Читать книгу: «Он.Она.Другая», страница 3

Теперь я понимаю, что вся моя хладнокровность и рациональность просто не устояла под напором новых, неизведанных чувств. Я забылся и заигрался, сделав несчастными двух женщин.

После холодного душа и очередного сеанса самобичевания, вернулся в спальню, но не застал там жену. Она пришла через пару минут, забралась под одеяло и нащупала мою руку.

– Ты был так долго в душе, что я тоже сходила, только на первом этаже, – прошептала она. – Старалась не разбудить родителей.

– Хорошо. Молодец, – выдавил из себя. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – жена повернулась и снова обняла меня. Лежал, не шелохнувшись, чтоб не спугнуть ее.

Здесь и сейчас я принял решение. Я постараюсь сделать то, о чем просила Элина – забыть и не искать ее. Она права: нас больше ничего не связывает. Она растает, как мираж, как иллюзия мимолетного счастья. А я должен остаться в семье, рядом с женой и дочерью, которые во мне нуждаются.

И у меня получилось. Дни, недели, месяцы понеслись с такой космической скоростью, что я не заметил, как очнулся в октябре. Все месяцы “до” были похожи на один сплошной день: работа, дом, командировки, редкие вылазки с семьей в парк или торговый центр. Нафисе 1 октября исполнилось два, и она бегло говорит, рассказывает короткие стихи и поет песни. А Сабина разрывается между домом и заботой о сестре, к которой сейчас уже ездит на выходные, а раньше каждый день.

К осени Ирада уже окрепла, начала ходить без костылей, и устроилась на удаленную работу, пообещав вернуть долг за лечение, хотя я об этом не просил. В целом все идет своим путем – медленно и верно. Потепление в отношениях радует нас обоих, я стараюсь снова стать для нее хорошим мужем и успокоить свою совесть, которая грызет до костей из-за измены. Получается сносно, но ровно до того момента, как в мои воспоминания врывается Эля.

Я честно пытался забыть, но ее образ снова и снова встает перед глазами: шоколадные волосы, карие глаза, томный взгляд, мелодичный голос, дурманящий запах, ее мягкие, пухлые губы. Прошлое так просто не отпускает, хотя я и стараюсь выворотить его из души и памяти с корнями. Вывод один: не любил, не надо было и начинать.

Утром завез жену и дочь к Ираде и приехал на работу проверить все отчеты команды. Иногда я делаю это прямо из дома, иногда приходится сидеть за компьютером до ночи. Но сегодня решил закрыться в офисе и все сделать в тишине, чтобы никто не отвлекал. Ближе к обеду, когда сделал большую часть запланированного, на столе завибрировал телефон. Смотрю кто звонит и замираю, забыв дышать, потому что на дисплее высвечивается имя “Эля Маркетинг”. Резко хватаю телефон и принимаю звонок.

– Эля, – выдыхаю в трубку.

– Здравствуй, Таир, – сдавленно отвечает она. – Прости, что беспокою. Но…

Слышу, как она тихо плачет и судорожно дышит.

– Эля, что случилось? – встаю из-за стола, до боли сжимая трубку. – Не молчи.

– Таир, у тебя сын родился. Но он в реанимации.

Глава 7. Мое продолжение

Таир

Залетаю в перинатальный центр, как будто за мной кто— то гонится. Сердце подскакивает к горлу, в ушах пульс бомбит, не переставая. Элина сказала, куда идти, поэтому сразу же мчу в отделение, где она лежит. В палату к ней не пускают, но я хорошо попросил и мне разрешили хотя бы зайти в коридор в бахилах и халате. Эля выходит из комнаты в конце коридора и медленно идет ко мне, придерживая живот одной рукой. Снова бледная, белая, с синими кругами под глазами. Но не менее прекрасная. В глазах страх, грусть и слезы. Мы встречаемся посередине и я вижу, как она кусает сухие потрескавшиеся губы и вытирает щеки. Я жадно мажу по ней взглядом, но и держу себя в руках. Впрочем, как и она. Я это чувствую.

– Здравствуй, Таир, – тихо произносит она.

– Здравствуй, Эля, – хрипло отзываюсь и держу себя в руках, потому что так сильно хочу дотронуться до нее.

– Пойдем туда, – показывает на диванчик у стены. – Не могу пока долго стоять.

– Да, конечно. Давай помогу.

Беру ее под локоть и веду к дивану. Она осторожно садится и морщится от боли.

– У меня было кесарево. 33 неделя, – объясняет она. – Воды отошли внезапно. Я была на работе. На своей новой работе.

Сажусь рядом с ней и держу дистанцию, борюсь со своими демонами.

– Мне экстренно сделали операцию, он даже сразу закричал, – ее голос дрожит и слезы снова текут из глаз.

Слушаю это и злюсь на себя за то, что поверил тогда, что ребенка нет. Зачем она это сделала?

– Его забрали в реанимацию. Весил меньше двух килограммов. Такой крохотный, худенький, весь в трубках, дышит с помощью ИВЛ, потому что легкие незрелые. Мне так страшно, – прячет лицо в ладонях и плачет.

Не могу больше сидеть в стороне, сажусь ближе, обнимаю ее за плечи и молчу, находясь в полнейшем шоке. Сын. У меня родился сын. От Эли.

– Что говорят врачи? – спрашиваю после того, как она успокаивается.

– Говорят, что таких деток выхаживают. Но я очень боюсь, Таир, – поднимает на меня красные глаза и смотрит. – Я бы не звонила тебе, но у меня никого нет. Только тетя. Но у нее своя семья. Я одна и не знаю, как быть.

– Почему соврала? – ставлю локти на колени и сжимаю пальцы в замок.

– Разозлилась, – пожала плечами Эля. – Поняла, что ничего у нас не получится и ребенок будет только обузой для тебя. А еще хотела быть сильной и независимой, думала, рожу для себя, подниму его сама, как моя мама меня. Но на деле, я оказалась слабее.

– Ты за меня решила, что я откажусь от сына? – корю ее, пытаясь скрыть раздражение.

– Прости, – шепчет она, еле шевеля губами. – Сейчас я понимаю, что была неправа. Ты должен был знать. Поэтому и я позвонила тебе. Я боюсь, что не справлюсь одна.

– Что сейчас нужно? – без лишних эмоций интересуюсь я.

– Я хожу в реанимацию каждые три часа и кормлю Аланчика, – начала она, но я ее остановил.

– Алан? Так зовут нашего…сына? – мурашки бегут по коже, когда я это произношу.

– Тебе не нравится? – неуверенно смотрит на меня. – Это распространенное имя для метисов.

– Очень нравится. Красивое имя. Алан Таирович, значит.

– Да, – уголки ее губ подрагивают.

– Хорошо. Мне надо поговорить с врачом, все выяснить. Сколько вы здесь пробудете?

– Судя по всему долго.

– Понял. Переведем тебя в одноместную платную палату и ты мне скажешь все, что тебе нужно.

Она молча кивает.

– Я могу на него посмотреть?

– Нет, в реанимацию пускают только матерей. Но я могу показать тебе фото и видео. Я для тети снимала. Хочешь посмотреть? – неуверенно глядит в глаза.

– Конечно, – сиплю и слежу за тем, как Элина достает телефон, включает его и заходит в галерею.

– Листай вправо. Это вчера было, когда я впервые к нему пришла.

Делаю, как она велит и ком в горле застревает. Мой мальчик и вправду совсем кроха. Ручки и ножки тонкие, как спички, что шапочка, памперс и вязаные носочки кажутся просто гигантскими. Сердце сжимается от того, сколько он переносит, только родившись. Трубка торчит из маленького рта, рука перевязана и от белой полоски тянется прозрачная нить системы. Так хочется его взять на руки, погладить пальчики, поцеловать. Мой сын Алан. Еще одно мое продолжение.

– Прогнозы?

– Говорят, хорошие. Но может быть потом гипоксия и проблемы со зрением.

– Ясно, – встаю и подаю ей руку. – Поговорю с врачом. Как его найти?

– Я даже не знаю, – растерянно пожимает плечами.

– Уточню у медсестер, – разворачиваюсь, но Эля хватает меня за рукав пиджака.

– Прости, Таир, – резко убирает пальцы и прячет руку за спину. – Спасибо. Я правда была неправа, что соврала тебе, – ее глаза вновь становятся влажными . – Просто…я так боюсь. Не могу его потерять. Мы не можем, понимаешь?

Без лишних слов подхожу к ней и, наконец, обнимаю и глажу по спине, пока она плачет.

– Все будет хорошо, – повторяю я.

Пусть ненадолго, пусть слишком коротко, но я рядом с ней. Я обещал себе, что больше не изменю жене и сдержу обещание. И о сыне она не узнает.

Глава 8. Останься

Глава 8. Останься

Элина

Два месяца спустя

– Теть, давай, его покормлю и уложу, а то скоро Таир придет, – беру Аланчика у Вики, которая пришла в гости посмотреть на внука. Если бы не она, и не няня, которую нанял Таир, я бы, наверное, сошла с ума.

– Опять этот, – кривится мамина сестра и передает мне бутылочку со смесью.

– Этот – отец моего сына. И он его полностью обеспечивает. Не свалил, как ты думала, – встаю в позу. – И вообще я так жалею, что пошла у тебя на поводу тогда и рассталась с ним. Кому я сделала хуже? Только себе!

– Ну началось, – Вика недобро вздыхает. – У тебя хотя бы совесть на полгода появилась. Тогда ты все сделала правильно, потому что спать с женатым, зная, что он женат – такое себе. Не будь ты моя племянница, я бы тебе всыпала. Но ты родной мне человек, поэтому я хотела вправить тебе мозги. Но ты снова вошла в эту реку. Хотя это даже не река, а болото.

– Тетя, а что мне было делать? – возмущенно вскидываю брови. – Он родился недоношенным, попал в реанимацию, дышал через трубку. Это ты только фотки видела, а воочию знаешь, как страшно? А у меня никого, и денег, кроме маминых пенсионных, не осталось. Все мои накопления растаяли, когда я уволилась. Дура! Потеряла такое место! О чем я только думала, когда тебя послушала? Спасибо, хоть засчитали стаж, когда декретные оформляла. Но ты же понимаешь, что на них месяц не проживешь? Памперсы, смесь, пару раз продукты купить и все. А Алану гипоксию лечить, и “желтушка” эта ужасная. Ему еще три курса массажа надо до года пройти. Чем мне за все это платить?

– Раньше надо было думать, Эля, – ранит меня тетя, а я из-за гормонов, усталости и стресса снова чуть не плачу. Я ведь, когда ушла от Таира, чуть не умерла. Все порывалась ему позвонить, написать, но в голове слова тети крутились: “Он никогда не бросит жену. Он никогда не выберет тебя”. Он ведь тогда и пришел мне сказать, что не хочет делать ей больно и накладывать одно горе на другое. Я все прекрасно понимаю, сама потеряла мать. Но мои чувства Таиру оказались не важны. От этого во мне взыграла гордость, приправленная острой обидой и разбушевавшимися гормонами. Тогда я отместку кинула ему, то нет никакого ребенка. Потом, конечно, пожалела. Но назад дороги не было. Уволилась, думая, что все делаю правильно. В другую компанию устроилась через однокурсницу, которая уже руководила отделом. Она порекомендовала скрыть, что я беременна, потому что тогда бы не взяли. Жила на автопилоте, между домом и работой. А по ночам рыдала в подушку, скучая и в то же время проклиная его.

А когда Алан родился раньше срока, и я увидела его в реанимации, то решила задвинуть подальше гордость с совестью, и позвонила ему. Он отец, он должен знать, что у него родился сын, его наследник. Я не ошиблась в Таире – он приехал сразу же. С тех пор все изменилось: меня перевели в платную палату, а через неделю туда же привезли Аланчика. Мы лежали в больнице больше месяца под постоянным контролем врачей. И все это время Таир писал, звонил и спрашивал, как сынок. Я отправляла ему фотографии и видео. По голосу чувствовала, что он счастлив. А я…я по— прежнему его очень сильно любила, но он ни разу меня не поцеловал. Мы ведь расстались. И теперь он относился ко мне, как к матери своего ребенка. Я же сгорала от его отстраненности, потому что обнять хотела, прижаться, к груди, целовать его.

Правда потом смотрела на себя в зеркало и тут мне хотелось рыдать. Я ужасно вымоталась, превратилась в какую— то моль: опухшую, уставшую, страшную. Неудивительно, что он держался на расстоянии. Неужели разлюбил?

– Вика, я тебе благодарна за помощь, но хватит нотаций, пожалуйста, – нервно говорю я.

– Ой, Элька, с огнем играешь. Вот Светка тебя одна поднимала и ни разу не пожаловалась.

– Да! Да, тетя! – повышаю голос. – Я знаю, что моя мама святая! Но что хорошего в том, что я выросла безотцовщиной? Она ведь могла ему сказать о моем рождении. Он может быть был бы рядом, помогал, приходил ко мне. А так, я никогда не знала, что такое отцовская любовь! – глаза снова наполняются слезами. – И я не хочу, чтобы мой сын рос также. Когда я позвонила Таиру, он тут же примчался и сделал для нас все.

– Это потому что у него деньги есть. А если бы не было?

– А я думать об этом не хочу, – заявляю твердо. – Он для Алана няню нанял, которая мне с сыном помогает по будням. Все, что ему надо, Таир покупает. Навещает. Да, приходит ненадолго, но это потому что Алан еще маленький.

– А…– вдруг замялась тетя. – вы…снова вместе что ли?

– Нет, – рявкаю и отвожу взгляд. – Он держит дистанцию.

– Ну и хорошо. И ты ее держи! Может, у мужика совесть появилась, наконец. Когда он там придет?

– Написал, что выехал с работы.

– Ой, я тогда пойду. Не хочу с ним столкнуться, – морщится тетя и встает с кресла. – Дай внука чмокну и поеду.

Закрыв за ней дверь, укладываю Алана, бегу в душ, надеваю свежий домашний костюм и распускаю волосы. Подкрашиваю ресниц, наношу любимые духи и вспоминаю, как он целовал меня в шею и говорил, что сходит с ума по моему запаху. От этих воспоминаний по делу бегут мурашки. Как же хочется снова это услышать. Только он холодный, как айсберг в океане.

Сон у Алана короткий и он просыпается как раз к приходу отца. В будни Таир приезжать не может, так как работает допоздна, а потом, конечно, его ждут дома. Поэтому он навещает нас по субботам и иногда по воскресеньям. Вот и сегодня, открыв ему дверь, я улыбнулась и поймала на себе его мягкий, восхищенный взор.

– Привет! Как ты? – спрашивает, разуваясь.

– Хорошо. Алан только проснулся, так что у вас есть пара часов.

– Отлично. Руки только помою. А ты отдохни пока, – велит он заботливо, а у меня в груди щемит. Если бы я подождала тогда. Если бы я согласилась на его условия, он бы был моим и приезжал не на выходные, а жил с нами.

– Вот мой сыночек. Как ты себя вел сегодня? – придерживая головку малыша, Таир берет его на руки и светится от счастья. А я таю, наблюдая за ними. Мои любимые мужчины. “Мои” – стреляет в голове.

– Ты сегодня ночью опять буянил и не давал маме спать, да? – Таир гладит пальчики Алана, а он ловко захватывает указательный и долго держит. – Какой сильный у меня сын, – Таир поднимает глаза и мы встречаемся взглядами. Смотрим долго и неотрывно и кажется, что время остановилось. Я так надеюсь, что он сделает первый шаг, потому что скучает, как и я. Я это вижу, чувствую. Но нет. Не хочет…

И так пролетает семь месяцев. Таир для Алана “воскресный папа”, который приходит строго по графику, если не уезжает в командировку. Все общение строится вокруг сына: его здоровья, развития и нужд. Несмотря на все ужастики, прочитанные мной на мамских форумах, Алан развивается по графику и уже догнал своих сверстников. Он вовремя сел, пополз, хорошо ест и любит гулять. А еще радуется. когда приходит папа, тянется к нему, не слезает с его рук. Мы же с Таиром все также далеки друг от друга. Я уже поняла, что он все для себя решил. С его стороны – помощь и забота. Вот и все.

Сегодня он предупредил, что приедет позже, но, когда не уточнил. Алан засыпает в девять, хорошо бы Таир успел. Сыну уже девять месяцев, и он уже болтает на своем, но иногда у него проскальзывает “ма-ма”, “па-па” и “дай”. Он невероятно похож на Таира, просто его маленькая копия. И я знаю, что он тоже это заметил. С сыном Таир ласковый и любящий, со мной же…как всегда.

Вот и сегодня заходит, здоровается, спрашивает, как дела и нужно ли что— то. После короткого диалога идет в зал, где на термоковрике играл сынок. Таир садится рядом с ним, вытягивает ноги и увлекается разбором машинок. Я же стою в дверях и снова наблюдаю за ними, вспоминая, как в этой же квартире мы встречались по вечерам и любили друг друга до одури. Это было так давно, а я помню многое в подробностях, и от этих воспоминаний грустно и жарко одновременно.

К девяти Алан засыпает на руках Таира. Он заботливо перекладывает его в манеж и несколько минут любуется им при свете ночника. Затем мы выходим в прихожую и он говорит, что поедет.

– Спасибо, что заехал, – вполголоса благодарю я.

– У тебя деньги есть? – интересуется, надевая туфли. – Или еще скинуть на карту?

– Все есть, – киваю. – Ничего не надо.

– Хорошо. Спокойной ночи, Эль.

– И тебе. Езжай осторожно.

Он разворачивается, касается ручки двери, а я думаю: вот сейчас он уйдет, снова уйдет к ней, к жене. И опять будет с ней, не любя, а я останусь и вновь буду плакать, глотая слезы. Нет, я не могу, не хочу его отпускать. Теперь я согласна на все, только бы он был рядом.

Подбегаю к нему, обвиваю руками и прижимаюсь грудью к сильной, широкой спине. Ладонь легла туда, где быстро— быстро застучало сердце. Задержав дыхание, шепчу ему:

– Таир останься, я больше не могу без тебя.

Слышу, как дышит через нос. Знать бы, что творится у него в голове? Он накрывает своей ладонью мою, заставляя замереть в ожидании ответа.

– И я не могу без тебя, Эля, – признается, глядя на дверь, – Сколько не старался, никак не выходит.

– И у меня.

Он все— таки поворачивается и также как в день нашего расставания покрывает лицо короткими поцелуями, повторяя при этом три слова, которые я мечтала услышать.

– Я люблю тебя. Люблю, моя девочка.

– Я тоже тебя люблю, Таир. Прошу, не будь со мной таким холодным и жестоким. Я не могу без тебя.

– Родная, – выдыхает он в мои губы и целует щемяще— нежно и долго.

Мы очнулись через несколько минут на диване в зале. Обнаженные и невероятно счастливые. Я знаю, что он потом уйдет. Но здесь и сейчас он только мой. Он мой.

Глава 9. Идеальный шторм

Таир

Застыв на пороге гостиной, смотрю, как Нафиса кружится и кривляется перед Сабиной, бабушкой и дедушкой в новом платье, которое они вчера купили. Она два месяца ходит в сад и в среду у нее утренник “Праздник осени”. Сабина настояла, чтобы мы ее туда отдали, потому что дочке надо социализироваться и общаться со сверстниками. И Нафиске там неожиданно понравилось. Она вообще очень неугомонная и общительная девочка.

– Дождик, дождик на дорожке, он намочит наши ножки, – сладко поет дочь, а Сабина шевелит губами, подпевая, и хлопает в ладоши. Вот уже два месяца я боюсь смотреть ей в глаза и боюсь того, что она в них увидит…

Два месяца назад я сорвался и снова нырнул в омут с головой. Но теперь я окончательно решил поговорить с женой и все рассказать. Сегодня суббота, мне надо съездить в офис и доделать кое— что перед поездкой в Корею. Как только вернусь оттуда сразу же откроюсь Сабине. Чуть больше недели. Мне нужно чуть больше недели.

– Я поехал, – говорю жене и родителям, а Нафиса несется с конца зала и требует поднять ее на руки.

– Дадака, а ты на мой праздник не придешь? – дует щечки она.

– Так меня же не будет. Я улечу в другую страну, – объясняю ей.

– А мне с тобой можно? Я тоже хочу летать! – дочь раскидывает ручки в стороны и размахивает ими, изображая птицу.

– Летом вы с мамой обязательно полетите на море, – обещаю я, а в уме думаю: “с мамой, но без меня”.

– А ты? – округляет глаза Нафиса.

– А я буду вас ждать здесь, – говорю тихо и ловлю на себе озадаченный взгляд Сабины.

– Нафиса, папе пора на работу. Давай песню повторим, – жена подходит, забирает дочку и снова смотрит так, будто что— то подозревает. – Попрощайся с дадакой.

– Пока, дадака, – машет ладошкой она и я делаю в ответ тоже самое.

Выхожу на крыльцо и делаю глубокий вдох, наполняя легкие кислородом. Грустные глаза жены отпечатались в памяти, как наскальный рисунок. Она что— то чувствует – я уловил это по взору, жестам, интонации. Значит, действительно пора. Спускаюсь по ступенькам, на ходу нажимаю на пульт, открываю машину

– Таир! – холодный ветер в спину и ее голос пронизывают до костей. – Подожди.

Оборачиваюсь, жду, когда подойдет.

из(жаренные манты с тыквой и мясом). Твои любимые.

– Я помню, – стараюсь не выдать своего волнения перед ней, но она странно прищуривается и склоняет голову на бок.

– Таир, – делает шаг вперед и глядит серьезно снизу вверх. – Что происходит?

– Ты о чем?

– Ты мне скажи. Несколько месяцев все было хорошо, как когда мы только поженились. И вот ты снова отстраняешься, приходишь поздно, почти к ночи и мы с тобой, – она замолкает и кусает губы. Догадываюсь, о чем она. Мы уже давно не спим. – и мы с тобой живем как соседи. Что не так?

– Сабин, честно, сейчас не время для выяснения отношений. Я спешу, – внутри все внутренности скручивает от ненависти к себе, ведь она во всем права.

– А когда будет время, Таир? Если бы ты хотя бы говорил со мной, – она складывает ладони в молитвенном жесте и подносит их к губам. – Но ты снова закрылся от меня. Я просто хочу узнать, что с тобой? Что с нами? – напирает она, давая понять, что этот разговор продолжится сегодня дома, когда уйдут гости.

Может, это и к лучшему.

– Хорошо. Давай сегодня сядем и поговорим. А сейчас мне надо ехать.

– Езжай, – отступает она, одаривая таким суровым взглядом, что выкрученные органы начинают кровоточить внутри.

Сажусь в машину, завожу мотор, нажимаю на газ. Выезжая за ворота, смотрю в зеркало заднего вида и вижу, как Сабина, стоя в футболке и свободных домашних брюках смотрит мне вслед и растирает ладонями предплечья, будто замерзла. Сегодня, так сегодня.

***

Разобравшись со всеми делами в офисе, ближе к трем еду к Эле и Алану. Сыну одиннадцать месяцев и он давно стоит у опоры, но боится ходить. Несмотря на наши страхи, у него нет серьезных проблем со здоровьем, кроме запоров и плохого аппетита. А в целом, он очень умный и активный мальчик. Когда я прихожу, Эля выносит его на руках, а он звонко смеется и тянется ко мне. В этот момент чувствую себя счастливым, но тут же корю себя за эти ощущения. Я понимаю: чтобы больше не стыдиться любить и быть с любимой, нужно поговорить с женой и принять на себя весь гнев, не только Сабины, но и всего мира, если потребуется.

Поднимаюсь на четвертый этаж и вижу, что моя малышка сначала высовывает голову за дверь, а потом распахивает ее для меня, встречая. Босая, в коротких шортах и футболке, оголяющей живот. Длинные волосы перекинуты на одно плечо. Останавливаюсь. Скольжу по точеным щиколоткам, красивым коленкам, стройным ногам, останавливаюсь на гибкой, изящной талии.

– Только в подъезд босиком не выбегай, застудишь ноги, – предупреждаю ее, а она лучезарно улыбается.

– Заждалась тебя просто.

– Ну вот он я. Встречай.

Вхожу в квартиру и Эля тут же бросается на шею, зацеловывает и шепчет, как скучала. Хочу, чтобы так было каждый день. Чтоб с работы встречала, целовала, обнимала, любила. Об остальном я подумаю позже.

– Где сын? – нехотя отрываюсь от ее сладких, как мед губ.

– Смотрит мультик на диване.

В этот момент из зала слышен грохот и мгновенный горький плач Алана. Мы влетаем в комнату и видим, как он лежит на полу головой вниз.

– Что с ним? Он был на диване? – громко спрашиваю Элю, пока она поднимает малыша.

– У него кровь. Таир, у него изо рта идет кровь! Господи!

Элина начинает паниковать и плакать, хватает Алана и бежит с ним в ванную. Я – за ними.

– Надо срочно ехать в больницу, – прошу ее, стоя в дверях маленькой ванной.

– Но кровь. Нужно ее остановить. Кажется, он повредил уздечку, когда ударился. Все, все, сыночек, милый, потерпи, пожалуйста.

Алан громко кричит от боли, а Эля ревет от страха, потому что кровь не останавливается.

– Перекись есть?

Она кивает.

– Так, давай мне Алана. Бери перекись, вату и поехали.

– Да. Да…– растерянно повторяет она.

В дороге Алан не переставая плачет. Благо, они живут недалеко от детской больницы. Я велю Эле смочить вату в перекиси и положить на рану во рту. Помню, что Сабина всегда так делает. Через минут пятнадцать забегаем в приемное отделение, я сразу же иду к медсестре, объясняю ситуацию, прошу врача, пока Эля успокаивает Алана. Она велит им идти за ней, а я остаюсь один и пытаюсь восстановить сбившееся дыхание. Шарю по карманам в поисках телефона и понимаю, что оставил его в машине, когда

смотрел в приложении, как быстрее доехать до больницы. Решаю остаться, вдруг здесь понадоблюсь.

Меряю шагами холл, где сидят несколько мам с детьми постарше в ожидании осмотра. Проходит не так много времени, прежде чем я слышу голос Эли, которая хвалит Алана, а он довольно лопочет что— то на своем. Увидев ее с сыном и осознав, что ничего серьезного не случилось, шумно выдыхаю, подхожу к ним и приобняв, целую Элину в щеку.

– Милый, не переживай, – успокаивает она и гладит по щеке. – Все обошлось. Чуть повреждена уздечка, но все заживет. Алан вел себя как настоящий мужчина!

– Весь в папу, – ерошу его волосы. – Да сынок?

– Таир! – громкий крик на все приемное отделение заставляет обернуться.

Испуганными, заплаканными, красными глазами на меня смотрит жена, которая держит на руках бледную Нафису.

– Апака, апака! (мамочка) Больно! – стонет дочь и вырывает прямо на пол.

"Идеальный шторм" – крайне свирепая буря, возникающая в результате редкого сложения нескольких неблагоприятных метеорологических факторов, из-за чего суммарный разрушительный эффект значительно увеличивается.

Глава 10. Они тоже мои

Сабина

Скорая мчит по улицам города, водитель включил сигнал, чтобы нас пропустили. Прижимаю горячую Нафису в груди, целую в макушку и шепчу ей:

– Потерпи, потерпи, доченька. Мы уже почти приехали.

Она поднимает на меня усталые, сонные глазки и стонет. Я понимаю, что сейчас будет и, подношу к ней таз, который захватила из дома, когда нас забрала скорая помощь.

Ничто не предвещало беды. Приехали золовки с семьями, только Таир так и не пришел вовремя. А ведь я просила. Мы сели за стол без него и пообедали. Потом все пошли в зал, а мы с Надирой и Фирузой начали убирать со стола. Через несколько минут прибежал взволнованный свекор и сказал, что Нафиса плачет и жалуется на боль в животе. Я заметила, что она стала бледной и слабой, обвила меня руками и прошептала на ухо, что очень хочет в туалет. А там сначала случился понос, а потом открылась рвота.

– Что у вас, Сабина? – к нам зашла Фируза – младшая сестра Таира. – Рвота?

– Рвота, понос, – придержав голову доченьки над раковиной, умыла ее.

– Отравление, наверное. Давай скорую вызовем, – предложила она.

– Давай. Фируз, потрогай. Она, кажется, горячая, – меня затрясло от волнения.

Золовка положила ладонь на лоб Нафисы и нахмурилась.

– Да, температура, – она открыла дверь туалета и закричала в коридор. – Скорую вызывайте срочно.

– Что такое? – через минуту в дверях появились свекровь с Надира, которую я называю “Хэдэ”, так как она старше по возрасту.

– Отравилась. Странно, она ела все тоже самое, что мы, – голос и руки дрожали, но я пыталась успокоиться, чтобы моя нервозность не передалась дочке. Взяла ее на руки, она обвила шею руками и положила голову на плечо.

– А сок? Она пила сок, который папа принес? – спросила Надира.

– Да…кажется, да. Но его же все пили.

– Мой не пил, – покачала головой старшая золовка. – Глоток сделал, сказал невкусно.

– А моим пока рано такое, – развела руками моя ровесница Фируза.

– Ох, неужели сок? – свекровь схватилась за сердце. – Как же так?

Свекор, услышав наши предположения, побелел, потому что именно он купил его магазине, уточнив, что натуральный.

– Дада, не вините себя. Мы еще ничего не знаем, – постаралась успокоить я, но безрезультатно. Он кружил вокруг фельдшера скорой, пока она осматривала Нафису и постоянно спрашивал, не хочет ли малышка воды.

– Надо везти в больницу. Собирайтесь, – сказала девушка в форме.

Схватив только самое необходимое и тазик для рвоты, мы сели в машину, а Надира с мужем Ибрагимом поехали за нами.

И вот теперь я сижу с дочерью на руках, убрав таз под ноги. Одной рукой беру достаю телефон из кармана куртки и звоню Таиру, чтобы сообщить о том, что мы едем в больницу. Но в ответ слышу только долгие гудки. Набираю еще и еще, однако он так и не отвечает. Кусаю губы, злюсь, что его нет, когда он так нужен. Знаю, что работы много перед поездкой, но все же…

– Пойдемте, – говорит девушка— фельдшер, открыв дверь кареты скорой помощи.

– Апака, мы куда? – спросила слабенькая Нафиса.

– Сейчас тебя доктор посмотрит и мы домой поедем, – обещаю я, поцеловав в лоб.

Держа ее на руках, захожу в приемное отделение вслед за медиком.

– Здесь подождите, я сейчас, – предупреждает она и скрывается за прозрачной стеной с открытой дверью, отделяющей холл приемного отделения от кабинетов врачей. Через пару секунд в дверях появляется девушка с малышом на руках, улыбается и обращается скорее всего к своему мужу, стоящему спиной ко мне. Он подходит к ним, приобнимает и целует девушку в щеку, встав полубоком. Одна секунда…и я задыхаюсь, рассыпаюсь, умираю прямо на месте, потому что этот мужчина – мой Таир.

– Милый, не переживай, – она кладет ладонь на его щетину и гладит ее. – Все обошлось. Чуть повреждена уздечка, но все заживет. Алан вел себя как настоящий мужчина!

– Весь в папу, – он ерошит волосы мальчика, которому на вид год. – Да сынок?

Сынок? Он сказал: “сынок?” Он именно так назвал малыша…о, Аллах, который невероятно похож на него. А как он посмотрел на них?! Двух секунд хватило, чтобы заметить. Он был нежен, ласков, заботлив. Он улыбался ей так, как никогда не улыбался мне. Сердце стучит с бешенной скоростью – еще чуть— чуть и вырвется наружу, переломав ребра. Что ты наделал, Таир? Что ты наделал?

– Таир! – громко кричу на все приемное отделение, заставив его и всех остальных посмотреть на меня. Мне в глаза!

– Сабина? – растерянно смотрит на меня и переводит взгляд на дочь. – Что с Нафисой.

– Апака, апака! (мамочка) Больно! – стонет дочь и вырывает прямо на пол и частично на меня.

– Потерпи, солнышко, – улыбаюсь через силу. – Сейчас.

– Сабина! Почему вас еще не осматривают? Я думала… – залетевшая Надира останавливается на полуслове.– Таир?! Как ты так быстро…

Дочка поднимает голову и увидев отца, тянется к нему, просит взять на руки.

– Дадака! Дадака! – хнычет она.

Он делает два шага вперед и в то же время малыш на руках другой женщины начинает капризничать.

– Па— па! – произносит он по слогам и тоже требует его внимания.

– Папа? Таир…– гневно цедит сквозь зубы Надира— хэдэ. – Сволочь!

– Милый, а что происходит? – сведя брови к переносице, спрашивает его женщина. Красивая. Потрясающе красивая, ладная, высокая.

– Эля, иди в машину! – через плечо велит он, лезет в карман, достает ключи и протягивает ей. – Ждите меня там.

Голос мягкий. Он даже говорит с ней по— другому. А как смотрит! Это ранит, убивает, уничтожает. Мелкая дрожь проходит по телу, глаза щиплет от слез, из-за которых я уже ничего не могу разобрать. Я даже не понимаю, что на нас сейчас устремлены все взгляды незнакомцев, сидящих в холле.

– Как скажешь, – цокает она и проходит мимо нас, но Надира хватает ее за руку и рычит: