Читать книгу: «Избранное. 2021—2024», страница 4

Лит улыбнулся, покачал головой, понимая, что эльф пытается вывести его из себя.

Остальные не сдержались. Забранились, ухватившись за мечи.

– Бросьте, – медленно вознес руку Лит. – Он поддразнивает вас. Его богиня давно мертва, вот он и желает унизить нас, в отместку.

Бальзар искренне расхохотался.

– Моя богиня не может умереть. Ее жизнь не зависит от смертных. Да, Мать любит, чтобы в нее верили, но веры даже одного меня достаточно, чтобы она была спокойна. Она знает о том, что никогда не станет единственной, как бы не рвалась. Всегда в мыслях, даже тех, кто подчинился с виду вам и вашему богу, будет жить их бог. Отец земли, Первая Мать, Роджег Дикий огонь и Харам Бескрайний океан жили за тысячи лет до нас и будут тысячи лет после. Ваш бог, как та свеча, что у вас на груди, мгновение. Он ярко запылал, но быстро и исчезнет.

– Посмотрим, эльф, – все еще с улыбкой сказал ему Лит. Только в глазах его недобро блеснуло пламя, которого в мире не было. – Как бы то ни было, твоя богиня жива только в твоей голове, а мой бог известен всему миру.

Двое других смотрели с яркой враждебностью. Лишь смазливый Сенмек прятал взгляд в траве, словно не желал опалять мир своей ненавистью. Да возница, прикрыв глаза, морщил лицо в недовольной гримасе.

Зато старик смотрел на Бальзара прямо, с искренней гордостью и признательностью. Даже маленькая Мийка улыбалась ему восторженно, словно поняла каждое слово, а главное, смысл их.

Ночь прошла спокойно. Только утро не радовало. Солнце по-прежнему услаждало взгляд, а вот опять перебравшиеся на другую сторону лошади злили беспомощностью.

Даже Бальзар, улыбаясь хмурым монахам, ругал проклятого мага последними словами. Никогда еще он так не завидовал женщинам своего народа, способным к волшбе. Пакостник этот заставлял спать в полглаза, пробуждаясь от каждого шороха в ночи, следить за шевелением ветвей в густом кустарнике, а самое паскудное, видеть в и так неприятных спутниках готовность вонзить нож в спину.

Лит стал посреди лагеря. Прикрыл глаза и долго так стоял. Если бы не бледность, да подрагивающие кулаки, можно было бы решить, что так и заснул стоя.

– Твой поход, монах, нравится мне все меньше, хотя обещает закончиться гораздо раньше запланированного, – желая вырвать Лита из опасной сейчас задумчивости, насмешливо бросил Бальзар.

– Идем, – совершенно спокойно, не обращая внимания на колкость, сказал тот, отмирая. И первым пошел к лошадям. Одну еще вчера отпустили, оказалось неудобно вести одному двоих. Остальные выстроились привычной лентой и в мрачном молчании потянулись к теперешнему западу. В этот день солнце решило не мучить уставших путников и вскоре скрылось за ровной серой хмарью. Еще через несколько часов та разродилась по-весеннему сильным, но все еще холодным дождем. Аккурат выбрались в лес сосновый, редкий. Идти, когда на голову непрерывно льют льдом, монахи могли. А вот ребенок быстро засопливил и даже несколько раз покашлял, вынудив уже Бальзара бежать к Литу и уговаривать его остановиться.

Долго сопротивляться тот не стал. Он, как и сам Бальзар, чувствовал, что направление вновь ускользнуло, оставив их брести по кругу мельничными лошадьми.

Быстро поставили небольшой навес, прикрыв его еловыми лапками. Уселись туда, уже не разбирая, кто пленник, а кто вражеский маг, и молча слушали, как играет дождь лапником над головой. Молчали долго, отогревшаяся Миечка успела засопеть, укутавшись в одежды старика.

– Ты хотел знать, зачем мы с Едже? – Внезапно заговорил Лит. Тихо, словно не желая перебить шорох воды, разбудить замерший лес. – Хочешь услышать, почему с ним я?

Бальзар, умудрявшийся даже под небольшим навесом держаться в стороне, с готовностью вскинул брови, в молчаливой просьбе продолжать.

– Я родился в высоком роду. Лет до семи у меня было все: деньги, имя, детство, – даже не повернув голову к предполагаемому собеседнику, проговорил Лит. Так и сидел, глядя на подрагивающий снаружи мох, блестевший мириадами самоцветов. – А потом я вырос. Резко, в одну ночь. Когда пьяный отец вернулся домой не один. Он, оказывается, давно проиграл все, что мы считали своим. Он не смотрел на меня. Не смотрел и на мать. Таращил глаза в пол, как последний… – Лит недобро усмехнулся, но продолжил вновь спокойно. – У нас не осталось ничего. Матери удалось сохранить несколько нарядов. Мы их продали, за то и жили. Куда делся так называемый отец, я даже не знаю. Мать молила богов. Первое время. Жертвы, прошения, отданные жрецам деньги. Ты думаешь, хоть кто-то из них помог? – криво ухмыльнулся Лит и все же посмотрел на Бальзара.

Тот хмыкнул. В глазах человека стояли те же вопросы, что он когда-то задавал себе. Когда не стало его народа. Когда он каждую ночь в светлом лесу Эльгаал взывал к Матери, умоляя ответить, за что она так ополчилась на своих детей. Бальзар нашел ответ. Первая Мать не могла сама защитить их, но она дала им все. Она говорила устами жрицы. Предупреждала, как могла. Но мать его народа не поверила. Отмахнулась от предупреждений, и все приняли ее сторону. Сами. А вот Лит, похоже, так и не нашел ответа на свои вопросы.

– Я же стал работать. Где мог, как мог. Чистил обувь, трубы. Полол гряды и помогал с уборкой урожая. После, когда чуть подрос, мне стали доверять работу посложнее. Отправления, монотонная работа на мельнице. Я даже не помню, кем успел побывать за то время. Я мало спал. Мало ел. Я не замечал смены дня и ночи. Зато мы больше не голодали. И никакие боги при этом мне не нужны были!

Я вырос и как то бывает, полюбил. Женился. Мать моя, пусть и помнила еще прошлое, жену мою полюбила, как свою дочь. У нас появился дом, хозяйство. Да только… люди, – Лит вновь ухмыльнулся, на этот раз грустно, обреченно. – Они узнали, кто мы. Никогда бедный не поймет и не полюбит богатого, даже если богатство того лишь в памяти осталось. Работы резко стало меньше. Плата за нее упала втрое. Теперь за копейки мне приходилось выполнять самую грязную работу. Ту, за которую не брались другие. Когда в деревню пришли гули, я разбрасывал по полям навоз. Пока до меня долетели далекие крики. Пока я вернулся… Монахи явились в деревню одновременно со мной. Влетели на лошадях, очистили мир от тварей. Только к моей семье ни я, ни они не успели. Ерах, что был во главе отряда, предложил нам примкнуть к войску Едже. Он обещал нам семью, защиту и силу. Я первый сделал шаг вперед, эльф. И знаешь? – вновь смотрел он на Бальзара, только теперь с жесткой уверенностью, – Едже пока ни разу не обманул меня. Потому как сказал: хочешь что-то – возьми! Молитвы к Едже звучат, как просьбы дать силы и смелости, а не униженное выклянчивание милости. Едже не дает милостей слабым, только тем, кто сам готов ее взять.

– Это хорошая вера, – подумав, согласился Бальзар. – Но только пока ты сам в нее веришь, один. Когда такая вера пытается захватить мир, она порождает хаос. Подумай, монах, если каждый будет брать то, что ему захочется, что будет твориться вокруг?

– Порядок, эльф, – жестко отрезал Лит. – Потому как в ордене нашем строгий порядок. Никто не посмеет взять больше, чем то позволено.

– А как же простые люди. Ведь не все вокруг монахи.

– Простые люди не заметят перемен, – зло усмехнулся Лит. – Они всегда отдавали свое сильнейшему. Они даже не заметят, как тот сменится. Как платили налог правителю, так станут платить его Едже.

– Мне не понять твоей веры, монах. – Качнул Бальзар головой, подставляя руку каплям. Омыл лицо мокрой ладонью и продолжил: – я не согласен ни брать то, что мне не принадлежит, ни отдавать свое.

– Таких как ты мало, эльф. Большинство же готовы отдать свое ради спокойствия. Едже готов предоставить им покой.

Бальзар покивал, соглашаясь с этим утверждением, и больше спорить не стал. Понимал, что каждый из них останется при своем. Вера Лита была обоснованной, неверие самого Бальзара тоже.

Утро вновь встретило проснувшихся ярким, вымытым вчерашним дождем небом. Пропустившие целый день весны птицы, словно пытались нагнать время, заглушая любые звуки своими песнями. Даже Лит встал с довольной улыбкой. Да только та быстрота с его лица сползла, стоило бросить взгляд на задумчивого эльфа, изучающего мох посреди лагеря.

– Что? – быстро подошел к нему Лит.

– И этот сам ушел, – констатировал Бальзар, поднявшись и оглядываясь по сторонам. – Не нравится мне этот маг, того и гляди и меня приберет…

– Проклятье, эльф, – простонал Лит, зажмурившись и для верности прикрыв глаза рукой. – Пусть же Едже приберет тебя и твои шуточки!

Оглядел лагерь, остатки собиравшихся людей.

– Больше никуда не пойдем, – выдохнул он и сел прямо в пропитанный водой мох. – Раз нет у нас дороги, подождем здесь. Должны же они объявиться?! Демон их побери.

– Отчего же ты демоном ругаешься, монах? – с хохотком спросил Бальзар, с готовностью усаживаясь у облюбованного дерева. Расстраиваться, что путь прервался он не собирался. Наоборот, принял довод Лита с воодушевлением. Ему тоже не терпелось посмотреть на врага. Хотя что-то подсказывало, что ждать они его будут долго. Будь тот сильным, уверенным в себе, уже бы давно напал. Раз нет. Раз морочит он голову вместо того, чтобы воспользоваться мечом. Значит боится. Не желает в прямую стычку переходить.

– Извини, эльф, не сегодня, – с кривой, но незлобной улыбкой покачал Лит головой. – Ты теперь ночью дежуришь. Так что я бы на твоем месте поспал.

Бальзар хмыкнул, но на мху растянулся. Спать не хотелось. Только ведь встал, но полежать спокойно, слушая как веселятся вокруг невидимые лесные жители, он отказать себе не мог.

Постепенно к песням птиц и возне насекомых добавились тихие голоса. Едва слышно переговаривались монахи в стороне. Старый Крес смеющимся голосом рассказывал Миечке истории о богах. Не Едже-кровавом, а о старых, добрых. Под эти истории Бальзар и правда задремал, проснувшись только к обеду. Да и то лишь оттого, что уставшие сидеть монахи, решили размять кости дружеским поединком.

Бальзар с привычным наклоном головы следил за боем.

Лит владел клинком умело. Тот совсем не тяготил его. Летал в воздухе пером. Движения главного монаха были плавные и при этом четкие, уверенные. А вот Сенмек отвечал ему странно. Меч держал, словно играл. В рукоять вцепился двумя руками. Она, конечно, полуторная, но не двойная ведь. И движения его были не воинские. Детские какие-то.

Бальзар перекатил голову на другое плечо и, сузив глаза, изучал малейшее движение Сенмека. Тот, словно чувствуя это, все чаще бросал на него короткие взгляды, еще сильнее напрягаясь и делая уж откровенно глупые ошибки.

Бальзар хмыкнул удовлетворенно и оскалил клыки в насмешке.

– Ладно, Сенмек, на сегодня хватит. – Заметив с каким выражением переглядывается его партнер с сидящим эльфом, хохотнул Лит. – Ульман, теперь ты!

Старика, как и в прошлые ночи, приковали к дереву. Девчушку к его руке. Как и велел Лит, дежурил ночь Бальзар. Сам монах на боковую не спешил, сел напротив, поглядывая в чуть трепещущий лепестками огня костер.

Бальзар внимательно изучал лицо человека. Черные тени плясали на, в общем-то, симпатичном облике, придавая ему весьма пугающие, хищные образы.

Вот сидит уставший, задумавшийся в неком несчастье человек, а вот уже хищно улыбается огню демон без души. Треснуло в поленце, стрельнув искрой на пару шагов, и вновь оплыло лицо, сделавшись старым и печальным. Разгорелся огонь, подпитавшись небольшой каплей смолы, и уже палач, примеряющий топор к шее, радуется новым сапогам.

– Зачем ты согласился на эту работу, Бальзар? – разбил игру воображения тихий голос Лита.

Бальзар в искреннем удивлении вскинул брови, не припоминая, чтобы монах называл его по имени до этого.

– Хорошие деньги предложили, а мне из города пора была уходить, – не стал он скрывать причин, спокойно улыбаясь.

Монах поднял взгляд, вглядевшись в два светящихся огня по ту сторону костра.

– Вот как? – задумчиво, с прищуром протянул он, и тут же губы его потянулись увереннее, расплываясь в ожидающей улыбке. – Я слышал о темных эльфах. Знаю немного ваш уклад. И у меня есть предложение.

Бальзар дернул бровями, в просьбе продолжать.

Лит хохотнул и заговорил:

– Обратись к Едже.

Пришла пора Бальзара хохотком показывать отношения.

– Я не верю в вашего бога… не так, я не желаю верить вашему богу.

– И не нужно. Вера приходит не сразу. Посмотришь на дела его, тогда и решишь, искренне молиться или вид делать.

– И зачем это тебе?

– Нет, эльф, зачем это тебе! Так вот, Едже нужны воины. Хорошие и верные. Я сказал, я знаю ваш устрой. Ваши мужчины – воины, подчиняющиеся верхам. Без оглядки подчиняющиеся. Ты привык выполнять приказы без вопросов, это твоя жизнь. Существовать ради общества. У тебя больше нет дома. Поэтому я предлагаю тебе его. Дом, семью, друзей и, главное, цель! А так же средства к существованию. Больше не нужно скитаться, не нужно искать себя и то, для чего стоит жить.

Бальзар сглотнул, отводя глаза. Монах ударил в невидимую рану. Он создан, чтобы служить своему народу, и, оставшись один, заставлял себя жить дальше. Заставлял каждый день искать причину, по которой стоит задержаться на этом свете. Монах предлагал ему эту цель. Забыться. Вновь стать клинком высшей цели. Не нужно даже веры в чужого бога. Можно водить руками в обрядах, а верить в Мать.

Мгновение слабости, позволившее подумать, что так и нужно, необходимо согласиться и забыть проблемы, прошло. Бальзар улыбнулся печально и покачал головой, поглядев Литу в глаза.

– Нет, монах. Помимо необходимости быть частью чего-то у меня еще совесть есть и мировоззрение. Я не смогу убивать детей и стариков лишь оттого, что они отказались Едже молиться.

– Что ж, подумай, эльф, – улыбнулся криво и Лит. – Время еще есть. Пойду я. Спать пора.

И монах встал. Потянулся, хрустнув спиной, и побрел к лежанке.

– Зачем тебе я? – когда он отдалился на пяток шагов, спросил Бальзар.

– Надеюсь, что личная выгода поможет тебе сделать правильный выбор, – не оборачиваясь, бросил Лит и, больше не дождавшись слов от эльфа, двинулся дальше.

Бальзар обождал пока он уляжется и прикопал огонь. Свет его лишь помеха глазам темного.

Ночь весной была такой же неспокойной, как и день. Кричали поодаль ночные птицы. Зло ворчали, борясь за своих женщин, лесные кодры. Издаваемые крупными грызунами звуки походили на возню медведей: трещали ветки, грохотала земля, тряслись кусты. Сопела справа Мийка. Старик спал почти беззвучно. Только грудь мерно качалась, показывая, что он и правда спит. Монахов даже видно не было. Лишь холм лежанки темнел на фоне деревьев.

Бальзар, устав пялиться во тьму, прикрыл глаза. Может человек так и заснул бы, он же обратился в слух и прочие чувства, что людям ведомы лишь по намекам.

Как и ожидал, легкий флер чужой силы он первым делом ощутил всей кожей. Словно сквознячок в спальной пещере. Веки разошлись чуть, оставив взгляду щелочку. Лагерь молчал. Никто не двигался, никто не крался, прикрывшись тьмой. Но привычка, приобретенная в людских землях, на этот раз сыграла дурную шутку. Губы дрогнули, желая расплыться в улыбке. Бальзар тут же вернул их на место, но сила уже отступила, схлынула, как и не было. Поморщившись досадливо, он, уже не таясь, потянулся и устроился поудобнее. Опять время пошло медлительным старцем.

Холм лежанки дернулся, открылся, словно подземные демоны решили выбраться наружу. Восстал из этой могилы не живой мертвец, а всего лишь один из монахов. Огляделся, почесался и, не скрываясь, потопал в сторону кустов. Вернулся, тяжело рухнул на лежанку. Накрылся, прорычал что-то и утих, замерев.

Бальзар оскалился в хищной усмешке, сузившимися глазами глядя на притихший холм. Человек думал, что его движения не видны, забыв, что имеет дело с эльфом.

***

– И как это понимать? – Сенмек и Лит стояли над раскинутыми одеялами, мрачно изучая взглядами лежащее тело. Хмурый возница, державшийся за спинами монахов, то и дело трогал грудь, словно пытаясь убедиться, что там нет такой же аккуратной дыры.

– Пять монахов катались на конях, – тихо пропел-пробормотал Бальзар. – Один из них свалился и их осталось… два.

– Ты же должен был следить, сторожить?!

Сенмек в этот раз выглядел удивленным и раздосадованным. Словно происходившее до того его мало волновало. Словно пока не было крови, мужчина не верил и в беду.

– Так я и следил, – расплылся в довольной ухмылке Бальзар.

– Так какого…. – Сенмек резко выдохнул, но тут же продолжил: – ты его не уберег.

– Не успел бы, – пожал плечом Бальзар и с совсем уж разобравшей монаха беззаботностью потянулся. – Так, Лит?

– Конечно.

Спокойный, насмешливый голос вышестоящего заставил Сенмека удивленно оглянуться. Такой же как у эльфа беззаботный вид – попятиться.

– Зачем же своего? – спросил Бальзар, изучая Лита насмешливым, но подозрительным взглядом.

– Так было нужно, – развел руками Лит. – Я как первосвященник ордена Едже обязан сохранить пленников.

– А второй кто?

Монах недоуменно свел брови, но тут же дернулся, понимая.

– Едже великий, эльф, я не пожалею средств и найду того, кто убьет тебя, – устало проговорил он. – Не первый, а перво! Звание такое.

– То есть, остальные не твоих рук дело? – не обращая внимания на угрозы, с любопытством спросил Бальзар.

– Нет. Кто бы ни был этот маг, не думаю, что он явится нам. Поведение его трусливо. Придется придумать другую тактику. Доставить уже не пленников в Ржаг, а самого приорха сюда. Осталось лишь добраться до храма, оттуда эту тварь никто выковырять не сможет.

– А как же ты собираешься доставить их туда? – недоуменно дернул бровями Бальзар, но практически сразу расплылся в улыбке с протяжным: а-а! Издалека, на грани слуха, донеслись до него команды и крики людей. Шли они отовсюду, равномерно окружая лагерь. Пусть их еще не видно было, но не пройдет и получаса, как здесь станет не продохнуть от монахов. – Как ты это провернул?

– Все просто, эльф, – со вздохом мотнул головой Лит, прислушиваясь. Но его слух видно еще не улавливал подмоги. – Медальоны наши связаны силой Едже. Когда умирает монах, все вышестоящие то знают. И я знал, что не ушли они, а умерли. Оттого после первой смерти и послал ерах подмогу. Каждый труп сделал свое дело. Ульман ночью указал им последнее наше положение.

– Это твое предложение? – Бальзар хохотнул, покачав головой. – Своего не пожалел ведь. Такую службу твоему богу ты мне предлагаешь? Такую семью?

– Так ведь и ваши воины спокойно умирали, если то надо было для дела!

– Только одно забываешь, – качнул головой Бальзар. – Никогда мы своих не резали.

Лит пожал плечами, скривившись с видом: ну, что поделаешь.

Бальзар кивнул, посмеиваясь. Утверждаясь в своем выборе.

Сенмек же спал с лица, оглядываясь.

– Не страшись, Сенмек, твоя жизнь вне опасности, – заверил его Лит. – Скоро здесь будут наши братья. Эльф их слышит, так ведь?

Бальзар кивнул, с ожидающим весельем глядя на нервничающего Сенмека. Тот мялся, топтался и в глазах все сильнее разгоралось нетерпение. На Лита он бросал короткие, быстрые взгляды ожидания.

– И все же, не жалко своего? – делая последний шаг навстречу совести, спросил Бальзар Лита, удерживая его внимание на себе.

Воспользовался тем не Сенмек. Тот все равно стоял так, что Лит успел бы отреагировать на нападение. Воспользовался тем совсем забытый за никчемностью возница.

Довольная голова Лита, еще не сообразившего о своей смерти, глухо шлепнулась в мох. Следом, срубленной сосной, упало туда тело.

– Хватит уж болтать, – мрачно буркнул бывший возница, разом став неприятным, хмурым. Даже тело его словно распрямилось, сделав из деревенского мужичка крепкого рубаку. – Будешь мешать? – звериные глаза его уставились на Бальзара.

– Проклятье, Дан! – рыкнул Сенмек и сорвал с шеи медальон со свечой.

– Первая Мать, – с безумной радостью заявил Бальзар. Только именно безумие скорее было в нем, чем та радость. Душу словно огнем прижгли. Губы невольно поползли, по-звериному обнажая зубы. Перед ним стоял избавившийся от морока лесной эльф. Только выжженная на его лбу метка, два круга, словно мишень для стрелы, позволяла Бальзару держать себя в руках и не накинуться на противника. – Живой отступник!

– Я не хочу с тобой драться, темный! Нет времени, – покачал головой эльф, но клинок вперед выставил, защищаясь от возможной атаки. – Монахи все ближе, нужно увести ребенка.

– А ребенок-то согласен? – коротко, зло бросил Бальзар, стараясь из оскала все же сделать улыбку. Кинул взгляд на привязанных к дереву.

Старик сиял медным тазом, глядя на лесного с благодарностью. Девочка тоже недоверия не проявляла. Наоборот, смотрела с интересом.

– Знакомы?! – скорее утвердил Бальзар, чем спросил у них.

– Знакомы, темный, – кивнул старик. – Мы долго вместе ходили, пока не расстались у ворот Лесной поляны.

– Зачем они вам?

Время было жаль, голоса звучали все отчетливее. Еще немного и даже люди смогут без препятствий их разобрать.

– Давай не здесь, темный, – почти взмолился отступник, поглядывая на дальние деревья. Видно и его слух стал говорить о неприятностях.

Бальзар сжал кулаки и невольно бросил взгляд вниз, на руки. Когда он успел схватить мечи, он не помнил. Но теперь оба его клинка нетерпеливо ждали битвы, подрагивая в руках.

– Хорошо, не здесь, – усмиряя собственное тело, шепнул Бальзар и мотнул головой. Коса радостно перелетела плечо, устроившись на груди.

Печать, уродовавшая лицо отступника, спасла не одну жизнь. Слишком сильна была ненависть к лесным в душе темного. Будь тот чистым, не белей это свидетельство его неприятия собственного народа, и Бальзар бы не стал сдерживаться. Бросился бы в бой. Кто знает, победил ли. Но подмога точно подойти бы успела, и старика с девочкой уже ничего хорошего не ждало. Как не ждало бы ничего хорошего и этих двоих.

Молча, стараясь не смотреть на резво собиравшихся неприятелей и пленников, Бальзар залез на свою лошадь и, понурив голову, ждал готовности остальных.

– Идем, темный, – тихо позвал его отступник.

Бальзар встрепенулся, оглядел лагерь в последний раз, и повел лошадь за остальными.

– Так говори же, – когда пропали сосны, сменившись вековым ельником, а звуки близких монахов исчезли, велел Бальзар идущему рядом лесному.

– Мое имя Сенмекель, – со вздохом заговорил отступник, бросая на Бальзара виноватые взгляды. – Я не был на плато Уш-гая, я не был на улицах Азар-нок-гадара, – процедил он, больше не смея поднимать взгляд.

Бальзар медленно, тихо, чтобы отступник не услышал, выдохнул, стискивая зубы от воспоминаний. Последнее утро его народа звенело в ушах сталкивающимися клинками, стучало выбивающими искры из камня стрелами, орало голосами раненых. Бальзар с угнетающим усилием натянул на лицо улыбку, пусть сведенную, пусть немного злую, но привычную.

– Клеймо за то получил?

– За то, – с чувством собственного достоинства признал эльф, и Бальзар кивнул, словно давая добро на продолжение беседы. Отступник помолчал, глядя в спину едущему впереди старику. Иногда из-за нее выдавалась любопытная мордашка. Обводила взглядом голубых глаз их обоих и вновь скрывалась.

– Зачем вам дитя? – отбросив все лезущие на язык вопросы, спросил Бальзар.

– Разве ты не слышал? – с грустным смешком говорил лесной. – Она избранная, что свергнет Едже.

– Ты сам-то в это веришь?

Улыбка Бальзара сделалась кривой и печальной.

– Не важно, во что верю я, – повернувшись к нему, с улыбкой заговорил отступник. – Главное, чтобы в это поверили другие.

– Знамя… – выдохнул Бальзар, подняв взгляд тяжелым, темным лапам высоких елей.

– Да, темный, она наш штандарт. Ее дело сиять чистотой. Наше – стоять рядом, защищать и сражаться.

– Что ж, удачи, – зло хмыкнул Бальзар, но, не сдержавшись, добавил: – но лучше бы ты нашел штандарт, что соберет под собой армию против твоих братьев.

Сенмекель помолчал, дергая щеками, словно боролся с рвущимися наружу словами, но наконец заговорил:

– Так в чем проблема, темный? Подними его, а прочие присоединятся.

Бальзар хмыкнул, желая послать отступника, но поборол себя, дав волю любопытству.

– Отчего в первую же ночь не ушли?

Лесной смутился, потупился.

– Не знали, на что ты способен, сколько стоять будешь. Да и после… я ведь видел, как ты на мои заклинания реагировал. Как лагерь обходил. Я не слишком хороший маг… да и воин тоже. Лес меня слушает, а вот остальное нет.

Бальзар понятливо покивал и все же придержал лошадь. Общения со светлым было уже слишком много.

Мир еще раз дернулся. Обдало тело теперь слишком неприятной, оттого что известной, силой.

Под ногами лошадей зашелестела знакомая дорога. Лежали на пожухлой, прошлогодней траве клочья гнилой соломы. Вилась тропка из впечатанных в грязь следов конских копыт и две колеи от телеги. На Лежский тракт они вышли там же, где и свернули с него. Вдалеке, на западе, тянулась, всё отдаляясь, одинокая телега. Слева, еще за поворотом, слышались голоса следующих путников. Мир жил своей жизнью.

Бывший возница молча кивнул, указывая старику куда ехать, и дернул лошадь. На Бальзара он даже не взглянул.

– Бывай, темный, – тихо бросил отступник и, мотнув головой, повернул направо, за остальными.

Старик только и успел, что рукой взмахнуть на прощание. Мийка выглянула из-за него и долго смотрела на Бальзара огромными голубыми глазами.

Бальзар стоял у тракта, прикрыв глаза и подняв взгляд небу. Отступнику удалось задеть что-то в душе. Удалось разбудить давно уснувшее сознание.

Ветер неожиданно резко рванул плащ, открывая своим касаниям тело. Коса дружеской рукой хлопнула по плечу.

Улыбнувшись небу, Бальзар дернул повод, поворачивая лошадь на запад. Через несколько десятков верст от него уйдет дорога к югу. Там говорят, живет один оракул. Хороший. Предсказания он делал редко, но всегда попадал, чем и заработал себе славу. Денег за ребенка, что доплатил монах, должно было хватить на одно небольшое предсказание.

«И явится последний из темных эльфов, и встанут за его спиной народы. Поведет он их в битву, и падет эльфийская чума.

А что, звучит. Над текстом, конечно, нужно еще поработать, но звучит ведь!

Жаль остальных денег не видать… зато лошадь у меня теперь есть».