Читать книгу: «Капли мёда на чёрном платье», страница 5

– Держи! – он протянул леденец Нелли, и девочка начала успокаиваться. Затем быстро метнулся к дереву и начал срывать все цветы, которые ему попадались под руку. Неаккуратный, но пышный букет он протянул уже почти совсем успокоившейся девочке. – В следующий раз я подарю тебе самые красивые цветы, идёт?

Нелли неуверенно кивнула, и Дима попытался мило ей улыбнуться.

– Можешь не говорить никому, что Дина так плохо себя повела? Пожалуйста?

– Она меня побила! – запротестовала Нелли.

– Прости! У неё был очень плохой день. Дина очень любит сладкое. А на меня напали пчёлы, и я разбил все её банки с мёдом.

– Пчёлы? – удивилась Нелли и прижала цветы с леденцом к груди.

– Ага, в ухо мне залезли!

– Фу-у-у! – поморщилась девочка и утёрла сопливый нос рукой.

Дима наклонился и заговорил шёпотом.

– Если никому не скажешь, я тебе ещё сладости подарю…

– И… какие?

– А какие у тебя любимые?

– Шоколадка с зайчиком!

– Тогда я принесу тебе целых пять!

У Нелли глаза на лоб полезли, и от слёз не осталось и следа.

– Только никому не говори, – Дима заговорщически поднёс указательный палец к губам.

Нелли захихикала и, помахав на прощание, побежала домой.

В этот раз спать с Диной осталась мама, а Дима с радостью занял диван. Но сон всё равно долго к нему не шёл. В голове крутились события тяжёлого дня и ненавистный взгляд Дины за ужином…

А ещё белка. Светло-коричневая, с пушистым хвостом и маленькой головой. Вот на что был похож тот мешок…

Дима выкинул эту бредовую мысль из головы, притворяясь, что она к нему и не приходила. Плотнее закутавшись в одеяло, он начал медленно считать про себя и представлять родную комнату – с книжными полками на стенах, мягкой кроватью у окна и дверью с защёлкой, которую Дина никак не могла отпереть снаружи…

Сквозь сон среди ночи Дима слышал шаги и металлический скрежет. Скр-скр-скр… Словно ножницы режут бумагу. Но усталость была сильнее страха, и он так и не решился открыть глаза.

ДЕНЬ 4

Этим утром Дима проснулся в одиночестве. Он сонно побрёл к ванной, чтобы умыться, но резко остановился у комода. Фотографии снова были обрезаны и измяты, словно мама их никогда и не меняла. Дима даже протёр глаза и ущипнул себя, чтобы убедиться, что он не спит. Но теперь дыры в фотографиях стали только отчётливее, и Дима понял, что вырезан был вовсе не папа. Со всех фотографий пропал он сам.

На днях рождения близнецов осталась одна Дина. На фоне пруда с огромной рыбиной теперь был только папа. А мама на всех семейных фото теперь обнимала одной рукой пустоту. При этом там и тут торчали то пальцы рук, то ботинки, то кусочки одежды.

– Это ещё что?! – ахнула мама. – Это ты их испортил?

– Ну да, – съязвил Дима, – это же я тут схожу с ума от каждой конфетки…

– Дина! – позвала мама, возвращаясь в комнату.

Сестра уже была одета в жёлтое платье, а её золотистые волосы украшал милый бантик. Она лежала на полу и неуклюже рисовала восковым мелком в альбоме.

– Дина, где фотографии? – сердилась мама.

Сестра взглянула на неё лишь на секунду, невинно похлопав глазками. Виляя ногами, она сосредоточенно выводила чёрные полосы по всему листу.

– Дина, где фотографии? – повторила мама, и сестра молча поднялась с пола.

Она залезла под кровать и пошарила на полу. Оттуда Дина достала помятый лист бумаги и протянула его брату.

Расправив лист, Дима увидел все свои пропавшие кусочки. Некоторые были криво вырезаны ножницами, остальные – словно вырваны, или даже выгрызены, прямо из середины фотографий.

Вляпавшись во что-то липкое, Дима понял, на что они были приклеены. Толстый слой мёда подтекал под каждой фотографией и пропитывал бумагу насквозь.

– Ах! – изумилась мама и обняла Дину. – Она же так извиняется! Сама сделала открытку и подарила брату, ну разве не мило?

– У неё мёд в уголках губ, – равнодушно заметил Дима и продемонстрировал испачканную руку.

Мама нахмурилась и проверила лицо Дины.

– Где ты взяла мёд? – нахмурилась она, но Дина только хихикала и смотрела на свои рисунки, желая скорее продолжить. – Я обыщу комнату, а ты пока проверь ванную, хорошо?

– А погреб?

– Почти всё пришлось выкинуть, – мама отпустила Дину и первым же делом залезла под кровать. – А то, что удалось спасти, я отнесла Норе. У неё целее будет!

– Ножницы тоже поищи…

– Ума не приложу, где она их взяла! Я спрятала всё острое и режущее в первый же день…

– Знаешь, мам, – уныло сказал Дима, – мне тут не нравится. Давай вернёмся в город?

– Я пока ещё думаю, – покачала головой мама. – Ты просто устал и соскучился по друзьям. Сходи сегодня погулять, развейся!

В итоге Дима обошёл весь маленький городок вдоль и поперёк, но лучше не стало. Друзей своего возраста он не нашёл, а пожилые люди на каждом шагу оказались не очень то приветливыми. Один старик даже наорал на него, когда Дима зашёл на его лужайку. А сразу у следующего дома на него обозлилась огромная собака. Она бешено лаяла и прыгала на высокий забор, звеня толстой цепью. И все последующие дома Дима прошёл почти бегом.

– Эй! – позвал старческий голос издалека.

И Дима с неприязнью повернулся и обнаружил машущую ему гнилозубую соседку. Ему ничего не оставалось, как подойти.

– Я нигде не могу найти свои садовые ножницы, – улыбнулась женщина. – Можешь помочь мне обыскать сад? Спина совсем не слушается. А я боюсь, что наша милая златовласка могла оставить их в каких-нибудь кустах…

Диме совершенно не хотелось приближаться к дому женщины. Но если Дина действительно потеряла её ножницы, он обязан был их найти.

В итоге Дима изучал каждый камушек до самого заката, но ножниц так и не нашёл.

– Наверное, голова у меня слишком дырявая стала, – вздохнула старушка. – Я и шило куда-то дела. Думала, что вернула его в ящик, а сегодня не нашла…

– Извините, – искренне сказал Дима, стараясь не думать о шиле. – Она, наверное, куда-то забросила ваши ножницы…

– Эх, и разве могу я злиться? Ей так понравилось подравнивать кусты… Ну ты иди-иди, темнеет уже. Дни всё короче – пробегают, как бешеные белки…

Вернувшись домой, Дима сразу рассказал о своих «приключениях» маме, нарочно приукрашивая события. Ему пришлось составить огромный список из плюсов жизни в городе и минусов загнивания в заброшенном посёлке, чтобы доказать маме очевидное. И слушая его за разбором бумаг, мама потихоньку начала оттаивать.

– И самое страшное, – выразительно добавил Дима, – до ближайшей больницы ехать почти целый час! Вот оставишь ты нас одних, а Дина подавится каким-нибудь карандашом. И что мне делать? Вряд ли мы дождёмся скорую…

– Не говори глупостей! – поругала мама, но тревожно задумалась.

– Ну ма-а-ам… Пожалуйста, тут одни жуткие старухи. Этот дом того не стоит. Ещё и пчёлы повсюду… – Дима нервно вздрогнул и мама сдалась.

– Хорошо! Мы просто его продадим! – она решительно сбила бумаги в стопку и гордо выпрямилась.

– Ура-а! – подпрыгнул Дима и повис на маме в крепком объятии. Та в ответ его поцеловала.

– Можешь принести мне чемодан? Сразу сложу документы, чтобы не потерять.

Дима окрылённо метнулся в коридор и схватил чемодан. Но застыл как вкопанный, поймав на себе лишённый эмоций взгляд сестры. Раз-два-три-четыре-пять-шесть… семь! Дима испуганно отшатнулся, а сестра улыбнулась и прошла мимо, тихо напевая.

Бз-з Бз Бз-з-з-з,

Бз-з Бз Бз-з-з-з,

Бз-з-з-з-з-з,

Бз Бз Бз-з Бз-з-з-з-з-з…

Когда Дима в задумчивости передал чемодан маме, она удивлённо ахнула.

– Откуда это? – она поставила чемодан на колени и приподняла крышку к люстре. В свете ламп высветились маленькие круглые дырочки. Они беспорядочно были разбросаны по всему чемодану.

Дима нахмурился и быстро зашагал в спальню. Оттуда он выволок свою сумку и начал перебирать вещи при маме. Обложки всех трёх его книг были чем-то безжалостно истыканы. Чёрные отверстия напоминали пустоты в улье с грязными чёрными сотами.

– Она украла шило у соседки! – вспомнил Дима. – Она жаловалась, что не может его найти. И садовые ножницы тоже. Дина как раз могла вырезать фотографии ими.

– Когда бы она успела что-то украсть? – запротестовала мама. – Вы же все за ней следили.

– Да когда угодно! Ночью, например. Её дом прямо напротив, а сарай с инструментами наверняка даже не запирается!

– Дина не могла уйти из дома посреди ночи! – отрезала мама. – Просто где-то дома были ножницы, ими то она всё и истыкала.

Дима не мог отрицать такую версию, но его не отпускало тревожное чувство, что он прав. Могла ли сестра сама отпереть дверь и незаметно уйти ночью? Могла ли она избивать о землю белку, а не мешок? И может ли она в следующий раз проткнуть вместо книги его глаз?

В комнате вдруг стало как-то холодно, и Дима испугался собственных мыслей. Сестра стояла в дверном проёме и с улыбкой наблюдала за происходящим. Понимала ли она, что сделала, или просто пребывала в своём собственном мире?

– Она это специально… – задумчиво проговорил Дима. Ему пришла неплохая идея, и он решил извлечь пользу из пугающего поступка сестры.

– Что? – не расслышала мама.

– Она специально испортила вещи, потому что злится. Ей тоже не нравится этот дом, и она хочет скорее уехать!

– Ты так думаешь? – мама задумчиво посмотрела на Дину. Та бездумно пялилась в пустоту, и Дима этому порадовался.

– Да! Мы же близнецы, всё-таки. Я чувствую, что она хочет домой. Давай уедем завтра же!

– Ну, – вздохнула мама, – пожалуй, если сегодня подсуечусь… Да! – Улыбнулась она. – Уедем завтра!

Дима заплясал от радости и не мог успокоиться до самой ночи. Только мысль о скором возвращении домой заставила его всё же лечь на диван и попытаться уснуть. Духота от тёплого одеяла мешала, и он немного высунул ноги.

Во снах проносились страшные образы улья, пчёл и мёртвого дерева. Старуха с коричневыми зубами предлагала ему леденцы, а злая собака гонялась за бедной белкой и клацала зубами…

Шорох босых ног медленно прогнал тревожные сны, и Дима приоткрыл глаза. Не успел он рассмотреть в темноте силуэт сестры, как его второй палец на левой ноге пронзила резкая боль. Но не успел он отдёрнуть ногу, как боль повторилась, теперь ещё острее. Она пробрала до костей, одновременно горячая и холодная. А в следующий миг Дима услышал скрип ржавых ножниц и надломленный хруст.

Он заорал как резанный, так громко и пронзительно, как никогда раньше. В душераздирающий крик вплелись судорожные рыдания, и горло заболело от напряжения. Нога горела невероятной болью, и Дима сжал ступню ладонью. На месте его когда-то самого длинного пальца теперь был острый обрубок, из которого с невероятной скоростью вытекало что-то горячее.

«Она отрезала его. Отрезала ножницами»

Дима туго соображал. Его сознание заволокло таким густым туманом, что он перестал различать, где кончается его тело и начинается реальность.

«Толстые садовые ножницы. С первого раза не получилось, и она надавила сильнее второй раз. Кость. Она прорезала кость и сломала её, как ветку»

Дима всё ещё кричал, но уже не слышал этого. Сквозь его вопли было слышно маму. Вот она тоже кричит и повторяет какие-то вопросы. Потом насыпает лёд из морозилки и чем-то заматывает его ногу. Берёт его на руки и несёт в машину. В следующий момент она уже стучит в дверь соседки и кричит. Свет в домах зажигается, люди просыпаются, и Дины рядом больше нет.

«Её нет. Как хорошо, что её нет»

Дима чувствует, как проваливается в туман всё глубже. Вот мама уже мчит по автостраде, машины вокруг сигналят, она кричит, ругается и плачет.