Ангел напрокат

Повинуясь внезапному порыву, я раскрыла паспорт и принялась внимательно изучать. Беляев Сергей Петрович, тридцать три, почти уже тридцать четыре года. На фото молодой человек с добрым лицом и открытым взглядом. Это что же должно случиться, чтобы у милого парня стал такой взгляд.

– Интересно? – раздался вкрадчивый голос за спиной.

Я вздрогнула и поспешно положила паспорт обратно.

В дверях, скрестив руки на груди, стоял водитель. Я даже не услышала, как он вошел.

– Интересно. – Я уставилась на него, стараясь выдержать тяжелый немигающий взгляд.

– Я не люблю, когда роются в моих вещах. В следующий раз, если вас одолеет любопытство, просто спросите.

– Вообще-то, я за контейнером зашла – пролепетала я. – Он мне до зарезу нужен.

Сергей вытащил с полки контейнер и весьма невежливо сунул мне в руки.

– Пожалуйста.

– Спасибо.

– Что-нибудь еще? – сухо осведомился он.

– Сергей, все так по-дурацки. Я не хотела вас обидеть.

– Вот еще, обижаться.

– Тогда, может, поможете мне? – включила я дурочку.

Сергей неопределенно хмыкнул. А я вдохновлено продолжала:

– Видели, в прихожей куча маминых статуэток? Раньше они стояли здесь. Но раз уж теперь комната занята, придется перенести их на второй этаж.

– Они мне не мешают.

– Правда?

– Мне нужно переодеться. Если у вас все…

Чувствуя, что краснею, я торопливо выскочила из комнаты. Хлопнуть бы дверью, да вот незадача – руки заняты. Он не сказал ни одного грубого слова. Отчего же чувство такое, будто меня размазали по стенке? Я пихала балерин в контейнер и сжимала зубы, чтобы не разреветься. Сама виновата, нечего было в паспорт лезть. Сам виноват, нечего раскидывать документы где попало. И вообще, я хозяйская дочка, и это мой дом. Где хочу, там хожу. Я с такой силой пихнула статуэтку, что у балерины в нежно-голубом платье отвалилась ручка. Ничего, возьму с собой и выкину по дороге в город.

В гостевой комнате я засунула контейнер с маминой коллекцией в шкаф и с чувством выполненного долга закрыла дверь. Эта комната почти не используется, гости бывают у нас крайне редко. Последний раз в июне приезжала Таня на шашлыки. Да и то оставаться с ночевкой не планировалось, я с трудом уговорила. Настоящих друзей у родителей не было. Были партнеры по бизнесу и их жены, нужные люди, с которыми необходимо поддерживать знакомства, да пара-тройка маминых знакомых по театру.

Время обеда. А я особо и не завтракала. Это мама привыкшая, какой-нибудь овощной салатик перехватит и ходит полдня. Когда она училась в балетной школе-интернате, для нее было настоящий праздником, когда разрешали взять дополнительный кусочек сыра. Я так не могу. Меня надо кормить как положено. Посему я прошлепала в кухню и с умным видом уставилась на полки холодильника. Так, тут что-то запеченное. По виду, мясо. Щелкнул электрочайник. Налила обычной заварки безо всяких травок.

В кухне появился Сергей.

– Извините, где можно взять утюг?

– Соседняя дверь рядом с кухней, – буркнула я. Впрочем, так не делается. Человек впервые в этом доме, еще не освоился. – Обедать будете? – совсем другим тоном спросила я.

– Не откажусь.

Я криво улыбнулась и поставила перед ним тарелку. Почему-то хочется сказать гадость.

– Спасибо.

– Можете брать все, что лежит в холодильнике.

– Учту.

– Папа сказал, вы на полном пансионе. Так что не стесняйтесь.

Сергей равнодушно уставился в тарелку и заработал вилкой. Я еще раз попыталась завязать разговор, но он или кивал или отвечал односложно. Наконец, мне надоело, и я оставила водителя в покое.

Прошло две недели. Золотая осень кончалась, зарядили доджи, становилось все холоднее. Последние дачники покинули поселок. Оставалось лишь несколько человек, из тех, что живут здесь круглый год. Было скучно. Я все чаще старалась улизнуть из дома. Под любым предлогом тащилась в мастерскую. Запиралась на все замки, ложилась на диван и таращилась в потолок. Заказов не было. Ничего не хотелось делать. В общем, осенняя хандра во всей красе.

За таким невеселым времяпровождением меня и застала Таня.

– Грустишь? – спросила она, нежданно возникнув на пороге.

– Работаю, – вяло отмахнулась я.

– Кем? Испытателем дивана?

– Угу.

– Получается?

– Что?

– Диван тестировать.

– Ну, так себе.

– Беда мне с тобой. Чай-то хоть есть? – спросила Таня.

– И чай, и кофе, и даже что покрепче.

Я торжественно распахнула дверцу настенного шкафчика.

– Смотрю, ты тут основательно подготовилась.

– А то. Я же тут практически живу. Холодильник есть, смена одежды и пара чашек. Что еще для счастья надо.

– Маловато, – почесала Таня бровь.

– А я аскет.

– Ладно, аскет, ставь чайник. Покушать есть чего?

Я неопределенно махнула рукой.

– Бургеры в соседнем доме.

– Ладно, сгодится. Будь другом, на правах хозяйки сгоняй, а.

Никуда выползать не хотелось. Но ведь Таня не отвяжется. Я нехотя нацепила куртку и сунула ноги в видавшие виды кроссовки, неизвестно откуда взявшиеся в мастерской.

Сырой осенний воздух растрепал волосы, полез за шиворот. Я туже намотала шарф. Не люблю осень. И зиму. И вообще, холод не люблю. В такую погоду хочется свернуться калачиком, отключить телефон и никаким образом не поддерживать связь с внешним миром. Молодцы медведи, впадают в спячку – и по фигу им на этот самый мир. Из зеркальной витрины на меня смотрело унылое существо без косметики, одетое не пойми как. Как сидела в мастерской в старых джинсах, так и выползла в них же.

Таня налетела на меня с порога. Я едва не выронила бургеры о неожиданности.

– Аня, я знаю, что надо делать! – уверенно заявила она.

– Ну? – безо всякого энтузиазма буркнула я.

– Пока тебя не было, я заглянула в ту комнату, где картины. Ань, это талант.

– Да так, мазня от скуки. Способ уйти от реальности. Кто пьет, кто таблетки глотает, а кто березки рисует.

– Скажешь тоже! – засмеялась она. – Вот тебе задание от депрессии. Берешь карандаш и бумагу и создаешь рисунок, можно схематично, на которой ты была бы счастлива. И не просто счастлива, а до безумия. Только чур, изображать не себя, а свои эмоции. Поняла?

– Не очень.

– Момент счастья. Место или событие, или предмет. Это методика такая, не вникай в подробности. Давай чай пить. А лучше кофе, а то голова с утра чугунная.

Я бухнула в чашку две ложки молотого кофе и залила кипятком.

– Как там твой любитель чая поживает? – поинтересовалась я у подруги.

– Прекрасно. Знаешь, он пригласил меня на выходных в парк. Сто лет просто так по парку не гуляла. Все только мимо пробегала. Даже стыдно немного.

– Чего стыдного-то?

– Разленилась я, вот что. Давно никуда не выбиралась. А это вредно. Себя надо баловать.

– А еще холить и лелеять. Давай-ка в спа-салон в пятницу заскочим. Чтобы сосед обалдел от твоей красоты.

– А что, мысль, – обрадовалась Таня.

– Ты до скольки в пятницу работаешь?

– У меня внеплановый выходной. С Кристиной сменами поменялись.

– Тогда вообще прекрасно! С утра отоспимся, а потом в спа. Часа на три-четыре устроит?

Таня кивнула.

– Слушай, может, это, кофе с коньячком?

– У тебя есть?

– У меня, Таня, все есть. – Я вытащила початую бутылку. – Недавно Толечка устраивал романтический вечер. Притащил всяко-разно, еще месяц допивать будем.

– Тебя это не радует?

– Не знаю, – честно призналась я. – Иногда Толя меры совсем не знает. Если цветы – то охапка. Если ресторан – то пир на весь мир. И все это так картинно преподносится… Порой мне кажется, что Толя не совсем мой человек.

Таня отставила в сторону недопитый кофе и уставилась на меня, водрузив локти на стол, сложив пальцы домиком.

– Так, подруга, отложим на время этот разговор. Задание у тебя есть. Рисуешь счастье. А там посмотрим.

– Я что тебе, подопытный кролик? – возмутилась было я.

– Вовсе нет. Ты – моя любимая подруга. И мне грустно наблюдать, как ты с разнесчастным видом протираешь диван, вместо того, чтобы жить на всю катушку. Давай уже свой коньяк.

Легче не стало, но хотя бы немного отпустило чувство безнадеги. Хотя кажется, с чего бы. Дом полная чаша. Но это не мой дом, а родителей. Деньги на карте тоже не мои, а папины. Диплом пылится на полке, никто не стремится принимать новоявленную художницу с распростертыми объятиями. Вот и выходит, что у меня все есть, а на деле нет ничего. Даже водитель смотрит на меня как на пустое место.

– Что ты говоришь! – ахнула Таня. Я что, это вслух? – Что за водитель такой? Симпатичный?

– Ну… так…

– Ты – дочка хозяина. А он простой мужик. Ничего в жизни не добился, раз умеет только баранку крутить. Небось, завидует.

– Он… интересный мужчина…

– Вот оно как. Если тебе это столь важно, делаем по-другому. Анька, ты должна его заинтересовать.

– Каким образом? – хмыкнула я.

– Как женщина. Ну, там, ловить на себе восхищенный взгляд. Чтобы краснел и бледнел в твоем присутствии. Знаешь, как самооценку повышает?

– Мне только интрижки с водителем не хватало, – поморщилась я.

– А никто и не говорит об интрижке. Пусть любит тебя платонически, – засмеялась полупьяная Таня. – Плечико, там, оголишь. Или случайно бедром заденешь. Мне ль тебя учить. Зато ты хоть выйдешь из анабиоза.

Коньяк мы допили. Захотелось продолжения. Таня заставила меня переодеться. Взяли мы такси и рванули в клуб.

* * *

Казалось, я на корабле. Качало так, словно попал он в хороший такой шторм. С трудом разлепила веки. Передо мной кружилась люстра. Вначале она показалась нечетким размытым силуэтом. Потом приняла очертание моей родной домашней люстры.

Так, я не в мастерской. Как я сюда добралась? И главное, не видела ли досточтимая родительница, в каком состоянии я прибыла в родные пенаты? У кровати заботливой рукой поставлена минералка. Я глубоко вздохнула и принялась пить огромными жадными глотками. На тумбочке маленькая бутылочка с интригующим названием «антипохмелин».

Прямо как в сказке, съешь меня, выпей меня, криво усмехнулась я, но бутылочку открыла и даже попробовала жидкость неизвестного происхождения.

Стало легче. По крайней мере, стены больше не качались. Я осторожно спустила ноги села в кровати. Потом поднялась и сделала несколько нетвердых шагов. После холодного душа я и вовсе почувствовала себя человеком.

О том, чтобы позавтракать, не может быть и речи. А вот кофе, пожалуй, не повредит. Влезла в серые домашние брюки и белую футболку и осторожно, стараясь не шуметь, спустилась вниз.

Свет в коридоре не горел, и я чуть не навернулась. На мое счастье, родители еще спали. Кажется, вчера они куда-то ходили, а что за прием и у кого – не помню. Впрочем, неважно.

Дверь в кухню открыта настежь. Наш новый водитель с аппетитом уплетает яичницу. При виде еды меня затошнило.

– Доброе утро – промямлила я.

– Здравствуйте. Яичницу будете? Там еще осталось.

– Ой, нет, спасибо.

Он понимающе улыбнулся.

– Ничего, скоро подействует.

– Так это вы? – ахнула я.

– Я. Дальше что?

– Минералку вы поставили?

Он кивнул и снова уткнулся в тарелку.

– И минералку поставил, и пол в прихожей вытер. Когда Александр Михайлович и София Андреевна вернулись, решили, что вы уже спите.

– Давно они приехали?

– Часа в два ночи.

– А я?

– Чуть позже, – уклончиво ответил он. – Я как раз вышел покурить.

– Вы считаете меня алкоголичкой? – с вызовом спросила я.

– Извините, меня это не касается.

Он промокнул рот салфеткой и поднялся из-за стола. Движения легкие, неторопливые. Почему-то казалось, водитель непременно должен суетиться, смущаться, ронять приборы. Я с интересом наблюдала, как он ставит тарелку в мойку, намыливает, споласкивает. У него красивые руки. А приталенная футболка так и подчеркивает достоинства фигуры.

Что там Таня вчера про самооценку говорила?

– Сергей, – позвала я, когда он собирался было покинуть кухню. Тот обернулся, вопросительно глядя на меня. – Пока родители спят, мы не могли бы заехать в одно место?

– У меня сегодня выходной. Александр Михайлович отпустил до завтра. Всего доброго. – Он вышел, плотно прикрыв за собой дверь. А я со злостью запустила блюдце в стенку.

То ли у меня вправду огромные психологические проблемы, то ли мозг в то утро слабо соображал, но мысль о водителе накрепко засела в голове. Крутилась со всех сторон, пока не превратилась в идею фикс. Я красотка хоть куда, на днях в ресторане мужики шеи сворачивали, когда я шла к своему столику. А этот смотрит словно сквозь меня.

Если мы куда-то едем, Сергей делает вид, будто увлечен дорогой, на меня не обращает ни малейшего внимания. Он обслуга, ему по статусу положено на дорогу смотреть. Будет откровенно пялиться, мы влетим в столб.

Что, если я неправильно толкую его поведение. И он только притворяется, а на деле давно и безнадежно влюблен? Да, Аня, занесло тебя куда-то не туда. Интересно, а девушка у него есть?

И даже не одна. Наверняка было множество женщин, – слишком независимо держится. Ну, ничего, и не таких обламывали. Обручальное кольцо отсутствует, это добрый знак. Хотя странно, что такого интересного мужчину до сих пор не окольцевала и не увела какая-нибудь настырная девица. Будь он посолиднее, я бы…

Для чего мне это надо – сама не знаю. Но в тот момент добиться симпатии абсолютно чужого человека казалось делом принципа.

Я отменила ужин с Толиком, и весь вечер торчала в мастерской, пытаясь выполнить Танино задание. Изобразить радость и счастье. Задача оказалась не из легких. На ум приходили примитивненькие образы. Море, солнце, чайки, влюбленная парочка. Или длинноволосая красавица верхом на лошади где-нибудь на лугу. Мама с ребенком, кошка с котенком – все не то.

Таня сказала, изобразить момент своего собственного, особого счастья. Есть над чем сломать голову. Когда я была счастлива? Мне бывало хорошо, спокойно, комфортно, но счастливо ли?

Мне хорошо, когда я пью сухое вино и смотрю из окна в наш сад. Я что, алкоголичка, и мне бутылку рисовать? Ни за что!

Может, что из детства. Я была еще совсем крошкой, и мы с родителями проводили много времени вместе. Аллея парка, мама с папой ведут за руку малыша. Что-то не припомню такого. Я ныла: «Папа, папа, где ты, папа?». А папа крутился как белка в колесе, вкалывал как проклятый, мотался по всей стране. Мама только открыла балетную школу. Занятия, отбор педагогов, просмотр детей, выбор программы на учебный год… мною больше занималась бабушка, а потом гувернантка. Гувернантка была молоденькая, мы почти дружили. А потом она влюбилась, вышла замуж и попросила расчет. Я опухла от слез, казалось, меня предали. Так, стоп, давай думать о чем-нибудь другом.

Любовь. А было ли? Опять не то. Мне нравились молодые люди, некоторым нравилась я. Но вот так, чтобы всерьез и надолго нет. А Толя? Толя, он хороший. Но не могу со стопроцентной уверенностью заявить, что люблю его.

Увлечения, красивая одежда, хорошее кино, спорт, машины, цветы, коты, мягкие игрушки… тьфу.

Я пыхтела и комкала очередной лист бумаги. Неужели в моей короткой двадцатичетырехлетней жизни нет ни одного светлого момента!

Вот Таня. Она по-настоящему счастлива. Она умеет получать удовольствие от всего, что ее окружает. От запаха свежескошенной травы, голоса птиц, букета ромашек. От того, что кабанообразный сосед гоняет с ней травяной чай и жует булочки с корицей.

Стала бы я печь для Толика булочки? Ну, хоть не булочки, хоть яичницу или салат из помидор? Мне бы и в голову такое не пришло. А для Сергея? Да ну вас всех!

Наконец, глубоким вечером, я решила, что хватит издеваться над собой и схематично нарисовала птичку на подоконнике. Довольно с меня психологических приемов. Спать!

* * *

– Вот и все, Анна Александровна, я весь ваш. – Сергей протер лобовое стекло тряпочкой и галантно распахнул переднюю дверцу.

– Отлично. Мы поедем за покупками. – Я назвала торговый центр на другом конце города. Он коротко кивнул и завел двигатель. Для осуществления коварного плана мне просто необходим новый гардероб. Хочу платье, да не простое, а такое, чтобы у мужиков дух захватывало. Возможно, голубое. Или бирюзовое. Ну, и так по мелочи.

Позвонил Толя. Сообщила, что еду за покупками. Он усмехнулся и пожелал удачи. Неужели он тоже считает меня милым, но абсолютно бесполезным существом? Стало обидно, и я поспешно отвернулась. А ведь Толя прав. Что такого полезного я делаю? Живу в свое удовольствие и трачу папины денежки. Глупости. Да половина ровесниц с удовольствием поменялась бы со мной местами. Может, бизнес какой открыть. Да, и что ты умеешь делать? – ехидно поинтересовался внутренний голос. Я глубоко задумалась. Допустим, открою магазин модных тряпок. Или ресторан. Найму людей, которые будут выполнять всю работу. Точно, а сама стану приезжать раз в неделю, пить кофе и вяло интересоваться делами. Не годится.

Стоп. Чего я мучаюсь. Я же художник. Почему бы не создать серию картин на одну тему. А потом продать в интернете. Ага, так прямо все выстроятся в очередь за твоей мазней. А преподавать. Я же могу преподавать. Делиться тем, что я умею лучше всего. Найду сайты по интересам и буду вести мастер-класс.

Окрыленная, я и не заметила, как дорога подошла к концу. Когда я вынырнула из потока грез, оказалось машина стоит на парковке, а Сергей заглушил двигатель и теперь смотрит перед собой, постукивая по рулю.

– Ой, мы уже приехали, – глупо улыбнулась я.

– Давно.

– Вы пойдете со мной?

– Хождение по магазинам не входит в мои обязанности, – спокойно ответил Сергей. – Наберите меня, как закончите, я заберу у вас покупки.

– Не поняла. Это вы мне сейчас нахамили?

– Уточнил круг своих должностных обязанностей. Только и всего.

Чувствуя нарастающее раздражение, я вылетела наружу, от души хлопнув дверцей. В мыслях я уже вертелась в новом платье перед обалдевшим Сергеем. А он! Не входит в мои обязанности. Как же его расшевелить.

Я выбрала несколько вечерних платьев и, гневно сверкая глазами, кинулась в примерочную. Сфотографировала на телефон свои наряды и прислала Сергею. «Мне важно мнение со стороны». Ответ не заставил себя долго ждать. «Бирюзовое. Нет слов», и смайлик. Берем!

Нет, нормальная девушка никогда бы так не поступила. Прислала бы фото Тане, другой подруге Марине, или Толику. Кому скажи, не поверят моим жалким попыткам понравиться водителю. А я всегда была не как все. По дороге заскочила в парфюмерный, купила духи. Приятный аромат прочно ассоциировался у меня с зимой, с холодом. Казалось, он даже согревает в непогоду. Не удержавшись от соблазна, я брызнула на шею и на свитер из флакончика-тестера.

Шопинг занял не более получаса. Из торгового центра я вылетела довольная, чувствуя крылья за спиной. Сергей скучал в машине, листая что-то на смартфоне. Интересно, откуда у простого водилы дорогущий телефон? В кредит, наверное, взял. Впрочем, что мне до того.

– Все, едем домой!

– Уже все? – недоверчиво переспросил он. В глазах читалось: стоило из-за какой-то ерунды переть через весь город.

– Не люблю бесцельно слоняться по магазинам. Выбрала, что хотела, и домой. Смотрите, – я вытащила коробочку духов. – Нравятся? Мои любимые.

– Я не чувствую.

– Да вот же! – я вся подалась вперед, желая продемонстрировать духи. На мгновение наши лица оказались на одном уровне. Его глаза так близко, я вижу в них собственное отражение. Губы чуть приоткрылись. Дыхание обожгло висок. Меня словно обдало горячей волной. Сейчас он меня поцелует!

Сергей поспешно отвел глаза.

– Хронический насморк. Ничего не чувствую, – буркнул он.

Хотелось заорать, расколошматить что-нибудь в машине. Спокойно, не показывай, что тебе обидно. Начальница и подчиненный. Он просто испугался. Запихав духи обратно в пакет, я постаралась беспечно улыбнуться Сергею.

– Тогда просто поверьте на слово, они очень вкусные.

Всю обратную дорогу я не сводила с водителя пристального взгляда. Пришлось даже развернуться вполоборота. Сидеть так очень неудобно, но я терпела. Наконец Сергей не выдержал.

– Анна Александровна, что-то не так?

– Все в порядке, а почему вы спрашиваете? – невинно осведомилась я.

– Вы так смотрите…

– Хочу сдать на права, вот и пытаюсь постичь премудрость всех этих ручек и рычагов. И ради Бога, давайте без отчества и на ты. Чувствую себя училкой.

– Хорошо. Будем на ты. Водить машину легче легкого. Если хочешь, я потом покажу.

– Здорово. Когда?

– Как-нибудь потом. Сейчас дорога скользкая, это может быть опасно.

– Ловлю на слове. А сейчас можешь отвезти меня в какое-нибудь приличное кафе? Голова раскалывается. Умру, если не выпью кофе.

Вскоре Сергей притормозил возле симпатичной вывески.

– Устроит?

– Вполне.

Я выпорхнула на улицу, с удивлением обнаружив, что водитель остался сидеть в машине.

– А ты разве не пойдешь?

– У меня кофе с собой, – хмыкнул он, кивнув на небольшой термос.

– Расслабься, я же тебя не в загс зову, – засмеялась я. Обошла машину и распахнула дверцу с его стороны. – Всего пять минут.

Сергей молча вышел и проследовал в кафе, я бодро потрусила следом. Затем, обалдев от собственной наглости, повисла на его руке.

– Голова кружится, – заявила я в ответ на недоуменный взгляд. – Не упасть бы.

В зале он усадил меня за первый же столик и заказал подошедшему официанту две чашки кофе.

– Не сердись, что я так тебя схватила. Это давление. Сейчас пройдет.

Он впервые посмотрел на меня без былой настороженности.

А потом мы пили кофе из маленьких чашечек. Я жаловалась на питерскую осень, а Сергей говорил, что раньше жил в Новосибирске, и ему нелегко привыкнуть к нашему климату. Уходить не хотелось, и я нарочно по капельке цедила бодрящий напиток.

– В Новосибирске красиво? – спрашивала я.

– Посмотри в интернете, и узнаешь.

– Не хочешь рассказывать?

– Лучше один раз увидеть своими глазами.

– Тебе нравится Петербург?

– Нормально.

– А наш дом?

– Нормально.

– Как тебя в Питер занесло?

– Нужны были деньги, а тут предлагали хорошую работу, – пожал он плечами.

– Кем ты работал?

– На стройке.

– Как водителем стал?

Сергей глубоко вздохнул и отодвинул пустую чашку. Может, проблемы какие, и ему неприятно вспоминать.

– В моей биографии нет ничего интересного. Давай я потом расскажу. Голова прошла?

– Почти.

– Еще кофе хочешь?

– Нет. Открою страшную тайну: готовят его здесь паршиво.

– Согласен. Выдвигаемся?

– Уже? – я принялась вертеть салфетку так и сяк, пока не сложила из нее бабочку. – Нравится? Дарю.

– И что я с ней делать буду? – хмыкнул Сергей. Но бабочку взял и даже сунул в карман.

– Ты прикольный. Мне нравишься, – ухмыльнулась я в ответ.

– Пора ехать. Я должен еще отвезти твоего отца в город, – буркнул Сергей, поднимаясь.

Кажется, лед тронулся.

* * *

Таня бегло взглянула на мою птицу счастья и дала следующее задание. Теперь надлежало выписать в столбик все события за день, которые меня порадовали. А в другой столбик, которые огорчили или вызвали раздражение.

– Чувствую, ты собралась диссертацию на мне защищать, – съязвила я. Мы по обыкновению сидели в мастерской и пили сладкий чай. Я бы предпочла чего покрепче, но Тане вечером на работу. Она и забежала-то ко мне на часок.

– Нет, дорогая, не тянешь ты пока на диссертацию. И то, слава Богу, – ответила та.

– Чего это не тяну?

– Радуйся. У людей бывают проблемы, что за год не разгрести. А у тебя всего лишь временные трудности.

– Тань, я так устала…

– От чего? – усмехнулась она.

– От неустроенности. Понимаешь, вот, вроде, все есть, но это не мое. Я сама лично ничегошеньки не достигла. Дом папа построил, диплом он же помог получить. Знаешь, какой конкурс в художке был? Сама бы в жизнь не поступила, если б он репетиторов не оплатил.

– Вспомнила тоже. Когда это было, – усмехнулась Таня. – Ты через раз как напьешься, вспоминаешь. Давай что посвежее.

– И ты туда же. Нет бы, пожалеть.

– Чего жалеть-то? Жалко неизлечимых больных. Детей в детдоме. Брошенных стариков. А ты? Руки-ноги целы, башка соображает. В личной жизни все о кей. По-моему, ты просто маешься от скуки.

– Давай, размазывай, психолог, – я попыталась было изобразить глубокое душевное страдание, но самой стало смешно.

– Есть что новое? – Таня кивнула головой в сторону большой комнаты, где я творила величайшие произведения.

– Пойдем, покажу.

Я с энтузиазмом поднялась, включила свет и жестом фокусника сбросила ткань с наполовину готового Толиного портрета.

– Э-э-э, сильно, – протянула подруга. – Не было бы Влада, я б влюбилась.

– Я тебе влюблюсь!

– Ревнуешь? То-то же.

Я глубоко задумалась. В моем представлении, ревность – это чувство собственничества и боязнь потерять дорогого человека. Боюсь ли я потерять Толю? Он идеально мне подходит. Но если бы что-то произошло, и мы расстались, думаю, убивалась бы я недолго.

– Слушай, а почему именно в таком виде? – кивнула Таня на картину.

– Не знаю. Так увидела. Можно было еще в рыцарских доспехах. Но я не особо разбираюсь в средневековой моде. К тому же Толя наотрез отказался позировать, так что лицо я писала по фото.

– Больно суровый.

– Нормально.

– Есть планы на выходные? – резко поменяла она тему.

– Пока не знаю. А что?

– Пошли в театр.

– А что Влада не зовешь? – хмыкнула я.

– Понимаешь, постановка, как бы это помягче сказать, не совсем классическая. Думаю, лучше парня не шокировать.

– Это что, того скандального режиссера? Я афишу видела.

– Вот-вот.

Никуда особо не хотелось. Но, с другой стороны, что я буду делать. Торчать в мастерской или сидеть с Маринкой в очередном ресторане. Толя улетает в Дрезден до четверга, так что вариантов у меня немного. Театр так театр.

Постановка оказалась дрянью. Мат через слово, грубость и агрессия. Я не ханжа, но театр у меня всегда ассоциировался с чем-то прекрасным. После спектакля хотелось чувствовать себя окрыленной, а не оплеванной. А тут такое отвращение, словно я не в зале сидела, а в мусорном баке. Казалось, от меня даже пахнет помойкой. Тане я ничего не стала говорить, тем более, что постановка ей, кажется, понравилась. Но зареклась куда-либо ходить, не ознакомившись с материалом и не изучив отзывы самым тщательным образом.

Полдня я валялась в кровати. Получала ни с чем не сравнимое наслаждение просто от самой мысли, что можно никуда не торопиться. Я одна. Маму по старой привычке пригласили судить какой-то танцевальный конкурс. Провинциальный городок. Для них моя мама – звезда. Тем более, ехать в такую глушь мало кто соглашается. Она отбыла еще вчера, вернется в лучшем случае послезавтра. Папа как всегда на работе. Толя в Дрездене.

Вот чудеса, без Толи мне тоскливо, хоть волком вой. Я тороплюсь закончить портрет к его возвращению. Толина дотошность в некоторых вопросах виделась теперь издержкой профессии. Отец требовал по сто раз перепроверять документы. И вовсе он не зануда. Это все глупая Танина идея про самооценку, высказанная под коньячок. С чего я так ухватилась за нее? Многие говорят, что с Толиком мы гармоничная пара. Никогда не ссоримся. Он находит довольно милым и мой вздорный характер, и чудачества.

Летом, когда белые ночи закончились, мы неоднократно встречали рассвет на крыше. Стелили одеяло, ложились голова к голове и молча смотрели, как гаснут звезды, как постепенно розовеет небо. Казалось, стоит только вытянуть руку вперед, и ты схватишь облако. Я не могла сдержать восхищения и лепетала что-то бессвязное. А у Толи были такие счастливые глаза! Эти волшебные минуты неоднократно потом снились мне.

Нет, все-таки мне повезло. Повезло, что я в самый последний момент купила билет на тот «Спасан», что поезд качнуло, и я задела Толика плечом.

Что бы там Таня ни говорила, я самая счастливая на свете. Потому что у меня есть такой замечательный парень. Потому что мне не надо вкалывать по двенадцать часов в сутки за смешную зарплату, жить от получки до получки и одеваться на распродажах. Потому что я могу исполнить любое свое желание, даже сиюминутную прихоть, нисколько не беспокоясь, что мне не хватит денег. Я живу в коттедже, который убирает приходящая домработница, и даже собственный водитель у меня имеется.

Была бы я счастлива, не имей всего этого? А вот об этом лучше не думать, потому как заканчиваются такие размышления плачевно.

Вот наша соседка, Зоя Ивановна, тетя Зоя, как я по детской привычке ее зову, простая медсестра в местной поликлинике. Зарабатывает в месяц столько, сколько я трачу за один день. Она во много раз счастливее многих моих знакомых. У нее большая дружная семья. Со своим мужем, дядей Женей, они прожили уже почти тридцать лет. А он все так же смотрит на нее влюбленными глазами, когда они за ручку идут по поселку после работы. Мне даже немного завидно. Мои собственные родители давно живут каждый своей жизнью.

Пока к нам не устроился Сергей, дядя Женя несколько раз выручал, и подвозил меня в город. Ему ни разу не пришло в голову взять предложенные за проезд деньги. Для него было нормальным просто по-соседски помочь. Машина у него самая простенькая, дети в складчину купили на юбилей. В салоне играет ретро-музыка, наверное, такую слушали в его молодости. Он доволен. Жизнь удалась. А я бы так смогла?

Я попыталась было представить себя через тридцать лет. Мне будет пятьдесят четыре, еще не старая. А рядом верный спутник жизни. Тщетно я напрягала фантазию, ничего не получилось. Так что я махнула рукой на это глупое занятие и, наконец, отлепилась от кровати.

Вот чудо, с кухни доносится музыка. Тяжелый рок. Это что-то новое. Неужели, у нас гости? Быть такого не может.

Снедаемая любопытством, я тихо проскользнула в кухню и замерла как громом пораженная. Сергей в неизменных джинсах и футболке что-то жарит на сковородке, попутно кивая в такт неизвестному мне исполнителю. Рядом лежит смартфон, откуда, собственно, и раздается музыка. Мне видна лишь его спина, и я могу сколь угодно наблюдать за работой мышц, когда он, к примеру, помешивает в сковородке или добавляет приправы. В нем чувствуется мощь, а еще сильное мужское начало. В животе стало щекотно. Некстати вспомнилась Танина шутка про старый шкаф. Из него выпорхнула моль, а Таня сказала, что это бабочки у шкафа в животе. Я фыркнула. Сергей оглянулся. Прищурил глаз и весело мне улыбнулся.

– Не знал, что вы дома. Обедать будете?

– Прямо идеальная картинка из журнала для девушек – хмыкнула я, стараясь скрыть смущение. Думаю, Сергей это понял и нисколько не обиделся.

– Что поделать, холостяцкая жизнь накладывает отпечаток.

– Чем так вкусно пахнет?

– Омлет с сосисками от шеф-повара, – просто ответил он. – А еще в шкафу травки нашел. Надеюсь, вы не против, что я тут рылся на полках?

– Мы же, вроде, на ты.

– Точно. Забыл.

– А папа где?

– На совещании. Сказал, чтоб я его не ждал.

– Вот оно как, – протянула я.

– Так что насчет омлета?

– Давно такого не пробовала.

– Да? А что ты обычно ешь? – спросил Сергей. Самый простой обыденный вопрос вызвал в душе всплеск радости. Я торопливо облизнула пересохшие губы.

– Бутерброд какой-нибудь. У меня мама в прошлом балерина. Она приучила мало есть по утрам.