к отбытию.

Тарас, не мешкая, забился в уголок за груду камней и стал жать кнопку вызова. Действительно, аккумулятор выброшенной рации приказал долго жить: новая уже не шипела, а ответила человеческим голосом:

– Приём.

– Парамон, вы?

– Я, Ондуж, я. Ну, рассказывай, далеко ль вы добрались.

– Полпути уже отмахали, не поверите. Только…, – Тарас замялся.

– Каковы потери? – спросил, щёлкая клавишами, Парамон. Конечно, ему было очевидно, что все живыми не дойдут. Возможно, он был крайне удивлён тем, что Тарас всё ещё с ним говорит, только виду не подавал.

– Да уж два десятка скоро. Сегодня вот… Как их… Клопы. Искусали. Семеро… Умерли. Ещё семеро очень тяжёлые были, но ваши ребята спасли. И многие чешутся.

– Интересно, интересно. Почему клопы? Кто-то увидел?

– Да нет, это дядька Матей, уборщик, вспомнил, что были такие кровопивцы в древности. Может, они выжили и теперь нашими спутниками пообедали. Вы бы лучше спросили, где мы их нашли!

– И где?

– В другом Доме.

Ясно масло, все знали, что Дом был построен не один. Это-то все знали. Но связи не было не то что с Марсом – вот даже с этими, такими, оказывается, близкими соседями не общались. И никто и не знал, что пройди немного – и вот ещё убежище, там тоже люди… Жили. Может быть, даже переходы между Домами существовали, но где теперь узнаешь, так или не так?

Рассказывая Парамону о произошедшем, Тарас чуть не пропустил отбытие. Спасибо Нико, которая пошла его искать и всё-таки нашла.

Хоть рельеф и разгладился немного, идти становилось всё тяжелее. Тех, кого медики недавно вырвали из лап смерти, решили тащить. Для этого взяли в погибшем Доме двери от шкафчиков. Не лучшие носилки, но больше ничего годящего не нашли. После истории с кровососами никому не хотелось спускаться глубже на поиски.

Эйхнер с тоской смотрел на плетущихся товарищей по походу. Сам он шёл ещё медленнее прочих, и в этот раз уже даже не пытался шутить, когда его взяла под локоть давешняя женщина-электрик. Несмотря на невысокий рост и хрупкое сложение, она была очень сильна. Каждый раз, спотыкаясь, Эйхнер ощущал крепкий хват. «А ведь сама, наверно, еле идёт. Охохо, и как мне не стыдно», – подумал он.

– Я ж вам уже говорила: если не вы, кто проветривать будет? – раздалось сбоку.

– Ох, это я вслух, что ли, – смутился преподаватель.

– Так точно, Вильнард Рихатович, так точно. Ну правда, вы от себя что хотите-то в ваши сколько вам там?

– Шестьдесят четыре… Сами знаете, душенька, не так и много, – вздохнул учитель.

– Ну, конечно, средняя продолжительность жизни у мужчин в Доме что-то там около семидесяти пяти, я в курсе. Но вы ж не помните разве, как рассказывали, почему в школу-то пришли?

– Ах, так вы у меня учились всё-таки…

Это было очень давно. Лет тридцать примерно назад. Преподавать Вильнард Эйхнер никогда не собирался. Успешно прошёл испытания и стал инженером вентиляции в бронхах. В какой-то самый обычный день кто-то из новичков недостаточно хорошо закрутил вентиль где-то в теплосети, изоляция порвалась, и в бронхи хлынул кипяток. Кто-то из тепловиков тогда, помнится, обварился даже. Эйхнеру вроде бы и не сильно досталось, но он чуть не утонул, закручивая вентили. И пошло-поехало: медики, медики, аттестация, переаттестация… Он всё пытался вернуться, а ему всё не разрешали. «Каждый должен приносить пользу», – это он с детства помнил. Когда в чёрт-те какой раз оказался у медиков, нервознатец, вздыхая, сказал:

– Послушайте, я понимаю, вам сложно представить себя без работы. Но ведь работы в Доме немало. К сожалению, даже самые современные методы ваш тремор унять не способны. Честное слово, мы с коллегами сделали всё, что могли. Идите на переориентацию, Вильнард.

Выходя из медблока, Эйхнер почувствовал, как с каждым шагом тяжелеет. Дня три он, кажется, вообще из дому не выходил. Потом зачесалась голова, и он вспомнил, что не мыл её, кажется, уже месяц. Зудело нестерпимо. Пришлось поднять себя и затащить в душ. Истратив, наверное, несколько дневных норм воды, он помылся, побрился и отправился в центр профориентации. Тело было почти невесомым. «Ну правильно, что я хотел, тря дня не жрамши. Или даже больше», – хмыкнул про себя Эйхнер.

В центре профориентации работала его бывшая жена. Но принимала его, по счастью, другая женщина.

– Так-с, так-с, – бубнила она себе под нос, читая бумаги. – Хорошо. Предпочтения есть?

– Даже не знаю, – задумался Эйхнер. – Всё равно. Куда пошлёте, туда и ладно.

– Ну, у нас тут разной работы довольно много. Вы хоть и контужены, но человек вполне молодой, много чем могли бы заняться. Так что, что-то сами придумаете или к машине?

– Давайте к машине, – ответил бывший бронхоходец.

Был в этом, наверно, момент истины. После школы он стоял перед этим дисплеем с твёрдым желанием быть вентиляционщиком и пытался угадать правильные ответы. Где-то они были очевидны, где-то – не совсем, но справился ведь. А теперь, в двадцать девять и с такими увечьями… Можно не угадывать, можно отвечать как попало. Или как кажется правильным вот сейчас.

На следующий день ему вручили конверт с направлением. Результат Эйхнера удивил. Он-то думал, что отвечающие «от балды» попадают куда-нибудь в уборщики или мойщики. Но делать было нечего. Инженер должен приносить пользу. Вот он и пошёл – приносить. В школе его уже ждали.

– Здравствуйте, здравствуйте, добро пожаловать, – директриса была уже не та, что во время его обучения. Та была сдобно-булочная, а эта какая-то… Слово подобрать он не смог. – Вильнард Рихатович! Вильнард Рихатович! Вильнар…

Да, его очень ждали. Преподаватель по «общаку» ушёл на покой, второй был занят в свои часы, а нового не было уже два месяца. Заместители мучились-мучились, а тут наконец прислали его, Эйхнера. Оказалось, он нужен. На душе потеплело. Как будто после смены в свистящем свкозняками бронхе пришёл в тёплый дом, наелся сытной еды и собираешься поспать. Очень тепло.

***

Похороны Эйхнера были, пожалуй, самыми скомканными. Даже самые первые и то были больше «по чину». А тут – кто будет проветривать? Вызвался Лука. Начало-то он помнил, а потом сбился. Смутился, крякнул, прочистил горло – и договорил своими словами. "Наверно, так теперь и будем", – подумал Тарас.

– Ох, а воды после него сколько осталось! – ахнула медичка, которая разливала остатки эйхнеровской бутыли. – Не иначе от обезвоживания и умер… Совсем почти не пил. Ну надо же, как он так…

– Стройсь, выдвигаемся, – крикнула Лабрисса. – Да, я всё понимаю, – добавила она через пару секунд, – но мне кажется, что Вильнард Рихатович не одобрил бы. Идёмте. Мы уже две трети пути одолели, не сидеть же тут.

Редкие недовольные реплики послышались в толпе. С каждым разом их становилось всё меньше. "Удивительно вообще, что мы там мало людей потеряли, – размышляла Лабрисса. – Не иначе парамонова сыворотка именно настолько хороша. Когда мы уже дойдём наконец, о святые лопасти…". Она тоже устала – как и все. И будь она кем молодым да горячим вроде Ината, тоже бы, может, сняла бы тоже шлем – и… "И нет, – ухмыльнулась четвероразрядница, – и нет, и нет, и нет".

Миновав песчаные холмы, они вышли на равнину, на которой… рос лес? Вытяжка знает, что это, но издалека выглядит точно как лес на старинных видеодисках.

– Как эти… как их… скажи мне, и я скажу, – постучал себя по шлему Лука.

– Деревья, – ошарашенно закивал Тарас.

– Вот, точно, деревья. Странно, что раньше они нам не попадались, – задумался вентиляционщик.

– Да воздуховод разбери, что это. Может, мы вообще не туда идём, – ответил Тарас.

– Да не, ну как не туда. Ужо поди начальница карту правильно прочла. Ух, Тараска, ух, чтоб было здорово шило в твоём заду… Кому бы рассказать – так не поверят ведь.

Один из островков "леса" был как раз по пути. Путники приближались к нему с опаской – кто его знает, деревья ли это на самом деле? А вдруг кто в них живёт? Или на них? Или под ними? Некоторые по привычке начали постукивать себя по шлемам – мало ли, вдруг тут эти ротоглоты ползучие водятся. Знакомых зверюг, впрочем, не было видно, поэтому постепенно стук стих. Лабрисса вскинула руку, чтобы остановить толпу. Первые ряды видели сигнал и тут же притормозили, но их начали толкать шедшие сзади. Тем не менее метров за двести до границы "леса" путешественники всё-таки замедлили ход и собрались в кучу.

– Не хочу соваться туда просто так, – пояснила Лабрисса подошедшим к ней старшим по группам. – Мало ли что. Давайте пошлём человек пять в разведку.

Старшие закивали. Желающих посмотреть, что там, впереди, набралось восемь человек. Хотели было использовать выданные Парамоном рации, но оказалось, что они были настроены ровно на одну волну, и без инструментов как следует переделать было невозможно.

– Ладно, найдите, кто быстрее всех бегает, пусть он у вас будет докладчиком, – велела Лабрисса.

Самой быстрой в группе оказалась Нико. Кто-то предложил даже нести её на закорках, чтобы девушка не тратила силы, но она отказалась. Самочувствие было на удивление бодрым, как будто не было этих дней пути по жаре и сухости.

Лес действительно состоял из деревьев. Листьев на них, разумеется, не было. Выглядели они непонятно – то ли живые, то ли мёртвые стоят. На многих росли шипы. Стволы были очень толстыми, как будто слепленными из больших кусков теста, а верх венчали безумно шипастые кроны. Шедший третьим электрик Василевс случайно задел один и порвал рукав комбинезона. Вызвавшаяся идти с ними медичка тут же залепила дыру пластырем для ран.

– Куда полез-то? – охнула она.

– А вон, смотри. Видишь – вода, – Василевс указал на прозрачные капли, стекавшие по стволу и образовывавшие микроозеро в одном из углублений его рельефа.

– Ага, дважды вода. Ты удильщика-ротоглота не забыл? Не вздумай даже щупать, – строго велела медичка.

– А вдруг бы… того… вода…, – вздохнул электрик.

– Ладно, Нико, тут вроде ничего страшного не видать, может, сбегаешь, позовёшь народ? – сказал диспетчер-шестиразрядник, который вызвался быть старшим в разведгруппе. – Предупреди только, чтоб не пили откуда попало.

– Ладно.

Нико побежала обратно. И это оказалось ошибкой. Лес моментально ожил. Где прятались эти скоты, не понял никто. Шестиногие… кто? Вроде бы не насекомые, строение тела больше походило на некрупных хищников типа собаки или лисы. Шерсть на чудищах была, но больше напоминала слой пыли, прилипшей к коже. Здоровенные уши были прижаты к головам, пасти оскалены, кожа на носу – злобно сморщена. Оружия у людей не было никакого, так что подоспевшие к месту событий спутники Нико вооружились найденными под ногами камнями и палками.

– Да не, не бейте, – сдавленно произнесла та. – Кажется, я им невкусная. Снимите их с меня, и нормально.

И действительно: зубастые лисопауки только и делали, что нюхали девушку и пытались укусить её через комбинезон, издавая какие-то тявкающе-хрюкающие звуки. Видать, расстроились, что добыча бегает, а съесть её невозможно. Мужчины стащили зверюг с Нико и помогли ей подняться. Хищники огрызались, но Василес вдруг растопырил руки, сделал ноги колесом и пошёл на них. Звери взвизгнули и умчались.