Читать книгу: «Сильнее обстоятельств», страница 3

– Именно поэтому ты должен быть осторожен, – предостерегла Дженис. – Ее слова могут быть восприняты как твои. Журналисты уже связали вас после той «тренировки в парке». Теперь все ждут продолжения «романтической истории».

– Мы просто болтали, – возразил я.

– Это не важно. Важно то, что люди видят. И сейчас они видят чемпиона ММА и топ-модель вместе. Добавь к этому ее скандальную репутацию… Этот случай с парфюмом не единственный. Поэтому повторяю: тебе нужно быть готовым к последствиям. Если вы будете вместе на публике, это создаст определенный образ. Ты готов к этому? Напомню, что у тебя с имиджем тоже не все гладко.

Я задумался. Черт. Неужели пара глупых фраз и попыток, чтобы придурки с камерами оставили меня в покое, довели до такого? Еще и колено снова дало о себе знать, напоминая о тренировке. На самом деле сейчас важнее было сосредоточиться на бое, чем на чертовых слухах таблоидов. Но сказать такое Дженис – значит лишиться головы.

– Послушай, Джен, – сказал я после паузы, – я буду паинькой в этот раз. Обещаю. Но… черт, какой смысл получать по морде, зарабатывая этим деньги, заниматься всей этой херней с соцсетями, и при этом, когда мне понравилась красотка-модель, которая, кстати, не прочь встретиться со мной, я должен думать о том, что скажут таблоиды? Это же херня полная.

Дженис покачала головой, в ее глазах даже мелькнуло что-то вроде понимания, но она все равно продолжала смотреть на меня, как на идиота, который несет чушь.

– Ладно, Кайл, – сказала она, наконец, и голос ее звучал устало, – только, ради бога, не делай глупостей. Прежде чем что-то сказать или сделать – подумай. А потом подумай еще раз. Серьезно. Ты же знаешь, как быстро все может выйти из-под контроля.

Неужели сдалась? Дженис никогда просто так не сдается. Не похоже на нее…

– В чем подвох? – с недоверием спросил я.

– Подвоха нет. Ты платишь мне, чтобы я решала подобные проблемы. Я разберусь и с этим, – твердо произнесла Дженис. – И если ситуация будет совсем дрянной, то выставлю тебе дополнительный счет.

Вот тут я уже узнал Дженис и немного расслабился. Ее фирменный стиль – взять на себя грязную работу, не выкладывая мне подробности, а потом выставить счет – был мне слишком хорошо знаком. Но это не значило, что я мог позволить себе расслабиться полностью. А как же хотелось…

– Карьера в любом случае твоя. Моя задача: предупредить тебя о последствиях и решить после них проблемы, если ты не послушал.

– Ладно, Джен. Спасибо, – искренне сказал я, откидываясь на спинку сиденья.

Машина как раз подъезжала к арене, и я видел толпы людей у входа. Камеры, вспышки, журналисты, которые уже вынюхивали любую информацию о предстоящем вечере.

– И помни: сегодня вечером ты не просто боец. Ты бренд. Люди пришли не только посмотреть на удары, но и на шоу. Особенно теперь, когда Сиена будет в зале.

Я вздохнул, чувствуя, как напряжение начинает сковывать мышцы. Она была права. Сегодняшний бой был не обо мне. Это было представление. Шоу для богатых спонсоров, филантропов, фанатов и прессы. И теперь, благодаря Сиене, внимание будет еще больше. Сам виноват. Но похуй.

– Понял, – коротко ответил я. – Буду паинькой. Как обещал.

Дженис скривилась, будто не поверила полностью, но промолчала. Она знала, что это лучшее, на что можно надеяться.

***

Обычно перед боем я не позволял себе лишней информации. Ложился куда-нибудь в наушниках и настраивался на бой, но сегодня это было необязательно. Техника. Шоу. Показуха. Я повторял это как мантру и полез в телефон проверить сообщения, но наткнулся на статью.

«Цербер нашел свою добычу»

Это было смешно и одновременно раздражающе. Что за чертово безумие?

– Что, все не можешь перестать читать о себе и модели? – неожиданно раздался голос Фрэнка позади меня. Я обернулся и увидел его, стоящего в дверях. Его лицо было таким же суровым, как всегда, но в глазах мелькнула искра интереса, а Фрэнк продолжил, отвечая на мой немой вопрос: – Решил посмотреть на ваше шоу уродов.

– Я… бля, это цирк, конечно, – ответил я, блокируя телефон. – Мне понравилась девчонка, я пригласил ее сюда, чтобы пообщаться, узнать немного. Может, я ее даже не увижу после этого боя. Сам не знаю, что из этого выйдет, но все обсасывают это, будто я Папа Римский, который решил жениться.

Фрэнк фыркнул и подошел ближе. Он сел рядом со мной на скамейку и даже как-то понимающе улыбнулся.

– Как же я рад, что в мое время не было такой херни, – пробормотал он. – Эти люди… они всегда найдут повод для шума. Главное – не давать им власти над собой. Ты здесь ради боя, Кайл. Ради того, что ты умеешь делать лучше всего. Не позволяй им превратить это в какой-то романтический сериал. Об этом уже говорят больше, чем о бое. Это плохо.

Дела совсем дерьмовы, раз даже Фрэнк уже в курсе этой истории.

– Тоже заготовил речь? – усмехнулся я, пытаясь разрядить обстановку. Знаю ведь, что Фрэнк не из тех, кто станет говорить просто так. Тем более приходить на благотворительную хрень, на которую не собирался.

Фрэнк замер на секунду, а затем усмехнулся, даже как-то по-доброму.

– Нет, напротив. Прошло пять месяцев с твоей победы. У тебя осталось не так много времени до начала подготовки к защите титула. И думаю, что после этого дерьма, когда увидят, что ты в форме, этот вопрос встанет более остро. Организация и так долго ждала. Ты знаешь этих шакалов: увидят, что снова могут запустить грандиозный промоушен и делать деньги, запустят эту машину.

Чертова защита. Бой бы уже давно состоялся, если бы не травма… И, стыдно признаться, но я даже рад, что он так отсрочился. И сейчас я чертовски рад, что Фрэнк сюда пришел. Он может орать на меня в зале сколько угодно, называя придурком, слабаком или как там еще его фантазия разгуляется. Но на самом деле он душевный мужик. Просто не каждый поймет его методы. За всей этой грубостью и постоянными подколками скрывается реально заботливый человек. И я это ценю. Очень. Особенно сегодня.

– Но пока ты не готовишься к важному бою, девчонка тебе не повредит. Последние пару месяцев ходишь так, будто все время пытаешься сдержать понос, – произнес Фрэнк.

Я невольно усмехнулся, но внутри чувствую, что он прав. Как всегда, чертов Фрэнк замечает все.

– Только помни: женщины, особенно такие, как она, могут быть как благословением, так и проклятием. По некоторым это видно. И поверь мне, парень, эта девчонка из их числа.

Я промолчал. Слова застряли где-то в горле. Когда Фрэнк начинает говорить вот так – серьезно, с этим своим тоном «я-то знаю-что-говорю», остается только слушать. Он не ошибается. Почти никогда.

– Но пока выброси всю эту хрень из головы и покажу шоу! Тебя там уже спрашивали.

– Ладно, – сказал я, вставая и направляясь к выходу. – Спасибо.

Фрэнк остался сидеть, провожая меня взглядом. Я знал, что он обеспокоен. Но сейчас это не имело значения. Я шагнул в коридор, чувствуя, как сердце начинает биться чаще. Впереди была клетка. И зрители. И она. Что бы там ни было после.

4. Интрига, леди с мокрыми трусами и вкусный нокдаун

Сиена

Я вышла из машины у Центра имени Джейвитса, и вспышки камер полыхнули так ярко, что на секунду показалось, будто Нью-Йорк решил устроить мне личное световое шоу. Конечно, они тут как тут: пресса, журналисты, операторы: все в сборе. Кто-то кричал мое имя, кто-то тыкал камерами. А я стояла там, чувствуя себя королевой хаоса.

– Сиена! Расскажи о вашем романе с Цербером!

– Это правда, что вы разбили бокал в парке? В чем причина?

– Платье от какого дизайнера?

Вопросы сыпались, я чуть не рассмеялась. Если бы за каждый глупый из них мне платили доллар, я могла бы купить этот чертов центр целиком. Но вместо этого просто повернулась к ним, слегка улыбнувшись уголком губ. Улыбка была игривой, но с легкой долей «не дождетесь».

– Ох, ребята, – протянула я, делая вид, что задумалась, будто в поиске ответа на самый важный вопрос. – Сколько же вопросов… Пожалуй, отвечу на один, но только на самый интересный.

Я обвела взглядом толпу журналистов, операторов и фотографов, словно искала среди них кого-то особенного. В действительности, я просто наслаждалась моментом. Нью-Йорк всегда умел создавать атмосферу, где каждый шаг мог стать новостью, а каждое мгновение – легендой. Особенно здесь, на Вест-Сайде, где роскошь и гламур переплетались с безудержной энергией города. В воздухе витал запах дорогих духов, смешанный с легким ароматом шампанского. Где-то неподалеку сигналили такси, пытаясь пробиться через хаос, а вдалеке слышалась джазовая музыка.

– Что касается платья, – произнесла я, выдержав эффектную паузу и легко проведя ладонью по бедру, демонстрируя изящный разрез, – это настоящий шедевр от молодого дизайнера. Я заметила его еще в «Проекте Подиум». Увы, судьи решили, что он не заслужил места в финале, но я сразу же связалась с ним и попросила сшить что-то для меня.

Я сделала медленный оборот перед камерами, позволяя рассмотреть себя со всех ракурсов. Платье цвета жимолости облегало мою фигуру, но при этом оставалось элегантным и утонченным. Тонкие бретели переплетались в сложный узор, добавляя образу дерзости, а соблазнительный разрез на ноге привлекал внимание, не переходя грань вульгарности.

Это было платье, которое знало свое предназначение: подчеркивать, но не кричать. Оно было игривым, но не легкомысленным, классическим, но без тени скуки. И судя по вспышкам камер, которые теперь не смолкали ни на секунду, мое решение оказалось более чем верным.

– На этом интересные вопросы закончились, – с преувеличенным огорчением сообщила я, разведя руками. – Спасибо.

Пресса недовольно загудела, а я позволила себе еще один поворот, чтобы вспышки запечатлели каждую деталь моего наряда. Славу Богу, что похмелье к вечеру все-таки отошло, и я чувствую себя человеком. Затем я направилась к входу. Перед тем как зайти, обернулась и послала воздушный поцелуй прямо в объектив ближайшей камеры. Это был мой способ сказать: «Да, я знаю, что вы хотите больше. Но иногда нужно уметь ждать».

В этом случае даже мне. Сегодняшний вечер – интрига не только для вас.

Внутри центра царила атмосфера роскоши. Здесь собрались те, кто определяет лицо Нью-Йорка: элита в безупречных костюмах и вечерних платьях, источающих аромат дорогих парфюмов. Они неторопливо перемещались между столиками, накрытыми белоснежными скатертями, украшенными изящными композициями из белых роз. Официанты, одетые в белые рубашки, бесшумно скользили между гостями, предлагая на серебряных подносах бокалы с шампанским и изысканные закуски. И я взяла один бокал.

Но среди всей этой утонченной роскоши выделялся контраст – клетка. Она возвышалась в центре зала, нарушая гармонию гламура своей грубой, почти промышленной конструкцией. Ее металлические прутья блестели холодным светом.

На сцене позади нее располагался огромный экран, где сменяли друг друга трогательные видеоролики о детских спортивных программах, которые этот благотворительный вечер стремился поддержать. Каждый кадр рассказывал историю: о мальчишках и девчонках, для которых спорт стал не просто игрой, а смыслом жизни.

И вдруг я заметила оживление у одной из боковых зон и направилась туда ближе. На фоне пресс-волла группа людей собралась плотным кольцом, обсуждая что-то с нескрываемым энтузиазмом. Судя по всему, там находился кто-то достаточно важный или интересный.

Присмотревшись внимательнее, я увидела молодого мужчину лет двадцати пяти с темными волосами, аккуратно выбритыми по бокам, одетого в спортивные шорты и куртку на молнии, что совершенно не вписывалось в дресс-код. Он стоял чуть вполоборота, жестикулируя, и говорил так громко и уверенно, будто весь зал принадлежал ему. Его энергия была заразительной: он буквально светился ей, притягивая взгляды окружающих как магнит.

– …вы видели этот момент? Я просто подловил его на ошибке, – услышала я отрывок его фразы, когда приблизилась на несколько шагов. – Цербер тогда думал, что я уже выдохся, но я всегда держу пару ударов в запасе!

И тут я поняла, кто это был. Хардман. Именно его я видела на коротком видео боя, которое посмотрела по дороге сюда. На записи он выглядел мощно и безжалостно, а сейчас передо мной стоял совсем другой человек: открытый, общительный, с широкой улыбкой на лице. Но эта улыбка не была теплой. Она скорее напоминала оскал хищника, который знает, что все внимание сейчас принадлежит только ему. Он легко переключался между беседами с инфлюенсерами, которые снимали каждое его движение на свои телефоны, и другими гостями, явно наслаждаясь всеобщим вниманием.

Хардман определенно умел играть с публикой, словно она была его личной марионеткой. И хотя он улыбался, в его глазах читалась холодная расчетливость. Это был не дружелюбный парень, а человек, который точно знал чего хочет, и умел добиваться этого. Я насмотрелась на таких в модельном бизнесе. И от его вида я хотела блевануть сильнее, чем утром от похмелья.

Но внезапно толпа замерла. Все взгляды обратились к входу, где появился еще один человек. Кайл. Высокий, массивный и абсолютно невозмутимый. В отличие от Хардмана, он не стремился быть в центре внимания. Напротив, его движения были скупыми, а выражение лица оставалось безразличным. Но его присутствие ощущалось так остро, что даже воздух в зале будто сгустился.

Кайл медленно прошел через толпу. Все замолчали, ожидая, что произойдет дальше. Я почувствовала, как напряжение в зале нарастает, будто вот-вот должна была разразиться буря.

Хардман, заметив Кайла, замолчал на полуслове. Его улыбка исчезла, сменившись чем-то более острым и опасным. Он повернулся к Кайлу, и их взгляды встретились. Это было не просто столкновение взглядов – это было настоящее противостояние. Напряжение между ними можно было почувствовать кожей. Оно висело в воздухе, словно невидимая стена, отделяющая их друг от друга.

Никто не сказал ни слова. Даже журналисты, обычно такие активные, застыли, наблюдая за этой немой дуэлью. Слышались только фотовспышки. Казалось, весь зал задержал дыхание, ожидая, что произойдет дальше.

Кайл сделал шаг вперед, его движения были медленными, но уверенными. Хардман тоже не отступил. Они стояли друг напротив друга, и я почувствовала, как мое сердце начинает биться чаще. Между ними не было слов, но каждый их жест, каждый взгляд говорил о многом. Это было не просто соперничество – это была настоящая битва за территорию, за власть, за контроль.

Так вот какая энергетика у всего этого… Это настроение определенно надо запить.

Я сделала глоток шампанского, чувствуя, как пузырьки приятно щекочут язык. Все это было похоже на сюр: роскошный зал, мерцающие огни, толпа людей в дорогих нарядах и два бойца в шортах и спортивных куртках. Кажется, на голый накаченный торс…

Охх, поедут же сегодня леди с мокрыми трусами…

Кайл стоял спокойно, но его осанка говорила больше, чем слова. Он был сосредоточен, собран, будто каждая клеточка его тела знала, что нужно делать. Хардман же, напротив, источал агрессию, хотя внешне пытался сохранять контроль. Его улыбка вернулась, но теперь она выглядела фальшивой, почти насмешливой. Казалось, он специально пытается спровоцировать Кайла, проверяя, насколько тот готов терпеть. Кажется, между этими двумя не только игра на камеру.

– Давненько не виделись, Цербер, – произнес Хардман, нарушая тишину. Его голос был громким, нарочито уверенным, словно он хотел убедиться, что все вокруг услышат каждое слово. – Что, решил показаться на светском мероприятии? Не боишься снова облажаться?

Кайл не ответил сразу. Он просто смотрел на Хардмана, и в его взгляде читалось что-то среднее между презрением и равнодушием. Затем он сделал еще один шаг вперед, совсем короткий:

– Ты всегда так много говоришь, когда хочешь скрыть страх, – сказал он наконец, и его голос прозвучал тихо, но настолько четко, что даже те, кто стоял дальше, замерли, стараясь расслышать каждое слово. – Я понимаю это, братан, ты давишь на психику, как можешь. Ссышь после того, как мой левый хук встретился с твоей челюстью в том раунде, а ты лег на канвас.

Я чуть не расхохоталась. Вот это удар. Хардман явно не ожидал такой реакции, потому что его лицо на секунду исказилось, прежде чем он снова надел маску безразличия. Но я заметила это. Единственный момент слабости, который он позволил себе показать.

Толпа вокруг начала потихоньку оживать. Кто-то зашептался, кто-то достал телефон, чтобы записать происходящее. Я знала, что завтра об этом будут писать все таблоиды. «Драма перед боем: Цербер против Хардмана». Или как он себя называет? Как же они любят такие заголовки.

Я сделала еще один глоток шампанского, чувствуя, как внутри разливается тепло. И вдруг наши взгляды встретились. Кайл смотрел прямо на меня и, кажется, только сейчас заметил мое присутствие. Его выражение лица не изменилось, но я почувствовала, как что-то внутри меня сжалось. Этот взгляд… Он был тяжелым, пронизывающим, словно Кайл мог видеть сквозь меня.

Хардман тоже заметил наш обмен взглядами. Его улыбка стала шире, но теперь в ней появилась едва заметная нотка яда. Он явно не собирался упускать возможность подколоть кого-то еще.

– О, смотрите-ка, – произнес он, поворачиваясь к Кайлу. – Похоже, ты уже начал окружать себя подружками. Хотя, надо признать, выбор вкусный.

Я чуть не поперхнулась шампанским. Ну вот, опять. Эти мужики, которые считают, что могут комментировать все, что движется. Будто я просто какая-то декорация в их борьбе на членах.

Кайл тоже обратил на его слова внимание. Он обернулся к Хардману, и мне стало не по себе от напряжения. Ситуация выходила из-под контроля, и мне это одновременно нравилось и пугало. Но тем не менее заступиться за себя сейчас я могла и сама.

– Вкусная? – пренебрежительно уточнила я, медленно подходя ближе к Хардману. Мой голос звучал мягко, почти игриво, но с явным пренебрежением к говорящему. – Ты так о девушке говоришь? Вкусная. Боже. Понятно, почему к тебе не приехала никакая. С таким лексиконом и отношением к женщинам такой просто нет.

Оба повернулись ко мне, и я почувствовала себя так, будто попала в центр урагана. Хардман приподнял бровь, явно удивленный моей репликой. Кайл же просто молчал, но на миг его губы тронула едва заметная улыбка. Казалось, он одновременно был удивлен и немного позабавлен происходящим.

– Что, слишком взрывающая мозг мысль? – добавила я, обращаясь к Хардману, и сделала еще один глоток шампанского. – Просто хотела напомнить: мы живем в двадцать первом веке. Может, стоит начать использовать при обращении слова, которые не приравнивают половину населения к еде?

Кайл слегка качнул головой, словно пытаясь скрыть улыбку. А Хардман… Он надел маску безразличия, но в его глазах появился проблеск раздражения. Я знала, что задела его. Такие люди привыкли к тому, что все вокруг него либо восхищаются им, либо боятся. Но я не относилась ни к тем ни к другим. А еще загнала его в опасную ловушку перед камерами.

Давай, дорогой, мы все в этой игре. Одно неверное слово, и здравствуй, культура отмены.

– Ладно, извини, – с улыбкой сказал Хардман, делая шаг назад и поднимая руки в знак капитуляции. – Я просто не подумал. Хотел сделать комплимент, но… – продолжил он, постучав по своей голове кулаком, будто намекая на собственную глупость.

Я не удивилась тому, что он пошел на попятную. Люди вроде него всегда знают, когда отступить, особенно когда камеры рядом.

– И лучше пойду и займусь тем, что умею хорошо – готовиться к бою, – продолжил он.

После того как Хардман наконец откланялся, я позволила себе еще один глоток шампанского. Воздух вокруг словно очистился, напряжение спало, и теперь можно было дышать чуть свободнее. Но все мое внимание невольно переключилось на Кайла. Он стоял напротив меня, и хотя его поза оставалась расслабленной, в ней чувствовалась та же собранность, что и раньше. На нем была расстегнутая спортивная олимпийка, открывающая крепкий торс.

Черт, его тело даже лучше, чем на фото!

Кайл улыбнулся, его взгляд был прикован ко мне. Возможно, даже мысли были примерно в том же направлении. Я была бы абсолютно не против.

– Ты отправила придурка в нокдаун, – довольно произнес Кайл.

Я только сейчас обратила внимания, что мы примерно одного роста. Возможно, я чуть выше. Но с учетом, что на мне каблуки больше четырех дюймов высоты¹, а сама я пять футов и девять дюймов², то какого роста он? Футов шесть³? Или больше? Какой же он огромный! Как я не заметила этого в Парке?

– Это когда человек встает потом? – уточнила я, накручивая прядь волос.

– Да, – подтвердил Кайл, наблюдая за моей манипуляцией. – Пока рефери отсчитывает.

– Тогда с тебя нокаут, – слегка коснувшись его плеча, заявила я, надеясь, что не ошиблась в термине.

– Сегодня не такой бой, – хмыкнул Кайл. – Организаторам не нужен боец без сознания.

– Жаль, – разочарованно отозвалась я. – Но думаю, я выполнила свою миссию. Спасла твой вечер.

– Ты его определенно сделала, – с ноткой вызова произнес Кайл, заставив меня нахмуриться и, видимо, пытаясь опередить меня, добавил: – Я рад тебя видеть.

И не успела я открыть рта, как вокруг нас снова собрались журналисты. Они, кажется, вообще не умели отдыхать. Один из них уже протягивал микрофон, а другой активно щелкал камерой.

– Сиена, Кайл, расскажите, правда ли, что между вами романтические отношения? – выпалил кто-то из них, и я едва не закатила глаза. Ну конечно, куда же без этого вопроса.

– Сиена, значит, вы пришли по приглашению Кайла?

Черт! А тут сама дала им основание для вопроса…

– Вы серьезно? – спросила я, поворачиваясь к ним. Мой голос звучал мягко, но с явной иронией. – Мы здесь ради благотворительности, а вы снова пытаетесь раздуть очередную историю о «звездной паре»?

Журналист замер, явно не ожидая такого ответа. Но я не собиралась останавливаться.

– Послушайте, – продолжила я, делая шаг вперед. Теперь все камеры были направлены на меня, но это меня не волновало. Я знала, как играть эту роль. – Мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать мою личную жизнь или чью-то еще. Этот вечер – о детях. О тех, кто мечтает снова заниматься спортом, но не имеет пока возможности. Я думаю, что это важнее нас.

Я обвела взглядом толпу журналистов, и многие из них опустили камеры, словно почувствовали себя неловко. Кто-то даже кивнул, соглашаясь. А затем я повернулась к Кайлу, который все это время наблюдал за происходящим в своей обычной манере: спокойно, уверенно, без лишних эмоций.

Это даже мило. Парень может вырубить человека одним ударом, но не умеет держаться перед камерами…

– Что скажешь? – спросила я, кивая в сторону клетки, которая возвышалась в центре зала. – Что этот бой для тебя?

Не можем поговорить открыто, хоть так спрошу что-нибудь. И как только задала этот вопрос, тут же обворожительно улыбнулась.

Кайл сделал шаг вперед, и теперь все взгляды снова были прикованы к нему. Но он не стал играть на камеру, как это делал Хардман. Напротив, он говорил спокойно, будто каждое его слово имело вес.

– Этот бой – не просто шоу или способ помериться силой. Это возможность помочь тем, кто действительно в этом нуждается. Спорт изменил мою жизнь. Я вырос в обычной семье в Бруклине: отец трудился на заводе, мать работала медсестрой. Я был простым ребенком, который ходил в спортивные секции не потому, что мечтал о славе, а потому что мне нравилось быть сильнее, быстрее, лучше. Мне повезло с родителями, которые всегда поддерживали меня, и с тренером, который меня разглядел.

Кайл сделал короткую паузу, глядя на толпу перед собой. Я заметила, что люди замерли, ловя каждое слово. Они ждали чего-то большего и явно были разочарованы, но я слушала внимательно и ждала продолжения.

Может, это взыграло тщеславие, но мне казалось: этот рассказ отчасти для меня.

– Ого! – искренне воскликнула я. – И как все складывалось потом?

– За годы в спорте я видел много ребят, которых зал спас от улицы. От драк, от плохих компаний, от ошибок, которые могли бы сломать их жизни, – продолжил Кайл, благодарно посмотрев на меня. – Для многих из них спорт стал шансом начать все сначала. И сегодня я рад, что могу помочь детям вернуться в зал, поправить здоровье, найти себя. Это больше, чем просто благотворительность. Каждый из нас знает, что спорт – это не только про победы. Это про характер, про то, как ты поднимаешься после падений. Я получал травмы, восстанавливался и знаю, какой это труд. Поверьте, каждый, кто в таком юном возрасте уже готов бороться, кто вынужден это делать, уже молодец. А если я могу как-то помочь им на этом пути, значит, я делаю что-то важное.

Его голос звучал ровно, в словах чувствовался не только дух хорошего пиарщика, но и искренность. Казалось, он не просто произносит заранее подготовленные фразы, а говорит о том, во что действительно верит.

– Оставлю вас говорить о важном, – подмигнув журналистам, сказала я и, обернувшись Кайлу, ободряюще улыбнулась.

Я сделала шаг назад, все еще чувствуя на себе его взгляд, и прошла сквозь толпу журналистов.

– Удачи, – прошептала я, когда наши взгляды снова встретились.

По дороге мне встретился официант, я взяла еще бокал шампанского и вернула пустой. Нет, алкоголь мне точно не помешает сегодня. Особенно после таких разговоров.

Устроившись за своим столиком, я сделала глоток шампанского и позволила себе наблюдать за происходящим со стороны. Кайл стоял там же, окруженный людьми, которые явно хотели заполучить еще хоть каплю его внимания. А я… я просто смотрела. На его движения, на то, как он держится. Пусть он не чувствовал себя уверенно, но смотрелся достаточно естественно.

Интересно, он всегда такой… настоящий? Или это тоже часть игры на контрасте с заводилой Хардманом?

Вопрос оставался без ответа, вечер продолжался в своем неспешном ритме. Ровно до того момента, когда объявили, что скоро начнется бой. Ведущий озвучил правила:

Три раунда по три минуты. Запрет на удары в голову и после падения противника. Судейское решение обязательно, даже если один из бойцов доминирует.

Клетка теперь была центром внимания, и все взгляды были прикованы к двум фигурам внутри нее. Первый раунд только начался, но я уже не могла оторвать глаз.

Кайл двигался… как будто он был частью этого пространства. Не просто боец. Он словно сливался с ритмом боя. Его движения казались плавными, почти танцевальными, но при этом каждое из них было настолько заряжено энергией, что у меня по спине пробегали мурашки. Он явно контролировал ситуацию. Даже когда Хардман попытался его подловить, Кайл легко уходил от ударов, даже не моргнув.

Внезапно Кайл сделал резкий шаг вперед, и его локоть прошел буквально в дюйме от лица Хардмана. Черт возьми, это выглядело так эффектно, что я едва сдержала порыв встать и захлопать. Но вместо этого я просто сидела, делая вид, что совершенно спокойна, хотя внутри все кипело.

Сегодня точно все поедут не только с мокрыми трусами, но и с подмышками, если не вкололи в них ботокс.

Но Хардман тоже был хорош. Он явно пытался держать марку, крутился, делал какие-то хитрые выпады, которые, наверное, должны были выглядеть впечатляюще для камеры. И они действительно смотрелись неплохо… если бы рядом с ним не стоял Кайл. Все, что делал Хардман, казалось слишком нарочитым, слишком… искусственным. Будто он играл роль бойца, а не был им на самом деле.

А Кайл… Боже, Кайл. Он вообще не пытался красоваться. Каждое его движение было точным, выверенным, будто он заранее знал, что сделает дальше. Когда он перехватил руку Хардмана и чуть не повалил его на пол, я чуть не вскрикнула. Это было красиво. Точнее, мощно. Как будто наблюдаешь за чем-то первобытным, инстинктивным, но при этом невероятно техничным.

Хардман быстро вскочил и тут же начал размахивать руками, словно говоря: «Эй, ничего особенного, я просто поскользнулся». Но я видела, как он на секунду замер, прежде чем снова броситься в атаку.

Я сделала еще глоток шампанского, чтобы скрыть улыбку. Что-то подсказывало мне, что Хардман начинает злиться. А злость – это всегда плохо. Особенно против такого бойца, как Кайл. Он, кажется, чувствовал каждое изменение в настроении противника, как будто читал его мысли.

Первый раунд подходил к концу, и я понимала, что мое сердце колотится так, будто это я там, внутри клетки. Но что меня больше всего удивило – это то, что Кайл не просто демонстрировал силу. Он был… уважительным. Даже когда Хардман пытался провести какой-то сложный прием, который, очевидно, не сработал, Кайл не стал его добивать. Он просто отступил, давая ему возможность собраться.

Интересно, это часть его стратегии? Этого мужчину определенно стоит узнать лучше.

Зазвучал сигнал, означающий конец раунда, и оба бойца отошли к своим углам. Я смотрела на Кайла, который даже не запыхался, и чувствовала, как во мне нарастает что-то странное. Восхищение? Возможно. Но не только. Возбуждение тоже бурлило вовсю.

Второй раунд будет жарким, это точно.