Читать книгу: «Когда муза плачет», страница 3

– Привет, Фрина! Я немного отдохну, разбуди меня через тридцать минут.

Мирра закрыла глаза и провалилась в сон, хотя, скорее, это были видения на грани сна и реальности: на ней старомодная одежда, перед собой она видит мужчину, который крепко держит её за руки и отчаянно шепчет:

– Я подарю тебе вечную жизнь, я дам тебе всё, чего ты желаешь… Артур вот-вот умрёт, и надо узнать, где он спрятал свои работы. Надо их уничтожить… Соблазнить его…

Всё плывёт перед глазами; Мирра находит себя в мастерской художника. Да, это она позирует для Фрины. Девушка проникается состраданием к этому больному мужчине. Она чувствует его смерть и огромное чувство к его возлюбленной Ванде. Он рьяно оберегает свои работы, и Мирра видит их, чувствуя силу, заложенную в этих сюжетах.

Она плачет, осознавая, какое страшное преступление совершит, уничтожив их. Артур смотрит на неё и, делая последние мазки, шепчет:

– Когда муза плачет…

Дальше происходило всё, как в тумане: она передаёт кому-то работы. Этот человек… Девушка его знает – это Натан!

– Он не оставит тебя в живых… Беги!

Мирра судорожно выныривает из сновидения, осознавая, что её глаза на мокром месте. Первым делом она загружает Интернет: здесь с ним всё очень плохо, но пару минут возни – и она уже рассматривает работы Артура Гротгера. Её трясёт – девушка только что видела это в своём сне. Разве она их видела раньше? Мирра открывает отзывы и читает первый попавшийся: «Если вы хотите раз и навсегда осознать ужасы, на которые способен человек, ознакомьтесь с циклом работ «Война». Приходит некое невидимое озарение, что нас используют и обманывают. В войне нельзя победить!» Второй комментарий был лаконичен и прост: «Эти сюжеты проникли в моё сознание и сделали меня пацифистом».

Девушка вытерла слезы: увиденное тоже её растрогало, хотя как именно это работает, было абсолютно не понятно. Возможно, она видела эти картины раньше, потом всё вытеснилось в бессознательное, а сейчас актуализировалось на фоне знакомой фамилии художника и тяжёлого дня. Мирра упрямо отказывалась верить в мистику.

Глава 8.

Ксенократ

В среде муз ходила легенда – он был самой первой музой. Даже старше Натана. Он знал гораздо больше, нежели остальные. До определённого момента он был близок с Мастером, разделял его идеи и поддерживал, напоминая преданного пса, который следовал за хозяином и считал его божеством.

Шли годы, столетия и тысячелетия; Ксенократ присматривался к окружающему миру и понимал: он испытывает сострадание к людям и любит их больше, нежели своего учителя. Он видел и остро чувствовал всю происходящую несправедливость. Чуткое сердце сжималось от боли. Мог ли философ что-то сделать, дабы перестать чувствовать душевные страдания? Мог. Сотни лет Ксенократ вынашивал план и придумывал схемы: самое главное – обмануть Мастера, не разрешить ему получить полный контроль над разумом. Музы были абсолютно беззащитны перед Мастером: он беспрепятственно мог читать их мысли и вторгаться в воспоминания. Спрятать от него даже незначительные инакомыслия было невозможно. На ментальном уровне это ощущалось подобно оцепенению разума или как будто нечто ужасное и противоестественное лазит внутри твоих воспоминаний. Мысли судорожно всплывали в сознании; иногда это происходило медленно, в иной раз – с ужасающей скоростью.

На физическом уровне это ощущалось очень болезненно. В прямом смысле болел мозг, словно его трясли и бросали в черепной коробке. Нечто скользкое проделывало ходы и туннели внутри серого вещества.

Музы часто сравнивали эту манипуляцию с изнасилованием, когда в переломный страшный момент ты не принадлежишь сам себе, а Мастер в очередной раз доказывает свою силу. Мозг музы и обычного человека, по сути, ничем не отличался, кроме одной детали: все музы имели опухоль в районе шишковидной железы. Именно она позволяла переносить сознание в новое тело без потери информации, и именно «благодаря» ей Мастер насиловал их разум.

Ксенократ был из тех муз (сейчас таких практически нет), которые не искали себе подопечных. Подопечными называли людей, которых музы вдохновляли, а правильнее будет сказать – ограничивали их в развитии и вели в нужном направлении. Музы всегда жёстко контролировали развитие на этой планете. Оно никогда не было естественным. Подопечные подбирались соответствующим образом: это были те ведомые, кем можно было управлять, те, кто имел слабости и пороки.

Люди, сами того не осознавая, всегда имеют ментальный доступ к любой информации. Этот невидимый поток идей и открытий идёт в этот мир. Он всегда направлен на развитие. Мастер же в этом не заинтересован; через муз он развивает одно направление, при этом уничтожая другое. Почему один учёный добивается признания, а другой – нет? Не находили это странным?

Ксенократ, как и остальные музы, был лишён доступа к божественной информации, но имел обширный опыт прошлых воплощений. Тысячи жизней были за его плечами, он многое понимал и умел анализировать. Философия была для него идеальным вариантом. Мастер не поощрял самодеятельность, но и не мог запретить. Мысли Ксенократа были чисты – любимый ученик нашёл лазейку, как их прятать.

Убить Мастера было невозможно. Даже если уничтожить оболочку, его разум не страдал от этого и оставался невредимым. Убей музу – и она погибнет, сделай это с Мастером – и он появится в ближайшее время в новом теле. Переход же в новое тело у муз был сложным и небезопасным процессом.

Мастер догадывался о способностях Ксенократа, и это представляло для него серьёзную проблему: он не мог допустить, чтобы ученик обучил этому и других муз.

– Фрина, – Мастер склоняется над гетерой, – он доверяет тебе, он любит тебя…

– Так любит, что всю ночь лежит бревном! Проще соблазнить статую, нежели Ксенократа, – она смеётся, и её оливковая кожа, натертая маслами, поблёскивает на солнце.

– Ты – единственная, кого он подпускает к себе так близко.

– И что же?

– Мне нужно, чтобы ты… – Мастер наклоняется ещё ближе и шепчет, озвучивая свою странную просьбу.

Фрина растерянно улыбается.

– А мне какая выгода?

– Проси!

– Хочу славы и денег, а ещё… – девушка задумалась, словно подбирая слова. – Ксенократ утверждал, что может жить вечно. Я тоже так хочу. Вечную жизнь.

– Хорошо. Только иди и сделай…

И она пошла – в дождливую ночь, промокая насквозь, к его дому. Это была странная дружба престарелого мужчины и юной девушки. Фрина не отличалась благоразумием и хорошей репутацией. Гетера и натурщица, она часами стояла обнажённой, пока очередной покорённый её данными скульптор ваял из куска мрамора Афродиту.

Девушка подошла к двери и постучалась. У неё не было сомнений; лишь об одном она пожалела: не взяла из дому нож. А если у него дома ничего не окажется подходящего? Гетера точно знала, что сможет одолеть дряхлого старика без особого труда. Он всегда был рад её видеть, невзирая на всю серьёзность и угрюмость обыкновенного выражения его лица. Именно Фрине он смущённо и робко улыбался. Если Ксенократ влюблялся, то это всегда были платонические, но очень сильные высокие чувства. Музы без труда могли читать мысли людей, но философ намеренно игнорировал это правило в отношении своей возлюбленной Фрины.

Он пустил её в дом. Ксенократ жил без ночной прислуги, только днём к нему приходили двое рабов и выполняли рутинную работу.

– Ты вся промокла! Ты себя не бережёшь! – ворчал старик, укутывая девушку тёплым покрывалом.

– Со мной всё в порядке, – она отталкивала его суетливые руки. – Что делал сегодня? Всё сидел над своими книгами?

– Я разговаривал с богами.

В последнее время он говорил это часто.

– Что они тебе сказали?

– То, о чём я мечтаю, наступит, но не сейчас. Слишком рано и невозможно.

– О чём ты мечтаешь, Ксенократ?

– О революции в сознании людей.

– Ах, как скучно! – шепнула Фрина и стала осматривать комнату, подыскивая подходящий предмет для совершения задуманного.

– Они говорили, что сегодня ночью будет заложено начало. Не мне осуществить этот переворот, но мне суждено заложить основы. Спустя тысячи лет всё случится. Мои последователи будут плести сеть, и, когда она станет достаточно большой и крепкой, люди поймают в неё монстра, который не даёт идти вперёд.

– Как романтично ты говоришь, – она глазами нашла ночной горшок. Он был достаточно крупными и тяжёлым, и вполне подходил под возможный инструмент для убийства.

– У меня будет к тебе просьба, – обратился философ к Фрине.

– Да. Говори…

– Перед тем, как я озвучу свою просьбу, я должен предупредить тебя, Фрина. Он обманул тебя, и я убью себя сам, но прошу: останься со мной в мои последние минуты. Ты должна записать пророчество и передать Натану.

Девушка не знала, кто такой Натан, но спокойно ответила:

– Хорошо. Как ты узнал?

– Я тебе говорил, сегодня со мной разговаривают боги.

– Странный ты, –хихикнула она и спросила: – Мастер точно меня обманет? Не даст ни денег, ни славы?

– Да.

– А вечность?

– Не сейчас, но тебе не понравится эта ноша…

– Мне лучше знать, что понравится, а что нет… А теперь давай, убивай себя! – Фрина была нетерпелива.

К её удивлению, Ксенократ разбил себе голову именно ночным горшком. Она присела рядом с ним, он был жалок и слаб. Сострадание коснулось её сердца; девушка положила его окровавленную голову к себе на колени. Ткань платья тут же пропиталась кровью. Сипящим голосом старик излагал пророчество, Фрина же записывала его на папирусе, обмакивая тростниковую палочку в кровавую рану на седой голове.

– Что ты там шепчешь? –прикрикивала она, когда Ксенократ из-за бессилия впадал в кратковременное забвение.

– Когда музой станет душа, которой отказали в милости, сбежавшая и насильно обращённая, когда самое великое разочарование Мастера снова родится на этой земле – именно тогда случится мировая революция…

– Случится мировая революция, – повторила Фрина, торопливо дописывая текст. – Это кому отдать? Натану? Кто это? Где я его найду?

Старик уже едва дышал:

– Он сам тебя найдёт. И ещё передай ему это, но только устно, только Натану и никому другому…

Ксенократ из последних сил обхватил её голову и притянул к себе. Их глаза были так близко, и он прошептал:

– Только за глазами любимого человека можно спрятать все тайны, и никто их не увидит, и никто ничего не узнает. Если музы желают мировой революции – они должны научиться любить, чисто и безвозмездно.

Слёзы хлынули из глаз Фрины; возможно, именно сейчас умер человек, который действительно её любил. Она проплакала у его тела некоторое время, а потом вышла на улицу, спрятав папирус с пророчеством под одеждой.

Фрина снова шла под дождём, который смывал следы крови с её юбки.

Глава 9.

Ужин проходил в просторной столовой. Приборы из серебра на столе удивили Мирру больше всего.

На ужине присутствовали пятеро неизвестных ей людей: две женщины и трое мужчин. Прислуживающие им молодые чилийки предложили Мирре, едва она вошла в комнату, присесть за стол. Девушка приняла предложение и устроилась за столом. Её соседом оказался улыбчивый мулат, а напротив сидела миниатюрная девушка. Рыжеволосая женщина с крупными чертами лица находилась с другой стороны от мулата. Она показалась Мирре очень знакомой. Ещё двое мужчин были на противоположной стороне: стройный шатен с азиатским разрезом глаз и еврей – так она окрестила его за смуглую кожу, чёрные вьющиеся волосы и большие глаза, наполненные скорбью.

Еврей заговорил с ней первым:

– Как вас зовут? – он обратился к ней по-английски.

– Мирра, с двумя буквами «р», – она любила подчёркивать эту особенность своего имени.

– Вы русская? Мирра – это аббревиатура «Мировая Революция». Очень старое советское имя.

Мирра и сама не знала, кто она. Много лет назад она уехала из родных мест. К тридцати годам у неё имелись два гражданства, которые давали ей возможность с успехом перемещаться по миру. Она могла называть себя кем угодно, её универсальная внешность помогала быть и француженкой, и турчанкой, и испанкой, и англичанкой. Однако было в её взгляде и практически неулыбчивом лице нечто, что всегда выдавало в ней славянскую кровь.

– А вы еврей? –сказала девушка по-русски. – Скорее всего, ваши родители из СССР эмигрировали на землю обетованную²⁹. – Она сделала небольшую паузу и продолжила: – Вы знаете русский язык, но плохо. Росли среди евреев-ашкеназов³⁰, многие из которых по привычке говорили по-русски, с одесским акцентом, там и нахватались слов. – чётко отчеканила Мирра.

Девушка с трудом могла объяснить свою способность считывать людей. Стоило ей посмотреть на человека, как она мигом улавливала едва заметные детали: они сливались, давая ей полноценную картину образа. Её интуиция были гипертрофирована и необычайно чувствительна. Знание из ниоткуда, но практически всегда верное.

– Феноменально! – Воскликнул еврей по-русски. – Я так и знал. Натан сказал, что кто-то из нас медиум, экстрасенс. Это вы? – Он мигом протянул руку. – Аарон.

– Я не экстрасенс. – Она слабо коснулась его руки. – Кто ещё присутствует среди нас?

– Врач, детский писатель, якудза, юрист, менеджер по туризму и медиум.

Пока они болтали, все остальные присутствующие внимательно следили за ними, при этом ни черта не понимая.

– Так кто же вы? – недоумевал Аарон.

– Точно не якудза, мне кажется, это ваш сосед…

– Он американец, я уже спрашивал. Нам нужен японец.

Мирра хихикнула.

– Его выдают глаза, они очень европейские. Он хафу³¹– один из родителей японец, а второй – европеец, оттого такая необычная внешность.

Мирра быстро метнула взгляд на его татуировки и бросила Аарону:

– Обратите внимание на его тату – они говорят о принадлежности к определённому клану. Скорее всего, семейный бизнес, отец привёл его в это. Ваш отец – японец? – спросила Мирра у азиата.

– Да.

– Опиум или порнография, – она бросила ему факт, не отрывая взгляд от тёмных глаз мужчины.

Азиат судорожно сглотнул.

– И то, и другое.

Мирра перевела взгляд на Аарона и по-русски произнесла:

– Он очень откровенен. Всё поняли?

Мужчина в ответ бросил Мирре:

– Только не говорите, что вы детский писатель.

– Вон детский писатель, – она указала на рыжеволосую женщину, наконец-то вспомнив, что видела её фото на обложке книги для детей. – Говорят, очень популярная. Кларисса Пинчер, верно? – она обратилась к женщине. Дама просияла в улыбке. Женщины обменялись любезностями, Мирра похвалила её книги.

– Вы их читали? – полюбопытствовал Аарон.

– Разумеется, нет, – прошептала она. – Ну, а вы врач? – спросила она у еврея.

– Конечно, вы угадали. Я нейрохирург.

– А вот она – юрист! – Мирра указала на миниатюрную девушку. Та озадаченно забормотала по-французски.

Мирра начала с ней диалог. Её поверхностных базовых знаний в этом языке оказалось достаточно, чтобы убедиться в правоте своего предположения.

– Ну, что же, хорошо, если вы не медиум, то получается, вы менеджер по туризму? – удивлённо размышлял Аарон.

– Туризм делает из нас куда более проницательных.

– Медиум, значит, ваш сосед? – Еврей был недоволен результатом.

– Почему вы так удивлены? – хмыкнул мулат. – Древние африканские культы, общение с духами, куклы вуду³²… – на последнем слове сосед Мирры достал из кармана горсть куриных костей и бросил на стол. Он внимательно рассматривал их, а потом констатировал:

– Четверо из нас умрут сегодня…

Предсказание было так себе. Практически все сделали вид, что ничего не слышали. Только детская писательница бросила в ответ:

– Может, ваши кости врут?

Наконец пришёл Натан и уселся во главе стола.

– Подавайте блюда.

Еда была сугубо чилийской кухни: традиционный наваристый суп из фасоли «Поротос Гранадос»³³, к которому подавались сопайпильи – обжаренные тыквенные лепёшки. Потом принесли морепродукты и кукурузный пирог «Пастель де чокло». В неограниченное количестве было сладкое белое вино. «Оно сделано из яблок», – заметил Натан.

За ужином поддерживалась монотонная беседа. Из неё Мирра узнала, что приехала она сюда по работе. Мулата пригласили развлекать постояльцев гаданием на куриных костях, Аарон и якудза искали уединённое место для отдыха: у первого был кризис среднего возраста, а второй – выгорел. Юрист должна была помочь с документами, а детская писательница приехала в поисках вдохновения.

– Тамэй, – Натан обратился к мулату, – ты сегодня вечером порадуешь нас выступлением.

Парень одобрительно кивнул.

И вот все шестеро в сопровождении Натана заходят в узкую комнату с круглым столом. Единственное окно выходит на обрыв, в глубине которого течёт река. Все рассаживаются и берутся за руки.

Сейчас будет спиритический сеанс.

– Тамэй, я тебе помогу, – Натан ходит за спинами гостей, беззвучно прикасается к макушкам всех собравшихся. Их тела становятся словно ватными; миниатюрная девушка, врач, якудза, детский писатель, медиум и, в конце, Мирра.

Что произошло? Она вырубилась.

Мирра приходит в себя: она лежит на земле, что-то касается её головы. Она нащупывает чьи-то волосы. Медленно приподнявшись и сев, встречается глазами с якудзой. Он уже пришёл в себя. Все остальные, сваленные в одно место, лежат на земле без чувств. Мирра пытается их растолкать, и они нехотя открывают глаза.

Падает свет прожектора, и цифровой голос вещает:

– Вы принимаете участие в игре. Единственный способ спастись – это бежать. Мы – охотники, вы – дичь. Ваша задача – выжить!

Первые минуты это кажется чьей-то дурацкой шуткой, розыгрышем. Люди удивлённо смотрят друг на друга.

– Что происходит?! – завопил медиум.

– Бегите, детки! – прозвучал голос Натана. Грянул первый выстрел – он был предупреждающим. Пуля с визгом пронеслась над ними и пропала в бескрайней тьме.

Перед лицом смерти люди очень часто становятся похожи на диких зверей. Ими начинают руководить инстинкты. Прожекторы и невидимые люди гнались за ними. Выстрелы догоняли. Мирра бежала, не разбирая дороги. Рядом бежал Аарон, он крикнул:

– Там есть деревья! – и указал рукой в сторону.

Действительно, скользнувший луч прожектора осветил подлесок. Это были невысокие деревья со скрученными стволами – по всей видимости, расти на каменистой почве было нелегко. Аарон и Мирра нырнули в него; им казалось, что выстрелы и прожекторы покатились дальше, минуя их. Они ползком пробирались как можно дальше от криков людей, прочь от этого жуткого опасного места.

Понадобилось время, прежде чем их глаза привыкли, и тусклый лунный свет обозначил, где они находятся. Эти двое интуитивно ползли вверх. На определённой высоте, через минут двадцать, лес начал редеть, а парочка уперлась в отвесную скалу. Они осмотрелись – оказалось, это было ущелье. На противоположной стороне то же самое, впереди обрыв, а позади лежал огромный кусок камня. Лунный свет ложился на него, создавая синеватый перелив, но в самом низу зияло нечто чёрное, словно чей-то огромный глаз смотрел на долину.

– Это пещера? – Прошептала врачу Мирра, указывая на чёрную область в скале.

– Я тоже так думаю. Скорее всего, мы попали сюда через неё.

– И как нам выбраться отсюда?

Вопрос Мирры остался без ответа. Они оба понимали, что выбраться по отвесным скалам нереально, а обрыв – это верная смерть. Оставался только один путь – исследовать пещеру и, возможно, найти выход.

Дойдя до края обрыва, еврей и менеджер по туризму увидели, что прожекторы погасли. Они размещались на нескольких внедорожниках. Около десятка экипированных людей вразброс прохаживались вдоль обрыва.

– Нас ищут? – прошептал Аарон. – Неужели только мы спрятались?

Мирра считала иначе. Нутро ей подсказывало – живы все. Они, как охотники, расставляют на них сети.

– Надо бежать к пещере, пока они там, – предложил Аарон.

Мирра отрицательно покачала головой.

– Хочешь – беги, я останусь здесь…

Её глаза уловили движение в ночи: рыжая голова Клариссы Пинчер мелькнула между низкорослых деревьев: на пару с медиумом они пробирались к пещере. Словно тени, через несколько минут они скрылись внутри. Вход в пещеру был огромным, и именно через него сюда попали эти машины.

Первые несколько минут глухая тишина разливалась в пространстве, только охотники, абсолютно не издавая шума, растянуть вдоль подлеска. Далее последовали выстрелы. Кларисса и Тамэй бежали, что есть мочи; их гнал ещё один автомобиль, точно такой же, с прожекторами. Охотники рассредоточились; они не стреляли, они наводили ужас, подгоняя дичь к самому обрыву. Они даже отогнали машины и навели свет прожекторов таким образом, чтобы максимально осветить этот край. От входа в пещеру до обрыва было около пяти минут бега.

Оцепенев, Мирра и Аарон наблюдали за происходящим. И вот эти двое загнаны в тупик. Натан подходит к ним. Детская писательница и медиум падают на колени и начинают молить о пощаде. Их слова долетают обрывками, лица страшны от слёз и отчаяния. Натан указывает на обрыв, они, как болванчики, крутят головами. Они лицезрят нечто ужасное и отвратительное, и в последний момент хватаются за руки. Далее следуют два выстрела с интервалом в несколько секунд. Тела падают на землю. Они лежат совсем рядом, их руки намертво сцеплены. Стать свидетелем смерти – это всегда больно. Стать свидетелем насильственной смерти – это словно принять боль, которую придётся нести всю свою жизнь.

Их тела грубо сталкивают вниз.

Мирра и Аарон молча наблюдают, как Натан произносит в громкоговоритель:

– Не делайте так, как они. Уяснили? У всех есть выбор…

Он посмотрел в планшет и продолжил вещать:

– Мы знаем, где вы все прячетесь… Двое там, – он указал в сторону Мирры и Аарона. Тут же последовала череда выстрелов; охотники не старались попасть в них, но несколько пуль неудачно отрикошетили: одна задела ухо врача, а вторая по касательной содрала кожу с лопатки Мирры.

– Выходите к нам! – крикнул Натан.

Парочка прижалась к земле.

– Не хотите? Ладно… Ещё один за камнем, – он указал на место недалеко от обрыва. – Просим вас проявить благоразумие и выйти самому.

Якудза вышел из своего укрытия. Он громко заявил, что собирается драться.

– Конечно! – Натан смеялся, и его раскатистый смех разлетался по острову.

С десяток людей окружили парня, медленно смещая его к обрыву. Сделал он это нарочно или случайно – не удержал равновесие у самого края, останется загадкой. Он скрылся в тёмной бездне.

Натан смотрел в планшет. Он двинулся дальше вдоль скалистого обрыва недалеко от того места, где прятался якудза. Некоторое время он шарил в кустах, громко говоря по-французски:

– Мишель, выходи! Я всё равно тебя скоро найду!

Мирра видела, как он остановился, и, подозвав к себе нескольких ребят, начал ругаться:

– Вы её убили, олухи!

– Наверное, рикошет, – пытался кто-то оправдаться.

Мирра вспомнила о своём ранении. Оно не было серьёзным: кровь уже успела остановиться и запеклась бурой корочкой.

– Как твоё ухо? – шёпотом спросила она у Аарона.

– Нормально. Это всё ерунда. Каким образом он нас видит?

– Я не знаю! Может быть, тепловизоры? Возможно, какие-то датчики спрятаны в одежде? – Мирра размышляла, пристально наблюдая, как тело француженки бросили вниз.

– Уважаемые друзья, Мирра и Аарон, выходите к нам! – Натан кричал в громкоговоритель. – Мы вас ждём и знаем, где вы прячетесь. Поймите, дорогие, покинуть этот мир можно только одним путём! – Он указал на обрыв.

Несколько людей двинулись в их сторону: они внимательно осматривали территорию, подогнали машину с прожектором. Их поиски не дали результата; всё, что им удалось найти – груду одежды. Натан рассмеялся:

– Ах, вы, маленькие шалунишки! Думаете, мы вас не найдём? Но, всё же, каковы хитрецы! Всегда можно сбросить шкурку и выиграть немного времени. Правда, есть один момент. Новая шкурка светится. – Монотонно проговорил он в громкоговоритель.

От прожекторов больше не исходил яркий свет. Теперь он был приглушённым, почти интимным: такой свет бывает в ночных клубах. Эти двое затаились на улице; было достаточно холодно, и им пришлось снять абсолютно всё. Как оказалось, вся одежда была нашпигована тонкими пластинами-передатчиками. Аарон объяснил:

– Когда я служил в армии, так делали, чтобы найти тела своих. Обычно вшивали несколько пластин в одежду. Наощупь они едва различимы, особенно если находятся в резинках или подкладках. Сколько же времени мы находились без сознания?!

Луч задел спину Аарона, и нечто ужасающее открылось девушке: с десяток отпечатков ладоней засияли на его коже. Она не сразу поняла, что это флуоресцентная краска. Мирра замерла, и ещё один луч остановился на ней: девушка тоже сияла отметинами, которые были на руках и ногах, животе, груди. Аарон оторопел, их взгляды встретились:

– Что за херня?! – Мирра недовольно осматривала себя.

– Нам конец!

Аарон схватил её за руку, и они бросились бежать, точно так, как час назад. Автоматные очереди беспощадно вели их к обрыву. Девушка бежала не оглядываясь, но странный звук и последовавший за ним крик её спутника заставили её содрогнуться. Так приходит смерть.

К сожалению, пуля угодила Аарону между лопаток, пробив правое предсердие. Смерть была быстрой.

Эти твари загнали её в ловушку. До обрыва оставалось около ста метров. Мирра остановилась и посмотрела на них, являя собой удручающее зрелище: сбитые в кровь ноги, сияющее флуоресценцией тело и ненависть в глазах.

– Ну, что, дорогая, ты последняя! Это только игра! – с улыбкой, как ни в чём ни бывало, заявил Натан.

Мирра нервно оскалилась, красноречиво показала безумцу средний палец и с разгона бросилась вниз.

Падение показалось бесконечным. Полёт в неизвестность, словно сонный паралич, заставил её тело оцепенеть, переживая агонию внутри сознания. Тьма поглотила Мирру.

Следующее мгновение – и она открывает глаза в той же комнате, где она уснула после утомительного пути. Горло щипало, словно нечто неведомое, проскользнуло вглубь её тела, сжало бронхи и лёгкие, заставило сердце бешено колотиться.

Девушка осмотрелась и не поверила своим глазам. Её спутники с запрокинутыми назад головами уставились в потолок. Глаза закатились так сильно, что были видны только окровавленные белки. Все люди находились в бессознательном состоянии. Мирра видела собственными глазами, как над их полуоткрытыми ртами перемещался тёмно-серый плотный дым. Одним концом он находился во рту, а другим неподвижно висел в воздухе. Вдруг словно что-то щёлкнуло, и дымок устремился в рот якудзе. Его тело кратко сжалось в конвульсиях, после чего он пришёл в себя. Мирра наблюдала за его удивлением. Они оба боялись пошевелиться. Вернее, если быть точнее, девушка и якудза не могли этого сделать, словно их сознания находились в парализованных телах. Они наблюдали, как плотные сгустки по очереди выныривали из ртов несчастных, унося за собой тяжёлый предсмертный хрип, взмывали вверх и растворялись.

– Сейчас вы стали свидетелями отделения души от тела, – Натан расхаживал по комнате. – К сожалению, это была плохая охота. Двоих мы случайно застрелили. А ведь это были очень ценные экземпляры … Вы, – он указал на якудзу, и тот от неожиданности вздрогнул, – не совсем нам подходите, но, за неимением других кандидатур, будем разрабатывать вас.

Он подошёл к Мирре и накинул на неё плед; только сейчас она осознала, что выглядит точно также, как перед прыжком в обрыв.

– Вы, моя дорогая, проявили несвойственную женщинам смелость. Мы вас очень давно искали… А теперь пора спать. Вам необходим отдых, Мирра.

Последнее, что она помнила, был щелчок пальцев.

Мирра очень хотела, чтобы всё это оказалось кошмарным сном, настигшим её после долгой утомительной дороги. Конечно, её впечатлил рассказ водителя, сказался и стресс во время приземления, и этот старый дом. Девушка приняла душ, прилегла и уснула. Проспала ужин, а её тело, не принимавшее пищу последние двенадцать часов, в отместку за низкий уровень инсулина устроило ей реалистичное погружение в кошмар. Мирра страстно желала, чтобы всё было именно так. Осознавая себя в эти утренние часы совершенно другим человеком, она вернулась, но боялась открыть глаза, остро ощущая кожей – всё это было реальностью.