– Дорогие присутствующие! За последние десятилетия наша страна сформировалась, окрепла и… м-да… окрепла. М-да. Сформировалась и окрепла. Даже, я бы сказал, сформировалась уже почти что окончательно. До полного, так сказать, совершенства… Сформировалась как новое, крупное, многопрофильное государство… м-да… государство. И не просто государство, а эффективнейшее… э-мм потенциально лучшее государство. Потенциально лучшее… М-да… Хотя бывали у нас и потенциально худшие… Да что там говорить, откровенно наихудшие времена! М-да… М-да… Нелёгкие времена нам довелось пережить, – Представитель номер раз тяжело вздохнул. – Ох, нелёгкие. В том государственном устройстве, название которого, согласно действующей Конституции, запрещено употреблять, м-да, но которое было прежде того, как нынешнее государственное устройство сформировалось и окрепло… М-да… М-да…

Так вот… Нам было плохо и страшно в том государственном устройстве, название которого, согласно действующей Конституции, запрещено употреблять. М-м-м-д-а-а-а. Плохо и страшно. Но мы не испугались. Побороли-таки монстра и победили. Победили! М-да… М-да… А кто это «мы»? А «мы» – это граждане нашего государства. М-да… А кто такие граждане нашего государства? М-да… А это люди, которые ответственно подходят к проживанию на той территории, на которой им суждено… да… суждено… так вот, собственно, на которой им суждено было родиться… М-да… Это люди, которые подходят ответственно к решению разноплановых задач… м-да… разноплановых задач. М-да… М-да… Которые читают Конституцию. М-да… Читают. И живут согласно Конституции… М-да… Проявляют компетентность в разных вопросах и трудолюбие… Трудолюбие… м-да… И содействуют… м-да… Содействуют… Содействуют чему? А-а-а… м-да… значит содействуют. М-да… Содействуют плодотворной деятельности всевозможных низших и высших ведомств и подразделений. М-да. Но!

Но… Есть элементы э-мм чуждые… м-да… чуждые новым правилам, принципам и законам… мда… законам, которые высшие органы государственной власти прописали для нашего же блага. М-да! Нашего же! Блага! М-да… м-да… Нам! Нам нужны граждане, ориентированные на стратегический анализ проблем… М-да. И не просто проблем! М-да… а проблем современного развития… Да! Наша страна достойна граждан… достойна… м-да… граждан… я бы даже сказал, граждан с большой буквы… м-да… граждан, опирающихся на профессиональный и государственный подход для решения всевозможных социальных задач. М-да. Граждан, стремящихся… М-да… Э-эмм… Стремящихся… – Представитель номер раз старательно выискивал что-то у себя в блокноте. – Стремящихся… Стремя-я-я-щихся… М-да… Что ж получается, просто стремящихся куда-то? Ах, да… Стремящихся к созиданию и позитивному… м-да… позитивному составляющему… М-да. М-да. Что-то какая-то ерунда получается… Стремящихя к созиданию и позитивному составляющему… Извините, видимо, слово пропустил!

М-да! Итак… В целях реализации эффективной модели государства нужно вводить… м-да… вводить ограничения и запреты… Чтобы политика и стратегия развития… м-да… были едины и непоколебимы… Э-мм. И управления на государственном и муниципальном уровнях – тоже… М-да… И мы все! Все… должны сейчас объединиться и вести поиск… м-да… поиск наиболее оптимальной системы… Системы со-су-ще-ство-ва-ни-я… М-да! Чтобы уничтожить противозаконие и произвол! Да! И чтобы ничто и никто… м-да… Я акцентирую внимание… м-да… Никто! Чтобы никто не нарушал нашу с вами систему сосуществования. М-да… Чтобы никто не попирал принципы и законы, прописанные в нашей с вами Конституции! М-да… Ура, дорогие присутствующие! М-да…

Представитель номер раз величественно поднял голову, театрально расправил плечи и зааплодировал сам себе. В зале послышались жидкие аплодисменты. Секретарь устало поводил глазами по лицам, помахал ладонью в воздухе, призывая публику к действию. По залу прокатился гул. Наконец практически все присутствующие, как будто бы очнувшись, встали и громко зааплодировали. Аплодисменты разбудили Судью, он достал носовой платок, промокнул потный лоб и вопросительно посмотрел на Секретаря. Секретарь пожал плечами. Представитель номер раз тем временем горделиво сел на место. Судья недовольно посмотрел на него и произнёс:

– Представитель номер раз, приговор-то в результате вы какой выносите?

– М-да… м-да… Смертный в результате… То есть как это? М-да… Что же вы это не поняли… м-да… мою позицию? М-да… Мне ещё раз объясниться?

– Боже упаси! Сидите, сидите. Мы вас поняли. Смертный.

– М-да… м-да…

Судья подвинул к себе бумагу и зачитал:

– Представитель номер два.

Представитель номер два бодро вскочил и замахал руками:

– Я тут!

Судья только-только мысленно приготовившийся к погружению в приятную дрёму, открыл глаза и устремил злой взгляд на Представителя. Тот молчал и продолжал махать руками. Судья покашлял и, обратив на себя внимание, недовольно процедил:

– Прошу вас, начинайте!

Представитель номер два энергично покивал головой, растянул рот в улыбке, потом опять сделался серьёзным и наконец заговорил:

– Да-да… Спасибо! Спасибо вам, уважаемый господин Судья, и вам, уважаемый Суд, и всем присутствующим здесь… не менее уважаемым людям… за мою возможность перед вами, мои уважаемые, выступить! Сегодня мы здесь собрались, чтобы говорить об убийстве… Я сейчас говорю об убийстве. И когда Представитель номер раз говорил об убийстве, и когда я теперь говорю об убийстве, мы оба имеем в виду убийство. К несчастью, настало время сожалеть и сострадать, ведь Подсудимая своим поступком привела всё наше общество к тому, что мы вынуждены были обрести потерю жизни. Спасибо Принципу снисходительности, который стал очень внушительной частью летописи нашего столетия. Летописи текущего столетия.

Мы все жили и живём в этом столетии. Но, к сожалению (или к счастью…), не все из присутствующих будут иметь возможность жить в этом столетии в будущем! Потому что у нас нет другого выхода! Потому что самая главная наша цель – защита страны нашей родины! Поэтому Подсудимая не будет иметь возможность жить в будущем нашего столетия и нашей родины! Ведь если наша Конституция говорит, что будут отрицательные последствия, и если возникают предпосылки к чему-то, что повлечёт за собой отрицательные последствия, то можно смело говорить, что последствия будут именно отрицательными.

Конституция требует, чтобы каждый гражданин, обязанный жить в рамках Конституции, – жил именно в рамках Конституции, а когда гражданин не живёт в рамках Конституции, значит, он презирает Конституцию, и поэтому должен нести наказание в рамках презираемой им Конституции. Ведь чем меньше людей нарушают закон, тем меньше людей ведут себя незаконно! И это правильно.

Я – выдержанный гражданин своей страны, живущий в рамках Конституции. Все граждане в нашей стране, живущие в рамках Конституции, – выдержанные люди. И когда я говорю, что все граждане в нашей стране, живущие в рамках Конституции, – выдержанные люди, я подразумеваю лишь то, что все граждане в нашей стране, живущие в рамках Конституции, – выдержанные люди. Но какими бы выдержанными мы ни были, нам необходимо ежеминутно готовиться к непредвиденным ситуациям, которые могут не только произойти, но и не произойти.

Наш народ можно назвать не просто самым выдержанным, но и самым благородным народом в мире! Мы очень благородные. Я ставлю в заслугу нашей стране то, какой мы благородный народ! Но, невзирая на наше благородство, мы не должны зазнаваться! Я уверен в том, во что я верю. И я уверен, что быть уверенным в том, во что ты веришь – правильно. Я не только уверен в том, во что я верю, но я защищал и всегда буду защищать то, во что я верю! И я уверен, что я верю именно в то, в чём я уверен. Потому что я верю, что я уверен в правильных вещах! А иначе нельзя! Мудрые и справедливые люди меня поймут и со мной согласятся.

Ещё раз подчеркну важность и нужность Конституции. Читайте эту книгу регулярно, и тогда на все ваши ответы непременно найдутся вопросы. И если бы гражданка Макарова читала бы Конституцию хотя бы раз в неделю, то ничего плохого она бы в своей жизни не сделала. Но раз она не читала Конституцию и сделала плохое, наказание должно быть неминуемым и строгим, в соответствии с Конституцией, которую гражданка Макарова на беду свою не читала на регулярной основе. А самым неминуемым и строгим, согласно Конституции, может быть только одно наказание – жить и умереть по правилам Конституции. Я за смертную казнь. Так что вам, Подсудимая, придётся поплатиться своей…

– Спасибо, Представитель номер два, мы вас поняли, – сказал заскучавший Судья, утративший отчего-то способность дремать и вынужденный слушать. – Ваш вердикт аналогичен: смертная казнь… Итак, Представитель номер три, пожалуйста…

Представитель номер три встала, разгладила жабо на блузке, поправила непослушные волосы на висках и торопливо начала зачитывать с листа формата А4, тщательно исписанного с обеих сторон синими чернилами:

– В первую очередь, я – мать! И только потом дочь, жена, общественный деятель. Любое явление я воспринимаю всегда изначально именно как мать. И поэтому мне всегда так просто понять или не понять любую другую мать. И сейчас я как раз не понимаю Подсудимую. Категорически не понимаю! Откуда… скажите мне, откуда в вас эта самонадеянность? Эта наглость? Как могли вы решиться нарушить мировой порядок! Гомеостатическое равновесие, ежели угодно! Полагаю, именно неадекватные массовые явления прошлых лет и привели ваше сознание к полнейшему краху! К необратимому краху! К размытию консервативного стереотипа восприятия женского начала! К допущению девальвации материнства! А ведь женщина – это орудие Бога! Это Главное орудие для продолжения рода человеческого!

Я считаю, что если не выкорчевать сорную и даже ядовитую траву таких страшных поступков, то через некоторое время нас накроет волна распада! Настоящего распада, который сотрёт с лица земли нашу культуру, положит конец мощнейшему потоку знаний и традиций, передающихся из поколения в поколение, и в итоге поставит под вопрос выживаемость нашего общества! Если мы не хотим, чтобы подобное случилось с нами, то должны провести тщательнейшую ревизию непреходящих ценностей!

Мы должны возродить беспрекословную любовь к родине, жертвенную любовь, если хотите! Мы должны вернуть в наши семьи истинное благоговение перед матерью, возлюбить материнский труд! Одним словом, я предлагаю воспитывать с малолетства в каждом человеке отношение к материнству, как к культу! Ведь материнство – это обязательная основа социального и общекультурного развития не только отдельно взятого общества, но и всего человечества в целом! Подсудимая заслуживает смертной казни, потому что, отвергая институт материнства, лишая жизни собственного ребёнка, она тем самым покушалась не только на развитие всего человечества в целом, но и на самого создателя нашего, на Бога! У меня всё. Спасибо за внимание.

Взволнованная первой публичной речью в качестве Представителя Снисходительного общественного совета женщина села и, боясь смотреть в зал и тем более на Подсудимую, стала смотреть на Секретаря.

– Спасибо, Представитель номер три, – сказал Судья. – Итак, вердикт Снисходительного общественного совета единодушен и, в общем-то учитывая тяжесть преступления, предсказуем: смертная казнь. Итак, – Судья распахнул еженедельник, – казнь состоится через неделю. Здесь же, в здании городского суда №1, в блоке постсудебных манипуляций. Кому интересно – обязательно приходите. Мероприятие будет открытым и вседоступным. А сейчас позвольте зако…

Не успел Судья договорить, как Представительно номер раз величественно поднялся со своего места, театрально расправил плечи и зааплодировал. В зале раздались сначала неуверенные хлопки, но совсем скоро почти все присутствующие в едином порыве встали со своих мест и громко зааплодировали.

Спустя пять минут из дверей Городского суда №1 на деревянную террасу начал медленно вытекать народ. Люди переговаривались между собой, толкались, огрызались, но не расходились. Вскоре к террасе подъехала скрипучая машина с прицепом. К прицепу гигантскими болтами была прикреплена ржавая клетка, в которую измученные долгим ожиданием солдаты затолкали Осуждённую. Лязгнули засовы, заревел мотор.

Анастасия Поликарповна помахала на прощанье Защитнику, уныло маячившему у края толпы, и поспешно схватилась за коррозийные прутья, чтобы удержать равновесие, в то время как клетка, окутанная выхлопными газами и дорожной пылью, начала свои отчаянные прыжки по неровной дороге. В следующую же секунду к террасе Городского суда №1 подъехал серийный автобус «Новатор-A15» на шасси К2 с тремя мегафонами, закреплёнными на крыше, и мужской голос с металлическим эхом заорал:

– Внимание-внимание! Как ты думаешь, что есть самая доблестная, самая почётная, самая честная миссия? Однозначно – служение своему Государству во главе с мудрой Группой Главнокомандующих! Государство держится на мощном фундаменте Конституции. А фундамент Конституции врыт в чернозём, который есть наша сильная, отважная, жертвенная Армия им. 1-го ЧОП «Дружба»!

Чтобы возмужать, стать личностью, развить в себе полезные инстинктивные навыки, воспитать силу и выносливость нужно вступить в ряды нашей Армии!!! Слабый всегда проигрывает! Помни это! Армия им. 1-го ЧОП «Дружба» воспитает из тебя настоящего Мужчину. Мужчину, которым можно будет гордиться; Мужчину, который будет регулярно представляться к государственным наградам; Мужчину, за которого в случае летального исхода будет выплачиваться максимальная продовольственно-материальная компенсация! Посмотри вокруг, загляни в себя… Скорее всего это именно твоё призвание!

Именно из тебя выйдет самый лучший Защитник Государства!!! Вместе мы сможем с честью и достоинством отразить атаки внутренних и внешних Врагов!!! До 20 августа всем добровольно вступившим в ряды нашей Армии им. 1-го ЧОП «Дружба» в подарок на выбор: годовой запас гречневой крупы, низко токсичное, нервно-паралитическое, жидкое средство от клопов объёмом 10 литров или же лёгкий, компактный, водонепроницаемый спальный мешок на молнии!!! Армия им. 1-го ЧОП «Дружба» ждёт тебя!

Мужской голос с металлическим эхом утих, и серийный автобус «Новатор-A15» на шасси К2, подняв облако пыли, умчался прочь.

2 Часть

Спустя неделю, в среду к восьми утра на деревянную террасу Городского суда №1 начал медленно стекаться народ. К восьми тридцати приехал Судья, прошёл в левое крыло здания, где размещался блок постсудебных манипуляций, заглянул в тёмный зал Наказаний, где вокруг центрального натюрморта смерти в виде электрического стула и свисающей с потолка петли тесными неровными рядами теснились скамейки и стулья, постоял минуту в раздумьях, облокотившись о дверной косяк, и поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж. Там, в длинном полутёмном коридоре, грузная женщина в грязном переднике, стоя на четвереньках, тёрла серой тряпкой пол. Судья покашлял. Женщина повернула к нему своё безразличное лицо и тяжело встала:

– Доброе утро, Ваша честь.

– Доброе-доброе. Иди, внизу убирайся, через полчаса начнём.

Женщина подняла тяжёлое ведро с водой и направилась вниз по лестнице. Судья прошёл в конец коридора и протиснулся в узкую комнату, плотно заставленную старой мебелью, вынул из принесённого портфеля жестяной термос, бутерброды, завёрнутые в прошлогоднюю газету, и, не садясь, принялся жадно есть. Через четверть часа приехала скрипучая машина с прицепом. К прицепу гигантскими болтами крепилась ржавая клетка. В клетке находилась Осуждённая в чёрном платье, которое было ей слишком велико, и в выцветшем платке, неуклюже намотанном на голову в виде тюрбана. Заспанные солдаты помогли Анастасии Поликарповне вылезти, прикрикнули на неё для порядка и повели в здание суда, в блок постсудебных манипуляций. На террасе стояла новая партия зевак, которые с подобающими случаю смиренно-скорбными лицами встретили процессию и поспешно расступились.

В маленьком зале Наказаний были открыты окна, неспешный ветер повременно залетал узнать о том, как продвигается исполнение приговора. Низкорослый коренастый Служащий в коротеньких брючках и несуразных очках с толстыми линзами суетился возле электрического стула. Появившаяся в дверях Осуждённая была им тотчас же взята под опеку и заботливо проведена на место казни. Усадив Анастасию Поликарповну на электрический стул и сняв с неё наручники, Служащий сказал:

– Вот как! Наручники снять велено, а ремнями фиксировать не велено.

– Почему?

– Не знаю… Не велено и всё тут! Да вы что? Радуйтесь пока. Эти ремни знаете какие суровые! Да вы садитесь поудобнее… Что вы так напряжены? Дело-то уже решённое. Чего горевать-то теперь?

Осуждённая осторожно ощупала грубые подлокотники и медленно откинулась на спинку. Сквозь тонкую ткань платья чувствовалось, как диэлектрический материал обивки делится с её пылающей кожей прохладой.

– А что у вас сегодня было на завтрак? – вежливо поинтересовался низкорослый Служащий.

– Обычная еда… Каша.

– А вы что разве не заказывали себе блюда из спецменю?

– Откуда?

– Как откуда? Из спецменю!..

– Нет… Первый раз слышу о таком…

– Как первый? Странно… почему? Это меню всем всегда перед казнью предлагают. «Последний завтрак» называется. А что ж это вам не предложили? Отменили, может? А, может, они там это… воруют? Сами ваш завтрак сожрали? А?

Анастасия Поликарповна апатично молчала.

– А вы на них это… Жалобу написать можете! Да-да! И написали бы! Будете? Я могу ручку принести и бумагу.

Женщина устало покачала головой и прикрыла глаза.

– А о чём же мне тогда с вами говорить? Вообще-то осуждённые всегда про свою последнюю трапезу мне здесь рассказывают. Это так принято. Да… А что? И им приятно, и мне интересно. А я, знаете, сначала подумал было, что вы как та женщина… Вы её, конечно, не знаете. А, может, и знаете… Только я её имени не помню. Это давно было. Очень давно. Тогда даже и амнистии все наоборот отменялись. А сейчас вон как… Амнистий снова много. Хорошо, что и говорить. А раньше-е-е… Чуть что не так… Считай, труп. И вот тогда у меня отец ещё жив был, а он тоже распорядителем на казнях работал. Как и я! – низкорослый Служащий широко улыбнулся. – И вот казнили они королеву одну. Не настоящую… Не-е-ет… Так. Наречённую. После конкурса. Королеву красоты. И что вы думаете, она сделала? Она от спецменю напрочь отказалась, представляете? Сказала, что все блюда вредные и очень калорийные, и это непременно скажется на её фигуре и даже может привести к высыпаниям на лице, – Служащий засмеялся негромким икающим смехом.

В зал Наказаний вошли Общественный обвинитель и Защитник. Оба внимательно посмотрели на присутствующих и кивнули в знак приветствия. Карл Фридрихович сел за приготовленный специально для него стол, недалеко от Осуждённой. Константин Ипатьевич принялся вальяжно прогуливаться по залу Наказаний. Неожиданно Анастасия Поликарповна подалась вперёд и зашлась в долгом приступе кашля. Защитник вышел из зала и вернулся со стаканом воды. Осуждённая взяла чуть трясущимися руками стакан, сделала несколько отрывистых глотков и снова закашлялась. В зал Наказаний вошёл опрятно одетый Секретарь с маленькой рыжей бородкой:

– Доброе утро. Судья сказал, что через пять минут можем начинать.

Анастасия Поликарповна перестала кашлять, допила воду. Защитник забрал у неё стакан. В зал стали медленно сходиться люди. Они рассаживались на скамьях и стульях и, устроившись, с любопытством изучали Осуждённую. Многим не хватало мест, они громоздились на подоконниках, вставали вдоль стен. В коридорах послышался шум, кто-то выглянул в дверь:

– Журналисты приехали.

Заспанные журналисты почти вбежали в маленький зал. Засуетились, в поисках свободных пространств, зашуршали блокнотами, загромыхали техникой. Старые, обшарпанные, с оторванными сегментами, замотанные скотчем видеокамеры, фотоаппараты, диктофоны замелькали в журналистских руках. Спустя пару минут в дверях появился Судья, важно прошёл к приготовленному специально для него стулу, сел, достал из внутреннего кармана пиджака сложенный лист бумаги и помахал им в воздухе:

– И что же вы думаете у меня в руках?

По залу прокатился гул. Судья расплылся в торжествующей улыбке:

– Это документальное доказательство Принципа снисходительности! Это показатель того, что Государство наше работает, не покладая рук! Спасает любую заблудшую душу! Верит во всех и каждого! Это, уважаемая… – Судья опустил глаза, сверяясь с именем, – Анастасия Поликарповна, ваше спасение! Ваша надежда! Одним словом, ваша амнистия! Поздравляю!!! Спешу отметить, что получение вами, Анастасия Поликарповна, амнистии сегодня возможно исключительно и благодаря ходатайству нашего гуманиста, первоклассного Общественного обвинителя, уважаемого человека и просто прекрасного семьянина, Коврова Константина Ипатьевича.

Судья встал из-за стола, погладил бока двубортного пиджака и оглушительно зааплодировал. Все присутствующие встали и также оглушительно зааплодировали.

– Позвольте спросить, – подал голос Защитник. – А какая альтернатива смертной казни предоставляется?

– Пожизненное содержание в Закрытых домах покаяния. На собственное благо… и на благо Государства, так сказать…

Защитник гордо повёл подбородком:

– По закону данная амнистия распространяется только на не признавших свою вину, верно? Но вчера вечером Анастасия Поликарповна одумалась, прониклась необратимостью содеянного преступления, пропиталась его горечью… И теперь она раскаивается, и, как честный человек и сильная женщина, хочет с достоинством принять наказание.

– Как?

Защитник достал из папки Письменное признание Осуждённой и попросил Секретаря приложить документ к делу. Судья какое-то время растерянно смотрел на Защитника и молчал. Обвинитель, грозно мигая глазами, встал и подошёл к столу, за которым Секретарь старательно орудовал дыроколом. Увидев над своей головой нависшее тело Константина Ипатьевича, Секретарь ещё больше ссутулился и протянул свежепроколотое Признание. Общественный обвинитель сопел и внимательно читал.

Зал многоголосо гудел. Небольшая группа женщин вдоль окна деликатно плакала. Долговязый фотокорреспондент бестолково щёлкал затвором. Низкорослый коренастый Служащий в коротеньких брючках и несуразных очках с толстыми линзами осторожно выглядывал из-за двери и умилительно улыбался. Общественный обвинитель окончил чтение, сделал два шаркающих шага в сторону Судьи и, озабоченно потирая подбородок, протянул ему бумагу. Судья перечитал два раза, всмотрелся в зал и, прежде чем уйти, произнёс:

– Объявляется небольшой перерыв в связи с новыми обстоятельствами дела.

Вслед за Судьёй, направившимся в боковую комнату, засеменил Секретарь. За ними, бессмысленно жестикулируя, направился Общественный обвинитель. Анастасия Поликарповна вопросительно посмотрела на Защитника. Он подошёл к ней:

– Всё хорошо. У них нет выбора. Закон полностью на нашей стороне. Делать что-то неправомерное сейчас не в их интересах. Слишком мало времени. И слишком много людей. Взять отсрочку они не смогут. У них нет ни одной причины для этого. Сделать казнь закрытой для прессы уже невозможно, а позориться – нет никакого смысла. Им с помощью этой самой прессы ещё военную мобилизацию проводить, новые стандарты общественного поведения внедрять, реформу дошкольного образования по методу самоинструкций… Да мало ли что ещё… Не-е-ет. Не станут они из-за вас рисковать! Будьте спокойны.

Анастасия Поликарповна кивнула и устало склонила голову. Слишком скоро из боковой комнаты появился Секретарь и начал крутиться по залу, суетясь. Наконец, приметив облокотившегося о косяк и продолжающего умилительно улыбаться низкорослого Служащего, Секретарь подошёл и пересказал распоряжения Судьи. Служащий покивал и торопливо удалился. Секретарь взял какие-то бумаги со стола и вернулся в боковую комнату, где свистящим шёпотом Судья говорил:

– Да ничего-о-о… Да ника-а-ак… Понимаешь? И знаешь, что ещё… Что ещё-о-о… Меня уже другое тревожит! И чем больше я об этом думаю, тем больше тревожит… Даже бесит! – Судья зло ткнул кулаком воздух. – Деньги, понимаешь? Штраф! А то и не один!!! И от казни никакой выгоды! Если б мы знали… Теперь-то уже никого не выгонишь! А так… та-а-ак, – он стиснул зубы и уставился в пол.

– Что?

– Как что? Ни с кого деньги-то не собрали! – вновь ожесточённо зашипел Судья. – Ни с зевак этих вонючих, ни с журналистов… А ты посмотри сколько их всех набежало! Почувствовали халяву, суки! С журналистов ведь ни копейки задним числом не вытрясешь. Что и говорить! А просто так их не выгонишь… Ведь изначально же объявили о том, что казнь открытая… Скотство! Это сколько же денег?! – Судья подошёл к стене, где прикованный канцелярскими кнопками висел исписанный вручную прямоугольный лист небелёной сульфатной целлюлозы. – Вот, смотри! – Судья повернулся к Константину Ипатьевичу. – Вот наши расценки! И посчитай… Сколько там людей… А с журналистов вообще двойная стоимость. Это сколько же денег?! Сколько денег!!!

Общественный обвинитель сгорбился ещё больше и остался стоять на месте. Судья схватил с невысокой этажерки деревянные счёты и застучал:

– Так… Фотографов у нас семь. Так… Плюс операторы. Плюс корреспонденты. Уже двадцать пять! Так. Прибавить… Так. Газетчики… Так. И это всё не считая простых зевак! Это какова же была бы общая сумма?! Та-а-ак, а ещё плюс…

Неожиданно Судья прервал вычисления, швырнул счёты на этажерку и вернулся к Общественному обвинителю:

– Это просто катастрофа! Ведь мы могли бы ещё этому телеканалу подпольному… мистическому… как его там… «АннаГёльдиTV» что ли?.. так вот, мы могли бы им продать лицензию на трансляцию!!! Это астрономическая сумма!!! Я тебе говорю! – Судья прижал кулак к сердцу. – Мы такое в позапрошлом году делали с Митькой Трусовым…

– Это кто?

– Да Митька… Трусов… Знаешь ты его! Кучерявый, косолапый… До тебя в Общественных обвинителях при нашем Суде работал… Хорош мужик был! Столько мы с ним дел переделали… Э-э-эх…

– А-а… А на что лицензию-то продавали?

– На гниение… На трансляцию гниения то бишь.

Общественный обвинитель наморщил нос.

– В прямом эфире между прочим! – многозначительно добавил Судья.

– А чьё гниение-то?

– Как чьё? Осуждённого!

– И что? Надо оно кому? На гниение смотреть?

– Да что ты такой старомодный? Это ж рейтинги какие! Народу делать нечего. А это – развлечение. Да ещё какое! Похлеще порнухи будет! Игровых автоматов… И прочей всей этой ерунды запрещённой! Да-а-а, – Судья потёр подбородок. – Впрочем, чёрт с ними… с этими деньгами. Нам о другом сейчас думать надо.

– Вот это развлечение, – Общественный обвинитель как будто бы оглох и удивлённо смотрел куда-то мимо Судьи, видимо, что-то воображая.

– Да-а-а, развлечение, – отозвался Судья. – Но это не мы придумали, открою тебе секрет… Это до нас ещё. В Цифровой период. Я в своё время, когда в Закрытом архиве работал, насмотрелся разного. Что тогда вытворяли! Городские турниры всевозможные устраивали… и областные… и национальные… Даже чуть ли не до Олимпийских игр дело доходило! Да-а-а. Устраивали соревнования… – Судья кровожадно оскалился. – С актами всяческими… дефекаций, трепанаций, внутриутробных эякуляций, харакири, голоданий, кровопусканий… ужас, одним словом! И всё это, естественно, с онлайн трансляциями и монетизацией! И кровь пустить они должны были изящней изящного, и результат акта дефекации выдавить тематично: звёздочкой, сердечком или крестиком, и голодать исключительно до предсмертного состояния… Только тогда можно было стать победителем! Сложно и глупо. Хотя… есть в этом, конечно же, своя прелесть. Ты знаешь, даже затягивает. А, может, мне тогда понравилось всё это просто так… По молодости лет. Кто знает, кто знает… Но! – Судья деловито поднял указательный палец. – Человеческое гниение оно лучше всего. Процесс долгий. Затраты – минимальные. В общем-то, получается, телевизионщикам только аппаратура нужна да оператор с помощником, который свет грамотно выставляет. Можно много сезонов делать с одним героем. В смысле с одним трупом. Выгодно! У нас в позапрошлом году шесть сезонов получилось. Ставки полгорода делало. Коммивояжёр даже специальный был, – Судья расплылся в ностальгической улыбке. – Дьявольски несправедливо, конечно, что сейчас казни – это большая редкость. Одни амнистии кругом! Я понимаю… У Главнокомандующих там свои дела… Свои планы… Жаль, жаль. Я когда только сообразил, как можно деньги на казнях делать – так обрадовался. А через год – указ об амнистиях! И всё! Пожизненное за пожизненным. Пожизненное за пожизненным. Теперь казнь, дай Бог, один… ну максимум два раза в год случается. Э-э-эх, надо же было так просчитаться.

– М-м-м, – издал непонятный звук Обвинитель.

Судья раздражённо посмотрел на него и отвернулся. Оба замолчали. Секретарь воспользовался моментом и произнёс:

– Ваша честь, я всё сделал, как вы сказали.

– Молодец! – Судья тяжело вздохнул и погладил бока двубортного пиджака. – Ла-а-адно! Казнить – значит казнить. Потом, Константин Ипатьевич, договорим.

Секретарь положил на стол стопку бумаг и сделал Судье знак глазами. Судья кивнул:

– Я видел, видел. Иди, заканчивай приготовления.

Секретарь проворно вышел. Судья тяжело сел в дерматиновое кресло с засаленными подлокотниками. Весь последний год внутренности кресла неистово рвало ватой сквозь ощеренную прореху. Судья любил отрывать маленькие кусочки изверженного и задумчиво скатывать их между пальцами в гладкие, приятные на ощупь шарики. Нащупав правой рукой свисающую сущность, мягкую и податливую, Судья посмотрел внимательно на Общественного обвинителя и сказал:

– А ты что всё стоишь? Иди уже… Иди!

Обвинитель насупился и скрылся за дверью. В зале Наказаний было суетливо и шумно. Он протиснулся к окну и принялся пристально всматриваться в пыльную даль. Пасмурные помышления влажными, нестираными простынями облепили его слабо пульсирующее сознание, и оно неповоротливой личинкой повалилось вниз по наклонной осклизлой дурно пахнущей плоскости в тёмную унылую перспективу… Шлёп, плюх, бум, ух-ух, хлоп, бах, бух, бу-у-у-у-бу-у-ух… Обвинитель надолго задумался. Вдруг…

– Константин Ипатьевич, – Секретарь осторожно теребил его за рукав пиджака, – начинаем! Займите ваше место!

Общественный обвинитель сел на свой стул. Тот час же из боковой комнаты появился Судья и прошёл к своему столу. Голоса поутихли, все сделались внимательными и приготовились слушать. Судья покашлял и, медленно перекатывая в пальцах небольшой ватный шарик, заговорил:

– Что ж… Поступок Осуждённой очень верный. Мы ценим её благоразумие и стремление к правде. И пусть она не сразу склонилась к истине… На небесах нет такого понятия, как время. Поэтому не имеет значения, поздно ли Осуждённая признала свою вину или рано. В любом случае… мы с прискорбием проводим Осуждённую в последний путь. Прошу начинать.