Читать книгу: «Ванильная смерть», страница 6

Глава 9. Изысканная агрессия

– Ты идешь? – Алиса с нетерпением наблюдала за тем, как Арсений прижал к стене Эмму у входа в спортивный зал.

Та не сопротивлялась. Как обычно, текла по течению: томно вздохнула, вырисовывая на груди Барса узоры пальчиком.

– Она скоро будет, – Арсений ответил за Эмму, не удостоив сестру вниманием: сверлил жаждущими глазами свою платиновую принцессу и плевал на все.

Барс недовольно сложила руки на груди, смерив пару скептичным взглядом. Эмма обещала, что поддержит ее затею, теперь же бросала на пороге. Алиса не боялась новенькую, но со скалящейся свитой за спиной было проще выносить вердикт.

– Мне начинать без тебя? Эм, я…

– Я сказал, она скоро будет, – Арсений раздраженно рыкнул на Алису, та от неожиданности отшатнулась.

В груди разлилась обида: совсем не тот настрой, который нужен перед распеканием. Ревность к ним обоим одновременно зачесалась где-то внутри, Алиса нервно отдернула топ и поправила резинку красных лосин. Арсений на нее по прежнему даже не взглянул: нежно заправил локон Эмме за ухо. Купер покосилась в сторону подруги, но парень, нависавший над ней, его запах и глаза интересовали ее куда больше.

– Нам лучше не опаздывать, – сделала новую попытку оторвать друг от друга голубков Алиса, но осеклась о жесткий тон брата.

– Лис, не капай на мозги. Эмма сейчас будет. Не серди меня.

– О, так ты сердит, – фыркнула Барс зло, прищурилась. – По тебе и не скажешь.

Арсений улыбнулся одними губами, но улыбка эта больше напоминала оскал. Алису передернуло, когда она встретилась с братом глазами.

– Когда это станет заметно по выражению моего лица, будет уже поздно что-то исправлять. Так что иди, начинай отбор, Лиса. Я скоро отпущу принцессу.

Он вернул внимание к Эмме снова, которая отрешенно наблюдала за перепалкой, будто это ее не касалось.

Алиса закатила глаза, пробубнила «как знаете» и от бедра направилась в зал.

Она никогда не могла их понять.

Святая троица проводила почти все свободное время вместе, но Алиса нередко чувствовала себя лишней. У Арсения с Эммой было больше локальных шуток, они чаще понимали друг друга без слов. Это было несправедливо. Будто Алиса – всего лишь сестра парня, но это было не так. В первую очередь они были подругами с Эммой, Барс пришел в компанию следом. Алиса не могла понять, в чем дело.

Арсений сегодня был груб, но это было редкостью. Между братом и сестрой никогда не было преград. Преградой никогда не становилась Эмма. Однако у этих двоих была особенная связь. И эту связь, как и нечто, что заставляло людей смотреть на Эмму, Алиса знала – она не сможет повторить.

Дело было не в любви, Алиса даже не была уверена, есть ли она между Арсением с Эммой. Дело было в больной привычке, которая агрессивно завоевала свое место в их жизнях, став болезнью, как прогрессирующий рак. Барс, несмотря на то, что был ее старшим братом, частенько вел себя как настоящий циничный козел – Алиса этого не отрицала. Эмма же поддерживала своего парня таким отупляющим безразличием к происходящему, что тошно становилось.

Казалось, в жизни Купер кроме них двоих нет ничего: у Эммы не было планов на будущее, кроме теоретических и несерьезных, не было привязок к настоящему. Была только Алиса, которая разделяла ее токсичный юмор, и Арсений, на которого Эмма смотрела со слепым обожанием. С таким, правда, которое могло выключиться за секунду – Алиса не сомневалась, что пара рано или поздно расстанется. Со скандалом во всеуслышание, с помпой и несколькими годами истрепанных нервов, но чувствовала, что это было неизбежно. Эмма Арсению надоест. Как все надоедало. Кроме сестры – Барс цеплялась за эту мысль в подобные моменты.

Они были странной парой. Отрешенная девочка и желающий поиметь весь мир мальчик. Эмма, словно глупая светская львица, была выбрана Арсением на роль аксессуара. Алиса так бы и думала, если бы не общалась с ней.

Эмма была непонятной. Недосягаемой и простой одновременно. Что-то, что было у нее глубоко за душой: даже если Барс ее не любил, то восхищался платиновой принцессой. Не как музой или любимой женщиной, он редко был вежлив с ней, но на Алису брат не смотрел так никогда. Он ни на кого больше так не смотрел.

– Ты со мной не разговаривал весь вечер, – улыбалась Эмма, наклоняя голову вбок. Они не общались с самого приезда в дом Барсов в Репинской усадьбе после ссоры в машине. Вечеринка была в самом разгаре, Арсений активно флиртовал взглядом, кажется, с каждой девчонкой в радиусе пятидесяти метров. Эмма на это лишь закатывала глаза и проводила вечер в компании Алисы. – И слова мне не сказал, – она сидела на барной стойке и по-детски болтала ногами. – Ты что, немой?

– Ваш. Исключительно ваш, – в миг забывал свою браваду Барс, тепло улыбался и клал голову на колени Эммы.

А потом все начиналось сначала.

Алиса любила брата, но понимала, что на месте Эммы не стала бы терпеть такое отношение к себе. Чего только стоили слова Арсения о ее стонах перед новенькими первого сентября. Гадко. Неуважительно. Неприемлемо.

Но она не была на месте Эммы. А Купер, кажется, было плевать. Алиса лишь надеялась, усаживаясь перед кандидатками на стул жюри, что они повзрослеют и станут добрее. Все трое. И будут жить долго и счастливо.

Молитва ее будет услышана. Но только на две трети.

***

Алиса проводила подругу хищным взглядом, когда та, не крадучись совершенно, во время выступления Лукьяновой, прошла в зал и заняла свое законное место по правую руку от Барс. Две кандидатки уже прошли отбор – Лукьянова была последней. Они исполняли номера, заранее разосланные Алисой на видео.

Громова, сидящего в углу зала на скамейке вместе с Андреевым и Лизой, Эмма не заметила: те пришли поддержать четвертинку их квартета, отвечающую за дерзость.

– И какая из тебя после этого подруга? – Барс, не отвлекаясь от просмотра номера, вскользь зашипела на ухо присевшей рядом Эмме обвинение.

Купер только расслабленно отмахнулась.

– Я же пришла.

Гриша увидел, как вздулась гневная венка на лбу Алисы. В жюри явно происходил разлад.

– Очень вовремя. – Огрызнулась Барс. – Сначала поддержала мою идею, а затем слилась.

Громов со своего места почувствовал раздражение капитана команды. Алиса смотрела за движениями Лукьяновой под зажигательную музыку, но сама от напряжения оставалась ровной, как палка. Эмма приосанилась тоже.

– А ты без подпевалы в моем лице сама по себе вообще ничего не стоишь, да? – оскалилась она подруге в ответ, Алиса неприязненно дернула верхней губой.

– Как и ты рядом с Арсом.

Эмма окаменела. Распахнула глаза, посмотрела на Алису пораженно, но та разговор закончила и увлеченно наклонилась вперед, наблюдая за выступлением Лукьяновой. Эмма прищурилась, но проглотила язык и повторила за подругой.

По мнению Гриши, Вероника выложилась на все сто: сделала изящный рондат, села на шпагат с прыжка, пластично двигалась. Но когда закончила номер и музыка в зале затихла, воцарилась пауза. Казалось, жюри – две трети святой троицы – специально тянут время, нагнетают атмосферу неопределенности.

Лукьянова не спасовала и здесь: отдышалась, откинула за спину волосы, которые даже после сложных элементов выглядели, будто она только что вышла из салона, и уперла руки в бока.

– Каков вердикт? – ее твердый вопрос разбился о стены приглушенным эхо.

Барс с Эммой переглянулись. Алиса выглядела как придирчивый капитан команды в своем красном обтягивающем спортивном костюме, Эмма, по своему обыкновению, в атмосферу не вписывалась: была приглашенным дьяволом в белом по неосторожности перепутавшим плечо.

– Не дотягиваешь. – Алиса сложила руки на груди, натянула до безобразия фальшивую улыбку. – Не тот уровень, извини.

Вероника не стушевалась. Удивленно, небрежно выгнула бровь и хмыкнула.

– А в московском лицее я со своим уровнем в первой линии стояла.

Лиза рядом с Громовым разволновалась, во все глаза смотря на новую подругу, схватила Гришу за ладонь. Он улыбнулся уголками губ, сжал в ответ пальцы на ее мягкой коже.

– Это говорит не в пользу Москвы. – пожала плечами Алиса.

– Слишком смелые слова для той, кто ничего не знает о том, где я училась раньше. – Вероника почти смеялась – ее не трогали слова девушек, наоборот, она забавлялась и с улыбкой собиралась отстоять свою честь.

– Мне и не нужно. – Тонкая улыбка, ленточным червем растянувшая губы Барс, не сходила с лица. Гриша представил себя на месте Лукьяновой. Ему было бы не по себе. – Знаешь известную шутку? – Она улыбнулась шире, легкомысленно взмахнула в воздухе пальчиками. – Переехать из Москвы в Питер – духовный рост. А из Питера в Москву – грехопадение.

Громов хмыкнул, тут же спрятал смешок за кашлем. Он любил юмор, построенный на стереотипах – не воспринимал аргументы всерьез, но получал огромное удовольствие от дружеских споров на тему, как правильно говорить, «подъезд» или «парадная», упрекать москвичей в спешке, – даже их эскалаторы в метро, – и высмеивать то, что даже на подъем те встают с правого края ступеней, будто сэкономленные минуты помогут заработать денег.

Над медлительным и пьющим, курящим Петербургом он тоже забавлялся, ведь стереотипы не брались из воздуха. Он правда сам любил медитативно гулять по улицам, а в бары иногда заходил просто поесть. В этом был смысл. Но добрый, беззубый, дружеский.

В отличие от того, что сказала Алиса. Она не подтрунивала над Лукьяновой, не шутила, по тону был понятно – закапывала. Воздух сгустился. Гриша в сцене не участвовал, но волнение Лизы передалось и ему, он крепче сжал ладонь младшей Купер.

Лукьянова помолчала несколько секунд. После слов Барс улыбка ее отклеилась от лица, упала и разбилась, но лица она не потеряла. Шагнула вперед.

– Давай на чистоту. – Вероника оставила за скобками неуместное сравнение городов. – Ты пригласила меня на отбор, чтобы поиздеваться? – Присутствующие в зале вздохнули и замерли. Лукьянова использовала запрещенный прием в токсичной среде – говорила напрямую. А названное зло уже было не страшно. В миг давящая атмосфера рассеялась, и на дощатом полу остались три молодых девушки, выясняющие отношения. Эмма с Алисой синхронно подняли на нее глаза. Вероника улыбнулась. Должное внимание было заполучено. – Я знаю таких, как ты. – Вероника заняла позицию сверху. Кивнула Барс. Гриша почувствовал, как запах лака и резины впитался в кожу. – Сама такой была. – Сила ее слов подпитывалась тем, что злыми насмешками не перебить – опытом. – Только вот школа почти закончилась, двенадцатый класс не в счёт. В реальной жизни ты никого себя бояться не заставишь. И с твоими острыми зубками, поверь мне, реальность тебя прожует и выплюнет. – Ледяной тон окатил жюри, которое под правдивыми словами вдруг перестало быть значимым и устрашающим. – Поэтому, либо дай мне внятный ответ – в команде я или нет, либо заканчивай этот фарс, Алиса. – Ровно проговорила Лукьянова. Королевская осанка и безапелляционный взгляд стали точкой. – Со мной твои шутки не прокатят.

Это было дерзко. Эмма одобрительно улыбнулась. Но Алиса все же была не так проста.

– Видно, что говоришь ты из собственного опыта, я это уважаю. – Барс глядела на Веронику расслабленно, будто в рукаве у нее был припрятан туз. Громов наблюдал за Эммой. Она, казалось, здесь не присутствовала: с отрешенной улыбкой наблюдала за перепалкой, но не включалась. Мстила Алисе за резкие слова. – Но видимо, как ты сама говоришь, реальность прожевала саму тебя слишком тщательно. – Барс развела руками и театрально огляделась. – На сколько ты забросила тренировки? – Взглянула она на Веронику исподлобья. – Полгода? Год? Больше?

Внутри у Лукьяновой органы сжались в комок от холодной улыбки Барс. Она была права. И молчание Вероники стало проигрышем. В зале похолодало.

– Ничего личного, – Эмма неожиданно включилась в диалог. – Как и сказала Алиса – не наш уровень.

Сказано это было с таким зубодробящим безразличием, с такой пренебрежительной интонацией, что у Лукьяновой, Громов видел, челюсть свело. Он замечал ее взгляды в сторону Эммы: почти ревнивые. Алиса хоть и пассивно враждовала с Вероникой с передышками на лицемерную дружбу, давала ей то, без чего Лукьянова, сколько не отрицай, не могла жить. Внимание. Эмма, в свою очередь так отчаянно требовавшая того же от Гриши, отрезала Веронику от себя по всем фронтам.

Сейчас – при всех – таким игнором ее просто высмеяла. Гриша увидел по еле ощутимому движению плеч, как натянулась внутри Лукьяновой пружина. Она сделала еще один шаг вперед. Пошла в наступление.

– Ты кайфуешь от этого, да? – Чем-то вне себя она заставила Эмму обратить на нее внимание.

Купер улыбчиво прищурилась.

– Есть немного.

Легкое согласие. И очередная победа. Но Вероника уже завелась. Темперамент кипел в ней, выплескивался. На защиту границ пришли все собранные за последние недели аргументы: грубость с Лизой, навязчивость, тупость и снисхождение Эммы там, где об этом не просили. Веронику прорвало.

– Таких, как ты, я тоже знаю, – гордый подбородок и руки в бока, – ты думаешь, что перед тобой все двери открыты, – Эмма смотрела на Лукьянову не мигая, а Вероника продолжала. Ее уже попинала жизнь, острые на язык девочки ей давно не были страшны. Вероника проживала ситуации и страшнее. – Только представь себе, за дверями школы никому не интересна твоя спесь. Интересно лишь, какой ты человек. А персона ты, честно говоря, так себе.

«Скамейка запасных» задохнулась. Вероника озвучила то, что все хотели сказать, но не решались. И победила. Не в войне, но в том, что Эмма в обсуждение была уже втянута гарпуном. Эмма прищурилась уже без улыбки.

– Какой тонкий переход на личности, – с прозрачным сарказмом хмыкнула она и взглядом Лукьянову уже не отпустила. – По теме, – она окинула широким жестом спортивный зал, – аргументов не осталось?

Унизительный, красивый ход. Громов безоценочно готов был аплодировать, если бы не испытывал отвращения к распеканию. Но Вероника попереть свои границы не дала.

– Удобная позиция манипулятора, Эмма, – спокойно парировала Лукьянова. – Как вы переходите на личности в любой удобной ситуации, так это нормально. А здесь плохая я? Не лицемерно получается? – С улыбчивым удивлением вскинула она брови.

Гриша сжал руку Лизы сильнее. Вероника делала это за них всех: вступала в открытую конфронтацию с той, кого подловить между смыслами на токсичности было невозможно, хотя та из нее лилась через край. «Анти-Карнеги» Эверетта Шострома, точно. Книга, которую Вероника посоветовала бы прочитать каждому. Она ее не просто прочла – сделала выводы. И действовала сейчас, как актуализатор: честно говорила о том, что думает, без уверток, и всех на другой грани существования ставила в тупик.

Громов был готов аплодировать теперь ей.

– Как есть, – Эмма в ответ только пожала плечами. Не велась на провокацию. – У кого власть, тот и устанавливает правила.

– Какая власть? – Вероника взвилась, вспыхнула от наглого передергивания. – Сидеть на стуле и решать, кто пройдет отбор – это власть, по твоему? – Она фыркнула в возбужденном недоумении, сложила руки на груди.

Эмма слабо, безразлично улыбнулась, положила руку на спинку стула Алисы.

– Как видишь.

На Лукьянову она посмотрела не просто сверху вниз. С самого Олимпа. Как на глупого, мельтешащего человечка, решившего ввязаться в спор не по силам. У Гриша раздражение заставило сердце биться чаще, у Вероники же по телу давно разлился гнев.

– А ты сама, прости, чем тут занимаешься? – Она наклонила голову вбок, нахмурилась. – Ты даже не в команде, – Лукьянова мастерски вернула пренебрежение обратно Эмме. – Или член Барса тут вроде скипетра? А яйца вроде державы? – Громов задержал дыхание, чтобы не расхохотаться. Резкое, но тонкое замечание. Эмма напряглась. – Ты тут сидишь, в своей маленькой уютной школе, и думаешь, что статус аксессуара обоих Барсов дает тебе право с людьми обращаться, как с дерьмом? – Вероника говорила за них всех, но Гриша поморщился – под гнетом ситуации Лукьяновой не удалось сохранить лицо, она вышла за берега в то время, как Алиса с Эммой сидели мраморными статуями и глядели на распалившуюся кандидатку собранно, безучастно. – Ты лишь взбалмошная девчонка из школы. Не бери на себя больше, чем сможешь переварить.

Громов заметил: в паузе это стало видно – слова Вероники задели Эмму. Потому что она посмотрела на Лукьянову прямо. И отсыпала внимания с лихвой.

– А ты перевариваешь, Вероника? – Мягкий голос предупреждающе зазвенел. – Хочешь поговорить о личном, давай поговорим, – Эмма усмехнулась, но смотрела теперь не безучастно. А прямо и зло. – Давай затронем тему твоего психического здоровья. – Глаза Алисы по левую руку от Эммы блеснули огнем. – Если мы примем тебя в команду… – Эмма давила, – нам стоит ждать от тебя истерик, нервных срывов, если, ну, не знаю… – она театрально задумалась, – твоему отцу продлят срок? – Гриша беззвучно ахнул, как и Андрей с Лизой рядом. Алиса улыбалась. Она была в курсе. – Путь долгий предстоит, ведь за растрату в особо крупном размере сколько дают? Шесть лет? – Эмма улыбнулась искренне, Вероника напротив нее потухла. От этого взмаха ресниц Лукьяновой, опустошенного и горького, Громову стало тошно. – Но откуда мне знать? Я всего лишь взбалмошная девчонка из школы.

Это был удар под дых. Эмма знала об этом. Поэтому расслабленно откинулась на стуле, сложила ногу на ногу и наклонила голову вбок. Рассматривала Веронику с жаром, впитывала потерянность дерзкой кандидатки.

Алиса подхватила жестокий тон подруги.

– Вы на этом с новой подружкой спелись? – Алиса с удовольствием махнула в сторону Лизы. Эмма, Гриша заметил по скованным жестам, напряглась. – Она советует тебе психбольницы покомфортнее? Или советуешься с новеньким? – Гриша проглотил вдох, резко перевел взгляд с Лизы на Барс. – С нервного срыва Лизы прошло уже достаточно времени, а у него информация свежая. – Его словно стукнули по голове. Алиса в их сторону не смотрела, зато смотрели остальные. Барс понесло в ответ. – Астеническая депрессия, вроде бы. – Громова били и били по голове звонкие слова, разносящиеся по залу. – Не важно. Вопрос в том, как правильно выразилась Эмма – ждать ли подобного от тебя?

Алиса довольно улыбнулась. Вероника стояла молча. Атмосфера накалилась, перепалка вышла за берега и топила присутствующих. Барс открыла рот, чтобы дополнить речь, но ее оборвала Эмма.

– Лис, прекрати, – она дернула Алису за руку жестко, внимательным взглядом потушила удивление подруги.

Вероника пришла в себя быстрее всех.

– Спасибо, принцесса, но меня защищать не надо, – она привыкла к нападкам. Эти двое не скажут ничего нового, чего уже не сказали бы журналисты. – Если уж мы говорим на чистоту. – Грише показалось, Лукьянова ради него благородно перевела тему. Потому что он был выбит из колеи. – Почему ты упрямо не даёшь пройти отбор своей младшей сестре? А? – Вызов горел в ее темных глазах. – Лиза сказала, что уже второй год хочет в команду. Что тебе мешает её принять? – Лукьянова улыбнулась зло, азартно. – Боишься, что коротких юбок для удержания внимания недостаточно будет?

В зале повисла напряженная тишина. Нерушимые принципы Лукьяновой искрились над ее головой. Она знала, о чем говорила. Сама была такой. Но Веронике пришлось повзрослеть и она поняла, что на унижении авторитет не построишь. Честность, принципиальность и преданность – людей только с такими принципами уважают. Она поняла, каким человеком хочет стать и каких друзей хочет видеть рядом. И рыжая стерва со своими играми ей не помешает.

Эмма смотрела на нее с непроницаемой холодностью во взгляде. Что-то между строк этого кошмарного диалога заставило ее перестать улыбаться. Слова про сестру? Грише казалось, Эмма только за унизить Лизу при удобном случае? Или нечто другое?

– Поговорим откровенно. – Спокойно кивнула Эмма. Она уже не веселилась, не забавлялась. – Ты пришла, такая новенькая и сияющая в нашу школу, и пытаешься устанавливать свои правила.– Эмма смотрела прямо, говорила без издевки и пыталась между строк заставить Лукьянову что-то понять. – Я не против – не я тебя, если что, сожру, – довольная ухмылка вспыхнула на ее губах. – Но ты лезешь не в свое правовое поле, Лукьянова. На чистоту: тебя не касаются мои взаимоотношения с сестрой. Никаким боком. Так ведь? – Эмма вскинула брови, сделала паузу специально дав время на возражения, но Вероника ничего ответить не смогла. Ответная честность встала костью в горле. – Хотела бы Лиза пройти отбор, пришла бы сама. «Давно хотела» – лишь слова, не действия. Но давай поговорим о тебе. – Эмма хмыкнула, отмахнулась, мол, надо же, мы отклонились от темы.

Вероника слушала и смотрела. Смотрела в ледяные серые глаза Эммы и не могла понять, пришла она на школьный ринг, либо же здесь и правда все серьезно.

Было в Купер старшей что-то, чего абсолютно не было в Лизе. Громов знал, что Вероника тоже это заметила. Что-то глубоко за ее взглядом и словами, нечто, пронизывающее до костей. Это сбивало с толку. Эмма смотрела на все без интереса, поверхностно осуждала, не была ни к чему привязана. Даже на своего парня красавчика смотрела с какой-то тоской. Не выносила математику, перечитывала Сумерки. Только казалось по ее взгляду, как сейчас, что все это было не просто так.

А зачем – ни Вероника, ни Гриша, не знали.

– А суть в том, – после паузы продолжила Эмма, – что тут тебе не детский сад. Наша команда гимнастики входит в десятку лучших в городе, с помощью этой команды девочки получают стипендии в университетах вроде Лезгавта и других, к нам приходят из профессионального спорта.

Размеренный тон и четкая речь не вязались с безразличием Эммы. Вероника не могла оторвать от нее взгляд. Ее голос заставлял слушать.

– У тебя есть потенциал, но честно скажу, ты не дотягиваешь до нашего уровня, хотя с чем работать – есть определенно. Видно, что ты занималась раньше, у тебя хороший подъем стопы и растяжка. Лиза же никогда не занималась гимнастикой. И все десять лет учебы планомерно пропускала физкультуру, – Эмма развела руками, спокойно объясняя амбициозной Лукьяновой то, что она упустила из вида. – У нее есть природные данные, но для нашей команды умения делать колесо – мало. Мы к этому относимся серьезно, – в глазах Эммы сверкнуло разочарование. Стало неуютно. – Тебе, Вероника, нужно поработать над плечевым поясом и грудным отделом – сесть на шпагат и сделать рондат каждый сможет. Но если ты готова работать, тогда конечно, добро пожаловать.

Эмма смотрела на Лукьянову с неизменной улыбкой.

– Эмоции не отнять никогда, но Алиса – профессионал. – Эмма кивнула на подругу, не прерывая зрительного контакта с Вероникой. – Она два раза брала золото на городских соревнованиях по спортивной гимнастике. Дураков здесь нет, Лукьянова, не думай, что ты особенная.

Эмма поднялась со стула, за ней поднялась Алиса. Они направились на выход из зала, но на пороге Эмма будто споткнулась, встретившись взглядами с Гришей. Нахмурилась, растерялась, глядя на сестру и Андреева. Она не знала, что они здесь были.

Эмма отступила на шаг, сглотнула, открыло было рот… но затем пропала. Ее человечная часть. Эмма Купер же расправила плечи, взяла Барс за руку и подмигнула Громову. Вышла из зала вон.

Ребята переглянулись и тяжело вздохнули. На этот раз истину поняли уже двое. Громов с Лукьяновой скривили губы, пока Андрей с Лизой не решались сказать в слух, но думали о том же:

– Сука.