Читать книгу: «Преступление в Блэк-Дадли», страница 3

Глава 5
Маска

Эббершоу тихо пробирался по коридору к комнате Уайетта. Найти ее было несложно: не далее как этим утром хозяин дома ему сам ее показал.

Не обнаружив под дверью полоски света, Джордж мгновение поколебался, не решаясь побеспокоить Уайетта, но все-таки постучал.

Ему не ответили. Выждав немного, он постучал вновь. Когда же ему снова не ответили, Эббершоу, подчинившись внезапному порыву, нажал на дверную ручку и вошел внутрь.

Он оказался в длинной узкой комнате. Высокое окно выходило на балкон. Темноту в комнате разбавляло лишь струившееся через стекло слабое сияние только что взошедшей луны.

Уайетта он увидел сразу. Тот в халате стоял у окна, упираясь в раму руками.

Эббершоу окликнул его, но тот отозвался не сразу. Уайетт резко повернулся – лунный свет на миг озарил его лицо и длинные тонкие руки – и подошел к другу.

Но настроение Эббершоу уже изменилось: он не чувствовал в себе прежней решимости. План уже не казался ему таким хорошим.

– Я только что узнал, – сказал он с искренним сочувствием. – Мне очень жаль. Полагаю, для вас это шок? Если я хоть чем-то могу помочь…

Уайетт покачал головой:

– Благодарю, но его врач уже давно этого ждал. Все приготовления, вероятно, были сделаны заранее. Боюсь, теперь ни у кого здесь нет желания веселиться.

– Мой дорогой друг, – поспешно заверил его Эббершоу, – разумеется, утром мы все разъедемся. Большинство гостей явились сюда на машинах.

– О, прошу, не надо, – вдруг принялся настаивать Уайетт. – Насколько я понял, мой дядя очень хотел, чтобы вечеринка продолжалась, несмотря ни на что. Право, вы окажете мне большую услугу, если останетесь до понедельника и убедите остальных сделать то же самое. В конце концов, это даже не дядин дом, все здесь принадлежит мне, как вам известно. Поместье перешло ко мне после смерти тетушки, но мой дядя, ее муж, захотел остаться здесь, поэтому я сдал его ему. Я бы хотел, чтобы вы остались. Ему бы это понравилось, а мне, признаться, нет нужды сейчас быть одному. Он не был мне родней по крови, и при этом, насколько мне известно, я его единственный родственник. – Он сделал паузу и добавил, поскольку Эббершоу все еще заметно колебался: – Похороны и кремация пройдут в Лондоне. Гидеон уже обо всем договорился; он был адвокатом дяди, а еще очень близким другом. Оставайтесь, если сможете, хорошо? А теперь спокойной ночи. Спасибо, что зашли меня проведать.

Эббершоу не спеша направился к себе, пребывая в легком замешательстве. Он ведь намеревался рассказать Уайетту о том, что узнал, и теперь не мог взять в толк, почему промолчал. Инстинкты подсказывали ему соблюдать осторожность. У него было чувство, будто прежде в Блэк-Дадли никогда не происходило ничего столь загадочного. Казалось, тайны этой ночи несли в себе невиданную угрозу.

В своей комнате Джордж обнаружил Прендерби: пепельница рядом с ним была полна окурков.

– Вот и вы наконец-то, – раздраженно сказал он. – Я опасался, что они уготовили вам какое-нибудь сенсационное исчезновение. В этом доме сплошь призраки по углам, и мне здорово не по себе. Так что там произошло?

Прежде чем ответить, Эббершоу подсел к огню.

– Я подписал свидетельство, – сказал он наконец. – Меня практически вынудили это сделать. Они все, включая этого воинственного Бетховена, явно в сговоре.

Прендерби наклонился вперед, на его бледном лице вдруг вновь проступил интерес.

– Они что-то задумали, не так ли?

– О, несомненно, – заверил его Эббершоу. – Я видел лицо покойного. На нем не было ни малейших признаков приступа. Его явно убили, вероятно, вонзили клинок в спину. – Он осекся, погрузившись в раздумья.

– Все как я и предполагал. – Прендерби с любопытством посмотрел на него. – Вижу, вас осенило? Что еще там произошло?

Эббершоу взглянул на юношу:

– Чертовски странная вещь, Прендерби. Настоящая загадка, коих здесь и так больше, чем кажется. Когда я отдернул простыню и увидел лицо, в полутьме было трудно что-либо разглядеть, но кое-что я все-таки заметил. Из-за кровопотери кожа так истончилась, что пластина на лице соскользнула и открыла нечто необычайное.

– Чудовищные шрамы? – Прендерби вопросительно посмотрел на него.

– Нет, отчего же, напротив. И это самое удивительное. – Эббершоу наклонился вперед, его взгляд был очень серьезным и суровым. – Прендерби, этому человеку не было нужды носить пластину. Его лицо так же цело, как у нас с вами!

– Боже мой! – Юноша так и выпрямился в кресле, когда до него постепенно дошел смысл сказанного. – Выходит, это была всего лишь…

– Маска, – кивнул Эббершоу.

Глава 6
Мистер Кэмпион устраивает переполох

После того как Прендерби ушел, Эббершоу еще некоторое время курил, сидя в кресле. Он наконец лег в постель, но никак не мог уснуть – все глядел в темный потолок и размышлял.

Джордж только-только задремал, уже предчувствуя, как события этой ночи явятся ему в причудливых кошмарах, – и вдруг страшный грохот над головой и осыпавшийся на лицо дождь из штукатурки заставили его мигом очнуться.

Он сел на кровати, весь напряженный, взвинченный, ожидая, что будет дальше.

Почти сразу грохот повторился.

Казалось, что этажом выше, прямо над его головой, швырялся мебелью разъяренный великан. Стук перемежался нескончаемым потоком ругательств.

Еще спустя секунду Джордж решил встать и узнать, в чем дело. Наспех накинув халат, он выбежал в коридор, где серый свет раннего утра уже сменил ночную тьму.

В коридоре шум слышался еще отчетливее. Казалось, особняк вот-вот рухнет.

Проснулся не только Эббершоу, но и, судя по всему, все в доме. Он взбежал по лестнице на звук грохота и обнаружил, что века назад архитектор построил над его спальней широкую галерею с примыкающей второй лестницей. И здесь глазам доктора предстала удивительная сцена.

Слуга, привлекший внимание Джорджа накануне, отчаянно дрался с кем-то, кто оказывал очень упорное сопротивление. Он атаковал противника с поразительной яростью. Мебель летела во все стороны. Слуга беспрестанно бранился.

Поначалу Эббершоу решил, что дело в грабителе, застигнутом с поличным, но, когда дерущиеся переместились к окну, где рассеянный свет озарил фигуры, доктор вздрогнул от удивления, увидев лицо безобидного глуповатого Альберта Кэмпиона.

На лестнице уже слышались шаги, и спустя мгновение по меньшей мере половина гостей поместья топталась за спиной Эббершоу. Из толпы выступил Крис Кеннеди в роскошном халате.

– С добрым утром! Да тут дерутся! – В его голосе послышалось что-то вроде удовлетворения. Ни секунды не раздумывая, Кеннеди бросился разнимать этих двоих.

Пока все кругом растерянно наблюдали за дракой, Эббершоу метнулся вперед, резко наклонился и поднял что-то с верхней ступеньки второй лестницы. Он управился так ловко и быстро, что никто этого даже не заметил.

Благодаря приличному весу и воодушевлению Криса Кеннеди схватка быстро закончилась.

Мистер Кэмпион выбрался из угла, куда его отшвырнули. Он еле дышал, но это не мешало ему глупо хихикать. Тем временем Крис Кеннеди осматривал слугу, чей поток брани стал громче, но и бессвязнее.

– Да он вдрызг пьян, – объявил Кеннеди при ближайшем рассмотрении. – Напился, вот и полез в драку, но уже потихоньку трезвеет. – Он презрительно толкнул драчуна, тот пошатнулся и быстро скрылся из виду.

– Что случилось? Что за переполох? – Уайетт Петри торопливо шел к ним по коридору, голос его был встревоженным и слегка раздраженным.

Все посмотрели на мистера Кэмпиона. Тот прислонился к балюстраде, его светлые волосы падали на глаза. Эббершоу лишь теперь отметил, что Альберт полностью одет, но совсем не в смокинг, который был на нем накануне.

Его объяснения не отличались большой оригинальностью.

– Просто поразительно, – сказал он фальцетом. – Этот парень напал на меня! Схватил и давай мотать туда-сюда, словно гантель. Я сначала подумал, что кто-то из вас решил надо мной подшутить, но, когда этот человек стал на меня бросаться, до меня дошло, что он хочет меня убить. Исколошматить меня, как отбивную! – Он глупо улыбнулся. – Я начал отбиваться. Этот коршун, конечно, сильнее меня. Как же хорошо, что вы, ребята, подоспели. Мне не очень-то хотелось, чтобы он разбил моей головой здешние стены.

– Дорогой друг, мне ужасно жаль, что так вышло. Завтра же его уволят. Я прослежу за этим. – Уайетт был искренне обеспокоен, а вот Эббершоу такое объяснение не устроило.

– С чего ему вздумалось на вас напасть? – спросил он, выступив вперед. – Где вы были?

Мистер Кэмпион ответил на этот вопрос с очаровательной простотой:

– Я как раз выходил из своей комнаты, вот через эту дверь. Не успел ее открыть, как оказался втянут в драку. – Говоря, он застегивал изорванный в потасовке жилет.

Эббершоу посмотрел на напольные часы наверху лестницы – те показывали восемь минут пятого. Мистер Кэмпион проследил за его взглядом.

– О да, – глупо ухмыльнулся он, – я… я ранняя пташка.

– На удивление, – многозначительно сказал Эббершоу.

– Сегодня встал ни свет ни заря, – весело согласился мистер Кэмпион и объяснил: – Плохо сплю в незнакомом месте. И потом, я ведь, знаете ли, очень боюсь привидений. Нет, конечно, ничего такого я не видел, – спохватился он, – но вчера вечером, ложась спать, сказал себе: «Альберт, здесь так и веет призраками» – и почему-то всю ночь не мог выкинуть эту мысль из головы. Поэтому, едва рассвело, я решил немного пройтись. Встал с кровати, оделся и тут же угодил в переплет. – Он задумчиво зевнул. – Пожалуй, мне лучше все-таки вернуться в постель, – сказал он, и все уставились на него. – Что-то мне расхотелось гулять. Да и вообще ничего не хочется. Друзья мои, не будите дядю Альберта до половины десятого, увидимся за завтраком. – Он помахал рукой и исчез в своей спальне, плотно закрыв дверь.

Уже возвращаясь к себе, Эббершоу заметил стройную фигурку в халате. Это была Мегги. Повинуясь внезапному импульсу, он заговорил с ней:

– А с кем приехал Кэмпион?

Она посмотрела на него с удивлением:

– С Энн, а что? Я уже вам говорила. Они приехали вместе, примерно в то же время, что и я. Откуда такой интерес? Я могу вам как-то помочь?

Эббершоу колебался.

– Пожалуй, – сказал он наконец. – Вы с Энн подруги, не так ли?

– Можно и так сказать, – кивнула Мегги. – Мы знакомы много лет.

– Превосходно. Послушайте, не могли бы вы уговорить ее спуститься в сад? Встретимся там через полчаса, возле кустов, где мы с вами беседовали вечером. Я хочу задать ей несколько вопросов. Сделаете это для меня?

– Конечно. – Она улыбнулась, глядя на него, затем добавила: – Что-то все-таки произошло?

Эббершоу вдруг увидел легкий испуг в ее миндалевидных карих глазах, и его охватило желание утешить Мегги. Лишь скромность и осторожность помешали ему тут же ее поцеловать. Пришлось удовольствоваться бестолковым похлопыванием по руке и пробормотать:

– Вам не о чем волноваться.

Это совершенно не убедило ее и никак не удовлетворило его.

– Через полчаса, – пробормотала Мегги и исчезла в коридоре, как легкий призрак.

Глава 7
В пять часов утра

Джордж Эббершоу стоял перед камином в своей спальне и смотрел на быстро остывающие угли с красными прожилками. Он колебался. Спустя десять минут ему предстояло встретиться в саду с Мегги и Энн Эджвер. К тому времени требовалось принять окончательное решение.

Ему была совершенно несвойственна импульсивность, а проблема, с которой он столкнулся, оказалась весьма необычной.

На каминной полке перед ним лежал небольшой кожаный бумажник с разодранной шелковой подкладкой. Эббершоу опустошил его, вынув листки бумаги, и теперь задумчиво смотрел на них.

Ах, если бы он только знал, что делает. Ему пришел в голову извечный вопрос: допустимо ли уничтожать произведения искусства, не важно, под каким предлогом?

Поразмышляв минут пять, он принял решение, опустился на колени перед гаснущим камином, раздул в нем пламя, хладнокровно дождался, пока разгорится костер, и отошел подальше, глядя, как горит бумага.

Еще большую проблему представлял собой разодранный кожаный бумажник. Эббершоу растерялся на минуту-другую, но затем взял себя в руки и тщательно осмотрел вещицу.

Бумажник был самым примитивным: полоска красной кожи, загнутая с обоих концов и образующая два внутренних кармана. Эббершоу взял собственный бумажник для сравнения. Тот был совсем новый – подарок на день рождения от тетушки, которая из превеликой своей любезности заказала для него золотую застежку с монограммой. Круглая и резная, она продевалась сквозь кожу бумажника и фиксировалась маленьким зажимом. Эббершоу вынул застежку и приладил ее к красному бумажнику, проделав в нем специальное отверстие.

Чтобы обновка не привлекла внимание, Джордж хорошенько забрызгал бумажник чернилами из перьевой ручки; теперь он был уверен, что никто не узнает эту вещь. Оторвав остатки подкладки, Джордж подровнял края маникюрными ножницами и спокойно вложил внутрь свои бумаги, за исключением пары писем, после чего сунул бумажник в карман. Собственный бумажник он аккуратно положил во внутренний карман смокинга, который висел в шкафу.

Затем, довольный своей работой, украдкой спустился по широкой лестнице и вышел в сад.

Мегги ждала его там. Он заметил ее золотисто-медные волосы на фоне темно-зеленой листвы. Одежда девушки тоже была зеленой, и Эббершоу даже вынырнул из своих мыслей, чтобы отметить, насколько хорошо выглядит Мегги.

– Энн вот-вот подойдет, – сказала она. – Я жду ее с минуты на минуту. Надеюсь, дело действительно важное. Не думаю, что она мечтала подняться в такую рань, только чтобы полюбоваться зарей.

– Боюсь, я об этом не подумал, – устыдился Эббершоу. – Но, как бы то ни было, дело и впрямь важное, хотя так сразу и не скажешь.

Мегги шагнула к нему.

– Я так и знала, – сказала она, глядя ему в лицо. – Расскажите мне все. Что-то происходит в этом доме, не так ли?

– Я не знаю точно, – ответил он, – пока еще не знаю. Могу сказать только одно, ведь к завтраку это в любом случае станет известно. Полковник Кумб мертв.

Мегги судорожно вздохнула, в ее карих глазах появился страх.

– Вы хотите сказать, что его… – Она осеклась.

Эббершоу пристально посмотрел на нее:

– Доктор Уитби констатировал сердечную недостаточность.

Глаза Мегги расширились, на лице появилось недоумение:

– Значит… значит, кинжал?..

– Ш-ш! – Эббершоу вскинул руку в предупредительном жесте, услышав скрип двери.

По траве к ним шла Энн Эджвер в богато расшитом китайском халате поверх весьма нескромной пижамы.

– Вот и я, – сказала она. – Надеюсь, мой внешний вид вас не смущает? Не привыкла одеваться в то время, когда обычно добираюсь до постели. Итак, произошло нечто интересное?

Эббершоу кашлянул: девушки вроде Энн неизменно его смущали.

– С вашей стороны было очень любезно присоединиться к нам, – неловко сказал он. – Боюсь, тема нашей беседы покажется вам абсурдной, даже дерзкой, но я буду бесконечно признателен, если вы немного потерпите. – Нервничая, он заговорил быстрее: – Увы, пока что я не могу ничего объяснить, но если вы сперва ответите на пару вопросов, а потом забудете, что я их когда-либо задавал, то окажете мне огромную услугу.

Энн рассмеялась:

– Как это будоражит! Прямо как в театре! Мой наряд как раз для спектакля, не правда ли? Даже арию исполнить захотелось! Так в чем дело?

Эббершоу все еще чувствовал себя неловко и говорил с непривычной робостью:

– Очень мило с вашей стороны. На самом деле я хотел спросить вас о мистере Кэмпионе. Насколько я понимаю, он ваш друг. Простите за любопытство, но давно ли вы с ним знакомы?

– С Альбертом Кэмпионом? – без всякого интереса повторила Энн. – Он мне вовсе не друг. Я просто подвезла его сюда на своей машине.

Это озадачило Эббершоу.

– Извините, я не совсем понимаю… Вы повстречали его на станции?

– О нет! – Энн позабавили его слова. – Он ехал со мной из самого Лондона. Видите ли, – весело продолжала она, – я встретила его накануне вечером в «Козе на крыше» – это новый ночной клуб на Джермин-стрит, может, вы знаете. Я была со своей компанией, а он просто присоединился. Я решила, он знаком с кем-то из моих приятелей. Пока мы общались, совершенно неожиданно выяснилось, что он тоже едет сюда на выходные. Альберт сказал, что ужасно расстроен: якобы он на своем авто протаранил грузовик или что-то такое и ему не на чем добраться. Естественно, я предложила ему поехать вместе.

– О, эм-м… Вполне естественно, – сказал все еще слегка сбитый с толку Эббершоу. – Не удивлюсь, если это Уайетт пригласил его.

Девушка в пижаме устремила на него озадаченное кукольное лицо:

– Нет-нет. Я думаю, более того, я убеждена, что они не были знакомы, ведь это я представила их друг другу. И при этом пренебрегла этикетом, знаете ли, – беззаботно продолжала она. – Просто сказала: «Уайетт, это Альберт Кэмпион» и «Альберт, это хозяин дома», но могу поклясться, что они не были знакомы. Полагаю, Альберт – один из приятелей полковника. Кстати, как себя чувствует бедный старик?

Ни Эббершоу, ни Мегги не произнесли ни слова, но у них были одинаково смущенные лица. Энн вздрогнула.

– Что-то я начинаю замерзать, – сказала она. – Это все, что вы хотели знать? Если да, то я пойду, с вашего позволения. Любоваться зарей, купаться в утренней росе – все это совсем не в моем духе, – рассмеялась она.

Эббершоу поблагодарил ее и поспешил предупредить:

– Помните, никому ни слова.

– Ни малейшего намека, – легкомысленно пообещала она и помчалась по лужайке, кутаясь в китайский халат.

Как только она оказалась на порядочном расстоянии, чтобы не слышать их дальнейший разговор, Мегги схватила Эббершоу за руку:

– Джордж, но полковник не приглашал сюда Альберта Кэмпиона.

Он резко повернулся к ней:

– Откуда вы знаете?

– Потому что полковник сам спрашивал у меня, кто такой этот Кэмпион, – сухо ответила Мегги. – Да и в целом, Джордж, – вдруг осенило ее, – похоже, никто его не приглашал, его не должно быть здесь!

Эббершоу кивнул:

– Вот и я так думаю.

Они медленно возвращались к дому: тихая, встревоженная Мегги с задумчивостью в карих глазах и Эббершоу – он шел, склонив голову и заложив руки за спину.

Джордж полагал, что никак не связан с миром преступности и беззакония, и в этом мало чем отличался от своих сверстников; когда ему случалось приобщаться к раскрытию криминальных загадок, ему ни разу не приходилось проявлять инициативу. Обычно доктору просто рассказывали о происшествии, и у него находилась версия. Перед ним ставили проблему, и он решал ее в уме. Впервые в жизни он столкнулся с необходимостью искать и вопросы, и ответы. Инстинкт твердил ему, что нужно действовать, но как именно – этого он пока еще не знал.

Они уже почти дошли до тяжелой, окованной железом двери, ведущей в залу, когда приглушенный возглас девушки заставил его замереть и посмотреть наверх. Он отступил в тень разросшегося лавра возле дома и потянул Мегги за собой.

Из гаража совершенно бесшумно, точно облако, выкатилась невероятно древняя колымага – Эббершоу видел ее вечером в гараже.

За рулем был тот самый слуга, который всего час назад дрался с мистером Кэмпионом, и Джордж отметил, что для человека, который совсем недавно был пьян вусмерть, тот выглядел на удивление собранным и свежим.

Колымага подъехала к парадному входу и остановилась всего в десяти шагах от Эббершоу и Мегги, спрятавшихся в зарослях. Слуга вышел, распахнул дверцу машины и принялся ждать. Спустя несколько минут из дома показался Гидеон, а за ним – Долиш и доктор Уитби с огромным кулем на плечах.

Все были полностью одеты и, казалось, очень спешили. Они были настолько заняты, что ни один из них даже не думал присмотреться к лавру, скрывавшему двух зрителей. Уитби сел на заднее сиденье машины и наглухо задернул шторки на окнах; Долиш и Гидеон втолкнули большой тяжелый куль в кузов и захлопнули дверцу.

Удивительная машина покатилась по подъездной дороге, а двое мужчин бесшумно вернулись в дом.

Все это заняло не более трех минут и было проделано слаженно, в полном молчании.

– Что сейчас произошло? – Мегги со страхом посмотрела на Эббершоу.

Ярость, с которой он ответил, поразила ее.

– Черт бы их побрал! – взорвался Джордж. – Это было единственное неопровержимое доказательство! Тело полковника Кумба!

Глава 8
Открытая вражда

В то утро завтрак проходил в мрачной, неуютной атмосфере.

Уайетт кому-то по секрету сообщил о смерти дяди, и эта весть мгновенно разлетелась среди гостей.

Все сошлись во мнении, что следует тактично попрощаться и поскорее уехать. Последнее желание старика в расчет не принималось, ведь было ясно, что вечеринка в таких обстоятельствах ни у кого не вызовет энтузиазма. Возможно, покойный в своей доброте просто не сознавал противоречивости собственных намерений.

Уайетт выглядел очень удрученным, все ему сочувствовали: более печального исхода нельзя было и представить. Он сидел во главе стола, с лицом немного бледнее обычного, хотя в остальном старался не изменять своим утонченным, вежливым манерам. Вместо траурного одеяния на нем был цветной галстук одного из самых закрытых оксфордских клубов.

Альберт Кэмпион, на чьем облике никак не сказалось ночное приключение, сидел подле Энн Эджвер. Они тихо беседовали. По угрюмому красивому лицу Криса Кеннеди все любопытствующие могли легко судить об очевидном: неудержимая молодая леди была поглощена безобидным женским развлечением, поощряя одного менее желанного поклонника и тем самым вызывая ярость, а значит, и заинтересованность другого, – пускай и время для подобных игр она выбрала не самое подходящее. Мистер Кэмпион прекрасно справлялся с навязанной ему ролью, вполголоса планируя с Энн обратную поездку в город. Впрочем, в этой залитой солнечным светом зале большинство приунывших собравшихся занимались не чем иным, как обсуждением предстоящего отъезда.

Опоздавший к завтраку Майкл Прендерби наконец присоединился к остальным: раскрасневшийся и суетливый, он занял место за столом между своей очаровательной невестой Жанной Дакр и темноволосым носатым юнцом Мартином Уоттом, которого Мегги сочла случайным гостем. На самом деле он был дипломированным бухгалтером в конторе своего отца, очень приятным молодым человеком, чей ум значительно превосходил бодрость духа.

В зале долгое время не было ни Гидеона, ни Долиша, и для них даже не сервировали стол, но сразу после того, как Прендерби занял свое место, дверь распахнулась и явились эти двое, интересовавшие Эббершоу более всех в этом обществе.

Первым вошел Долиш, его лицо в сиянии солнца казалось еще менее выразительным, чем вчера. Эббершоу впервые обратил внимание на его исполинское телосложение. Ужасающе тучный, но при этом высокий и крепкий, с длинными седыми волосами до плеч. Казалось, что на его застывшем, как у статуи, лице живыми были только глаза, которые теперь блестели и каким-то особенным образом приковывали внимание.

В сравнении с ним Гидеон, вошедший в зал следом, выглядел маленьким и незначительным. Но, как и прежде, был юрким и изворотливым. Гидеон взглянул на компанию молодых людей за столом слегка задумчиво, словно оценивая их силы.

Уайетт поднял глаза и вежливо пожелал присоединившимся гостям доброго утра. Но, ко всеобщему удивлению, Гидеон и Долиш его проигнорировали.

Долиш тяжелым шагом приблизился к столу и принялся без малейших эмоций разглядывать изумленные лица собравшихся.

– Тихо! – Это прозвучало столь неожиданно и неуместно, что гости могли бы рассмеяться, если бы не нешуточная угроза в голосе этого тевтонца.

Тишина установилась гробовая. Немец продолжил – все так же невозмутимо, словно через плотную маску.

– Кое-что пропало, – сказал он с расстановкой, выделяя каждое слово. – Я должен получить эту вещь обратно. Нет нужды говорить, о чем идет речь. Вор и сам все понимает.

От этой вопиющей наглости гости лишились дара речи. Уайетт выскочил из-за стола. Он был вне себя от гнева, но его голос оставался невозмутимым – его совершенно ледяной тон резко контрастировал с грубостью собеседника.

– Мистер Долиш, – сказал Уайетт, – мне кажется, стремясь вернуть свою собственность, вы утратили чувство меры. Возможно, вы осознаете, что являетесь гостем в моем доме, как и люди, которых вы только что оскорбили. Подойдите ко мне после завтрака, перед отъездом, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам отыскать пропавшую вещь.

Немец не пошевелился. Он стоял во главе стола и не мигая смотрел на человека перед собой.

– Пока я не получу ее обратно, никто не покинет этот дом, – сказал он с прежней уверенностью, словно Уайетт и не пытался его пристыдить.

Бледное лицо молодого человека слегка порозовело, и он повернулся к гостям, которые переглядывались, пребывая в совершенном изумлении.

– Я должен извиниться, – сказал Уайетт. – Прошу вас простить эту странную выходку. Похоже, смерть моего дяди стала слишком большим ударом для этого несчастного.

Долиш повернулся к нему со словами:

– Пусть этот юнец сядет и помолчит.

Гидеон, чье землистое лицо выражало крайнюю непочтительность, ухмыльнулся.

– Мой дорогой мистер Петри, – вкрадчиво произнес он масленым голосом, – полагаю, вы и ваши друзья не вполне сознаете, в каком положении оказались. Подумайте сами: этот дом находится в двух милях от ближайшего шоссе. Телефона здесь нет. В вашем распоряжении две служанки, шесть слуг и привратник, но все они подчиняются мистеру Долишу. Бензин из ваших автомобилей мы слили. Боюсь, деваться вам некуда. – Он замолчал, наслаждаясь изумлением на лицах молодых людей, а затем продолжил: – Для всех будет лучше положиться на здравый смысл, ведь я должен вас предупредить: мой друг мистер Долиш совершенно не привык к противодействию.

Уайетт по-прежнему стоял, постепенно бледнея, едва сдерживая ярость.

– Весь этот фарс изрядно затянулся, джентльмены. – Его голос невольно дрогнул. – Соблаговолите немедленно уйти, и мы продолжим завтрак.

– Сидеть! – Титанический рев определенно не мог исходить от щуплого Гидеона, но ничто в лице Бенджамина Долиша не указывало на то, что крик издал именно он.

Вздрогнув, Уайетт утратил остатки терпения. Он открыл рот, чтобы заговорить, чтобы напомнить им, кто здесь хозяин. Однако внезапно резко опустился на стул, выпучив глаза с удивлением и испугом. На него смотрел черный ствол револьвера.

Флегматичный немец стоял совершенно неподвижно, держа крохотный револьвер в увесистой руке.

– Здесь, – сказал он на ломаном английском, – сидит вор, укравший то, что принадлежит мне. Я обращаюсь к нему. Когда он вернет то, что взял, я всех отпущу. А до тех пор никто не покинет этот дом. Никто.

В тишине, последовавшей за этим необычным заявлением, Джесси Гидеон выступил вперед:

– Если мистер Долиш незамедлительно получит назад украденное, это избавит нас всех от множества неудобств.

Несколько секунд никто в зале не шевелился. Пение птиц за окном вдруг стало оглушительным.

Альберт Кэмпион, тихо кашлянув, протянул нечто, завернутое в салфетку, сидящей рядом с ним девушке.

Та передала предмет своей соседке, и так, в полной тишине, он обогнул весь стол и попал в жадные руки Гидеона. Тот тут же выложил предмет на стол. Гигант-немец, удовлетворенно закряхтев, сунул револьвер в карман пальто и развернул белоснежную салфетку. И тут же гневно воскликнул, отступив на шаг и демонстрируя всем подношение мистера Кэмпиона.

Это было обыкновенное яйцо, которое глупый юноша явно намеревался стянуть, прежде чем разыгралась вся эта драма.

Эффект последовал незамедлительно: молчаливое напряжение за столом сменилось раскатами общего смеха.

Немец стоял все так же неподвижно. На лице его по-прежнему не было никакого выражения, но маленькие глазки стали тусклыми и безжизненными. Гидеон, напротив, был очевидно разгневан. Его глаза сузились от ярости, он скалился, как разъяренный пес.

Постепенно смех утих. Забыть о присутствии Бенджамина Долиша оказалось не так-то легко. Когда в зале наконец воцарилась полная тишина, он сунул руку в карман и вновь вытащил револьвер.

– Вам смешно, – мрачно произнес он. – А мне не смешно. И этому малышу, – он с невероятной ловкостью для столь неуклюжего на вид человека подбросил и поймал пистолет, – не смешно. – Он произнес это так свирепо, что слушатели невольно вздрогнули.

На тяжелом лице Долиша, до сих пор казавшемся одеревенелым, появилась звериная жестокость. Никто из сидящих за столом больше не осмеливался смотреть ему в глаза.

Мгновение спустя Долиш вновь обрел свой флегматичный вид и медленно удалился из зала в сопровождении Джесси Гидеона.

Когда дверь за ними закрылась, молчание стало невыносимым, и среди гостей завязалась беспокойная, прерываемая возгласами беседа.

– Что за неприятный старик! – обратился Прендерби к Эббершоу. Его тон был беспечным, но в глазах поселилась тревога; ладонь юноши покоилась на руке невесты, которая сидела возле него совсем бледная, едва ли не плача. Даже отточенное хладнокровие Энн Эджвер дало трещину, да и лицо Мегги, пускай та явно испугалась меньше остальных девушек, утратило краски.

Уайетт все еще был взбешен. Однако он отказался от попыток извиниться за инцидент и принялся обсуждать его со своими гостями.

– Явно умалишенный, – лениво проговорил Мартин Уотт. – Кэмпион красиво его подразнил.

– Пусть Долиш и помешанный, но, если то, что он говорит, – правда, нам придется ой как непросто, – весело заметил Крис Кеннеди. – Боюсь, придется его отмутузить.

Эббершоу встал:

– Не знаю, как вы, Уайетт, но я бы счел за лучшее для всех нас переместиться в другую комнату и обсуждать произошедшее там. Где-нибудь, где слуги нас не побеспокоят. Не думаю, что нам и правда грозит опасность, но, возможно, стоит выяснить, правду ли Гидеон говорил про бензин.

– Я спущусь и все проверю, хорошо? – поспешно встал Крис Кеннеди. – Мне в самом деле хочется сходить, – добавил он, перехватив неуверенный взгляд Уайетта, и ушел, насвистывая.

Как и предлагал Эббершоу, компания переместилась в соседнюю комнату. Все по-прежнему непринужденно разговаривали, но вели себя при этом весьма скованно. Жанна была откровенно напугана, Энн Эджвер – необычно молчалива, остальных снедала тревога.

Эббершоу последним вошел в огромную гостиную, залитую утренним светом, который проникал сквозь высокие окна и блестел на начищенном полу, на гербах с английскими розами и на резных панелях. Но Джордж не обратил на это внимания, когда, приглушенно вскрикнув, сделал шаг назад.

Над дальним камином, в окружении наконечников копий, сверкал он, такой знакомый, словно и не покидавший своего места, – кинжал Блэк-Дадли, зловещий и прекрасный.