Читать книгу: «Мода и нравы ХIX века. На картинах, гравюрах и фотографиях того времени. 1790-1914», страница 2

Мебель того времени создавалась по чисто архитектурным принципам: колонны свободно ассоциировались со шкафами, стульями и столами того времени, придавая им монументальный характер непоколебимой стабильности. Использование красного дерева вытеснило все другие породы, а щедрое добавление позолоченных бронзовых украшений усиливало эффект тяжелого великолепия и утомляло повторением венков, пальмовых листьев, лир и т. п.

Мебель, прекрасная, но не менее тяжелая, созданная по позднеримским образцам, вошла в моду, о чем мы имеем некоторое представление по зданию Национального собрания, построенному Жоржем Жакобом в 1793 году, или по декоративному шкафу, принадлежавшему императрице Марии Луизе, который обошелся Наполеону в 55 000 франков. Жакоб Десмальтер, его создатель, был одним из самых известных краснодеревщиков в то время.

Трон, на котором Наполеон председательствовал в Сенате в 1804 году

Мастер Жакоб Десмальтер

Архитекторы Персье и Фонтен оказали наибольшее влияние на искусство и ремесла и дали художественный импульс целому поколению мастеров. Они строили здания при Наполеоне, организовывали предприятия, проектировали мебель и, наконец, работали для фарфоровой фабрики в Севре. Конвенция гласила, что ни одно изделие из фарфора, найденное в королевских дворцах, не заслуживает сохранения, если оно не соответствует строгости и простоте этрусских ваз, поэтому существование фабрики в Севре оказалось под угрозой. Наполеон вмешался и обеспечил ей новую славу. Фарфор снова стал предметом роскоши.

Интерьер конца XVIII века

Гравюра

Внутреннее убранство и мебель периода империи, выполненные в величественном стиле, придавали комнатам великолепие, но не удовлетворяли потребностям человека и были неудобными. Эстетический вкус того времени, каждой деталью подражавший стилю Древнего Рима, столкнулся с требованиями для повседневной домашней мебели. Печь, например, была совершенно незаменима в северном климате, но где вы найдете какое-либо упоминание об изразцовой печи? Вселенский алтарь снова был призван на службу: Изабе³⁰ спрятал печь в своем доме в Париже под фигурой Минервы; в Верхней Австрии Карл Юлиус Вебер³¹ нашел печь, которая выглядела как книжный шкаф, заполненный трудами Лютера, Цвингли³² и Кальвина, чьи еретические труды, по-видимому, каждый день сжигались.

За вышиванием

Художник Георг Фридрих Керстинг, 1817

Этот постоянный конфликт между эстетизмом и удобством, естественно, привел к протесту против преобладавшего стиля того времени, и реакция была наиболее удачно и успешно представлена в английской мебели. В противовес континентальному стремлению соответствовать античности, англичане в первую очередь думали о комфорте и удобстве.

Их мебель была приспособлена к жизни, добротно сделана и скудно украшена. Это сочетание превосходных качеств нашло свой путь на континент во второй половине XVIII века. Смешение элементов рококо, старой готики и псевдоклассических форм оказало сильное влияние на мебель в течение следующего периода, как и стиль ампир. Скудный запас мебели в доме среднего класса пополнился несколькими важными предметами: трюмо, свободно качавшееся в стоячей раме, эта идея стала возможной только с тех пор, как научились вырезать листы стекла достаточного размера; умывальник, который обязан своим появлением недавно возникшему стремлению к чистоте.

Шарль Морис Талейран

Художник Франсуа Жерар, 1808

Хорошо известно, какое незначительное внимание уделялось чистоте в XVI, XVII и XVIII веках. В Испании баня была запрещена как языческая мерзость. Новоиспеченная королева Маргарита Наваррская, представительница высшего света, мыла себя всего раз в неделю и то… только руки. Король-Солнце никогда не мылся; и единственную ванну для купания можно было найти в его время только в Версале. Ванная комната считалась излишеством и, следовательно, предназначалась для других целей. Таковы были обычаи того времени, и станет понятно, с каким неодобрением говорили о Наполеоне, что он слишком много мылся! Эти традиции объясняют удивление Мерсье³³ в 1800 году, когда он обнаружил, что мыло стало предметом общего пользования в Париже, и удивление Рейхардта³⁴, что французы в 1804 году были намного чище, чем он знал их двадцать лет назад. Сообщения из Англии, однако, не полностью подтверждают эти утверждения: согласно им, французы были очаровательными на вид, но лучше не подходить к ним слишком близко!

Встреча на пути в Марли

Художник Жан-Мишель Моро, 1777

В Испании разрешение, данное любовнику для поиска паразитов на даме, считалось одним из величайших знаков благосклонности. Статья Гуфеланда³⁵, который в 1790 году начал регулярную кампанию против нечистоплотности, звучит очень забавно. Например, он говорит, что неправильно так долго оставлять детей без мытья и еще дольше не менять им нижнее белье, это очень вредно для здоровья. Год за годом медик продолжает проповедовать своим современникам самые элементарные правила, касавшиеся ухода за телом. В Мюнхене с населением 40 000 человек насчитывалось семнадцать монастырей и только пять бань. Умывальник появился вместе с растущим стремлением к чистоте, сначала он был очень скромных размеров, обычно представлял собой треногу, на которой стояли миниатюрный кувшин и таз.

Большая любовь англичан к цветам подарила нам подставку для них, а предпочтение одних отпрысков Флоры другим сопровождалось дорогостоящим удовольствием: на растения и цветы не по сезону тратились большие деньги. В Париже эта любовь к цветам впервые проявилась после эпохи террора³⁶ и была введена в моду императрицей Жозефиной, которая страстно любила их. Мы должны поблагодарить ее за появление гортензии в наших садах. В те времена цветы заказывали даже зимой из Ниццы и Генуи. Сам Наполеон платил 600 франков в год мадам Бернард, чтобы каждый день ему присылали свежий букет.

Модная иллюстрация

Париж, 1780

Что касается отделки внутренних стен, то стиль ампир предпочитал либо однотонную окраску, либо бумагу с легким рисунком. Стены, обшитые деревянными панелями, которые до сих пор были в моде, уступили место драпировкам из различных материалов, будь то гобелен, тканый шелк или набивной ситец. Стены должны были быть как можно более холодными и нейтральными, как фон для скульптур и колонн, чем новый стиль заполнял теперь комнаты. Стулья были с веретенообразными ножками и всей классической атрибутикой сфинксов, грифонов, львиных голов, кариатид и т. п. Они были просто белыми, обрамленными цветными рамками, деревянная отделка также была покрыта белым лаком.

Общественная набережная

Художник и гравер Филибер-Луи Дебукур, 1792

Исключительное предпочтение белому цвету привело к тому, что расписные фрески, какими восхищались их предшественники во многих церквях и жилых домах, были побелены. Картины, написанные маслом, снова не подходили к холодным стенам жилищ горожан, их ярко выраженные эффекты и тяжелые рамы совершенно не соответствовали бы основному декору, и поэтому они потеряли свою ценность и долгое время были заменены гравюрами.

Аналогичные эксперименты, проводившиеся в XIX веке с цветной фотографией, были проведены в XVIII с цветными гравюрами. Якоб Кристоф Ле Блон³⁷, сын французских беженцев, поселившихся во Франкфурте, открыл для себя искусство печати подобных гравюр. Ряд французских художников работали над улучшением процесса, во всех отношениях трудоемкого. Готье д’Аготи³⁸ создавал анатомические картины большого размера, а Дебукур³⁹ изображал моду и манеры, тем самым сохранив для нас самые необычные картины современного ему общества.

Цветная гравюра не достигла совершенства, пока англичане не усовершенствовали процесс. Именно они раскрыли все возможности цветной гравюры, все ее изящество и эффектность, и мы имеем мягкие тона и изысканные цвета в копиях элегантных красавиц Рейнольдса и Гейнсборо, а в иллюстрациях романа Самюэля Ричардсона очарование Клариссы Харлоу и соблазнительность Лавлейса изображены в розовом и голубом цветах. Есть исключительная привлекательность во всем, что мы знаем об английской жизни того времени. Все красивы, хорошо одеты и здоровы. Мы встречаемся с восхитительными щенками, милыми детьми и примерными родителями. Удовольствие ждет нас на каждом шагу, и мечта о счастье стала реальностью. Ко всему этому добавим совершенство техники и утонченный вкус, что принесло этому искусству большую и длительную популярность.

Еще одно художественное произведение было привезено на континент из Англии – панорама, которая создавала восхитительную оптическую иллюзию и вскоре стала очень востребованной в качестве развлечения. Первым художником панорамы был Роберт Баркер из Лондона, выставивший в 1793 году в своем доме на Лестер-сквер вид Портсмута с английским флотом. За ней последовала в 1795 году панорама морской победы лорда Хоу⁴⁰ над французами, а в 1799-м – битвы при Абукире⁴¹. Впоследствии они были выставлены в Гамбурге и на Лейпцигской ярмарке. В качестве характеристики различия между английским и немецким национальным вкусом мы можем добавить, что первая панорама, выставленная в Берлине, написанная Тилкером и Брейзигом, была видом Рима!

Диорама, эскизы к которой подготовил Шинкель⁴², имела огромный успех, когда была установлена в Берлине. Ее сцены включали сожжение Москвы, показанные на Рождество 1812 года, всего через три месяца после того, как произошло фактическое событие, и многие печальные зрители, возможно, утешали себя надеждами на лучшие времена.

Искусство должно благодарить революцию за открытие государственных музеев. Широкая публика раньше имела слабое представление как об их содержимом, так и о праве доступа к ценным коллекциям, принадлежавшим богатым и знатным людям, которые из гордости или искреннего отношения к искусству наполняли свои дома сокровищами. Нам даже рассказывали, что до революции Бартелеми, хранитель королевской коллекции древностей в Париже, уносил ключ с собой, когда отправлялся в путешествие по Италии. Революция изменила все это не столько потому, что заботилась об искусстве, сколько хотела дать людям образование и возможность наслаждаться свободой. Те из художественных коллекций нескольких королевских дворцов, которые соответствовали этой цели, были доставлены в Лувр в 1792 году. Картины, считавшиеся нескромными, как у Буше⁴³, или имевшие несчастье каким-либо образом напоминать публике о ненавистной королевской власти, были безжалостно уничтожены. Произведения фламандских художников, не соответствовавшие «идеальному» искусству, также были безжалостно приговорены к уничтожению, и только определенное количество картин спаслось, будучи скупленными по абсурдно низкой цене в основном иностранцами.

Справедливости ради, французы были не одиноки в своем невежестве в отношении старых произведений искусства. В Праге голова троянца, брошенная в ров Градщины, использовалась для изготовления набалдашников для палок, а тома в сафьяновом переплете, принадлежавшие принцу Евгению, были изъяты из придворной библиотеки в Вене и заменены другими, переплетенными в дешевые обложки. В 1793 году на аукционах по продаже конфискованного имущества эмигрантов дорогостоящая мебель из королевских дворцов, бронза, фарфор, гобелены и т. п. были скуплены и разбросаны по всему миру, а некоторые бесценные сокровища были либо уничтожены, либо потеряны для нации навсегда.

Александр Ленуар собрал остатки со старых складов и основал первый исторический музей. В течение многих лет он неустанно и самоотверженно трудился, чтобы пополнить свою коллекцию, пока она не была рассеяна во время Реставрации из-за близорукой и невежественной политики власть имущих. При империи Музей Наполеона, созданный из художественных сокровищ, которые были вывезены из Италии, Испании и Германии, был лучшей известной коллекцией такого рода. Между 1803 и 1805 годами во Франции было основано около двадцати провинциальных музеев. Этот пример не остался незамеченным для других стран, и несколько лет спустя ему последовала Германия. Англия, как обычно, стояла особняком и на более высоком уровне в вопросах культуры: первое основание Британского музея датируется 1752 годом.

Модная иллюстрация

Париж, 1780-е годы

Призыв Руссо вернуться к более простой, естественной жизни положил начало реформированию одежды, и старый жесткий, вычурный стиль был заменен более здоровым и разумным. Новые идеи начали давать о себе знать в оппозиции придворному костюму, и революция началась с отказа от корсетов, нижних юбок с обручем и туфель на высоких каблуках.

Дети первыми извлекли выгоду из перемен, развитие и забота об их физическом состоянии предшествовали педагогической реформе, которая покончила со старой рутиной в обучении, направленном главным образом на тренировку памяти. Теперь развитие воли и понимания стало частью их образования, и целая линия реформаторов ввели новые системы образования, которые учитывали естественный характер ребенка.

Примерно до 1780 года дети были одеты как взрослые: мальчики были завиты и напудрены, девочки туго зашнурованы, и их одежда была сделана из того же материала и скроена, как у старших.

Нам достаточно взглянуть на любую картину Шардена⁴⁴ и других, чтобы увидеть, насколько причудливо и благопристойно выглядят дети и как чопорно они держатся в своих неудобных и неподатливых нарядах. Внезапно все это претерпело изменения, из Англии было привезено элегантное платье, облегавшее детскую фигуру. Многим детям постарше даже разрешили бегать с непокрытой головой и голыми ногами.

Модная иллюстрация

Париж, конец XVIII века

Из Англии, откуда пришло спасение детям, пришло избавление и для взрослых: менее придворный образ жизни англичан, которые предпочитали жить в сельской местности, требовал другого, более простого и удобного стиля одежды, отличного от придворных нарядов континентальных салонов. Врачи того времени поддерживали английскую моду, организуя регулярные кампании против вредного старого стиля одежды.

Знаменитый анатом Зёммеринг в 1788 году обратился к немецким женщинам с призывом отказаться от корсетов. Другие крайне не одобряли узкие брюки, которые носили мужчины. Бертух⁴⁵ еще в 1786 году поставил вопрос: «Необходимо ли и возможно ли ввести национальный немецкий костюм?» – но безрезультатно, в то время практично настроенный редактор Frauenzimmer-Almanach Франц Эренберг из Лейпцига и Даниэль Ходовецкий в 1785 году начали разрабатывать дизайн «обновленного платья для немецких женщин».

Результатом для нас стало то, что все разнообразие и великолепие мужской одежды до 1789 года полностью исчезли как признак ненавистного класса, и все усилия Наполеона по ее возрождению не смогли остановить повсеместное введение черного цвета. Набиравшие тогда силу демократические тенденции, чувство равенства так далеко продвинулись вперед, что теперь, когда прошло еще одно столетие, не только мужская одежда достигла бескомпромиссного единообразия, но и женская была вынуждена отказаться от каких-либо особенностей, указывающих на ранг или положение.

В Англии смена одежды произошла естественно и без суеты, во Франции это было сделано с настоящим сценическим эффектом. Континент, пораженный блеском и шумом, воображал, что подражает Франции, хотя на самом деле он просто следовал примеру Англии. Как доктрины английских деистов были распространены Вольтером, так и английские моды стали широко известны только после того, как они получили признание в Париже. По сей день считается, что длинные брюки, главная особенность современной одежды, были новинкой, введенной во Франции, тогда как это было не что иное, как английские матросские бриджи, а название «панталоны» было заимствовано у персонажа из итальянской комедии, которого Калло⁴⁶ изображал еще в начале XVII века. Французы, несомненно, способствовали принятию иностранных идей и умело использовали их, но позже мы увидим, что даже так называемая греческая одежда революции первоначально была привезена из Англии.

Женщины отказались от обруча в нижней юбке и высокой прически, но мода не удовлетворила бы любовь к преувеличениям, если бы не подчеркнула другую часть фигуры, чтобы компенсировать уменьшение ширины бедер, создаваемой обширным обручем, поверх которого были туго натянуты пышные платья. Мода выбрала грудь. Платья по-прежнему были пышными и длинными, но теперь свисали облегающими складками, как мы видим их на картинах Рейнольдса и Гейнсборо.

Рукава были длиной до локтя, шея открыта, а талия высокой, что придавало фигуре значительность, открытый вырез был заполнен каким-нибудь легким материалом, сначала только вставленным в затяжки, но затем подтянутым выше почти до подбородка, и не должен был поддерживаться вставками из атласа.

Гигантские прически, которые наконец достигли такой высоты, что о модной даме говорили, что ее лицо находится посередине тела, больше не встречались. Теперь густые локоны свисали до талии, но дамы продолжали использовать ленты, кружева, цветы, перья, эгретки и т. п. Чтобы компенсировать потери, все эти великолепные атрибуты были перенесены на шляпы, которые по размеру и отделке сравнялись по экстравагантности с прежними прическами. Чем проще становилось платье, тем причудливее – головной убор.

Платья постепенно сужались. Самое поразительное различие заключалось в используемых материалах. Из-за того что шелк и атлас были теперь слишком дороги для людей, ограниченных в средствах, их заменили набивным ситцем и хлопком. Французской моде в какой-то степени следовали другие страны, и шелковая промышленность во Франции была полностью разрушена.

И теперь, казалось, на какое-то время мода остановилась, потому что дамы, задававшие моду в Париже, были либо слишком заняты политикой, либо эмигрировали и остались без денег и возможностей. В июне 1790 года кто-то написал из Парижа, что произошла неслыханная вещь – не появилось никакой новой моды за последние шесть месяцев! Даже любимая модистка Марии Антуанетты Роза Бертен уехала в Майнц в 1792 году, а потом в Англию, где и осталась. Таким образом, установление моды перешло к демократии, первым результатом которой стало введение готовой одежды на любой вкус.

Мода теперь установила свой трон в Англии. В этой стране, такой откровенно консервативной, впервые появилась новая мода на классику. История ее происхождения чрезвычайно комична. Когда в 1793 году всеми любимая герцогиня Йоркская находилась в интересном положении, как девочки, так и взрослые модницы ходили с маленькими подушечками под поясом. Эта своеобразная мода положила начало короткой талии, которая после 1794 года стала общепринятым стилем в Англии и быстро распространилась по всему миру: лиф заканчивался непосредственно под грудью спереди и под лопатками сзади. Впервые известная как «английская» мода, она была охотно принята в Париже, откуда быстро распространилась за границу после падения лидеров террора в 1795 году, когда прекрасная мадам Тальен⁴⁷ взошла на вакантный трон моды.

Парижские дамы, так долго вынужденные отказывать себе в удовольствии одеваться, теперь довели новую моду до экстравагантности: «английское» платье вскоре правильнее было бы назвать «обнаженное». Исчезли не только корсеты и нижние юбки, но и другие предметы одежды. Светская дама носила обувь на босу ногу, а шелковые колготки и прозрачная сорочка до колен составляли остальную часть ее костюма. Более модные из этих женщин пытались выяснить, кто из них сможет надеть как можно меньше одежды. Теперь говорили не «хорошо одета», а «хорошо раздета», и в обществе стало забавой взвешивать одежду леди: в 1800 году вся одежда, включая обувь и украшения, должна была весить не более восьми унций⁴⁸. Красавица жена одного богатого швейцарского банкира прогуливалась по саду Тюильри, одетая лишь в газовую вуаль, пока назойливое внимание публики не вынудило ее вернуться домой. Мадам Солнье, однако, побила рекорд, появившись обнаженной в роли Венеры на балет «Суд Парижа».

Когда «английское» платье с рукавами и высоким воротом переправилось через Ла-Манш в Париж и вернулось на родину как «греческое» без рукавов и с декольте невозможной степени, это не встретило желанного приема. Когда миссис Джордан⁴⁹ появилась в нем на сцене театра Drury Lane, зрители в партере бросали носовые платки, чтобы она могла ими прикрыться, и ей пришлось удалиться и переодеться. Одна дама из Лондона заметила, что того, что в Англии считалось бы полным отсутствием одежды, было более чем достаточно для трех дам в Лейпциге или Берлине. В 1801 году модница из Ганновера заключила пари, что будет ходить по улицам, одетая только в сорочку и шейный платок, не привлекая особого внимания, и легко выиграла пари. Еще труднее представить, что в 1799 году на маскараде в Бюккебурге пара предстала в образе Адама и Евы, «одетых только в свою невинность»!

Приличная или неприличная, подходящая или неподобающая, мода была слишком новой и удивительной, чтобы не вызвать живой критики. В 1794 году берлинский критик, писавший об одной актрисе, обвинил ее в нарушении морали и приличий только потому, что она отважилась появиться на сцене с обнаженными руками, а на следующий год корсеты и длинные рукава уже исчезли навсегда, и стиль «без одежды» стал всеобщей модой.

Стали популярными длинные шлейфы. Дамы вскоре привыкли к ним, обматывали их несколько раз вокруг тела, а затем держали за кончик или же, например, во время танца перекидывали их через плечо мужчины. С ними было не так сложно справиться, как можно было бы предположить, из-за легких материалов, используемых для платья: муслина, батиста, газона и т. п. Отделка также не добавляла дополнительного веса, поскольку вышивка и обработанная кайма были единственными украшениями. Среди более легких тканей кружево, естественно, пользовалось наибольшим уважением, и кружевные платья были самыми дорогими. Фламандское кружево было особенно дорогостоящим.

Мадам Тальен

Художник Жан-Бернар Дювивье, 1795

В течение 1800 года женщинам надоело длинное простое платье, и юбка начала разделяться. Она была разрезана либо спереди поверх нижней юбки другого цвета или материала, либо сзади. Верхняя юбка иногда вырезалась «примерно на высоте колен», образуя тунику. Для торжественных случаев для верхних юбок использовались более тяжелые материалы, такие как бархат, шелк, атлас, а для придворных церемоний они были богато расшиты.

Модная иллюстрация

Париж, 1805

Длинный шлейф был на пике моды где-то около 1804 года, одновременно с праздником коронации Наполеона, который, согласно его прямому приказу, сопровождался величайшими торжествами. Коронационные мантии его и императрицы были сшиты Леруа⁵⁰. Кроме того, каждая из фрейлин императрицы получила 10 000 франков на свои платья, потому что появляться на приемах Наполеона более одного раза в одном и том же платье было невозможно. Иногда два платья надевались друг на друга. Рейхардт рассказывал, что однажды видел мадам Рекамье на приеме в великолепном бархатном платье, сняв которое перед танцами, она оказалась в вышитом белом шелковом бальном платье.

Коронация Наполеона I

Художник Жак Луи Давид, 1805—1808

Лиф, если его можно так назвать, по-прежнему сохранял низкий вырез и короткие рукава. «Романтический» стиль, однако, внес свои изменения: рукава стали пышными, а высокая кружевная оборка окружала шею. Подобные реминисценции средневековой моды встречались в Берлине еще в 1793 году, когда актриса Унзельманн ввела моду на рыцарские воротнички, и снова в 1796-м, когда берлинские дамы одевались а-ля Джейн Грей⁵¹, с пышными рукавами и остроконечными шапочками, сохраняя при этом высокую талию. Англия, однако, была первой, кто вновь ввел в 1801 году оборки из брабантского кружева, известные как «Бетси», в честь королевы Елизаветы, которые в Лондоне стоили от 15 до 20 фунтов стерлингов. Эти оборки увеличивались в размерах, в то время как пышный рукав постепенно удлинялся, пока не достиг запястья.

Модные иллюстрации

Париж, 1802 и 1815

Хотя высокая талия все еще сохранялась, примерно в 1805 году появился новый стиль. Со шлейфом было покончено, платье все еще было облегающим, а вот длина платья варьировалась: закругленный низ то оставлял ступни открытыми (1808), то доходил до лодыжек (1811). Платье стало короче снизу, руки и плечи закрыты, вокруг шеи – пышная оборка. Неземные нимфы и богини исчезли, уступив место гротескно одетым фигурам, больше похожим на мандрагоры, чем на людей. Этот безвкусный стиль достиг своего расцвета в Вене в 1817 году, когда платье, полностью лишенное лифа, больше напоминало балахон, внизу которого, на уровне щиколоток, был вырез, позволявший видеть кружева нижней юбки. К этому добавлялся прежний вид шляпы – и пугало готово.

Женщины никогда не одевались столь странно, как в период с 1811 по 1817 год. Принимая за должное, что главная цель женщины – быть красивой и нравиться, непостижимо, что столь неприглядная мода просуществовала так долго. Возможно, это было сделано с целью создать дополнительный соблазн для мужчин более пристально искать драгоценный камень, спрятанный в такой странной и непривлекательной шкатулке. Сегодня это было бы невозможно, когда активное участие женщин во всех вопросах литературы, искусства и науки доказало неизменную выдержку и терпение мужчин.

Предпочтение более легким вещам привело к тому, что их носили даже зимой, что было неразумно, но предупреждения врачей были бесполезны. Один из них назвал простудные заболевания «муслиновой болезнью». Когда в 1803 году в Париже разразился грипп, ежедневно заболевало до 60 000 человек, то большее число из них было отнесено на счет муслина. Все же было необходимо защищаться от суровой зимы, и с 1796 года английская фланель нашла рынок сбыта на континенте, к чему настоятельно призывали врачи. Потребность в водонепроницаемых материалах из Лондона также увеличилась в 1802 году.

Нежелание скрывать фигуру привело к отказу от плаща, но ввело в моду кашемировую шаль. Этот предмет одежды обладал всеми преимуществами, на какие способен теплый мягкий материал, когда он имеет красивую форму, элегантно скроен и стоит дорого. Его носили различными способами в течение почти столетия. Впервые он появился где-то около 1786 года в Лондоне и настолько пришелся по вкусу широкой публике, что его имитировали в набивном хлопке для бедных классов. Даже Наполеон был бессилен остановить распространение шали. Пришлось платить большие пошлины за английский кашемир, что привело к тому, что он стал еще более востребованным, и император вынужден был уступить Жозефине, которая не довольствовалась менее чем 300–400 кашемировыми шалями, каждая из которых стоила от 15 000 до 20 000 франков.

Популярность шали была вызвана не только тем фактом, что она была предметом роскоши и, следовательно, давала возможность для соперничества между модницами, но и тем, как ее носить, это было настоящее искусство. Шаль не просто набрасывалась на плечи, как плащ, в ее драпировке можно было проявить большой индивидуальный вкус, чтобы она своими элегантными складками подчеркивала фигуру. Никто теперь не говорил о даме как о «хорошо одетой», но как о «красиво задрапированной».

Незнакомка

Художник Альфред Стевенс, 1860

Смена одежды сопровождалась изменением прически. Волосы теперь были уложены более естественно, попытались скопировать старый стиль, так что постепенно дикая шевелюра конца XVIII века была укрощена и волосы наконец плотно собирались вокруг головы, а иногда на них надевалась сетка. Также были введены маленькие плоские завитки на лбу и косы. Форма головы, которую раньше совершенно невозможно было определить, теперь показывалась настолько, насколько это возможно. В то время как в 1796 году ни у одной из женщин не было столько волос, сколько им требовалось, в 1806-м их могло быть очень мало.

Модная иллюстрация

Париж, 1770-е годы

Модная иллюстрация

Лондон, 1808

В течение многих лет элегантность внешнего вида во многом зависела от прически, были изучены классические и средневековые стили, чтобы варьировать их. Поскольку дамам было трудно постоянно приводить в порядок свои волосы в соответствии с новыми моделями, все стали носить парики. В 1800 году было почти невозможно найти женщину, которая не прятала под париком свои собственные волосы, и цвет парика менялся так же часто, как и стиль: утром он мог быть светлым, а вечером – темным. У мадам Тальен было тридцать разных париков, каждый из них стоил десять луидоров. Волосы были в почете, и фунт светлых волос мог быть продан за семьдесят франков. Обычай пудрить волосы исчез в 90-х годах XVIII века.

Шляпы изменили свою моду в соответствии с прической и на некоторое время приняли форму старых шлемов а-ля Минерва, украшенных лавровыми венками, наклонных шлемов из черного бархата с высокими страусовыми перьями, похожих на ведра для угля. Поля головного убора становились все длиннее и длиннее, пока полностью не скрыли лицо, о дамах того времени в юмористических газетах писали как о «невидимках». Эти шляпки были сделаны из соломы, тюля или легкого фетра и отделаны цветами или перьями, все было покрыто большой вуалью. Летом 1814 года берлинские дамы очень благоразумно украшали их пальмовыми ветвями и лилиями.

Модная иллюстрация

Лондон, 1780

С начала XIX века вошел в моду капюшон, он плотно прилегал к голове, а лицо было окружено кружевной каймой. Он был встречен с благосклонностью. Это единообразие одежды, которое уничтожило все различия не только по классу, но и по возрасту, не нравилось современникам. Рейхардт, например, писал своей жене из Парижа в 1803 году, что не только мать и дочери были одеты в платья одинакового покроя и цвета, но и на сцене сразу пятеро мужчин разного возраста и положения оказались в одном и том же костюме.

Модная иллюстрация

Париж, 1810

Поскольку нижней юбки теперь не было, а платья шились без карманов, дамы стали носить вещи в ридикюле. Поскольку антиквары констатировали, что афинские женщины пользовались подобными сумками, парижанки тоже смирились с этим. Ридикюли в основном имели форму древних урн, были сделаны из картона, лакированной жести и т. п. и украшены орнаментом, похожим на этрусские вазы, так что элегантные дамы вполне могли вообразить себя жрицами.

Прямолинейность линий и однотонность цвета классического стиля одежды требовали украшений, и их стали носить даже в избытке. Сначала камеи были избранными украшениями, а спрос на дорогостоящие старинные работы такого рода привел к тому, что целые коллекции итальянских принцев были отправлены в Париж, якобы для музеев Франции, а на самом деле для Жозефины и ее друзей. Браслеты на запястьях и лодыжках, кольца на пальцах рук и ног, цепочки, достаточно длинные, чтобы шесть или семь раз обмотать вокруг шеи, серьги с тремя подвесками, бесчисленные гребни и диадемы – все это было частью модных украшений.