Читать книгу: «Избранное. 2021—2024», страница 3

– Хорошо, – пожал он плечом. – Когда?

С монахом они говорили еще долго. И когда тот исчез за дверью, Бальзар поднялся. Подошел к стойке, расплатиться. Колот в это время был совсем в другой стороне, разговаривал с зашедшим перекусить приятелем.

– И пойдешь?

Бальзар дернулся, не заметив, как задумался настолько, что не услышал шагов немаленького человека.

– Ого, – округлил он глаза, – этот город правда плохо на меня влияет.

Трактирщик насмешки не заметил. Забрался на свое место и все так же хмуро, из-под бровей оглядев эльфа, переспросил:

– Уходишь? С ними?

– А что мне? – поморщился уже Бальзар, прихлопнув к стойке монету и так же, прикрывая ее рукой, придвинув к трактирщику.

– С этими… – Колот замолчал, не в силах подобрать достойный монахов эпитет. – Невинного поведешь под их суд?

Бальзар неискренне расхохотался, запрокинув голову и демонстрируя ровные ряды зубов с выступающими острыми клыками.

– Да ладно, так уж и невиновного? Меня здесь и для людей покупали, что ж ты тогда молчал?

– Тогда тебя люди для людей покупали, сейчас же для человека тварь берет, – мрачно буркнул Колот.

– Мне не выбирать, – мотнул головой Бальзар, с непонятной тоской глядя на двери. – Прощай, старый! Навряд ли еще свидимся.

Трактирщик поджал губы, но, подумав, все же протянул эльфу широкую грубую ладонь.

– Зазря ты это затеял. Да и привыкли к тебе уж здесь. Оставался бы.

– Нет, не мое, – легко улыбнулся Бальзар, отгоняя прочь мысли и грусть.

***

– А лошадь я так и не купил, – печально поведал Бальзар высоким воротам храма. Жалкие домишки крестьян, которым не хватило места за городской стеной, теснились у ног огромной крепости, поглядывая на нее маленькими, затянутыми пузырем окошками, словно цыплята перед пастушьим псом.

Было еще темно и по-утреннему свежо, даже холодно. Немногочисленные, оставшиеся после снега лужи за ночь притянуло ледком. Пар изо рта валил печным дымом. Уши, по глупости и самоуверенности оставшиеся без укрытия шапки, казалось, обратились точно такими же ледяшками. Но пускать эльфа внутрь монахи не спешили. Да и, как подозревал Бальзар, не пустят. Осквернять храм бесперспективным нелюдем никто не собирался.

Наконец врата отворились, и ему навстречу выехала почти торжественная процессия. Если бы не клетка, которую волочила старая, но еще мощная кобылка, точно сошло бы за праздник. Пятеро воинов-монахов с презрением оглядывали стоящего эльфа, остановив коней в десятке шагов от него. Следом стала и телега с клеткой. Возница, слабо похожий на монаха крепкий бородатый мужичок, с руганью натянул поводья и привстал, пытаясь разглядеть преграду. Изнутри, с храмового двора, раздались удивленные и возмущенные голоса, и навстречу Бальзару вышел вчерашний монах-свеча. Но эльф на него не глядел. Он хмуро и недоверчиво изучал пленников. Старик. Тощий, длинный и сухой. Белые волосы сливались с такой же бородой и терялись в складках грязно-бурой одежды. Лицо какое-то чистое, светлое и в глазах не страх и обреченность, а печаль и понимание. Но это Бальзар мог стерпеть. Если бы не белокурая головка, робко выглядывающая из-за мешковатых одежд старика. Голубые, ясные глазки изучали его с интересом и даже некоторым восторгом, пусть лицо ребенка и несло следы печали.

– Ребенок?! – стараясь держать в себе недовольство, спросил Бальзар, не оборачиваясь.

Монах, только успевший подступиться, удивленно замер, глядя на ребенка злыми глазами. Словно надеялся, что тот растает и не придется доказывать глупой нелюди, что все идет согласно плану его бога.

– Отродье колдуна, – строго проговорил монах. Бальзар глянул на него с нескрываемой насмешкой, и монах торопливо поправился: – не дочь, ученица!

– За нее мы не говорили, – тихо бросил эльф, не сводя с монаха насмешливого взгляда.

– Доплатим.

Монах протянул руку в сторону. Подбежавший полный человек, в такой же тунике до пят, тут же опустил туда кошель, явно тяжелый и приятно пухлый.

– Ты же не откажешься? – хитро уточнил монах, протягивая кошель Бальзару.

– Нет, – легко согласился он, принимая и взвешивая в руке оплату. – Лошадку бы.

Монах понимающе кивнул и уже через пять минут Бальзар сидел на хорошей, пусть и немолодой, каурой кобылке.

Монахи его старательно не замечали. Зато Бальзар уделил им все свое внимание.

Трое обычные, крепкие, мрачные. Привычные представители ордена. Квадратные челюсти сжаты в мрачной решимости. Решимости к чему сами воины еще не знали, но уже были готовы.

Четвертый вызывал лишь смех. Высокий, нескладный, с маленькой головой и длинными ручищами. Словно он должен быть либо гораздо тоньше, либо гораздо выше. При этом на физиономию парень был слишком уж смазлив. Светлые глаза в обрамлении пушистых длинных ресниц, по-мужски квадратная челюсть до смешного гладкая. Лишь усы и борода, аккуратным квадратом обходившие рот, мешали представить вместо него женщину. Черные короткие волосы летали на ветру птичьими перьями. Бальзар со скрытым смехом уже приписал ему должность во внутренней иерархии ордена.

Зато пятый, такой же крепкий, как все, притягивал взгляд неким скрытым величием. Пытаясь уловить в его фигуре то, что вызывало этот интерес, Бальзар не сразу заметил его медальон. А уж когда рассмотрел, отбросил сомнения. На серебристой бляхе красовалась слишком длинная для простого монаха свеча. Она оплыла, увешав бока застывшим воском, но все же была почти полной.

Монахи, получив благословение своего лидера, тронули лошадей, старательно не замечая Бальзара. А тот и не высовывался. Пристроился за клеткой, сперва разглядывая сгорбленную фигуру старика, а после погрузился в мысли.

По миру он ходил уже больше двух лет. Обычно делал это своими ногами. Давно, еще в самом начале, желал купить коня, но стоило посмотреть на продающихся животных, уходил с торжища. Лошадь не только транспорт, она живая. За ней уход нужен, лишние траты. Да и жалко если сожрет кто. Теперь же, качаясь на широкой спине церковной кобылы, он понял еще один плюс пеших переходов: они отвлекали от мыслей. Кочки, камни, подозрительное сопение в кустах не позволяли погрузиться в самоедство. Лошадь делала для этого все. Умная скотинка спокойно шла за прочими, не требуя управления.

Первыми в голову пришли мысли о пленниках. Не то чтобы Бальзар был слишком добродетелен. Да и людей, и не только, ему приходилось убивать. Но в этой ситуации не нравились ему сами наниматели. Любить или хоть уважать Едже и его монахов Бальзар не желал. Не нравились ему и пленники. Старик ладно, ему уже все равно. Ребенка же эльф по своей натуре обидеть не мог. Ко всему прочему не нравилось ему и их положение. Слишком свежо было в памяти собственное рабство. До сих пор ночами Бальзару снился ошейник, сдавливающий шею и лесные эльфы, презрительно насмехающиеся над его скрученной болью фигурой.

Мысли перескочили на эльфов. На восемнадцать лет рабства и унижений. На собственный, вырезанный светлыми братьями народ. На Роменсул, маленькую эльфийку. Его госпожу и любимую. Ту, которая пожертвовала собой ради его свободы.

От охватившей боли Бальзар сжался, зажмурившись. Распахнул глаза, старательно оглядывая черные еще поля, выползающее из-за далекого леса солнце и гордые спины идущих впереди монахов. Тряхнул головой, так, что коса перелетела через плечо, разлегшись на груди, и улыбнулся счастливо. Как давно привык. Подстегнул лошадь, выезжая вперед, к монахам, и пристроившись у последнего, смазливого, оставшегося без пары, спросил, сияя солнцем:

– Расскажи, как едем?

Монах глянул на него волком. В глазах его почудилось эльфу совсем не то, что должно было. Не презрение с надменностью, а какой-то страх и обвинение. Но монах, на мгновение отвернувшись, вернул ему уже вполне твердый взгляд.

– Увидишь!

– Э нет, – нагло улыбался Бальзар. – Я предпочел бы знать, чего ждать.

– Твое дело, – процедил монах, глядя ему в глаза, – следить за пленниками. Все остальное тебя не касается.

Бальзар в наигранном удивлении вскинул брови, скаля клыки в раздражающе-веселой улыбке. Но монах оказался непрошибаем. Тряхнув головой, Бальзар вновь приотстал, пропуская повозку.

– Что натворил, старый? – с тем же весельем спросил он у старика. Тот оторвал взгляд от досок пола и несколько недоуменно оглядел веселого эльфа.

– Молчать! – рявкнули спереди. Идущий первым монах с серебристой бляхой развернул коня, подъехал к Бальзару и зло прошипел в лицо, – с пленниками не разговаривать!

– Договорились, – просто согласился Бальзар. – Как зовут?

Но воин отвечать не стал. Развернулся и погнал к своему месту в строю. Бальзар хмыкнул, искривив губы в хищной насмешке, и позволил своей лошади возобновить шаг.

День прошел быстро. Задумавшись, Бальзар не сразу понял, что монахи даже на обед не остановились. Шли размеренно по Лежскому тракту, перекусывая на ходу. Ни пленникам, ни самому Бальзару угощаться не предложили. А ближе к ночи стали посматривать по сторонам, тихо переговариваясь. Наконец сошлись. Свернули с удобной дороги на едва заметную колею в небольшой рощице. По ней осенью селяне солому с полей свозили: кое-где лежали еще размокшие, сгнившие за зиму ости. Отъехали так, чтобы с дороги рассмотреть невозможно было, и стали, спешились.

Разложили костерок, быстро набросали еловых лапок, прикрыв плащами, и расселись у огня. Возница, только телегу оставив, тут же к ним подсел, косо поглядывая на пленников. Присоединяться к неприятной компании Бальзар не спешил. И место для сна себе устроил в стороне. Чтобы огонь смотреть не мешал, а голоса слушать. Сел прямо на лежанке и вытащил со слезами уложенные Глидой и подругой ее, Бетси, харчи.

От воспоминаний о женщине, крупной и по-человечески рыхлой, зато милой и отзывчивой, на груди стало тоскливо. Пусть она не эльфийка, но время с ней проводить хорошо было. А теперь в лесу по холоду одному спать…

Грустно улыбнувшись собственным ворчливым мыслям, Бальзар разломил еще совсем мягкий хлеб. Прижал его к замерзшему носу, втягивая дразнящий аромат, и внезапно напоролся взглядом на крохотные голубые огонечки глаз. Поднял голову и неожиданно для себя улыбнулся ребенку. Тот. Точнее та, хоть разобрать в этой замарашке что-то кроме глаз было сложно, ответила такой же веселой улыбкой. Но бросив быстрый взгляд на взорвавшихся смехом монахов, потупилась и спряталась за фигурой старика.

Бальзар повернулся к монахам и с нарастающим удивлением заметил, что они спокойно себе ужинали, не тратя время на готовку.

Натянув на лицо излюбленную свою радостную улыбку, он легко поднялся и подступился к костру.

– Пленникам еда нужна, – тихо проговорил он.

Тихо-то тихо, но разговоры смолкли и шесть недовольных морд к нему повернулись.

– Они ели сегодня, – сквозь зубы процедил главный, монах с длинной свечой на серебре.

– Так и вы тоже, – взглядом и недвусмысленно вздернутыми бровями указал он на зажатый в руках монаха кусок сыра с хлебом.

– Эльф, твое дело стеречь, чтобы их никто не освободил, – все так же цедил сквозь зубы монах. Но еду, словно смутившись, от взгляда Бальзара спрятал за широкой ногой.

Бальзар с насмешкой обвел взглядом мрачные лица. В выражении смазливого опять показалось что-то неправильное, словно поддержка, одобрение. Но тут же сгинули за вернувшимся презрением.

– Э нет, монах, так мы не договаривались, – хохотнул Бальзар, расплываясь в улыбке еще шире. Монахи нахмурились уже по-другому, нервно. – Я готов стеречь ваших пленников, а вот издеваться над дитем не дам. Да и старик тоже вашими стараниями до Ржага не доедет.

Главный монах медленно поднялся, неожиданно вытянувшись над Бальзаром на добрую голову. Эльф удивленно хмыкнул, но отступать не стал. Так и стоял почти вплотную. Вскочили и остальные, похватавшись за эфесы мечей. Доставать не стали, слишком спокойным и мирным был вид эльфа. Откуда им знать, что темному от такого мирного вида до убийства всего и надо что шажок ступить.

– Добро, – медленно кивнул монах после долгого взгляда. – Можешь покормить. А у меня еды лишь на моих людей.

Бальзар мысленно грязно выругался. Внешне лишь улыбка стала чуть насмешливой.

– Не боишься, что пока я их кормить буду, старик на меня чары наложит?

Голова эльфа склонилась, и весь вид его стал напоминать ворону. В глазах любопытство, но ждешь от нее только гадостей.

– Тебя что ж, зря с собой брали? – хохотнул смазливый. Главный ему ничего говорить не стал, только презрительно носом дернул. – На ельфов жеж не ложится колдовство.

Управлять лицом стало сложно. Таких верований он еще не слышал.

– Они в цепях, – оборвал главный переглядывания. – Можешь не трусить.

Бальзар шутливо поклонился, больше изображая женское приседание и не совсем вольно отправляя его смазливому монаху. Расплылся в улыбке: судя по красноте, бросившейся тому в лицо, намек его дошел.

– Держи, старый, – сунул Бальзар между прутьев половину хлеба и кусок сыра.

– Благодарю тебя, сын Первой Матери, – едва слышно шепнул тот, бросив быстрый взгляд на монахов. Но никто одергивать эльфа не стал, и старик все же забрал еду. Разломил надвое, отдав большее ребенку, и жадно укусил хлеб, так же как Бальзар недавно, сперва уткнувшись в него носом.

От такой благодарности Бальзар застыл на мгновение. Как раз хватило, чтобы увидеть, насколько пленники изголодались. Но тут же отступил, вернувшись к лежанке. Давно не слышанные слова благодарности темных эльфов вернули запрятанную глубоко в сердце тоску.

***

Утро встретили уже в седле. На этот раз, было оно гораздо приятнее. Пели птицы в голых еще, но уже словно подернутых салатовой дымкой кустах. Шелестел в вышине ветерок, приносивший с собой запах мокрой земли и прелой листвы. От него было еще зябко, но чувствовалось, что пройдет чуть-чуть и обласкает мир весенним теплом.

Утром Бальзар отдал пленникам очередную часть своих запасов и с тоской размышлял, что так придется или просить монахов в деревни заезжать, что они навряд ли сделают. Либо охотиться. Отчего-то делать это такой приятной порой эльфу не хотелось.

Задумавшись, он не сразу заметил перемены. Чем выше поднималось солнце, тем сильнее окутывало тепло, заставляя сбросить плащ, закрывавший его с головой. Но птичьи трели сменились далеким ревом водяного петушка. Птичка та не редкая, но живет у болот, а от Кенржа место такое далековато. Чуть погодя потянуло и тиной, и открытой, свежей водой, и разом грязью, не полевой, но той, что на заболоченных местах бывает.

Когда понял, что не так, вскинул взгляд, осматривая густые, казавшиеся непроходимыми кусты по сторонам. Расплылся в хищной улыбке, внутренне ухохатываясь. Кто-то всех их перекинул от тракта. Причем так ловко, что даже он ничьих сил не заметил. А ведь эльф, не человек.

Он хотел уже окликнуть монахов, но те и сами стали замечать странности. Закрутились, заговорили, а после и вовсе остановились, переговариваясь. Бальзар не мешал. С едким довольством смотрел на их растерянность.

Старший тронул коня, поворачивая. Подъехал к нему и, хмурясь, спросил:

– Ничего не замечаешь?

– Вижу, отчего ж? – оскалил он клыки в довольстве.

– Что видишь? – процедил монах, бросая быстрые взгляды на прислушивающегося старика.

– Вижу, что нас кто-то переместил.

– Кто и куда?

– Кто ж знает, – философски пожал плечом Бальзар, оглядываясь, словно желал сквозь деревья рассмотреть местность.

– Ты должен знать, – зашипел монах. Но по взлетевшим в насмешливом удивлении бровям эльфа понял, что бесполезно кричать. Вновь коня повернул, к клетке вплотную подъехал и старика к прутьям прижал, схватив за воротник.

– Куда ты нас отправил? – прорычал он в испуганное побелевшее лицо.

– Эй, не стоит, – холодный голос над ухом отрезвил. Еще лучше помог тому острый кончик одного из парных клинков, что до того у эльфа к седлу приторочены были. – Помнишь, я их защищаю, а вот врага мне не указали.

Монах медленно разжал пальцы и обернулся, изучая Бальзара холодным взглядом.

– Так ты с ними заодно?!

– Уга, – хохотнул Бальзар. – Путешествуем по миру и монахов истребляем. Не глупи! – он убрал клинки. – Я не с ними, но и истерики твои глядеть не намерен. Ты же главный, решай, что делать! А крики эти ребенку оставь.

И от перемены в лице и голосе, сделавшимися холодными и жестокими, монах побледнел. Сглотнул невольно и, не сводя с Бальзара взгляда, крикнул:

– Становись! Ульман и Шеен вперед по тропе! Летос со мной! Сенмек, постережи!

Монахи деловито засуетились. Двое умчались вперед. Еще один с главным обратно по дороге. Смазливый остался. Подождал, пока возница телегу у обочины пристроит, свою коняжку привязал и сел по другую сторону, чтобы разом всех видеть.

Бальзар сел напротив, опершись на телегу спиной. Возница помялся, но быстро принял решение и сел возле монаха.

Некоторое время Бальзар с монахом сверлили друг друга взглядами. Эльф смотрел с насмешкой, не скрываясь изучал лицо и фигуру. Монах все больше мрачнел, пряча в глубине глаз тревогу.

– Так что же старый совершил? – вновь привычно склонил голову эльф.

Возница, успевший не то задремать, не то просто задуматься, встрепенулся. Монах нахмурился и опустил взгляд. Зато сзади раздался тихий, спокойный голос старика.

– Крес мое имя. И ничего я не сделал. Против веры ихней беседы вел. Пытался к совести, к разуму дозваться. Да нет в тех головах разума, – печально выдохнул старик. – Они Миечки боятся.

Бальзар удивленно обернулся. Возница совсем занервничал, заерзал с каким-то недобрым испугом глядя на монаха. Но тот смотрел в землю, словно пытался там найти ответы на вопросы эльфа, и беседы не обрывал.

– Почему?

– Так есть у них пророк, – со злым смешком заговорил старик, бросив на монаха недовольный взгляд. – С него походы их и начались. Напророчил он им величие, если силой будут свое давать. Вот они и продвигают веру, насильно ее в головы вкладывая. А остановиться и подумать не хотят, потому как не могут. А об Миечке пророк тот сказал, что ее руками Едже в небытие сбросят.

Бальзар посмотрел на ребёнка по-новому. Если бы слова пророка хоть на половину были правдой, непременно прямо сейчас бы вырвал ее из клетки и прятал бы сам, хоть и в заброшенных пещерах его народа. Девочка, поймав его взгляд, улыбнулась искренне.

– С чего же он взял, что именно ее? – отвечая на улыбку ребенка и не сводя взгляда с голубых глаз, спросил он старика.

– Кто ж его знает, – насмешливо хмыкнул старик. – Он пророк, ему виднее. Он ведь и не видал ее. Выдал сам, что придет де то дитя в компании старого колдуна, и сам же поверил. И приказал монахам искать. И нашли, – печально признал старик со вздохом. – А то, что я не колдун, кого-то волнует?

– Если не колдун, так кто ж нас сюда забросил? – чуть улыбнулся Бальзар, оставив ребенка в покое и вновь усевшись удобно.

– Мир не без добрых людей, – усмехнулся тот. – Да и нелюдей тоже. А вера злая многим поперек стала.

– Эй, монах, – окликнул Бальзар казалось заснувшего воина, а стоило тому поднять взгляд кивнул за спину. – Правду бает?

– Правду, – буркнул монах, не поднимая на старого взгляда.

Бальзар хотел еще что спросить, но раздался стук копыт и на дороге, спереди, показались монахи.

– Река там, берег топкий, не подъехать. Да и дорога обрывается, – подъехав ближе, спешились они, говоря больше для своего. Привязали лошадей и опустились рядом с ним на землю, мрачно глядя на клетку и запертых в ней.

– А вы сколько уже монахами ходите? – с интересом рассматривая помрачневшие лица, спросил Бальзар монахов.

– Молчи, эльф, – процедил один из вернувшихся, повыше да покрепче остальных.

Но другой усмехнулся в усы и заговорил, видно тоже устав день молчать.

– Я года три уж, братия чуть меньше. Только Сенмек, он кивнул на смазливого, – совсем недавно с нами. Так, Сенмек?

Тот кивнул, угрюмо угукнув.

– Расскажи про веру свою? За что ты такого злого бога любишь? – не переставая скалился в улыбке эльф.

Монах хмыкнул и на мгновение во взгляде его сверкнуло недоброе. Бальзару уже не нужен был ответ, и так стало понятно, ради чего этот в монахи подался. Бей, пей, грабь только вовремя имя бога своего произноси.

– Едже сила, – коротко бросил он, подтвердив выводы.

– Едже, в первую очередь, чистота души, – буркнул неразговорчивый.

– А чистота души от мучения детей не страдает? – с искренним интересом спросил Бальзар. Ему и правда было интересно узнать о новой вере побольше. Но монахи отчего-то разозлились. Скривились, бросив: ты не понимаешь! – и заговорили уже между собой.

Скоро появились и остальные. Такие же хмурые и недовольные.

– Что? – бросил главный, взглядом давая понять, что вопрос относится к разведчикам.

– Река, дороги нет, – коротко отчитались те.

– И у нас ничего. Дорога упирается в деревья, и дальше ее нет, – мрачно бросил он.

Бальзар расхохотался, сообразив. Монахи уставились на него зло и презрительно.

– Что? – коротко спросил главный, морщась в отвращении.

– Так мы до сих пор в мороке, – радостно сообщил Бальзар остальным. Поднялся, осмотревшись. Мир, словно ждал от него команду, подернулся рябью. Поплыли деревья, размылась дорога. Всего пара мгновений, и осталась от наезженной колеи зелень мокрой травы.

– Будь проклят, колдун! – взревел главный, оглядывая густой подлесок. Проехать по такому с телегой нечего было и мечтать. – Как ты нас сюда завел?!

– Не он это, – все еще довольно, но уже с подозрением проговорил Бальзар. Наличие такого серьезного мага, что смог не только показать, но и устроить дорогу в лесу, его несколько напрягло. На немой вопрос монаха он пояснил, – я конечно не маг, но кое-что понимаю. Нет в старике силы. Вообще нет, как бы вы меня ни уговаривали. А тот, кто нас так обвел, силен. Очень силен для человека.

– Почему он тебя обманул? – обвиняюще прорычал главный.

– Потому как я существо живое, – хохотнул Бальзар. – тоже имею глаза и уши, которые можно обмануть. Но не бойся, теперь, когда я знаю, что маг есть, может не проведет.

– Тебе сказали, что маг есть! – шипел монах.

– Сказали, а показать забыли, – оскалился в улыбке Бальзар.

Монах плюнул на бесполезного эльфа и отозвал своих в сторону. Совещаться.

Сколько б монахи не думали, а пленников из клетки пришлось все ж доставать. Девчушку на лошадь усадили. Старику ноги освободили, он шел рядом. Монахи сперва пытались их по правилам вести. Окружили. Да только быстро передумали. Тяжело строем идти, когда на пути то и дело деревья встречаются. Вытянулись цепью, пристроив пленников по середине. Бальзар вновь оказался замыкающим, что его несколько удивляло. Он бы ни за что не подставил незнакомому спину вот так, бездумно, надеясь на деньги.

До самого вечера брели вереницей в сторону юга. Солнце раззадорилось, разогрело воздух. Лес радовался весне, удивленно затихая, когда странная компания людей подходила близко. Но стоило им скрыться, вновь наполнялся трелями и шебуршанием.

Главный монах, имени своего так и не назвавший, приказал становиться на ночь на приметной полянке, на которую набрели уже к вечеру. Сам навязал лошадей на западе, чтобы утром путь найти. Сам же и остальное указывал: куда класть или где ставить. На этот раз покормили перед сном и пленников: пешком идти не на кобылке трястись, тут силы нужны. Посиделок у костра так же не было. В тишине поели, молча в одеяла закрутились и так же беззвучно улеглись, оставив часового.

Бальзара сия участь миновала. Настолько монахи ему не доверяли. Так что ночь он провел хорошо. Выспался. Только раз его что-то разбудило. Да так, что пришлось встать и обойти лагерь, часовому сбрехав, что в кусты. Ничего не нашлось, но какое-то знакомое, до тошноты, ощущение не оставляло.

Утро Бальзара началось привычно рано. Встав, он наскоро размялся и уже неторопливо, под завидущим взглядом часового сел завтракать. Солнце уже выглянуло из мира Матери к людям, но над землей еще не поднялось, и в лесу было совсем темно. Но для темного эльфа такого света было более чем достаточно. Даже лучше, чем днем видно.

Какое-то время Бальзар жевал молча, нервируя часового несколько задумчивым видом. Смотрел на лежанку и думал. Наконец не сдержался.

– А где усач ваш?

И указал хлебной горбушкой на лежанку.

Часовой недоуменно перевел взгляд с указателя на место для сна. Нахмурился. Поднялся неторопливо, словно не мог поверить в то, что ему сказали, и подошел к своим.

Уже через несколько минут лагерь напоминал пчелиный улей, в который залетел шершень. Ревел зло главный монах. Бегали остальные, пытаясь отыскать в примятой траве следы пропажи. Бальзар взирал на учиненный беспорядок с довольством сытого кота. Подпирал дерево и неторопливо щипал горбушку, отправляя в рот маленькие, вкусные кусочки.

– Ты! – наконец нашли виноватого монахи. Главный стал напротив, уставив Бальзару в грудь оттопыренный палец и, заливаясь багровым цветом, шипел: какого демона ты такой довольный? У тебя из-под носа увели нашего человека, а ты…

– И что? – лениво перебил Бальзар, не переставая скалиться в улыбке. – Я охраняю пленников, они целы. Сами сказали, остальное не моя забота. Что еще ты хочешь?

Монах, казалось, лопнет от негодования. Но Бальзар плавно встал и тому пришлось попятиться, чтобы удержать эльфа на достаточном для безопасности расстоянии.

Бальзар хмыкнул и быстро, но внимательно оглядел еще не тронутые ногами монахов края поляны, все дальше удаляясь от лагеря.

– Тебя как зовут-то? – чтобы разбить повисшую тишину спросил он у главного.

– Лит, – коротко, после тяжелого вздоха, бросил тот.

– Так вот, Лит. Ушел ваш парень сам. Никто его не тащил, видишь, – Бальзар указал на едва заметные, но все же довольно четкие во мху следы. – Может, надоело ему с вами ходить?

Лит стиснул зубы, прикрыв глаза. Подышал быком, но проговорил почти мирно:

– Может. Собираемся.

Исчезновение монаха, уверенного, что Едже это только сила, оказалось не последней неприятностью.

– А это забавно, – с веселым недоумением протянул Бальзар на очередную ругань Лита.

Оказалось, кто-то ночью поменял направления у мира. Нет, конечно, прежде все подумали, что этот кто-то перевязал лошадей к другому дереву. Но как оказались перенесены костер и лежаки, никто вспомнить не смог. Пришлось признать, что их вновь одурачили.

– Вот она странность! – радостно сообщил виноватому дереву, вместе с лошадьми переехавшему на север, Бальзар, заработав много разнообразных ругательств от монахов. Внешняя радость как всегда резонировала с внутренним беспокойством. Теперь он был не уверен, что сможет вовремя заметить чужую волшбу, и это несколько досадовало. Ощущение неправильности, что посетило его ночью, Бальзар запомнил и пометил себе мысленно реагировать на такое серьезнее.

Старик Крес улыбался в седые усы. Но так, слегка, чтобы монахи не приписали ему очередную ворожбу. А вот Миечка изучала крикливых мужиков с искренним восторгом. То, что они злые, она и сама знала, а то, что у них неприятности, старик рассказал. Так что девочка радовалась искренне.

Этот день дался тяжелее. Не радовало уже горячее солнце. Не забавляла веселая возня зверья. Монахи перли ломовыми через густой подлесок. Обливались потом в добротной одежке и кольчугах, но снять не пытались. Враг был здесь. Но никто не знал где. Видели иногда только как солнце, словно надутая кишка под ветром, летит по небу. Шли на запад, вернулись к югу. Даже предостережения Бальзара, что волшбу кто-то творит, не понадобились. И так все хорошо видно было, а помешать никто из них не мог. Ругань становилась злее и отчаяннее, шаги все медленнее. Наконец, задолго до ночи, Лит объявил привал.

Монахи даже огня жечь не стали. Перекусили сухим пайком да так и застыли кружком, словно молча спрашивали, что дальше делать. Только Бальзар умудрялся радоваться даже такому приключению, пусть и осознавал, что проблемы могут быть не только у монахов. Эта ночь точно будет плохой, а глядишь и бессонной.

Монахов его довольная физиономия вгоняла в еще большее уныние. Может кто и ткнул бы мечом во сне, на всякий случай. Пусть ерах и утверждал, что эльф этот не маг, а все ж спокойнее было бы. Да Лит внезапно по-доброму на него взглянул и даже улыбнулся.

– Ну что, эльф, пришла пора мне извиняться за поведение.

Бальзар чуть удивленно вскинул брови, криво ухмыляясь. Монах тряхнул головой, хохотнув.

– Помоги уже серьезно. Вижу, до того ты за работу взялся такую, что тебе не по душе. Оставь пленников мне. Пригляди за людьми?!

Бальзар задумался, хмыкнув досадливо, но признался честно:

– Не уберегу, монах. Почувствовать волшбу смогу, а поставить против нее мне нечего. Если бы на меня кто пытался напасть, я бы понял, а других…

Лит понятливо вздохнул, печально улыбнувшись.

– Но смотреть буду, – поколебавшись дополнил Бальзар. Оно конечно монахи ему неприятны, но раз уж подвязался для них работать, нужно постараться.

– Благодарю.

Кивнул Лит.

– А почему бы вам своему богу не помолиться? – разбивая тоскливое молчание, протянул Бальзар задумчиво. – Оно конечно понятно, что сам не придет, но может удачи добавит.

Вид эльфа говорил об искреннем интересе, а вот лукавые искры в глазах явно с этим видом не вязались. Бальзар всего раз видел, как молился один из монахов. Тот, что называл Едже чистотой души. Да и то, делал он это тихо, в стороне, словно не хотел, чтобы другие видели.

Все добродушие, навеянное внезапно подобревшим Литом, с монахов снесло горным потоком. Рты скривились в презрении, глаза засверкали. Точно Бальзар крапила, что у них выигрыш увел.

– Вижу, эльф, не проникся ты даже толикой величия Едже, – внезапно по-доброму заявил Лит. Развалился удобнее, поерзав спиной по стволу дерева и уставив взгляд небу, продолжил: – Бог не посох волшебный, чтобы к нему каждый раз тянуться, когда за зад взяли. Бог – вера. Верь, что мы сильнее, верь, что магу ничего не взять у нас, и тогда бог будет слышать тебя. Будет посылать удачу.

– То есть, твой бог самоуверенность? – хмыкнул и Бальзар, так же развалившись и глядя только на Лита. Враждебные, но тихие реплики остальных он нарочито не замечал.

– Нет, но мой бог любит уверенность в себе, – улыбался ему Лит.

– Тогда почему твой уверенный в себе бог боится дитя? – эльф по привычке склонил голову к плечу.

– Мой бог ничего не боится, – спокойно отрезал Лит. – Боимся мы, последователи его. Едже наша вера и наша жизнь.

– То есть, вы не верите в своего бога? В его силу? Раз верите, что дитя способно его сбросить с трона?

Лит тяжело вздохнул.

– Ты перевираешь мои слова, эльф. Есть пророчество. Мы знаем, что оно правдиво и хотим обезопасить нашего бога. Бог наш всесилен, а оттого может не понимать, что дитя есть его погибель.

– Теперь ты признаешься, что ваш бог не всеведущ, как о том говорят проповедники, – с задумчивой насмешкой протянул Бальзар.