Читать книгу: «Хохот Демиурга. Мысли в моей голове», страница 17

17. После бури

– Не собирался я никого убивать, что за глупости!

Похоже, полицейские рассматривают мое самодовольство как издевку, хотя на самом деле я просто получаю удовольствие от того, что живой.

Живой – да! Пускай не в своем теле, но я снова нахожусь на земле с привычными мне законами физики, за мной не следит и ничего от меня не требует возомнивший себя богом тиран, я обладаю свободой. Конечно, будет крайне неприятно, если все обернется не в мою пользу и меня тут же закроют за решетку, но это ничто в сравнении с заключением в голове Никиты – по крайней мере, я буду знать свой срок. Но и этого хотелось бы избежать:

– Послушайте, – стараюсь выглядеть как можно искренней, – мы повздорили, она схватилась за нож, я тоже дал лишнего… Я виноват во многом, но никого убивать не хотел, тем более человека, которого люблю всем сердцем. Если бы вы только позволили с ней поговорить…

Встретиться с Верой мне не разрешают. По кругу задают одни и те же вопросы, пользуясь чужой памятью, я вспоминаю, что у меня теперь есть хороший юрист.

Адвокат успокаивает, что все не так плохо. Несколько суток провожу в КПЗ, меня хорошо кормят, наслаждаюсь каждым отправленным в рот кусочком – никогда бы не подумал, что скучал по вкусу пищи… На предварительном заседании мерой пресечения назначают запрет на выезд из страны и любые контакты с Верой.

      Адвокат предлагает подвезти, отказываюсь. Возле здания суда бюджетный студенческий бар, заказываю бокал пива. Слышу, как за соседним столиком обсуждают задержание окровавленной обнаженной девушки с ножом в самом центре Старой Риги. Адвокат уже рассказывал, что кто-то заснял Веру на телефон, и происшествие быстро разлетелось по соцсетям. Ролик легко найти, вбив в поиске запрос «kaila ar nazi vecrīgā»…

Что я имею на данный момент? У меня новое тело и новая жизнь – причем успешного человека. На счетах не то, чтобы миллионы, но достаточно долго могу не переживать о доходах. А, при желании, могу занять должность Никиты – в конце концов, я приложил руку к его назначению. То, что тело не мое – меня не сильно смущает – с потерей физической оболочки смирился, еще когда содрал с себя лицо во Внутренней Риге.

Единственное, что огорчает – Никита успел полностью скомпрометировать себя в глазах Веры. Вряд ли нам суждено быть вместе. Едва ли она поверит в историю о моем мистическом побеге из Внутренней Риги и воскрешении в чужом теле. Или?..

А что есть без этого? Вера справедливо убеждена, что Никита убил меня. Она даже догадывается, что портрет спрятан в сейфе. В конце концов, она видела, как Никита пытался убить ее саму. Расклад явно не в мою пользу. Надо забыть то, что между нами было.

Но без Веры дело кажется незавершенным. Раз уж я сам уцелел…

Допиваю пиво, выхожу на воздух. Мне бы добраться до квартиры Никиты – привести себя в порядок, переодеться, понять, как быть дальше. Можно заказать такси, но хочется пройтись пешком. Поднимаюсь на вантовый мост, с которого открывается вид на Старую Ригу – почти такая же, как Внутренняя, только настоящая. В один момент я даже прекратил мечтать ее вновь увидеть. Ощущение, будто я прожил две жизни, и сейчас переродился для третьей. А Бог любит троицу.

Не успел пройти и половины моста, поднялся ветер. Рижская погода переменчива, только что небо было ясным, а уже надвигается буря. К сожалению, регулировать климат в реальном мире я не умею, да и скользить в каплях вряд ли получится…

Стоило подумать о Внутренней Риге, начало казаться, будто я чувствую ее внутри себя. Якобы, меня кто-то зовет.

Гнать прочь морок!

Поздно. Я отчетливо слышу зовущие меня голоса. Грянул гром и спустя несколько секунд в небе сверкнула молния. Становилось прохладно. Но мне уже было не до надвигающейся стихии. Я отчетливо различал голоса и уже поименно знал зовущих. В молящем хоре слышалось страдание. Только сейчас я осознал, что Внутренняя Рига никуда не делась – она существует автономно, брошенная своим прежним богом, пребывая в поиске нового опекуна и, возможно, спасителя.

Я замер, закрыл глаза и попробовал сфокусироваться на месте у себя внутри, из которого исходит зов…

Лицо обдало невыносимым жаром. Стало казаться, будто кожа трескается – как сетку на меня накинули обжигающую боль.

Никита же собирался испепелить Внутреннюю Ригу, и похоже, что я сейчас в последствиях его намерения. Получается, что забыв о жителях, я оставил их догорать? Мысленно обнаружив источник жара (им оказался сам воздух), своей волей я заставил его остывать. Но устранить пекло за мгновение не удалось – обратный процесс был запущен, но двигался он не так быстро, как хотелось бы. Видимо, разом кардинально повлиять на весь здешний климат неподвластно даже местному богу – вот почему Никита не уничтожил нас сразу же. А может он намеренно хотел замучить, а я еще слишком неопытен, чтобы правильно управлять Внутренней Ригой.

Не столько из-за жары, сколько из-за воспоминаний стало нестерпимо находиться во Внутренней Риге, я поспешил было исчезнуть, но почувствовавшие мое присутствие голоса стали звать громче.

Зов исходил из самой отдаленной от эпицентра жара точки – Национальной библиотеки, я поддался и перенесся туда.

Мне показалось, что я очутился внутри ледника – центральный зал библиотеки был облеплен снегом, тут и там лежали талые сугробы. Снег валил с потолка, по большей части тая, не успев долететь до пола. Надо признать, что это едва ли спасало от жара. Действующее уже без хозяина «глобальное потепление» жарило беспощадно несмотря ни на что.

– Явился!

Выскочив из-за сугроба, Андрюша набросился на меня, но, не успев допрыгнуть, застыл в воздухе. Заморозить его у меня получилось интуитивно – сработал механизм, реагирующий на опасность. Я посмотрел растерянно, и Андрюша тут же упал на пол.

– Не ты… не ты должен был уйти… – Он едва ли не плакал, – ты провел нас… Ты! Пока мы решали…

– Вы решали что? – Удивился я.

– Вот только не надо прикидываться!!

– Я же говорил, что он даже не понял…

Толик появился вместе с Томом, которому я кратко кивнул в знак приветствия, но тот лишь фыркнул в ответ.

– Не понял что именно?

– Что это мы спасли твою шкуру! – Том рявкнул, и сухожилия у него на шее напряглись.

– Скорее, все же воспользовались твоим оружием… – Самым рассудительным оставался Толик.

– Маски… Вы все-таки их надели… Так это были вы… – Я начал понимать.

– Конечно же стало любопытно, что за мешок ты тогда бросил. Ну, и, мы наблюдали за схваткой. Можешь считать: когда Никита открыл врата, я в тебя поверил. Хотя, конечно, потом ты круто облажался. Но, как говорится – победителей не судят? Да – это были мы: когда Никита дал слабину и был практически повержен, а потом из-за твоей оплошности вновь взял контроль в свои руки – мы вступили в игру. Должен признать, ты хитро придумал. Или просто человека без лица легче рисовать, чем с лицом? В общем, мы надели оставленные тобой маски и отправились на поле боя. Это именно Том своей невероятной силой сумел совершить невозможное и через не закрывшиеся врата выдернуть Никиту из реального мира обратно. Это я вручил копье в твои руки. А потом… Мы должны были сообща решить, кто достойнее других занять место Никиты. Ну, или хотя бы бросить жребий…

– А ты попросту нас всех кинул! Этого от тебя и следовало ожидать! – В крике Андрюши слышалась ненависть и отчаяние.

– Так вот значит как… А я думал, что это Васька каким-то способом…

– Какой Васька? Это же ты его убил! Ты! Ты! Ты все разрушил! Ты оставил нас! Ты хуже Никиты!

Я старался не замечать Андрюшины вопли.

– А Никита, что с ним?

Толик пожал плечами.

И тут мне показалось, что я чувствую Никиту – так же, как я мог почувствовать всех во Внутренней Риге. Ничего не сказав, я перенесся из библиотеки в Храм Утех. Меня настигло понимание, что стоит мне подключиться, я смогу увидеть, что с ним произошло. Экран замерцал белым шумом, с трудом справляясь с волнением, я сел в кресло…

Я увидел белую пустоту. В нее, как в кокон, погрузился Никита. Ему было хорошо и уютно – пустота теплым одеялом укрывала его разум от суеты и волнений. Он не умер – он ушел глубоко в себя – гораздо глубже, чем была Внутренняя Рига. И я понял, что при желании, могу его оттуда выдернуть…

Я оторвался от экрана. Меня трясло от жажды мести и страха снова все испортить. Прежде, чем что-то предпринять, хотелось с кем-то посоветоваться.

Ник!! Как я мог о нем забыть и бросить!

Я буквально ворвался на территорию Бизнес-Центра. В этой части Внутренней Риги не было безумного жара. Нигде, кроме одной из камер…

Сотворенные первой подвернувшейся мыслью жалюзи скрыли солнце. Плавящийся мученик наконец обрел покой. Я молча смотрел, как заживают его раны. А потом Ник смог приподнять голову:

– А, это ты… привет… – Он попробовал улыбнуться.

– Это я, Савел. – Уточнил я, испугавшись, что он может принять меня за Никиту.

– Не переживай, я сразу понял… Я верил, что у тебя получится. Это и не дало мне сойти с ума.

– Да. Никита повержен. Я теперь на свободе… – Мне стало неловко, что вырвался только я.

– Не смущайся. Мы изначально знали, что сможет только один из нас… И я всегда знал, что это будешь ты. Да, и даже если бы мне выпал шанс, я бы не смог уйти, бросив остальных, ты же знаешь. Прости, я не в укор – боль пока слишком свежа и туманит мысли. Я хотел сказать, что это и должен был быть ты – тебе было нужнее. Тебя там ждала любовь, а ради нее стоит забыть обо всем… Меня же никто не ждет – я умер. Так что я бы отдал свое место тебе в любом случае. Расскажи, она была рада тебя увидеть?

– Я пока… с ней не встретился. Я же в теле Никиты, понимаешь? Скажи, что ты сейчас хочешь? Могу ли я чем-нибудь помочь? Что-то для тебя сделать? Вроде как теперь я вместо Никиты правлю этим местом.

– Для начала, я хочу покой. Мне нужно хорошенько отдохнуть от того, что было.

– Перенести тебя куда-то? Во Внутреннюю Ригу?

– Думаю, то место не сильно отличается от этого. Ты иди… Мне правда стоит передохнуть. Потом… все потом.

После непереносимой жары там, было странно опомниться насквозь промокшим и продрогшим под дождем и ветром на мосту в реальном мире. Укрыться было некуда, поэтому я побежал – одновременно сбегая от дождя и мыслей. Поселившийся в голове назойливый голос Андрюши все вторил, что я бросил их и даже Никита проявлял больше заботы. А я не знал, что мне делать. Понимал только, что Ник случайно сделал мне справедливый упрек – я ведь давно позабыл, ради чего это все было…

Перебравшись через реку, я спрятался под мостом и сразу же набрал ее номер. Вера ответила, когда я уже перестал надеяться и ждать.

– Да? – Ее голос был тихим и отрешенным.

– Знаю, что мне запрещено с тобой даже разговаривать, понимаю, что ты ответила на звонок, надеясь засадить меня за решетку, но я прошу внимательно выслушать меня и постараться поверить. Я хочу рассказать правду…

– Говори. – Как не пыталась, Вере не удалось скрыть заинтересованность.

      Я стал пробовать подобрать нужные слова, чтобы не походить на безумца. Все было не тем. Прекрасно, что я поддался порыву, но как при этом быть убедительным?

– Мне будет сложно… по телефону. Мы можем встретиться? Знаю, о чем ты сейчас подумала, но нет никакого подвоха. Можешь сама выбрать место, в котором будешь чувствовать себя в безопасности. Все настолько запутанно… Если я расскажу сейчас, это будет звучать, как бред.

– Ладно, – согласилась она почти мгновенно, – давай встретимся в банке. Заодно и покажешь, какие «важные документы» хранятся в сейфе. Только не надо рассказывать, что это для меня небезопасно. Мы оба знаем, что является для меня настоящей опасностью.

– Не стану, Вера. Хорошо, давай встретимся в банке. Когда ты будешь готова?

– А что тянуть? Я как раз тут рядом.

– Следишь… Хорошо – буду через пятнадцать минут. Только очень прошу, повремени с полицией. Клянусь, я не представляю для тебя угрозы.

Перед тем, как оборвать разговор, Вера издала презрительную насмешку.

Бедная, но сильная Вера… Даже побывав на грани, до сих пор не отступает и не сдается, все надеется вывести Никиту на чистую воду.

Перед предстоящим свиданием хотелось бы смыть с себя запах камеры, но нельзя заставлять ее ждать. Скоро все встанет на свои места. Я на это надеюсь.

Ее обнаженные руки покрыты мурашками. Усталый взгляд с трудом фокусирует внимание – похоже она в отчаянии и долго пребывала без сна. Увидев настоящую, живую Веру настолько близко и не в отражении чужих глаз, сердце начинает биться чаще. Хочется ее обнять и согреть, успокоить. Но еще нельзя, она не поймет – сперва нужно все объяснить. И начинать нужно немедленно, пока Вера не позвала на помощь – адвокат предупредил, что если я нарушу меру пресечения и об этом узнают – мне несдобровать.

– Так хочется тебя обнять… До сих пор не представляю, как начать, чтобы ты поверила. Ты вся продрогла, может, в кафе? Тогда хотя бы внутрь, в фойе банка? Впрочем, понимаю… В то, что я сейчас скажу, невозможно поверить, но я докажу, любимая. Я очень по тебе скучал. Да как же так-то?! Почему язык не поворачивается? В общем, Никита проиграл. Я вернулся к тебе. Это я, Савел!

Грустная улыбка мелькнула на ее губах. Вера брезгливо посмотрела сквозь меня. А потом ее лицо озарило:

– Савел, любимый. Значит, это Никита убил тебя?

– Я понимаю, что ты принимаешь меня за сумасшедшего и подыгрываешь, чтобы узнать правду. Да, это Никита убил меня в тот день, когда я показал ему портрет.

– И портрет сейчас здесь, в сейфе? Ты мне его покажешь?

– Гори он синим пламенем! Если бы не было этого портрета, ничего бы не было – ничего. И мы до сих пор были бы вместе.

– Портрет… в сейфе?

– Да, ты права. Портрет сейчас лежит в сейфе.

– Я могу на него взглянуть?

– Не веришь… Спроси меня о чем-нибудь, о чем мог знать только Савел?

– Ты обещал показать портрет.

– Пойдем…

Заходим в банк, больше не разговаривая. Номерок электронной очереди мне не нужен, звоню частному банкиру, который извиняется и, так как я без предупреждения, просит немного подождать. Приносят кофе, смотрю, как стрелка настенных часов отсчитывает секунды, не знаю, что сказать.

Не поверила… А я бы поверил? Сейчас она увидит портрет и вызовет полицию. Интересно, потянув за ниточку, вытянут ли остальные грехи Никиты? У него руки по локоть в крови. И посадят меня на долгие годы. Прежде всего за убийство самого себя. За самоубийство. Как иронично…

– То лето не было таким дождливым, – говорю я тихо, не надеясь, что она услышит, – стоял ясный день, и мы поехали на море. Не на забитую туристами Юрмалу, в другое направление. Когда сошли с автобуса и пока шли к пляжу, мы все рассматривали рыбацкие хижины, представляя, что было бы, если бы жили в той, или этой. В нашей фантазии в каждом из домиков нас ждала другая судьба, но повсюду одна на двоих до конца наших дней. Мы веселились, рисуя различные варианты нашего счастья…

Мы долго шли к маяку по пляжу, и добрались до границы, где каменистый берег сменяет песчаный…

К нам быстрой, но не суетливой походкой подошел банкир. Пожал мне руку, извинился за задержку. Он попытался завязать разговор ни о чем для поддержания беседы, но я подчеркнуто короткими ответами дал понять, что мне сейчас не до этого. Банкир пригласил проследовать за ним в подземное хранилище. Мы с Верой шли рядом.

– И ты сбросила с себя одежду и побежала в море. Я остался ждать на берегу, собирая камни. А потом мы грелись на валуне. Ты, завернутая в полотенце, прижалась ко мне мокрым плечом, и я подарил тебе янтарный камушек – стихии отполировали его, сделав идеально круглым и гладким…

Банкир провел нас в хранилище, вставил свой ключ в ячейку, повернул его и оставил нас наедине.

– На следующий день ты сделала из янтаря кулон. И с тех пор с ним не расстаешься – он всегда на тебе. Когда ты мне его впервые показала, ты еще вздохнула, жаль, что не нашлось второго такого же камня для парных украшений. А я ответил, что это мгновение, полное любви, подобно смоле застыло в моей душе…

Я вставил и повернул ключ, но не открыл ячейку, а протянул руку к ее шее и взял кулон в ладонь. Вера дернулась и застыла. Она смотрела на меня, часто моргая.

Я зажмурился и перенесся во Внутреннюю Ригу. Если это место теперь принадлежит мне, то и работать оно должно по моим правилам. Хоть раз оно должно подыграть и пойти на пользу! С головой нырнув в мусорный контейнер, я достал оттуда тот самый портрет…

Вера трясущейся рукой открыла дверцу и заглянула в ячейку. Портрета не было. На дне сейфа лежал тот самый янтарный камень. Я разжал перед ней ладонь и показал, что она пуста:

– Это я, Вера. Я вернулся, потому что не могу без тебя. Чтобы со мной не случилось, где бы я не оказался, я буду возвращаться к тебе. Одна судьба на двоих до конца наших дней…

– Савел? – Сказала она тихо и растерянно, – а как же портрет?

– Я напишу новый… Теперь я умею.

***

Мы вновь переехали в мастерскую, чтобы жить и любить друг друга, скрываясь от мира. Я не торопил Веру, дал время привыкнуть к новому мне, вечерами пересказывая свое приключение – не все, конечно. Многое навсегда осталось там, во Внутренней Риге.

Днями напролет я писал новый портрет, и когда он был закончен, Вера признала, что он гораздо лучше прежнего, хотя она так ни разу и не увидела оригинал…

Как-то ночью Вера разбудила меня. Когда я окончательно проснулся, и глаза привыкли к полумраку светлой ночи, я увидел, что по Вериным щекам текут слезы. Она долго не хотела признаваться, что же вызвало ее тревогу, но после спокойных расспросов наконец созналась, что она безумно любит меня, но ей приснился кошмар, что в этой любви кроится предательство прежнего Савела. Я успокоил любимую, что это был просто сон. Я тоже люблю ее сильнее жизни, и нет никакого предательства, ведь я и есть прежний Савел.

У нас все хорошо.

В ту же ночь я услышал громкий зов у себя внутри. Казалось, что меня молили все обитатели Внутренней Риги разом. Тогда я и решил сделать то, что уже давно следовало: поставить жирную точку на всей этой истории.

Во Внутренней Риге разразилась гроза. Дождь лил днями напролет. Вода Внутреннего Моря взволновалась. И поднялась волна. Не вода питала ту волну, а гнев. Вся та ненависть к Внутренней Риге, которая никуда не делась, обрела долгожданный выход. Я высвободил ее, чтобы она не уничтожила меня самого. Я позволил ей действовать в первый и последний раз.

И получившая свободу волна накрыла город. Она дробила камень, уничтожая стены. Она в чистую смывала грязь, не оставляя после себя ничего.

А после волны от Внутренней Риги осталась пена. И тишина. Покой внутри, напоминающий вечный. Такой и полагается мертвецам.

***

Больше месяца мы с Верой жили беззаботно. А потом я вновь услышал зов. Осознав, что от судьбы не уйти, я отозвался сразу же.

В пене, в серой пустоте, во главе колонны мертвецов стоял Ник. Увидев меня, он улыбнулся и развел руками:

– Как видишь, не получилось…

Я почувствовал себя виноватым:

– И что теперь делать?

– Похоже, мертвецов не убить. Ты только смыл старое.

– И теперь надо построить новое?

– Так выходит. Не оставаться же нам навечно в этом…

И пошло строительство. Внутренняя Рига снова начала разрастаться. С моим видением художника и способностями Виктора работа спорилась. Больше не было правых и виноватых – волна смыла прежние устои. Роли были перераспределены.

В моем Новом Мире Ник стал кем-то, сравни мэру, дядя Имант, которого вода вымыла из могилы – основным добытчиком артефактов из реальности, Андрюше с Толиком больше не нужны были административные обязанности – они упивались открытой любовью друг к другу.

Внутренняя Рига больше не была местом, основанном на страхе и недоверии.

И только в телевизионной башне, в небольшом кабинете у самой ее макушки взаперти обитал единственный из тех, кого я не смог простить. Этот человек без лица когда-то считал себя здешним Богом, а теперь он прозябал в одиночестве, и только Ник изредка наведывал его и о чем-то с ним говорил…

Мы же с Верой, когда дело с судом утряслось, отправились в долгое путешествие. И все у нас было хорошо, как в сказке. Вот только иногда, ночами, когда я мучился бессонницей, мне начинало казаться, что я – вовсе не я. Что это Никита лежит тут, в спальне подле Веры, а я по-прежнему без лица, проигравший, заперт там, во Внутренней Риге, в башне, и только иногда Ник приходит, чтобы взбодрить и напомнить, что не все еще потерянно.

Карта Сбер: 5469 6800 2973 5091

Буду благодарен за любой отзыв на книгу на литрес