Читать книгу: «Точка невозврата», страница 3

4.

4.1. Восьмью годами ранее

США. Нью-Йорк. Флэтайрон. Июль, 2011

«Наш развод никак не повлияет на наши отношения, милая».

«Да, я буду жить в Европе, но ты ведь всегда сможешь приехать ко мне на каникулах и отдохнуть».

«Я развожусь с твоим отцом, а не тобой».

Заверения матери мучительно крутились в голове, и Одри сделала музыку в зале громче. Перед глазами как будто бы снова появилась их гостиная, украшенная к Рождеству, в нос словно ударил аромат живой ели и пряно-древесного парфюма «Кельвин Кляйн» ее матери.

Одри снова видела, как она сидит на диване перед электрическим камином. Она смотрела на игру пламени, на отражение гирлянды в стеклянных стенах камина и не могла до конца поверить в услышанное. Четыре месяца назад она уехала в колледж. Четыре месяца назад у нее была полная семья, праздник по случаю поступления, все любили ее и поздравляли. Уже в декабре она предвкушала, как приедет домой на праздники.

Каток в «Центральном парке».

Выход с матерью в театр.

Семейные ужины и обмен подарков под рождественские песни.

И не случилось ничего.

Одри и раньше слышала истории, что родители разводятся, когда их дети вырастают и покидают дом. Что пропадает последняя связь, которая держала их вместе. И неужели это и ее история?

Она внимательнее посмотрела на мать. Моника Лоуренс – воплощение элегантности. Светлые волосы по плечи были красиво уложены, простое кашемировое платье темно-зеленого цвета подчеркивало цвет ее глаз.

Она сидела с ровной спиной, виновато улыбалась и терпеливо ждала, пока Одри что-то ответит на все ее обещания.

Снова вспомнив то Рождество, Одри сделала глоток из пластиковой бутылки, в которую вместо воды налила вино. Глоток оказался слишком большой, вино пошло плохо, от чего Одри нахмурилась.

«Не бери в голову, милая. Ты никогда не будешь моложе и красивее, чем сейчас. У тебя впереди целая жизнь. Поэтому просто наслаждайся. Не думай о наших проблемах с твоим отцом».

Одри подошла к телефону, вставленному в портативную колонку, и убедилась, что новых сообщений нет. Мать путешествовала по Европе, тратя деньги после развода, и ее маршрут был непредсказуемый, подчиняющийся только ее желаниям. Невиданная роскошь после пятнадцати лет в нейробиологии.

Одри смотрела на экран, снова сделала глоток вина и отдалась танцу в ритме данс-поп. Она выполнит наставление матери. У нее пустой тренажерный зал, вино и даже тот факт, что Трой ее продинамил, сильно не расстроил. Начав в с плавного покачивания бедрами, Одри снова поймала ритм и, попивая из бутылки, отошла от колонки. Сделав еще глоток, она быстро подняла руки, делая ими выразительные жесты в такт музыке, имитируя восточный танец. Ее тело сработало, как единое целое, создавая плавные, но при этом резкие линии.

Одри полностью погрузилась в танец. Не боялась импровизировать, внося в танец свою индивидуальность. Тренер говорил ей: «Танец в стиле данс-поп – это сочетание заводного ритма, ярких эмоций и непринужденного шарма, что делает движения заразительными и эффектными». Но мать называла это пошлостью, и не желала ничего знать.

Проведя руками по волосам, Одри начала крутиться, представляя себя на танцполе в мерцающем освещении, и вдруг в кого-то врезалась.

Сильные руки сразу взяли ее в кольцо, прижимая ближе к груди, чьи-то ладони уверенно спустились к ней на ягодицы, по-хозяйски ощупывая их. Одри ощутила запах кофе и пороха и подняла голову.

– Трой? – удивление скрыть не получилось. Ей уже начало казаться, что и он продинамил ее, но вот он тут, прижимал к себе и явно был настроен решительно. – Давно тут? – игриво поинтересовалась Одри, проводя пальцами по его груди сквозь футболку.

Ей вспомнились его ожоги, но, наверное, спрашивать о них не стоило, хоть ее и распирало от интереса. Она спустилась до торса и остановилась на пряжке его джинсов.

– Не могу понять, – заговорил Трой, его руки с ягодиц переместились на резинку леггинсов, – ты из-за чего-то бесишься или сама по себе дурная?

Одри хотелось ответить что-то дерзкое, но она чувствовала, как Трой спускал с нее леггинсы вместе с трусами, при этом смотря исключительно в ее лицо. Внимательно. Цепко. Словно сейчас мог видеть ее насквозь.

Все мысли.

Все тайные грязные желания.

Даже те, о которых она сама не подозревала.

– Пришел сюда, чтобы проверить? – силы на вопрос с вызовом найти удалось, но запал немного потух, когда Одри почувствовала, как большой палец коснулся клитора, медленно, еле ощутимо, описывая круги вокруг него.

Она шумно вздохнула воздух от неожиданности и поддалась, когда Трой сделал шаг вперед, подтолкнув ее к балке тренажера, упершейся ей между лопаток. Его пальцы стали сужать радиус, снова возвращаясь к головке.

Трой наклонил голову. Одри почувствовала, как балка сильнее вжалась в лопатки и между ягодиц, как палец Троя сильнее надавил на бугорок. Грубо. Почти больно. Но одновременно так приятно, что она застонала прямо ему в лицо. Его губы коснулись уха, свободная рука забрала ей прядь волос за ухо, два пальца вошли в нее в тот момент, когда Трой прикусил мочку.

– Да как-то не отказываюсь, когда смазливая девчонка сама в штаны лезет, – прошептал Трой, начав двигаться внутри нее, и строже продолжил: – А теперь повернись.

Одри чувствовала, как она начинала течь. И в прямом смысле, и сама по себе. Тело, опьяненное вином, опьяненное происходящим, кажется, хотело сдаться в этот плен, подвергнуться всем пыткам. Подчиниться.

Трой резко вынул из нее пальцы, и от разочарования, она застонала в голос, желая продолжения, и повернулась. Одри уже чувствовала, как ко рту подступают слова, чтобы попросить его продолжать.

Но…

– Подними руки, – приказал Трой.

Жестко. Четко. До мурашек. До трепета каждым дюймом кожи. Каким-то образом его голос обрел власть над ней. Подчинил. Заглушил ревущую колонку и мощный вокал певицы. Одри до конца не понимала, что он хотел с ней сделать, но каждой клеточкой хотела узнать. Почувствовать.

Она подняла руки. Замерла в ожидании. Дыхание сбилось. Стало более шумным. Ей казалось, что сейчас ее тело ощущается ее как никогда прежде глубоко.

Одри почувствовала, как Трой стал стягивать с нее топ, ощутила прикосновение его липких влажных пальцев с одной стороны. Он сильнее вжал ее в балку, и она ощутила еще и упирающийся в нее стояк.

Доказательство, что и Трой возбужден, вдохновило Одри еще больше. Она так и стояла обнаженная с поднятыми руками, но, снова сосредоточившись на музыке, стала вилять бедрами в такт. Грязно трется о стояк, желая раздразнить Троя еще больше.

Секунда.

Рывок.

И Одри уже уперлась в горячую и влажную балку. Она впечаталась вдоль живота, между грудями, в щеку. Трой потянул за волосы, до боли. Шея послушно прогнулась назад, ноги стали ватными, Одри дрожащими пальцами ухватилась за балку и простонала что-то невнятное.

Возбуждение смешалось с тревогой и интересом. Одри чувствовала, как по вискам стекали капли пота, услышала возню за собой, почувствовала, как пряжка коснулась ягодицы.

– Хочешь уйти, или твоя холеная задница все еще хочет приключений?

Ей снова подумалось, что Трой видит ее насквозь. Чувствует ее липкий запах неуверенности в происходящем. Явно понимает, что никто прежде с ней так не обращался, и ему нравится, что он выбивает ее из равновесия, заставляя одновременно возбуждаться и стесняться.

Секс стал казаться по-настоящему приятным лишь к окончанию школы. Они с первым парнем во всем разобрались, но настал момент их путям разойтись. Потом был парень из колледжа. С ним было лучше. Приятнее.

Секс ассоциировался с чем-то нежным. Интимным. Поцелуи. Прикосновения. Нежные слова. Казалось, что так и должно быть. Что в этом и смысл. Быть с приятным человеком. Чувствовать его. Но… это все равно казалось чем-то не тем.

– Никого не хотела почувствовать в себе больше, чем тебя…

Она запоздало поняла, что произнесла это вслух. И, кажется, даже вспыхнула румянцем от собственного признания. Трой склонился к ней, потянул за волосы, заставив повернуть голову, и хмыкнул около ее лица, пару секунд смотря на Одри.

Вдруг жадно впился в губы. Припал, словно пытался выпить ее, иссушить без остатка. Одри попыталась развернуться, но запуталась в приспущенных леггинсах, смутилась, что заводилась именно от подобного напора и еле успевала отвечать на поцелуй.

Трой вдруг приподнял ее, сделал несколько шагов. Его губы будто бы обжигали, язык давно подчинил ее. Одри казалось, что ее губы уже распухли от поцелуев, что сама она уже не в состоянии владеть собственным телом. Собственными желаниями.

Если так хорошо, то неужели в этом может быть что-то неправильное?

Трой положил ее на скамью под штангой. Вспотевшая спина тут же прилипла к кожзаму. И еще сильнее, когда Трой навис сверху. Его губы спустились к шее, оставляя поцелуи, укусы, просто влажные следы. Рука сжала грудь. По телу тут же словно пробежали импульсы. Словно какие-то нити растянулись под каждым дюймом кожи, натянули, от чего она выгнулась ему на встречу.

Трой стянул с нее кроссовки. Затем леггисны.

– Повернись. И спусти колени со скамьи.

Голос, словно хлыст. Одри казалось, что каждая команда Троя оставляла на ней физический след. Полоску на теле, которая будет доказательством, что он взял ее. Хотя, наверное, вряд ли это можно назвать великим завоеванием.

Одри повернулась на живот, ухватилась за сиденье и почувствовала, как Трой спустил ее ниже. Колени ударились об пол. Она стояла почти на четвереньках и не могла сконцентрировать взгляд ни на чем. Подобную позу она когда-то обсуждала с подругой, но сейчас не могла вспомнить ничего полезного из ее опыта, кроме факта своего разговора.

– Ты хочешь, что…

– Хочу, сделать то, что хочу. Ты сейчас моя, – перебил Трой. – Поняла?

Он опустился на корточки, Одри почувствовала его горячую ладонь вдоль спины, ощутила, как он скинул ее волосы в сторону, а затем расставил ее колени шире.

– Не слышу. – Его голос прозвучал нетерпеливо. Грозно.

На миг Одри захотелось обернуться к нему, взглянуть, как он выглядит сейчас, но вдруг представила, как выглядит сама. Покрасневшая. Потная. Растрепанная.

– Да, – ответила Одри. – Твоя…

Руки легли ей на талию, провели вдоль тела, словно поглаживая. И только Одри вдохнула более спокойно, почувствовав расслабление, Трой вошел в нее.

Так же по-хозяйски, жадно, как целовал ранее. Одри вскрикнула от боли, вцепилась в сиденье, но тут же застонала от удовольствия, чувствуя движение. Трение. Член внутри. Она достаточно намокла, чтобы он двигался гладко. По телу словно лилась горячая вязкая жидкость. Окутывала ее. Подпекала. Поджигала. Пока от нее не останется лишь тлеющая лучина.

Одри слышала хриплое дыхание Троя, чавканье смазки, чувствовала, как его яйца бьются о нее. С каждым толчком внутри будто бы что-то происходило, что взбалтывало в ней, поднимало, доводило до кипения.

Вдруг она расслабилась. Отпустила все мысли. Хотелось сосредоточиться лишь на этом. Прикосновениях. Дыхании. Не держать в себе все то, что пытается вырваться наружу. От чего ее накрывает, как никогда прежде.

Одри не поняла: закричала она или застонала. Кажется вышло все вместе, от чего Трой начал двигаться более неистово.

Одри казалось, что у нее между ног озеро. Что он расплавил все, что мог и не мог. Внутри все стянуло еще сильнее. Ей казалось, что даже пол плывет, в глазах потемнело, ноги онемели, по телу прошла ощутимая волна дрожи.

Она будто бы вышла из собственного тела, а затем вернулась в него, ощущая неизвестную ранее легкость. Расслабленность. И громко закричала снова, боясь, что если не сделает это, то ее разорвет ко всем чертям.

На спину брызнуло.

Одри поняла, что, наверное, Трой тоже кончил. Плохо, что на нее, но хорошо, что не в нее. Эта мысль вдруг показалась ей такой умной и забавной, что она улыбнулась.

Одри слышала, что Трой поднялся, слышала лязганье его пряжки, но так и продолжала лежать, не чувствуя сил подняться. Не чувствуя ног. Ощущая вместо себя вязкую лужу.

– Это все, конечно, хорошо, но я правда хотела, чтобы ты меня научил каким-нибудь приемам, – спокойно протянула Одри. Не заигрывала. Не дразнила. Она повернула голову в сторону Троя и просто стала ждать ответ.

– Думал, что достаточно потрепал твои перышки, – самодовольно усмехнулся Трой. – Но все еще хочешь приключений?

Одри наконец увидела его лицо. Более расслабленное, самодовольное. По-своему игривое. Трой подключился к флирту, и это порадовало. Он взял бутылку, из которой Одри пила, и, отвернув крышку, принюхался.

– И все же: бесишься или дурная? – с усмешкой спросил он.

– А это узнаешь, когда начнешь тренировать меня, – победно произнесла Одри.

Трой усмехнулся, сделал глоток.

– Ладно, принцесса, твоя взяла. Но не думай, что я буду нянчиться с тобой.

Одри стоило усилия, чтобы произнести, что это последнее, что она хотела.

4.2. Настоящее

США. Нью-Йорк, Челси. Август, 2019

Через два дня

Одри всегда любила свою квартиру в малоэтажном доме с видом на Гудзон. Внизу, у подножия дома, простирались ухоженные улицы с историческими кирпичными зданиями, покрытые зеленью. За ними был виден Гудзон, отражающий небеса и огни Нью-Джерси на противоположном берегу. Вечером закатные краски заполняли небо, и вода переливались оттенками оранжевого, розового и фиолетового. Плывущие по реке яхты и баржи добавляли жизни этой картине, а линии шоссе вдоль набережной дополняли пейзаж городским движением.

За окном постоянно ощущался ритм города, за которым было приятно наблюдать из квартиры, уголка спокойствия. Особенно в раннее утро или поздний вечер.

Одри любила проводить время в просторной гостиной с высокими потолками и деревянными балками. Вечерами, особенно после тяжелого дня, порой она садилась на кожаный кремовый диван в углу, брала с журнального столика рядом журнал или книгу, и просто расслаблялась.

Если ей надоедало читать, то она любовалась картинами местных художников, купленными в галерее, или разглядывала витиеватые ножки журнального столика. Странно, но каждый раз, возможно, в зависимости от ее настроения, они виделись ей похожими на разных существ.

Но больше всего Одри любила спальню. Она была еще более уютная, тоже с большими окнами, через которые она порой смотрела на рассвет и закат над Гудзоном. Просторная кровать с мягким изголовьем, прикроватные тумбочки с лампами причудливой формы и свечами, большее количество безделушек из разных уголков света, напоминающие о путешествиях. В углу спальни стояло кресло для чтения рядом с книжной полкой. На Маврикии она представляла, что здесь, рядом с креслом, появится и яркий ковер сочных летних цветов, но теперь даже вспоминать о нем было не по себе.

Несмотря на активную городскую жизнь снаружи, в квартире Одри всегда ощущала гармонию. Вид на Гудзон добавлял пространству особого шарма, делая его идеальным местом для жизни. Для того, чтобы прийти в себя.

Но…

С тех пор, как Трой привез ее домой, она так и сидела в ней, ожидая, когда почувствует себя лучше. Приняла отца, поужинала с ним, но после попросила оставить ее, чтобы побыть одной. Отцу просьба не понравилась, но возражать он не стал.

С того момента прошло около суток. Небо снова окрашивали предзакатные оранжево-розовые краски, а Одри так и сидела в пижаме у окна, наблюдая за баржей. Она понимала, что надо поспать. Что за последнее трое суток поспала в общей сложности часов десять.

Она дома.

Она в безопасности.

Здесь на нее никто не нападет.

Но, закрывая глаза, она продолжала видеть глаза с желтыми белками, мачете и кровь. Даже некогда любимые ароматические свечи напоминали о подожженной машине. Одри обернулась к прикроватной тумбочке. На ней стояли несколько свечей «Джо Малон».Она подошла ближе и взяла две из них. «Ветивер и Морская Соль», «Лайм, Базилик и Мандарин».

Прочитав названия, Одри вспомнила ароматы. Перед сном их было приятно вдыхать, а пламя свечи завораживало. Неужели теперь у нее будут совершенно другие ассоциации? Есть ли еще подобные привычные ей мелочи, которые теперь будут ее пугать?

Когда раздался дверной звонок, Одри вздрогнула и чуть не выронила свечи. Почти восемь вечера. Кто мог прийти без предупреждения? Может, отец снова решил заехать после работы?

Но звонок продолжал звонить. Беспрерывно. Раздражающе. Вряд ли отец бы так наседал.

Одри пошла к двери, взглянула на экран звонка и увидела Троя. Он смотрел прямо в камеру, словно видел через нее, и постоянно нажимал на кнопку звонка, словно мальчишка-хулиган.

– Не уйдешь же, – вслух признала Одри и открыла дверь.

– Привет, – сразу же невозмутимо отозвался Трой.

Одри сильнее вцепилась в дверную ручку и недовольно посмотрела на него. Но он явно делал вид, что не понимал ее взгляд. Трой медленно убрал палец от звонка и потряс бумажным пакетом.

– Я пройду?

Одри рассмотрела логотип пекарни, где часто покупала выпечку, и запоздало поняла, что все это время Трой рассматривал ее. Она попыталась представить себя его глазами: пижама из рубашки и шорт, синяк на лице уже стал желтовато-зеленым, колени разбиты, волосы пушистые и местами волнистые после душа. Вид явно не лучший, но она поспешила отогнать эту мысль:

– Думаешь подкупить меня круассанами? – усмехнулась Одри.

– Знаю, что на тебя лучше действуют скрученная булочка из слоеного теста с начинкой из шоколадной пасты, – победно, нарочито невозмутимо, произнес Трой, дразняще растягивая слова.

Одри тут же будто бы ощутила сладкий вкус шоколада, мягкость булочки, ее аромат.

– Пан-о-шоколя, – резюмировала Одри, посмотрев на пакет, которым Трой дразняще стал поигрывать у нее перед лицом.

– Покупал под закрытие, так что лучше не тянуть, – как бы невзначай посоветовал он.

Одри приняла пакет и отошла с прохода, пропуская Троя в квартиру. И стоило ему перейти порог, как она почувствовала волнение, от того, что он снова в ее пространстве.

Трой Рэймонд – единственный мужчина, которого она хотела больше, чем он ее. И до него, и после перевес желания и сил всегда был на ее стороне. Ее хотели добиться. Ее хотели просто. И Трой так и оставался единственным мужчиной, над которым она не чувствовала подобной власти.

И почему-то именно это будоражило, как ни с кем другим.

Одри слышала его тяжелые шаги по паркету, которые были будто в унисон с ее ударами сердца. Отношения с Троем, как русская рулетка. Опасно. Азартно. Безрассудно. Знаешь, что каждое прикосновение и слово, затягивающее во флирт, приближает к моменту, когда раздастся выстрел, но не можешь перестать испытывать судьбу.

– Проходи на кухню, – указывая направление, пригласила Одри.

Трой кивнул, направился на кухню, а Одри шумно выдохнула. Его присутствие снова действовала на нее слишком ощутимо. Он лишь посмотрел на нее по пути к стойке, но она почувствовала себя обнаженной.

Взглянув на достаточно просторную рубашку, закрывающую тело и руки, Одри понимала, насколько это глупо, но не могла избавится от навязчивой мысли. Впрочем, наверное, будь она сейчас в парандже, его взгляд все равно бы действовал на нее так же.

Какие-то настройки по умолчанию, которые и раздражали, и с которыми она не очень хотела бороться.

Тем не менее, Одри все равно дошла до спальни и накинула поверх пижамы кардиган.

– Как рука? – сразу спросил Трой, как только она прошла в гостиную.

– Нормально, – подходя к кухонной столешнице, отозвалась Одри. – Врач сказал, что просто сильный ушиб. Я в порядке.

Она положила пакет на стол, включила электрический чайник. Он тут же зашумел, и Одри поняла, что даже не посмотрела, сколько там воды. Стоя спиной к Трою, она ощущала его прожигающий взгляд на спине.

Против него не спасал кардиган.

Не спасала пижама.

Одри буквально физически чувствовала, как Трой вжимал ее в какую-нибудь стену лицом, устроясь позади, и обернулась к нему.

Но сейчас он просто сидел на стуле, с недоверием смотря на нее. Тяжело. С напором. Ожидающе. Словно без слов давил, чтобы она заканчивала эту никудышную игру и начинала говорить откровенно.

– Зачем ты приехал? – пытаясь не поддаваться влиянию, спросила Одри.

– Хотел узнать, как ты после всего этого, – спокойно отозвался Трой.

– К Гейбу тоже заезжал? – усмехнулась Одри, чувствуя легкое удовлетворение от того, что может позволить себе эту шпильку.

– Это бонус только для тех, с кем я сплю… лет восемь с перерывами.

У Троя была порой раздражающая манера говорить. Он произносил невозмутимо, спокойно, словно произносил какой-то общеизвестный факт, который не было смысла обсуждать. С таким же видом, он мог сказать, что вода – мокрая, а солнце встает на востоке.

– Шесть, – поправила Одри. – Мы не виделись года два.

Она уже решила, что достойно одернула его, но услышала вопрос:

– Считала дни, скучая по мне? – самодовольно усмехнулся Трой. – Мои разъезды в этот раз затянулись.

Одри поняла, что он специально загнал ее в эту ловушку. Она наградила его укорительным взглядом и взяла банку с чаем.

– Ты здесь за этим? – усмехнулась она.

– Помню, как испытывал на себе твои механизмы преодоления стресса.

Одри казалось, что Трой смаковал каждое слово, дразня ее. Пытаясь смутить. Заставить покраснеть. Но сегодня она явно была в более хорошей форме.

– Я уже давно не ищу приключений и разврата в обществе малознакомых мужчин, – победно произнесла Одри, накладывая заварку в чайник.

– Так и я уже хорошо знакомый тебе мужчина, – напомнил Трой и серьезнее продолжил: – Но, к сожалению, здесь по не такому возбуждающему вопросу, как разврат. Мне нужны твои показания о похищении. Как произошло. Что слышала. Что говорили эти… ублюдки.

Только у Троя получалось так возбудить и остудить одновременно. Услышав его вопросы, Одри тут же почувствовала, будто ее окатили ледяной водой. Она взглянула на просыпанную заварку, вспомнила свечи в спальне, которые больше не радовали ее, и будто бы снова увидела перед собой желтые белки, звериный голодный взгляд и мачете.

Одри будто бы снова почувствовала вонь горелой резины и пластика. Будто бы снова услышала, как ручкой мачете стучат о стекло машины. И, почувствовав к руке прикосновение, буквально отпрыгнула, испугавшись, что ее сейчас швырнут на землю и куда-то потащат.

– «В порядке» говоришь, – саркастично произнес Трой.

Он уже стоял рядом. Одри удивленно взглянула на Троя, не заметив, как он встал и подошел. Чайник за его спиной щелкнул, оповещая о кипении.

Смотря на пар от него, на заварочный фарфоровый чайник с красивыми цветами, Одри вспомнила, что она дома. Что она в безопасности. Но полностью это почувствовать не получалось.

Она снова перевела взгляд на Троя. Посмотрела ему в глаза и снова почувствовала, что он видит ее насквозь. Нет смысла врать ему. Нет смысла скрывать в какой растерянности она на самом деле находится. Он смотрел так же с напором. Так же ожидающе. Но при этом с таким неподдельным пониманием, что это подкупало.

– Не в порядке, – призналась Одри. – Не могу смотреть на свои свечи, как раньше.

Она не поняла, зачем сказала это. Глупость. Ерунда. Явно не самая страшная потеря в ее жизни. Но вдруг стало так больно и обидно, что привычная рутина начала рушиться в таких мелочах, что слез сдержать не получилось.

Что-то в ней растоптали в тот день на Маврикии. Когда подожгли машину. Когда выволокли из нее. Когда надели мешок на голову. Когда она думала, что сейчас ей придет конец.

Плакать из-за свечей казалось идиотизмом, но слез сдержать не получалось. Она живая вернулась домой, и за это стоило быть благодарной, но дом не казался тем же самым домом, из которого она уезжала.

Одри ожидала от Троя каких-то комментариев, ироничных замечаний, но он выглядел серьезным как никогда. И в эту самую секунду, видя, что он не собирается дразнить ее и острить над услышанным, Одри осознала, насколько глубоко она не в порядке, пусть и старалась все это время убедить себя в обратном.