Читать книгу: «Пока не рассеется дым», страница 3

Четыре

Черные кудри то и дело падали на грудь Джо, но она сразу отбрасывала их за спину, словно не хотела ничего скрывать. Положив руки на бедра девушки, Раз скользил взглядом по ее худенькому смуглому телу и считал: «Один, два, три, четыре, пять» – и дальше, в такт каждому толчку и стону.

Джо была гибкой, как змея, и по одному только взгляду умела угадывать желания. Проблема заключалась в том, что их давно не осталось: тело по-прежнему чего-то требовало, а разум хотел поскорее закончить и вернуться к порядку в мыслях.

Оша застыла сверху на несколько секунд, затем слезла с Раза и, скользнув под одеяло, положила руки ему на грудь. Она улыбнулась:

– Успел принять свои таблетки, да? Без них ты куда интереснее!

– Да, успел, какая жалость, – равнодушно ответил Раз.

Девушка приподняла голову и посмотрела на него долгим взглядом.

– Может, пора прекратить?

– Нет, извини. Если тебе настолько скучно, найди кого-то другого. Только не Феба, иначе он посчитает своим долгом позвать тебя замуж.

Джо вздохнула:

– Ты уже три года глушишь чувства таблетками и цифрами. Сколько еще это будет продолжаться, Раз? Всю жизнь?

Началось! Все считали своим долгом напоминать, что от таблеток не становится лучше. Но от них и не должно стать лучше: его «болезнь» не вылечить, только избавиться от симптомов.

Раз отодвинул от себя девушку и сел, прислонившись к изголовью кровати.

– Апатия – это всего лишь побочный эффект. Хотя ты знаешь, вчера он прошел. – Он скривился, вспомнив ненавистное имя Лаэрта Адвана. – Дело в магии, я ведь рассказывал тебе. Ее нельзя вылечить. Проснувшись раз, она уже не исчезнет. Но чем реже ты пользуешься ею, тем больнее будет, когда она потребуется. Если я перестану пить блокирующие таблетки, меня разорвет от боли. В лучшем случае. А в более реалистичном сначала я разнесу полгорода, а затем уже сдохну от боли.

Джо села плечом к плечу.

– Я помню, но быть бесчувственной деревяшкой – это не жизнь. А еще ты ведь не про себя считаешь, а начинаешь шевелить губами – и как придурок выглядишь! Откуда эта привычка?

– Прекрати, Джо, – буркнул Раз.

Таблетки уже подействовали на магию, но на чувства – в меньшей степени, и сказанное звучало ударом хлыста. Хотя нет, боли он разучился бояться. Эти слова походили на разговоры с врачами, которые хотели пробраться в его мысли, узнать. Даже не разговоры – монологи мужчин, женщин, пытавшихся втереться в доверие, до самой души добраться ради очередной пометки в карточке.

– У тебя есть имя? Настоящее, а не цифра?

Клятые люди-двойки. То веселые и игривые, то тихие, задумчивые – вторая ипостась порой делала их невыносимыми.

Имя, значит. Было когда-то, но его знала только Рена. Раз боялся вспоминать то имя и наивного мальчишку, которого так звали. Однако вчерашний день решил напомнить о них и сорвать все замки, а за ними оказалось спрятано слишком много.

– Меня звали Кираз, и больше я не хочу быть тем, кто носил это имя.

Таблетки, которыми глушили магию, вызывали сны наяву. Раз понимал, что лежит на кровати связанным, но чувствовал другое. Он видел, как рыжий мальчишка со счастливой улыбкой заглядывает за плечо брата, трогает колбы, принюхивается к цветным жидкостям и задает миллион вопросов. Слышал, как тот мальчишка спрашивает, тыча пальцем в молочно-белую воду:

– Что это такое?

Как брат отвечает ему:

– Попробуй – узнаешь!

И мальчишка покорно тянется. Раз пытался докричаться до него:

– Кираз, Кираз, не надо! Отойди от него!

Но тело оставалось неподвижным, голос не был слышен – раздавался только хрип да слюни текли из перекошенного рта. И его «Кираз, Кираз!» превратилось в короткое усталое «Раз!». Но мальчишка в видениях не слышал даже этого и снова и снова выпивал жидкость.

А затем была другая палата. Появились новые врачи и новые таблетки, и вместо снов про мальчишку пришла боль. В той, другой палате, на стене то ли кровью, то ли дерьмом кто-то вывел: «Раз, два, три, четыре, пять». Только нацарапанные цифры, которые он повторял из часа в час, не давали сойти с ума по-настоящему. «Раз» стало новым именем и одновременно броней, которая защищала от реальности, от чувств, от боли.

– Зря, – ответила Джо. – Я думаю, Кираз был хорошим человеком.

– Даже слишком. Тебе не пора?

Девушка выбралась из-под одеяла.

– Конечно, пора. Завтрак почти готов.

Раз подумал о том, что под крышей «Вольного ветра», наверное, могли находиться только люди с застаревшей болью. Джо в детстве пережила голод – лютую зиму, когда «грязных» оша гнали из всех городов и деревень. Она будто до сих пор не могла насытиться и постоянно что-то жевала и грызла, а завтрак, обед и ужин стали для нее священным временем.

Девушка надела длинную юбку и блузку с широкими рукавами, подвязала кудрявые волосы. Уже на пороге она обернулась:

– Раз, знаешь, кто ты?

– Кто?

– Молоко и мед. Если перегреть, будет невкусная пенка, а если выбрать правильную температуру, получится вкусный сладкий напиток. Да только никто не знает, какая температура верная. Позволил бы ты кому-нибудь подобрать ее.

– Ты даже думаешь категориями еды? – усмехнулся Раз.

– Да. Я уже всех распределила. – Джо, подмигнув, выскользнула из комнаты.

Раз вздохнул и запрокинул голову к потолку. Была однажды девчонка, которая подобрала правильную температуру, но из этого ничего не вышло. Вроде бы ей по-прежнему хотелось найти верное значение, иначе бы она не оставалась в «Вольном ветре», который так не любила, но Раз вспоминал об этом всего единожды за день, с шести тридцати до семи тридцати, когда действие старой таблетки почти кончилось, а новой – еще не началось.

***

Тяжело опираясь на трость, Найдер прошел по первому этажу таверны и замер у лестницы. Всего секунда. Сейчас он продолжит. Оша бросил куртку в угол и рукавом рубашки утер лицо от пыли, грязи и крови. Вряд ли это сделало лучше, но ничего, его видели в состоянии и похуже.

Сцепив зубы, он заковылял по лестнице. Чертов Орманд Льянал знал, в какую ногу бить. Еще бы, два десятка лет назад он сам давал деньги на лечение этой ноги.

Наверху Найдер крикнул:

– Тащите задницы, надо поговорить!

Джо первой выскочила из комнаты и оказалась в кабинете раньше, чем до него доковылял Найдер. Сестра с ногами забралась на диван.

– Да, Най, а ты все такой же. Тебе бы к Фебу сходить. – Она перекинула апельсин из одной руки в другую.

Найдер тяжело опустился в кресло и положил ладони на стол. Это был даже не стол, а лежавшая на кирпичах дверь. Отец все шутил: будет выручка – будут настоящие дела, тогда и кабинет себе обустроит. Этот момент не настал. Найдеру хватало денег на хорошую мебель, но он хотел исполнить желание отца: сделать настоящий кабинет, только когда выручку принесет таверна, а не продажа очередной украденной вещицы.

На пороге замерла Рена.

– Помолчи, солнце, я еще живой. – Найдер с ухмылкой положил на стол вырванную из уха золотую серьгу, какие носили все мужчины-оша.

– Я не хочу смотреть, как из тебя льется кровь. Хватит играть в героя. Ты сейчас же пойдешь к Фебу, и он осмотрит тебя.

– А ты не играй в мамку.

Блондинка недовольно уперла руки в бока. Ну точно мамка. Если кто здесь и умел заботиться о других, то это она, но чаще от ее заботы становилось тошно. Все ведь знали, во что ввязывались, и сами выбрали рисковать.

Впрочем, в сказанном была доля истины. Однако Найдер чувствовал, что сейчас не спустится по лестнице: боль потянулась выше, всю ногу ниже колена он будто сунул в костер. Фебу нужно показаться, но позднее. Он не будет ползать на глазах у других.

Джо прищурилась – наверняка, поняла его мысли. Чертовы оша. Мало кому удавалось провести их – обычно проводили они. Сам ведь такой же.

– А я позову его. – Сестра выбежала из комнаты – так легко, как он никогда не мог и не сможет.

Рена села у окна, которое выходило на глухую стену дома напротив. Вид был так себе, но почему-то она любила именно это место.

Появился Раз. Увидев Найдера, он сохранил безразличие на лице, но все-таки спросил:

– Льянал? – Кивок в ответ. – Что на этот раз? – Рыжий сел на диван, достал из кармана сигареты, помял в руках, но так и не закурил.

Найдер молчал, раздумывая, что стоит сказать, а что лучше придержать при себе. Наверное, только Раз понимал его – сам хранил не меньше тайн. Аристократишка чертов. Столько лет пришлось ждать от него признания. Все врал, что он из Цая. Теперь, видимо, столько же ждать, чтобы узнать, почему он изменился, услышав имя Лаэрта Адвана.

– Ризар и ему предложил это дело. Льянал ведь никогда не воровал, он только деньги выколачивать умеет, дубина. Как думаешь, это совпадение?

Раз потер виски – так он делал, когда чувствовал смятение, и это было единственное проявление эмоций, замеченное за ним.

– Вряд ли. Ризар знал, как подстегнуть нас.

Найдер кивнул:

– Я разберусь.

Вернулась Джо, ведя за собой Феба, и сразу возразила:

– Ты всегда так говоришь, но Льянал не отстает уже который год.

– Не я это начал.

– Не ты, но заканчивать тебе. – Джо с ногами забралась на диван.

– Найдер! – Феб осторожно протянул к нему руки, словно ожидал удара. – Мы же на лекарства для тебя тратим больше, чем получаем. Не испытывай судьбу!

Оша позволил ему стереть кровь и намазать ухо какой-то вонючей дрянью. Пока Феб работал, Найдер спросил:

– Рена, ты нашла что-нибудь?

Девушка помрачнела.

– Я ходила к Наире. Думаю, после сегодняшнего она больше ничего не скажет.

– Да черт с ней, невелика потеря, – Найдер отмахнулся. – Говори.

– Лаэрта Адвана выгнали из университета и из гильдии, его подозревали в изучении магии.

Рыжий так резко выпрямился, будто в спину резко палку вставили. Губы зашевелились в беззвучном счете. Ага, опять заволновался, услышав имя. Что же это за тайна, которую никакие таблетки не позволяли забыть?

– Он исчез на несколько лет, а вернувшись, нашел покровителей и при их поддержке запатентовал мазь от ожогов. Гильдия позвала его назад, и Лаэрт ответил, хотя конфликт между ними продолжается. О его текущей работе ничего не известно наверняка, но все ждут почти что чуда.

Закончив, Феб сел на край дивана между Разом и Джо.

– Как показывает история, магия всегда разрушала. Если она попала под запрет, пусть так и будет. Стоит ли нам вмешиваться в дела ученых?

Найдер со скрещенными руками откинулся на спинку стула:

– Как показывает история, деньги всегда возвышали. Я не откажусь от миллиона. Если вы не согласны – уходите.

– Каждое решение, – Феб поучительно поднял палец, – нужно просеять через три сита: силы, желания и ответственности. Не стоит спешить. Я не отказываюсь от дела, я всего лишь прошу быть осторожнее.

Найдер переглянулся с Разом. Феб в своем репертуаре! В свои двадцать пять он говорил он, да и вел себя, хуже старика.

Их знакомство началось с того, что этого горе-врача выгнали из университета и гильдии за продажу запрещенных лекарств, и он, не выдержав позора, решил покончить с собой. Найдер вытащил Феба из петли в комнате на втором этаже «Вольного ветра». Придурок чертов. Даже место не смог выбрать нормально. Так Феб и остался: то ли из благодарности, то ли от незнания, как жить дальше.

Внешне это был настоящий боец: высокий, с бычьей шеей и огромными ручищами, но все, включая имя, характер, увлечения, противоречило образу. Он мог отказаться, Найдер бы не удивился. Но все же Феб был частью их группы, самой ответственной и своими лекарствами спасающей их глупые головы.

– Феб прав. Подобных дел нам еще не давали.– Джо выглядела непривычно серьезной. – Мы даже не знаем, кто нас нанял и зачем.

– «А на дело возьмешь?» – Найдер передразнил голос сестры. – Мне нужна моя прежняя команда, а не кучка трусливых щенят. Я знаю, что вы можете многое. И уж тем более многое можем мы вместе. Феб, речь идет о магии. Ты нам понадобишься со всем своим запасом таблеток и знаниями из медицины. Неизвестно, что с нами произойдет, и не соприкоснемся ли мы с этой чертовой магией. Может, только ты сможешь вытащить нас с той стороны.

Найдер встретился взглядом с Реной. В голубых глазах ясно читался вопрос: «Давай, что ты мне скажешь?» Они не особо дружили, но отец говорил, что мудрый глава племени способен одолеть любую бурю в душе, он думает о своих людях и знает, что им сказать. Да, к народу оша здесь относились всего двое, но остальных Найдер тоже считал своим племенем и хотел быть тем самым мудрым главой. Правда пока получалось из рук вон плохо.

– Рена, ты наши глаза и уши, я доверяю твоим словам. Среди нас должен быть хоть один приличный человек, иначе мы пропадем. – Найдер улыбнулся.

Рена закатила глаза:

– Как заговорил! – Но по ее лицу было видно, что она смутилась. Вот так ей. Грязный оша может говорить не хуже аристократки-нортийки.

– Эй, Джо, ты же помнишь, что все племя собрало деньги и принесло их моему отцу, чтобы он открыл таверну? В него поверили, хотя он подвел их, ничего не вышло. Я должен исполнить отцовскую мечту. А тебя отдадим учиться. С такой суммой сам ректор Кионского университета поприветствует тебя!

Джо с довольной улыбкой принялась чистить апельсин. По комнате разлетелся приятный запах цитрусов. Найдеру он напомнил о детстве: еще мальчишкой он обожал апельсины, и отец покупал их даже на последние линиры.

– А тебе, Раз, я ничего не скажу. Я знаю, что ты хочешь взяться за дело не меньше моего – и плевать, по какой причине тебе это нужно, чертов молчун. Мы доведем его до конца, я обещаю тебе.

Рыжий кивнул. Найдер заметил, что на лице парня тоже появилась улыбка, но, наверное, он выдумал ее. Что-то, похожее на чувства, Раз проявлял лишь утром, когда его лекарства ослабевали. А, еще это бывало три года назад, когда Раз только появился в таверне и еще не начал принимать таблетки Феба. В общем, так давно, что уже не считалось за правду.

– Лаэрт Адван сейчас в Норте, – продолжила Рена. – Если мы хотим заполучить его разработки первыми, мы должны отправиться туда.

Найдер кивнул ей. Когда речь заходила про дело, на Рену можно было положиться. Он уважал девушку за умение действовать, и в чем-то с ней было даже проще, чем с Разом.

– Итак, мы едем в Норт, – решил Найдер. – Поплывем морем, через полтора дня будем там. Я все устрою. Отправимся впятером.

– Не люблю север, – с набитым ртом ответила Джо.

Кочевой народ оша редко заходил на север. У них говорили, что он злой. Действительно, чем южнее они оказывались, тем легче становилась жизнь, а люди – добрее и спокойнее. Наверное, поэтому в Кионе приходилось так сложно: северные люди, злой нрав. Но Найдер, всегда живший в городе, не чувствовал себя настоящим оша: он бы скорее начал битву со всем севером, чем сбежал на юг.

– Не люблю Норт, – в тон Джо ответила Рена, но с такой же решимостью, как у Найдера, продолжила: – И все же надо опередить других. Пока Лаэрт там, мы должны найти его и выкрасть разработки.

– Да, – насупившись, коротко ответил Раз.

Сейчас он больше походил на обиженного ребенка, чем на равнодушного и жесткого парня, каким казался обычно. Надо его разговорить. Так будет легче действовать, да и правильнее. Если уж Раз решил «оттаять», стоило понять, почему это произошло и как ему помочь.

– Не знаю, Най, – начала Джо. – Когда оша уходят на север, всегда случается что-то плохое.

Опять приметы и бабушкины сказки! Одной частью Джо тянулась к знаниям и хотела учиться, а другой – как одержимая верила в богов и присказки оша.

– Если я не получу свой миллион, плохо будет здесь, ясно?

Рена и Джо переглянулись и одинаково покачали головами.

– Я еду с тобой, – заключил Раз, начав из руки в руку перекидывать игральную кость.

– Это тебе кости велели так сделать? – Найдер не сдержал ухмылки.

Раз выдавил:

– Прошлое.

В голову пришла неожиданная мысль: может, Кантор Ризар выбрал их еще по одной причине, из-за тайны Раза? Да, надо все-таки разговорить рыжего. А не получится, так Рену. Под девизом: «Спасем Раза!» она шла на многое – единственный аргумент, который действовал на нее безотказно.

Джо кивнула:

– Хорошо, Най, север так север. Великий Отец не оставит нас.

– Напомни, это ты про невидимого мужика, который приглядывает за каждым из нас, но так ничего и не делает?

Джо бросила в Найдера апельсиновую шкурку. Он поймал ее и кинул назад.

– Най, так говорить нельзя! Великий Отец…

Найдер знал, что смысла спорить нет, но слова все равно вырвались:

– Знал я одного человека. Он учил меня защищать себя. Не бояться труда. Стоять на своем. Он верил, что люди равны, и не побоялся открыть таверну, хотя все в округе презирали его. Вот это Великий Отец. А твой невидимый молчаливый мужик – нет, я не буду звать его.

– Ты говоришь о равенстве, но презираешь меня за мою веру!

– Я не презираю, ведь отчасти это и моя вера. Но я сделал другой выбор. Если ты будешь надеяться на себя, а не на невидимого мужика, ты добьешься большего.

– Великие Мать и Отец защищают меня, а твоего бога зовут деньги!

Раз, Рена и Феб молча наблюдали за пререканиями – не новая для них картина.

– И часто твои боги приходили на помощь? Наверное, когда сестры умирали от голода? Или когда твоего отца забили камнями? А может, когда ты захотела научиться читать, но вам даже книжку не продали, вы же оша! Мой бог решает эти вопросы. Он отзывчивее и честнее.

– Най, ты самое кислое яблоко в мире. Кому-то и такое понравится, но слишком, слишком немногим.

Он встал и, точно театрал, развел руки в стороны.

– Ну раз вы здесь… Рад видеть вас, любители кислых яблок! А теперь поднимайте задницы и собирайте вещи. Мы едем в Норт за нашим миллионом.

Найдер вышел, постукивая тростью, и привалился к стене, едва закрылась дверь. Даже три метра по комнате отозвались болью, хотелось сесть, переждать, перетерпеть, пережить ее. Он тяжело вздохнул и заковылял вниз. У Феба найдется что-нибудь на время, а затем он решит вопрос – его единственный бог и не такое сможет сделать, если принести ему хорошую жертву.

Пять

Короткий промежуток между «старая таблетка уже не действует» и «новая еще не подействовала» Раз использовал для того, чтобы поговорить с Реной. Возвращение в Норт заденет ее старые раны. Ран говорил себе, что идет ради дела – убедиться, что девушка в порядке и не подведет, но «нормальный» час выдавал: дело в другом.

Она уже не спала – привычка к ранним подъемам сохранилась у нее с больничных времен – и собирала вещи в дорогу. Постучавшись и услышав звонкое «да», Раз вошел. Рена обернулась. Тонкая черная водолазка славно подчеркивала стройную фигурку, из пучка игриво выбилась золотая прядь, но некая черта в ее облике неуловимо, как и всегда, твердила, что ей нет места в «Вольном ветре», она другой породы.

– Что-то случилось?

– Хотел узнать, как ты. Волнуешься? Ты, – Раз сделал паузу, засомневавшись в правильности вопроса, но все же решил закончить его: – Увидишься с родителями?

– Раз, – вздохнула Рена и вернулась к укладыванию вещей в сумку. – Не надо говорить как раньше. Мне не нужны иллюзии. Ты примешь таблетку, и все будет по-прежнему.

– Я правда беспокоюсь.

– Полчаса в день? Пока все помнишь? – хмыкнула Рена. Она так и не повернулась, а увидеть ее лицо хотелось. Раз прошел в комнату и сел на кресло у окна, чтобы иметь такую возможность.

«Один, два, три…» – он мысленно пробежался до десяти. Слова Рены не вызывали ни злости, ни раздражения – только усталость. Ему тоже не нравился проклятый замкнутый круг, в который он угодил, и он бы хотел из него вырваться, жить как раньше, но что это возможно, уверенности не было, а цена попытки могла оказаться слишком большой.

– Я все помню. – Помолчав, Ран добавил: – Просто обычно все словно в дыму. Кажется, что это не мои воспоминания, я подглядел жизнь другого человека – много раз смотрел, но недостаточно, чтобы почувствовать к ней хоть что-то.

– Мне жаль, но ты сам сделал этот выбор.

Хотелось разозлиться, однако топлива не хватило – Рена говорила верно. Вместо этого навалились воспоминания, увлекая в глубокий омут, в котором только тонуть.

Прежде Раз так дорожил памятью о детстве: как Лаэрт учил его читать, как защищал от мальчишек, дразнящих за рыжину, как был рядом, в отличие от родителей, проводящих все время в лаборатории. Воспоминания оказались лживыми, поэтому их заменила боль длиною в три года. Она прервалась на несколько месяцев с Реной, но предыдущий груз оказался так велик, что перевесил это короткое, пусть и счастливое воспоминание. Раз решил отказаться от каждого из них, только бы избавиться от прошлого. Да, этот выбор он сделал сам, иначе не скажешь.

– Ты права. Мне уйти, или ты хочешь обсудить Норт?

Оставив сумку, Рена села на кровать. Она смотрела вниз и в сторону и говорила тише обычного:

– А есть что обсуждать? Ты слышал, что сказала моя мать: я – позор и я – убийца. Они бы вернули меня в больницу, если бы не ты. Норт уже давно не мой дом, и родителей у меня нет. Вот и все. Я поеду, раз этого требует работа, а куда, мне безразлично. – Встав, Рена снова потянулась к вещам, затем выпрямилась, расправила плечи, будто готовящийся к бою солдат, и быстро выдала: – Брось свои таблетки. Последний раз тебя прошу!

Ее «последний раз» никогда не бывал таким. Один и тот же мотив звучал снова и снова и уже превратился в заезженную мелодию.

– Я не могу иначе. Я не хочу боли и не хочу сгубить весь город, даже если речь о клятом Кионе.

– Ты же знаешь, я помогу. Мы справимся.

– Три года, Рена.

Столько прошло с тех пор, как он последний раз пользовался магией, и столько же – с побега из больницы.

Раз познакомился с Реной незадолго до него. Он до сих пор помнил худенькую бледную девчонку младше его на год, в длинной больничной рубашке, и сейчас этот образ виделся особенно ярко. Три года он терпел, но стоило появиться Рене – бежал вместе с ней, хотя для этого пришлось разнести больницу по кирпичикам и заплатить несколькими жизнями.

– Это не тот срок, чтобы не победить. Ладно. Знаешь, недавно я спросила себя: оставить человека, который три года не принимает помощи – это эгоизм или рассудок?

В голосе слышалось что-то новое: более холодное, более равнодушное. Раз почувствовал жгучее желание, чтобы вопрос не был настоящим, чтобы так она подначивала его бросить таблетки и только. Он попробовал перевести разговор на другую тему:

– Когда ты получишь свою долю, что ты сделаешь?

Рена приподняла брови, удивившись вопросу.

– Не знаю. Будет зависеть от того, как мы завершим его. Это ведь опасное дело, мы никогда не рисковали так сильно.

– А еще оно напоминает о прошлом. Тебе – о Норте, мне – о брате.

– Так это ты хочешь поговорить о прошлом, а не я, – Рена ехидно улыбнулась. – Я уверена, что все к лучшему. Нельзя бесконечно прятаться от прошлого, его нужно принять, иначе не получится сделать шаг к будущему.

Раз уже открыл рот для ответа, но, угадав его вопрос, Рена поспешила добавить:

– Мое принятие прошлого – это вернуться в Норт со спокойной душой, и я смогу так. Я правда не скучаю по дому, я была лишней. Ты бы видел, сколько там места! Но мне нравилось только в конюшнях. – На лице мелькнула смущенная улыбка. – Лет в семь я думала, что я жеребенок, которому только снится, что он в теле девочки. Все к лучшему, да. Я освободилась, и тебе тоже пора это сделать.

Ран поднялся с кресла.

– Сначала надо закончить. Мы должны найти Лаэрта и забрать его разработки.

– И все? Ты не хочешь поговорить?

Раз покачал головой – медленно, неуверенно. Он не знал ответа. Даже самые сложные комбинации чисел путались, стоило подумать о том, как он встретится с Лаэртом. Что потом?

Пауза затягивалась, и Рена продолжила:

– Вам нужно поговорить, это поможет тебе отпустить боль и жить дальше, – голос звучал по-учительски строго, и даже это отдалось воспоминаниями о том, как Лаэрт учил младшего брата. Как уроки закончились больницей. Раз не сдержался:

– Хватит уже, ты ничего не знаешь о боли!

А он хорошо знал, боль превратилась в верного друга, который тенью следовал за ним. Кион назвал магию болезнью, но у него не было волшебной таблетки, способной излечить от нее. Зато было много энтузиастов и времени, чтобы искать.

Так, сначала главным врачом работал мужчина, считавший, что магию вызывает нарушение в голове. Пациентов пичкали лекарствами, из-за которых они не могли двигаться и бредили, или оставляли в одиночестве, в комнате с мягкими стенами, а у особо буйных удаляли часть мозга. Лоботомия, так они это назвали.

Затем, всего на пару месяцев, во главе больницы встала женщина, искренне верящая, что любой недуг лечится болью – замещением. Пациентов держали в ледяной воде, запирали в узких пространствах, в которых даже рукой не пошевелить, а чаще просто поколачивали.

Напоследок главным врачом стал тот, кого называли революционером в медицине. Гайлат Шидар. Он признал, что магию не уничтожить, но можно сдержать, и изобрел таблетки, блокирующие ее – почти как те, что делал Феб, но без таких побочных эффектов. Только «революционеру» всегда не хватало. Он не останавливался, а подопытных у него набралась – целая больница.

Но Рена тоже была там. Она участвовала в тех же экспериментах. Она знала о боли.

– Извини. Ты тоже страдала, я знаю. Я рад, что теперь ты здесь. С нами. – Сказать «со мной» Раз так и не решился. – Извини, – повторил он, – мне пора собирать вещи.

Раз вышел из комнаты. Даже самому себе это показалось бегством.

***

– А почему не поезд? – спросила Джо, осматриваясь. Но смотреть было не на что: по левую руку – вода, по правую – чернеющие доки.

К полуночи они опустели. Янтарные огни пробивались сквозь сизый туман и слабо подсвечивали воду. Волны медленно накатывали, лизали деревянные подмостки. Пахло сыростью, мазутом, а сильнее всего – рыбой.

– Слишком людно, мы можем вызвать подозрение.

Джо фыркнула:

– Ну да, а здесь мы, ночью, не подозрительные!

Найдер ухмыльнулся в ответ. В этом и заключалась его задумка. Он знал, что в деле, цена которого – миллион, игроки будут не только искать Лаэрта, но и попытаются остановить других. Можно внимательно смотреть по сторонам, чтобы избежать ловушки, но оша выбрал подойти к ней по своей воле и обмануть охотников.

– Мы почти на месте. Нас уже ждут на восемнадцатом причале, – Найдер говорил чересчур громко.

– Может быть, стоит вести себя потише? – осторожно спросил Феб, перевесив сумку на другое плечо.

Ухмылка на лице Найдера стала шире. Феб не знал или подыгрывал?

Раз сунул руку в карман и повертел игральную кость. Оша был единицей, упрямой и твердой. Даже скорее твердолобой и непомерно гордой. Умолчать о чем-то в его духе – и едва ли кто поймет, почему он так сделал.

«Один, два, три, четыре, пять…» – Раз пробежался до тридцати и назад, подстегивая мысли. Надо быть настороже. Банды могли появиться в любой момент. В первую очередь они ждали появления Орманда Льянала, но с ним могли прийти другие – настоящие соперники, а не этот тупой верзила, чья сила основывалась на запугивании.

Показался двадцать четвертый причал. Рядом покачивалось суденышко – еще из старых, с парусом, без гребного колеса или винта. Два грузчика затаскали на борт пропахшие рыбой бочки. По другую сторону покосившиеся деревянные дома сменились складами и длиннющим рядом грузовых контейнеров и ящиков.

– Най, ну и где этот восемнадцатый? Почему так далеко! – Слова Джо тоже звучали громче обычного.

– Уже рядом. Скоро отчалим. Ветер поднимается – удача на нашей стороне, – ухмылка никак не сходила с лица Найдера.

– Попутный ветер как верность красотки распутной, – выдала Джо.

Найдер рассмеялся:

– Мне это нравится больше поговорок оша.

Когда они поравнялись с девятнадцатым, Раз увидел судно-приманку, стоящую чуть дальше, у восемнадцатого. Паруса висели неопрятными тряпками, да и все оно выглядело хлипким и ненадежным – не жалко потерять.

Еще один шаг в сторону восемнадцатого – и из сумерек вынырнули двое в серых мундирах с белыми нашивками на рукавах. Кионская полиция.

– Куда вы направляетесь? – строго спросил правый. – Документы!

Доки и порт ночью патрулировались, появление полицейских с их требованием выглядело естественно, но Раз инстинктивно чувствовал, что что-то не так. Это было сродни тому, как он по взгляду научился определять, зачем в его палату пришли врачи.

– Да, конечно, – спокойно откликнулся Найдер.

Рена первой достала из сумки удостоверение и подала полицейскому. Мужчина протянул руку. Описав широкий полукруг, Найдер ударил его тростью в висок. Раз, выхватывая кинжал, прыгнул ко второму и быстрым движением резанул по горлу.

– Уходим! – скомандовал оша.

Секундой позже прогремел взрыв. Раз схватил Рену и увлек ее вниз. Воздух горячей волной пронесся по телу, заставляя вжаться в землю с еще большей силой.

Досчитав до десяти, Раз поднял голову. Судно у восемнадцатого причала превратилось в столб пламени. Оно горело подобно маяку и освещало доки, воду и чужие тени. Раз поднялся на четвереньки. Мир погрузился в тишину. Найдер что-то кричал, но слова не пробились сквозь звенящий шум.

О том, что слух вернулся, Раз узнал не по голосам, а по выстрелам. Но они были более понятны и знакомы, чем взрывы. Раз с Найдером давно выработали простой принцип: бей, беги, бей. Выживай.

Все пятеро одинаковым заученным движением нырнули к земле и закрыли глаза. Вспышка пронеслась по округе подобно взрыву световой бомбы. Выстрелы мигом прекратились, сменившись криками. Рена подарила две минуты, в лучшем случае – три.

Итак. Они у девятнадцатого причала. До настоящей цели, тринадцатого, надо преодолеть шесть причалов. Между каждым триста-триста семьдесят метров. Итого среднее расстояние, которое они должны пробежать, составляет две тысячи десять метров. Значит, нужно продержаться в течение восьми-десяти минут в зависимости от скорости. А у них всего сто двадцать-сто восемьдесят секунд, пока стрелки приходят в себя после вспышки Рены.

Найдер припал на колено и сложил руки. Джо, оттолкнувшись, взмыла грациозной дугой, зацепилась за крышку контейнера и поползла, как насекомое. Забравшись, она протянула руку Рене. Найдер поднял, даже скорее подкинул девушку, и та тоже оказалась наверху.

Отлично, оттуда угрозы не ожидают. Главное, самим не стать мишенью.

Рена с Джо побежали по контейнерам. Сумрак тут же скрыл две юркие фигурки, а может, магия.

Найдер сделал знак рукой Фебу, и они кинулись в одну сторону, Раз – в другую. Он бежал большими прыжками, низко пригибая голову и петляя между контейнерами. Раздался выстрел. Раз нырнул за упаковочную клеть, повалился на землю и, вглядываясь в мелькающие тени, ударил в ответ.

Он чувствовал себя на своем месте: выстрелы не были хаосом, они имели свой, особый порядок, и ему оставалось только считать пули, чтобы вовремя перезарядить револьвер. Хотя враги платили целом градом свинца, и единственный расчет, который удавалось сделать – это что у него численное преимущество. Всего против пятерых.