Читать книгу: «Последний поцелуй жнеца», страница 5

Шрифт:

Темный-темный разум

– Делаю то, чего не должны видеть твои красивые глазки, – прошептал я Эльвире, избегая прямого зрительного контакта с ней.

В воздухе повисло невысказанное напряжение, словно сама комната затаила дыхание.

– Но если они всё-таки это увидели, – продолжил я, мой голос был низким и размеренным, – то этот красивый ротик должен молчать об этом.

Тяжесть моего взгляда усилилась, когда я повернулся к ней, делая медленные шаги, чтобы сократить расстояние. В комнате стало темнее, тени заплясали по стенам, тяжесть моего взгляда охватила ее.

Эльвира скрестила руки и прислонилась к косяку двери. Она всегда обладала острой интуицией, и сейчас не могла отделаться от ощущения, что здесь маячит что-то зловещее.

– …Иначе что?

Слова повисли в воздухе. В глубине души она знала, что мой ответ не будет приятным.

– Никаких "или-или", – огрызнулся я, и в моем голосе прозвучало жуткое спокойствие. – Я не скажу тебе, каковы будут последствия. И это самое страшное, птичка.

Ее кличка сорвалось с моих губ, как горько-сладкое напоминание о той связи, которая нас когда-то связывала.

Эльвира нахмурила брови, в ее глазах отразилась смесь разочарования. Она уже привыкла к моему суровому характеру, но в этот раз, понимала, что что-то изменилось.

– Эскар… Ты неизменен, – вздохнула она, смиренно качая головой.

Сердце ее болело от тоски по тому человеку, которого она когда-то знала. Она тосковала по общему смеху и украдкой брошенным взглядам, по озорной улыбке, которая когда-то принадлежала только ей одной. Но теперь, это казалось ей лишь блеклым воспоминанием, ускользающим с каждым днем.

…

Моя усмешка несла в себе двойной смысл, это была ловкая маскировка. Баронесса, не догадываясь о моих замыслах, с каждым мгновением становилась все более красноречивой и подвыпившей. Все это было частью моего стратегического плана, который до сих пор безупречно выполнялся.

– Вы ведь знакомы со здешними жнецами? – неожиданно спросила она.

Лукавый блеск заплясал в моих глазах.

– Возможно.

Отставив чайную кружку с успокоительным средством из корня Кава-кавы. Девушка наклонилась ко мне, заговорщически улыбаясь.

– В книгах о них ничего нет… Расскажи мне немного о жнецах, пожалуйста. Нет. Расскажи мне все, что ты только знаешь, прошу.

Я усмехнулся еще шире, понимая, что сейчас в моих руках ключ к разгадке заинтриговавшей меня тайны.

– Нет, лисичка. Так не пойдёт.

Ее нежная ответная улыбка заставила меня пересмотреть свой подход. Эта женщина заслуживала большего уважения, чем я ей оказывал раньше.

– …Как же тогда пойдёт?

Я немного поразмыслил над ее вопросом.

– Я могу рассказать тебе только суть. Большего, к сожалению, такие смертные, как я, и не знают. Как и ты, дорогая баронесса. Так и я. А суть такова… Никто не знает, обрекает ли себя на большие страдания тот, кто просит о смерти, или жнец, выполняющий приказ, не подчинится которому он не может.

Она молча обдумывала мои слова, прежде чем посмотреть на меня со всей своей меланхоличностью.

– Скорее всего, и то, и другое. Не считаешь?

– Ах, баронесса! Ты только усугубила ситуацию. – заметил я, улыбаясь.

– Если истина так невыносима для ушей, чтобы ее говорить, то, думаю, мы все обречены на большие страдания… Молчание убивает.

Я мрачно ухмыльнулся, признавая весомость ее слов.

– Тогда, хорошо, что еще есть такие души, как ты.

К моему удивлению, она зеркально повторила мое выражение, подмигнув.

– То же самое можно сказать и о вас, мистер Мортес.

– Я приму это как комплимент.

– Не стоит.

В наступившей тишине из нас обоих полился смех, неудержимый и наполненный нотками безумия. Это был момент абсурда, извращенного чувства юмора, понятного только нам.

Когда смех утих, Сандрина неосознанно положила свою руку без перчатки на мое оголенное запястье.

Неожиданный телесный контакт нарушил ход моих мыслей, резко вернув меня в реальность. Жнецы, как и я, чувствительны к аурам и тактильным контактам, привычны… Но ее прикосновение было неожиданным и застало меня врасплох.

Прежде чем она успела убрать руку, я сорвал свою перчатку и переплел наши пальцы – дерзкое движение, чтобы прочитать ее насквозь.

Я заглянул в ее глаза, ища в них уязвимость, которую она никогда раньше не показывала. В тот же миг я почувствовал острую боль в груди, будто в сердце вонзились иголки.

Я тут же отдернул руку, обескураженный ощущением.

Что, черт побери, происходит?! Неужели ее аура настолько сильна, что может повлиять даже на мою? Да ещё и с каким острым напором!…

– Прошу меня извинить! – воскликнула Сандрина, с чувством вины в глазах, и поспешно направилась в уборную.

Я остался один, потеряв дар речи, пытаясь избавиться от охватившего меня странного чувства гнета.

Погрузившись в мысли, я понял, что нечаянно пролил на себя эль, оставив некрасивое пятно на некогда девственной блузе.

Уставившись на свои пальцы – те самые, что несколько минут назад так интимно были переплетены с ее, я сжал их в кулак до боли.

В голове возникло лишь одно слово, поразившее мое раздробленное воображение – "…любопытно".

…

Когда я вернулся в квартиру во второй раз, мое настроение, конечно, отличалось от первоначального. Но, по крайней мере, теперь я знал, что за зловещей просьбой о жатве души баронессы стоит не она. Либо она обладала исключительно сильным разумом, не поддающимся воздействию Кава-кавы – корня, открывающего истину, либо кто-то другой дергал за ниточки этой мрачной игры и приказал мне убить ее через запрос. Жаль, что контракт о жатве эфемерный, поддающийся лишь конам мироздания, где нельзя прочитать ни имени заказчика, ни фамилии…

Отбросив на время эти мысли, я стащил с себя испачкавшуюся блузку и швырнул ее на диван. Я направился в спальню, чтобы найти что-нибудь более презентабельное.

Закрыв за собой дверь, я обнаружил, что грязной блузки на диване уже нет.

И тут я услышал мурлыканье Эльвиры, доносящееся из кухни. Невольно скрипнув зубами, я последовал на знакомый звук.

Она чистила плиту, и, к моему удивлению, сами комнаты казались более прибранными. Мне стало интересно, какие эгоистические причины побудили ее к внезапной уборке.

– Я сегодня рано освободилась с работы и подумала… Почему бы не прибраться в нашей квартире? Давно не было уборки, – объяснила девушка с нотками энтузиазма в голосе.

– …В нашей квартире? Милая, ты опять ударилась обо что-то головой на кухне как в тот раз? С каких это пор ты считаешь, что живешь со мной?

Вместо ответа подруга положила швабру и отвернулась. Без предупреждения она поскользнулась на свежевымытом полу и неуклюже налетела на меня, вцепившись в мои плечи.

– Отпусти мою блузку, Эльвира! Если только… ты не собираешься снова разорвать ее на части, как в прошлый раз?

Ее палец, украшенный угольным лаком, скользнул по моей обнаженной части груди, вызывающе приподнимая воротник блузки.

– Думаешь, я буду против? – прошептала она, озорно сверкнув карими глазами.

– Я буду. – мой голос стал холодным, и по ее лицу пробежал тревожный холодок.

Она неохотно отпустила меня, расправив ладонями ткань.

Я налил себе стакан ромашки, пытаясь очистить свой запятнанный разум.

– …Зачем, во имя Тьмы, ты притащил сюда эту, казалось бы, беспомощную и избалованную наследницу Дома Лорелей, Эскар? – прошипела птичка, в ее словах сквозило раздражение, хотя она и пыталась замаскировать его под задушевную беседу.

– Я должен объяснять каждое свое действие тебе?

– Нет… Но я думала, что наши особые отношения, – она сделала паузу, – как друзей, требуют большей открытости?

Я задумался над ее словами, позволяя тишине затянуться.

– Птичка, птичка… Ты щебечешь без устали, но не забывай свое место на ветке. – я бросил на нее короткий взгляд и захлопнул дверь, оставив ее в моей квартире на произвол судьбы.

Мой внутренний голос, голос ее друга, рассуждал, что я должен позволить ей делать то, что она хочет. Но шёпот жнеца во мне слишком хорошо знал, что я бы предпочел провести эту ночь в борделе напротив.

…

Тем временем на кухне, Эльвира, прислонившись к шкафу, медленно сползала на пол.

Где же была ее ветка?…

"Явно не на том же дереве, что и твоя, милый Эскар." – язвительно заметил голос внутри нее.

Сандрина Лорелей

Я ожидала его в карете. За окном не переставая лил дождь, капли плясали на оконном стекле, отражая царившее внутри меня смятение. Я дрожала не от прохлады, а от прикосновения, оставившего неизгладимый след на моей коже.

Прошло много лет с тех пор, как кто-то осмелился нарушить крепость вокруг меня…

Воспоминания о его прикосновении не давали покоя, неотступно преследуя мысли. Я действовала под влиянием импульса, сердце побудило меня протянуть руку навстречу – простой жест, который многое перевернул. Когда наши пальцы переплелись, когда глаза наши встретились… Боль и печаль, окутавшие мою душу, передались через нашу мимолетную связь. Он почувствовал все это.

Я смотрела на дождь за окном. Время тянулось бесконечно. Горько-сладкая тоска цеплялась за мои чувства, жажда общения, которая дремала слишком долго. Его общения…

Внезапный хлопок дверьми прервал размышления. Я выглянула в окошко, чтобы разглядеть высокую фигуру, выходящую из таверны.

Это был он… Он выглядел отчего-то потерянным, что контрастировало с его обычной собранностью. Как будто на его плечи свалилась вся тяжесть Дэсмура.

И только я успела заметить его состояние, как рядом с ним появилась молодая женщина. Ее черные кудри каскадом рассыпались по плечам, а готический наряд придавал таинственности.

В голове мелькнуло узнавание, далекое воспоминание вырвалось на поверхность. Не она ли была официанткой в таверне?

Женщина протянула Эскару пальто, в ее улыбке сквозило самодовольством.

Когда официантка приобняла его, во мне неожиданно вспыхнула ревность. Это была первобытная реакция, всплеск собственничества, происхождение которого, я не могла понять.

Но так же быстро, как оно появилось, Эскар отпрянул, отстранившись от нее с видимым раздражением.

Похоже, ему было неприятно такое проявление ее привязанности… Или собственничества?

Наши глаза встретились в тот миг. Мое дыхание перехватило, звук застрял в горле, я задвинула шторку, падая в тень кареты.

…

Во мраке лунной ночи, под завывание ветра за окном кареты, меня заворожило его присутствие.

Он словно сошел со страниц старого готического романа… Чёрные, пронизывающие насквозь глаза, казалось, хранили в себе все тайны города.

По мере того, как полностью автоматизированная карета набирала ход, ощущение замкнутости становилось все сильнее. Мне хотелось сбежать, вырваться из этого тесного загона.

Я набралась смелости наконец спросить: – …Зачем Вы здесь, мистер Мортес?

Он ответил с наигранной отстраненностью: – Здесь?

– Работаете моим секретарем. Почему Вы решили остаться в поместье?

Это было место, где тайны были погребены глубоко в стенах, а в воздухе висела тяжесть ожиданий. Казалось, мои родственники пытались избавиться от моего присутствия в доме, нанимая для этого целую вереницу секретарей, каждый из которых был более временным, чем предыдущий. Но этот молодой человек превзошёл все мои ожидания, продержавшись в моем обществе целую неделю.

Его ответ только усугубил загадку, окружавшую его.

– Я бы с радостью рассказал тебе, – начал он, по-прежнему озорно улыбаясь. – Но тогда мне бы пришлось заказать твою смерть у одного из жнецов, которых мы сегодня наблюдали.

Слова повисли в воздухе, леденя кровь в моих жилах. Неужели он говорил серьезно?

Собравшись с думами, я попыталась оспорить его дерзость.

– Кто же тебе позволит?

Его одобрительный кивок удивил меня. Он отпил глоток из своей загадочной фляжки.

Как только жидкость коснулась его губ, дикий аромат трав наполнил карету, одурманивая мои чувства.

В этот момент я поняла, в какую игру мы играли. Игра жизни и смерти, где границы размыты, а ставки высоки.

Эскар Мортес, переодетый жнец, решил потанцевать на моей могиле, притворившись моим секретарем забавы ради. И что еще более странно… Я сама готова охотно участвовать в этой мрачной шараде. И пока что он не знает, что я осведомлена о его истинной роли, я должна танцевать этот предсмертный вальс с ним. Пока он вдоволь не наиграется, и не подпишет контракт о моей жатве.

Наложи на меня заклятие

Эскар

Сидя в одиночестве в слабо освещенном гостиничном номере, я достал свой карманный блокнот и откупорил чернильницу фамильного пера. День был насыщен событиями, ведь всего час назад я сопровождал баронессу домой. Однако именно во время уединенной прогулки по Туманному лесу во мне зародилось любопытство.

Воспоминания о фарфоровом личике Сандрины все еще хранились в моей памяти, – стоило поведать ей о планах побродить по лесу, ее удивление было неподдельным. Мне удалось удивить холодную леди, на время приостановив ее стоическое спокойствие.

Углубляясь в окутанную туманом чащу, я не мог отделаться от ощущения, что карета все ещё стоит где-то неподалеку на дороге и терпеливо ждет моего возвращения. Опасения Сандрины находили отклик во мне, но я был вынужден идти дальше в сердце древнего леса, игнорируя тягу вернуться к ней.

Сейчас уже я сжимал в руке перо и старательно выводил каждое слово. С девственно-белого листа на меня смотрели три вопроса, каждый из которых представлял собой фрагмент загадки, поглотившей мои мысли:

1. Почему баронесса избегает и так опасается Туманного леса?

2. Почему почти не дотрагивается до еды в своем особняке?

И, что самое загадочное,

3. Почему решила оставаться взаперти три года подряд?

Первоначальная досада, которая была на моем лице, рассеялась, превратившись в маску интриги. Теперь эти три вопроса уже не казались мне разными, они переплетались между собой, требуя разгадки.

Тяжело вздохнув, я переместился на спину, хмурясь из-за ускользающих от меня догадок.

В сознании зародился новый вопрос, незваный, но требующий внимания: "А что сейчас делает баронесса?"

Мои мысли витали вокруг мрачных возможностей, навевая образы тайных романов, проклятых родословных, договора с темным властелином… А, может, она просто пила сейчас чай.

От таких фантазий, хотя и рожденных из ниоткуда, нельзя было легко отмахнуться. Это были нити моего темного воображения, тянущиеся к неизведанным территориям в поисках истины, скрытой под поверхностью дома Лорелей.

Сандрина

Глубокой ночью, когда воздух потяжелел от меланхолии и влажности с болот, я нашла утешение в стенах библиотеки. Тусклый свет свечей освещал зал, отбрасывая тени на полки, уставленные множеством старинных книг.

Захвативший меня когда-то роман лежал теперь забытым на столе. Мой взгляд бесцельно блуждал по рядам ярких томов, ища спасения от серой реальности.

Мысленно я вернулась в коридоры своей жизни, где последние три года разворачивались, как в самой тёмной сказке. Казалось, что судьба сговорилась окрасить полотно моей судьбы в непреодолимый оттенок черной грусти.

Отчего-то я вспомнила сегодняшнюю женщину. Почему эта официантка из таверны «Чёрная Лилия» жаждала обладать мужчиной, который вел себя по отношению к ней так отстраненно? Вожделение ли это, или темная аура Эскара, что завлекает девиц?

Потерявшись в размышлениях, я обнаружила в руке скомканный листок бумаги – мое расследование деятельности Совета 8, Ордена Дахмы и его хитроумных связей с Церковью Будущего. Мои родственники, погрязшие в погоне за материальным и не замечающие тайных деталей Системы правительства, которые так меня интриговали, наверняка бы не одобрили этого.

Я подошла к тлеющему камину и бросила бумагу в пламя. Когда чернила растворились в пепле, я ощутила легкое дуновение ветерка из приоткрытого окна, благоухающего тонким ароматом медовых цветов.

Во мне вдруг зародилась капля надежды. Возможно, завтра вечером я буду бродить по садам, и цветочный ветерок подскажет мне новый путь.

…

Когда первые лучи солнца робко пробиваются сквозь щели в окне моей спальни, я накидываю единственное черное платье, украшающее мой гардероб. Это платье – мой бунт, мой молчаливый протест против моря белого цвета в моем шкафу.

И пока весь мир дремлет в неведении, я позволяю себе роскошь хотя бы на час отдохнуть от бесконечного светлого траура белой вдовы.

Ступив босыми ногами на покрытую росой траву, я побрела по узкой гравийной дорожке, петляющей по садам территории. В воздухе витал аромат полевых цветов, разносимый ветром. Симфония птичьих голосов встретила меня у края ближайшего леса, где солнечные лучи танцевали сквозь листву.

Но я не решалась выйти вперед. Солнечный свет, теплый и привлекательный для большинства, – мой противник. Моя бледная кожа, проклятая недугом, лишающим ее способности к регенерации от долгого прикосновения солнечных лучей, не позволяла мне гулять днем.

Более чем двадцатиминутное пребывание на солнце превращает незначительную ссадину на моем теле в гноящуюся рану. Темнота предлагала спасение, и я всей душой приняла ночной образ жизни.

В памяти всплывают воспоминания о моем дворецком, пока иду по лесу к нашему заветному убежищу из детства. Когда-то Вито рассказывал мне о мире как о блеклой картине, лишенной ярких оттенков, скрытых под поверхностью.

«Для большинства мир остается завесой теней, бесконечным черно-белым морем», – говорил он во время наших прогулок. «Лишь немногие, кому дано видеть его истинные краски, страдают по-настоящему. Они благословлены присутствием своего близнецового пламени, своей половинки. Когда эти души соединены, они купаются в калейдоскопе жизненных чудес. Но когда расстаются, их зрение меркнет, оставляя их в мире, потерявшем свой блеск. И это. Это самое печальное, что есть во Вселенной, Сандри. Когда люди созданные друг для друга расстаются…»

«Почему же это самое печальное, Вито?» – спрашивала маленькая я.

Глаза дворецкого светились тогда отцовской любовью, и он протягивал мне еще один кусок своего домашнего яблочного пирога, когда мы устраивали пикники.

«Потому, дорогая Сандри. Когда яркая палитра связи между близнецовыми пламёнами потухает, мир порой показывает свою истинную жестокость, наказывая их. Эти души будут вечно тосковать по тому теплу, которое они когда-то знали, по той яркости, которую принесло им их объединение… Однако большинству близнецовых пламен не дано остаться вместе, что навсегда символизирует трагедию, которой иногда может обернуться их любовь. Эта погоня друг за другом может длиться вечно, из одного перерождения в другое, из одной мерности в другую.»

По мере приближения к тому самому месту – небольшой рощице из красного веерного клена, приютившейся на окраине луга, – моя усталость начинает рассеиваться. Чистейшая родниковая вода бьет ключом, подзывая к себе.

Опустив руки, ласкаю живую воду, произнося шепотом свои намерения.

– О, дорогая водица… смой нечистоты, прилипшие к моей душе, тревоги и страхи, преследующие меня на каждом шагу. Но оставь мою светлую печаль, ибо она служит неустанным напоминанием о моей судьбе… О нем.

С благоговением опускаюсь на колени, чтобы поцеловать сверкающую гладь источника. Ледяная вода обжигает губы и струйками стекает по шее.

Когда утреннее солнце протягивает свои золотые руки к горизонту, я возвращаюсь домой, обновлённая духом. Глаза по-прежнему печальны, но на сердце полегчало. И хотя я никогда не смогу избавиться от вечной тоски, ставшей моим спутником, я нахожу утешение в природе, зная, что в ее объятиях я могу скрыться и помечтать о мире, не тронутом жестокостью людей.

час назад

Эскар

Меня заворожила далекая фигурка. Она появилась из величественного особняка, проскользнув с первыми лучами солнца в сады. Хрупкая чародейка, она ускользала от смертных обитателей дома, притягивая меня к себе невидимой силой.

Мой первоначальный план растворился в воздухе, сменившись навязчивым желанием последовать за баронессой.

Я оставил карету у ворот, стараясь не потревожить сон поместья.

«Зачем я пришел сюда?», – задумался я, но ответ на вопрос ускользал. «Может, я надеялся увидеть что-то любопытное в окнах? Постучаться и напугать дезориентированную виконтессу или, что еще хуже, ее разгневанного муженька?… Нет. Это были не мои намерения.»

Вместо этого я уединился в тени кленовой рощи, прилегающей к поместью, и терпеливо ждал начала выполнения своих секретарских обязанностей.

Время оказалось удачным – вскоре появилась и сама баронесса, выбравшая более длинный маршрут, что и каждый божий день до этого.

Она бы непременно обнаружила мое присутствие, если бы повернулась, но девушка оставалась в неведении, заблудившись в лабиринте собственных размышлений.

Сандрина была облачена не в привычные для неё белые одежды, а в глубокий черный цвет… Ах, как билось мое сердце, когда видел ее в моем любимом цвете каждый предрассветный час!

Легкий ветерок доносил слабый звук ее голоска, будто она шептала секреты самому ветру. Очередная ее странность, но одна из мной любимых.

Я склонил голову, пытаясь расслышать слова, но она перестала молиться и опустилась на колени возле журчащего источника, чтобы утолить жажду. Эти дворяне – Лорелей… Действительно были интересной породой.

Баронесса обладала всем, о чем только могла мечтать такая обездоленная дама, как она, – деньгами, красотой и почетным положением в обществе. Но вместо того, чтобы наслаждаться всем этим, она выбрала путь аскетизма и одиночества. Это было редкостью в нашем материальном мире Тумана.

«Кто же мог быть достоин этой фарфоровой женщины?… У кого хватило смелости даже подумать о том, чтобы поживиться сокровищами, которые хранились внутри нее?», – вопросы эхом отдавались в голове.

Где-то в глубине я узнавал в этой бледной девушке схожесть со мной. Как и я, она стремилась к сути, а не к поверхностности, отыскивая красоту в тенях, танцующих под луной, а не в ослепляющем свете дня. Ибо рожденный во мраке, светить не должен.

Сандрина

Древесный запах дуба смешался со слабым ароматом спелых яблок в парадном зале. Дом шептал тайны, его стены украшали портреты давно ушедших предков. Прошлое впиталось в саму суть этого места, в каждый уголок.

Снова облачившись во все белое, я решила искать покоя сегодня в читальном зале.

Пока за окном шел дождь, я сидела у большого эркерного окна с чашкой дымящегося чая в руках. Стук капель по стеклу резонировал с мыслями.

Дверь в читальню распахнулась, и в комнату вплыла Тимандра, поражающая своей напускной элегантностью.

– Я увидела в каталоге самое восхитительное жемчужно-белое траурное платье! – воскликнула она, ее голос был гладким, как шелк. – И сразу подумала о тебе, Сандрин!

Я принужденно улыбнулась, скрывая досаду на тонкие уколы, скрытые в ее словах.

Личная служанка тети поспешила за ней, таща сумки с ее легкомысленными покупками. В действиях Тимандры всегда присутствовал причудливый мотив, словно она упивалась своими попытками превзойти окружающих.

Вежливо кивнув, я почувствовала знакомую боль в груди и потихоньку отстранилась от их общества, прогуливаясь по книжным рядам.

Потерявшись в мыслях, я услышала повторяющуюся мелодию дождя, переплетающуюся с обрывками сна, приснившегося мне накануне. В том сне я бродила по забытому саду, где по каменным стенам карабкались увядшие чёрные розы, а забытый шепот перекликался с покрытыми мхом статуями. Чувство тоски охватило меня тогда, будто я искала что-то потерянное и не могла понять, что.

Сон Сандрины

Ярко светило солнце, заливая землю золотистым свечением. Воздух был наполнен пением птиц, которые радостно распевали свои беззаботные песни. Я лежала посреди макового поля: шелковистая трава нежно касалась моей кожи, в моменте единения с окружающим миром.

Но среди этой безмятежной картины я не могла избавиться от ощущения чьего-то присутствия. Как будто какая-то часть меня знала, что он рядом… Микаль, мой любимый.

Это было не просто интуитивное чувство – я всеми фибрами души ощущала его где-то рядом.

Некогда ясное небо приобрело зловещий темный оттенок, и краски жизни померкли вокруг. Вдалеке загрохотал гром.

Словно по воле судьбы, маки засохли и загорелись; их пламя быстро распространилось повсюду.

Страх застыл в моих жилах, но тут же нахлынули и воспоминания, напомнившие, что я уже видела этот сон и не раз. Это был кошмар, который преследовал меня, тот, что я видела накануне своей свадьбы три года назад, незадолго до того, как у меня жестоко отняли моего Микаля.

…

– О, дорогая! Эта тоскливая погода так удручает, – прервала мою дымку воспоминаний тетя.

Не обращая внимания на ее веселое расположение духа, я тихо ответила: – А мне нравится.

Видимо, мой ответ пролетел мимо ее ушей, и она продолжила: – Все утро я чувствовала себя неважно, но сегодня наконец-то прибудет моя Виолочка, и это повод для праздника!

Виола, ее единственная дочь от предыдущего брака, приедет к нам с редким визитом?… Когда я видела ее в последний раз, между нами сохранялись разногласия. Сомневалась, что что-то изменится.

Тетя, похоже, почувствовала мои сомнения, ее взгляд ожесточился.

– Ты должна прекратить эти свои ночные похождения. Я понимаю, что ночные вылазки – это твое личное дело, Сандрин, но пока мы живем под одной крышей… – ее слова оборвались, невысказанные мысли проецировались на лицо. В глазах женщины плясало слово: "к сожалению".

– Я бы хотела, чтобы ты перестала прогуливаться по ночам, делая невесть что, Сандрин.

Я отложила книгу, слегка выпрямившись.

– И что же, по-вашему, я делаю во время моих ночных прогулок?

Недовольство Тимадры усилилось, она скрестила руки в знак протеста.

– Пугаешь наш бедный персонал своими призрачными блужданиями по коридорам! Вот чем занимаешься!

Скрип балконной рамы заглушил ее причитания. Дикий ветер ворвался внутрь, разбавив некогда спокойную атмосферу читальни.

Не обращая внимания на протесты женщины, я вышла на террасу, подставляя лицо неумолимому ливню.

– Ты поступаешь неразумно, Сандрина Эрналин Лорелей! Ты стала совершенно непристойной девчонкой! – вопль Тимадры доносился издалека, заглушаемый шумом дождя.

Я улыбнулась, глядя на свои промокшие волосы и одежду. В этот миг я ощущала себя свободной от всего на свете.

…

Я бесцельно бродила по лабиринту зеленеющих дорожек. Каменные статуи ангелов смотрели на меня мрачными, но знающими глазами, пока я углублялась в сердце сада.

Сумрачный свет танцевал на лепестках роз, освещая их бархатисто-пунцовые оттенки. Я подошла к арке из глициний, лиловые цветки плавно покачивались на ветру, приглашая пройти через благоухающие ворота.

Красивое место. Здесь я чувствовала себя связанной с духами тех, кто жил и любил в этих садах до меня.

Но сегодня было иначе – стоило мне переступить порог арки, как порыв сильного ветра обнял меня со всех сторон, помещая в своеобразный защитный кокон. Словно сама сущность сада утешала меня. Я не могла не улыбнуться при мысли о том, что это бесплотное присутствие – мой Микаль. Его прикосновения могли заставить распуститься даже самые упрямые цветы…

Теперь нахожу покой в объятиях его сада, за которым он с такой любовью когда-то ухаживал… В каждом листочке, в каждом цветке, который касался моей кожи, я чувствовала его.

Ветер овевал мой лик, и в воздухе витал аромат жасмина, переплетаясь с благоуханием окружающей флоры. Я искала источник этого манящего аромата, так как знала, что в этих садах жасмин не встречается.

Обыскала все – от лилий до гортензий, но неуловимый цветок так и остался незамеченным.

Ноги сами понесли меня по залитым туманом дорожкам, пока я не наткнулась на потайную дверь, скрытую в зарослях из черных роз. Вход в оранжерею – убежище, построенное Микалем.

Когда я вошла внутрь, от открывшейся передо мной картины захватило дух. Стены украшали ряды жасминовых лиан, их белые цветки мерцали в лунном свете.

На глаза навернулись слезы, и я потянулась к бархатистым лепесткам, ощущая их гладкость под кончиками пальцев. Микаль так хорошо знал меня… Он создал эту оранжерею, этот жасминовый рай для меня, но показать не успел.

Это был его последний подарок.