Читать книгу: «Пока не рассеется дым», страница 2

– Хорошо. – Найдер кивнул с хмурым лицом. – Разве эта ваша игра не наделает шуму? Если несколько человек начнут охотиться за одним, кто-то обязательно наследит или помешает другим. И о каком открытии идет речь? Как зовут вашего ученого?

– Вы задаете правильные вопросы, Найдер. Да, чем больше человек знает, тем сложнее. Но и тем сильнее они постараются. Это необходимо, так как мой друг волнуется по поводу сроков. Чем быстрее работа будет сделана, тем все мы, уж поверьте, станем счастливее.

Ясно. Заказчик не думал о последствиях: пусть преступники в погоне за добычей хоть весь город разнесут, только бы дело было сделано. А тот с разработками скроется и… Что «и»? Продаст другому городу-государству? Да, например, северный Норт, до революции имевший статус столицы, охотно шел навстречу тем, кто выступал против Киона. Или заказчик сам хотел воспользоваться результатами работы?

Раз выразительно посмотрел на Найдера, но тот не обратил внимания. Конечно, едва речь заходила о больших деньгах, он плевал на опасность и прыгал в омут, не смотря на табличку «Не нырять». Что же, оставалось, опять, поддержать его. Опасностей Раз все равно не боялся – нечем было бояться.

Кантор загадочно улыбнулся:

– Обладающих магией прячут по больницам или вынуждают бежать, но что если окажется, что ее можно контролировать? Что если знать, как наделить силой?

Раз нащупал кости в кармане и сжал. «Десять тысяч один, десять тысяч два…» Клятое дело про клятую магию от клятых ученых.

– Разработки касаются того, что наделяет магией? – уточнил Найдер. Кантор кивнул. – Зачем вам это?

– Не надо спрашивать о наших целях. Лучше подумайте о своих. – С лица Ризара не сходила искусственная улыбка.

– А где гарантии, что после выполнения нас не убьют, и мы получим свои деньги?

Кантор поставил руку на подлокотник кресла и подпер подбородок кулаком.

– Вы ожидаете, что мы подпишем договор на выполнение работ в присутствии юриста? Какие гарантии вам нужны?

Найдер потянулся к трости: он всегда хватался за нее, когда нервничал. Да, гарантий никто не мог дать – был важен ответ, и столь прямой говорил о многом. Им предлагали серьезное дело, опасное, и по-настоящему выбор звучал так: рискнуть, потому что живем единожды, или не рисковать, ведь жизнь одна?

– Назовите имя заказчика.

– И приглашение на званый ужин прислать, быть может?

Найдер улыбнулся – в улыбке виделось неприкрытое довольство. Да, он любил деньги, любил риск и мечтал утереть нос королям Цая. Для него все указывало на то, что нужно согласиться. Разу требовался еще один аргумент, но какой, он не знал.

– По крайней мере, нам нужен чек для покрытия расходов. – Не дав Кантору ответить, Найдер деловито продолжил: – Я хочу знать, кого еще вы отправляете. Возможно, это подстегнет нас действовать быстрее. Вам важно время, так? Значит, дайте ответы, дан Ризар. О ком идет речь? Это один из любимчиков научного совета? Или отщепенец?

– Дан…

Найдер не сдержал смешка. В его мире не было места уважительному обращению «дан», и ничего хорошего от тех, кого так называли, он не видел. Впрочем, как и остальные четверо.

– … Лаэрт…

Раз вздрогнул.

– … Адван.

Земля ушла из-под ног.

Это имя снилось ему, и оно же преследовало наяву: в газетах, в рекламе на улице и даже в разговорах прохожих. Молодой талантливый ученый стал новым богом Киона, на которого едва ли не молились. Портреты темноволосого мужчины, стоящего над столом, заполненным пробирками и колбами, стали сродни иконам. Ученики вешали их в классах, мечтая достичь таких же успехов – и это всего лишь в двадцать четыре!

Но перед глазами Раза стоял другой образ: хмурого парня с чернильными пятнами на руках и увлеченным взглядом. Юного ученого, которого младший брат боготворил и так мечтал помогать, что принес в жертву свое здоровье и саму жизнь. Однако все в мире, кроме того мальчишки, знали: боги жестоки, и неважно, в ком ты их нашел.

Раз почувствовал, что задыхается и, судорожно нащупав фуляр в кармане, сжал его. До новой порции оставалось не меньше пятнадцати часов, а хотелось сейчас же закинуть в рот таблетку, горькую, но верно спасающую от воспоминаний о боли, о предательстве.

«Миллион, миллион один, миллион два…» – Раз начал считать, и числа помогли вернуть власть над собой. Чем больше контроля требовалось, тем больше они становились, а имя брата стоило по меньшей мере миллиона.

– Да, от него можно ждать «открытий, способных изменить мир». – Найдер передразнил голос Ризара. – Получается, он изобрел что-то, дающее магию?

– Все верно. Это переработанный экстракт растения, который воздействует на конкретный участок мозга и способствует нарастанию магических нитей. Хотя вам ни к чему эти детали. Принесите все образцы, что есть у дана Адвана, а также бумаги, в которых он описывает ход своей работы. Или его самого, если не получится.

Раз вцепился в подлокотники. Похоже, пора учить новые числа – ставки поднимались, и даже триллионов уже не хватало. Если он снова увидит брата…

– Сложность в том, что это дело всей жизни дана Адвана, как он говорит. И он хорошо понимает, что открыл. Его дом охраняется, а сам он, как правило, не остается один. Адван носит все при себе. Возможно, большей части нет даже на бумаге – только в его голове. Принесите эти знания, и неважно, в каком виде.

Ризар достал из кармана пиджака листовку. На ней мужчина в строгом костюме высился над кабинетным столом. Надпись гласила: «Встреча в Кионском Государственном Университете. Профессор Лаэрт Адван рассказывает о будущем науки».

Как же Раз хотел снова увидеть его вживую: темные волосы, серые глаза, светлая кожа, строгие черты лица – настоящий аристократ! Не то что младший братишка. Над его рыжими волосами, веснушками, нескладностью смеялись. И вот жизнь все расставила по местам: один остался среди аристократов, превратился в ученого с громким именем, а имя второго забыли вовсе. Но он не исчез. Судьба давала шанс напомнить о себе.

Раз закрыл глаза. На лице появилось блаженство. Да, дело будет сделано. Нужный аргумент найден. Он отнимет у Лаэрта то, чем тот гордится и дорожит – его работу, а затем посмотрит в лицо и искренне, от всей души поблагодарит. За холодность и нелюбовь, за пустые слова, за то, что никогда не позволял почувствовать себя равным. За то, что сделал настолько сильным, насколько наивный мальчишка со щенячьим взглядом никогда не смог бы стать. И Раз покажет, кем стал тот мальчишка.

Ладони сжались в кулаки, точно удар можно нанести прямо сейчас. «Один миллион пятьсот тысяч один, один миллион пятьсот тысяч два…» – Раз выдохнул, возвращаясь в прекрасный холодный мир чисел. Он уже забыл, что у него есть столько ненависти, и что она подобна обжигающей волне. Оказалось, чувства не исчезли, и сейчас они легко прорвались сквозь завесу забвения, навешанную лекарствами Феба. Хорошо, пусть так. Он даст им волю – позже, встретившись лицом к лицу.

Раз достал сигареты и закурил. Комнату заполнил едкий дым.

– Сейчас дан Адван за пределами Киона, однако никто не знает, где он. Это последний раз, когда его видели в городе. – Ризар ткнул пальцем в листовку. – С тех пор прошел месяц. Вы помните, что для нас сроки превыше всего?

Найдер сделал паузу, прежде чем ответить. Холодный голос Раза заполнил ее:

– Да, помним. Мы согласны. Мы отыщем дана Адвана и возьмем у него все.

Оша уставился на друга, но растерянность держалась на его лице не дольше секунды. Он кивнул:

– Все верно. Чек на пятьдесят тысяч линиров, и мы ваши.

– Раз, вы так долго молчали и в итоге сказали самые правильные слова. – Ризар улыбнулся улыбкой сытого котяры.

Тот не ответил. Чтобы выполнить дело, стоило снова закрыть чувства и воспоминания на замок – пусть ждут своего часа.

– Хорошо, теперь давайте обсудим детали. – Улыбка, будто приклеенная, не сходила с лица Кантора.

Раз подумал о том, что они загоняют себя в ловушку. Что же. Дело стоило риска – настоящая награда слаще обещанного миллиона. Настало время для мести, о которой он так мечтал, пока не забыл, поддавшись плену таблеток.

***

Когда они вышли из «Дома переговоров», Найдер перестал сдерживать улыбку:

– Ну что, нарушим три наших правила? Ради какой-то таверны?

– Это наш дом, и мы не отдадим его. Речь идет не только о «Вольном ветре»: мы заработаем себе свободу и уважение.

Раз почувствовал, как лживо звучат слова. Да, он хотел помочь другу и остальным, кому деньги могли дать исполнение мечты, но это легко отошло на задний план. Оказалось, у него тоже есть мечта, пусть и сотканная из чернющей ненависти.

Найдер повертел трость в руках.

– Я надеялся на правду. Не повторяй про дом.

Раз сунул руки в карманы и правой нащупал футляр с таблетками, а левой – пачку сигарет, затем повернул на соседнюю улицу, но, увидев на углу дома табличку: «Улица Паровой котел 3», остановился. Правдивая тройка, твердая для большинства, но мягкая для немногих.

– Раз, – позвал Найдер. – Я никогда не видел у тебя такого выражения. Ты же еще вчера был самым черствым ублюдком на свете. Что случилось?

Тот внимательно посмотрел на друга. Найдер ни разу не подвел за три года. Он прикрывал заботу ухмылками и грубоватыми криками, бесконечными словами о том, как ему важны деньги, приказами, но старался как мог. Он заслуживал правды. Разум говорил так, однако противный голосок внутри напоминал о другом. Раз уже однажды заплатил за доверие, и если что, больше ему было нечем расплачиваться – от него и так осталось немного.

– У меня есть личные счеты и с аристократией, и с учеными. Мне нужно это дело. Я должен довести его до конца, – с напором ответил Раз и вздохнул. – Оказалось, есть чувства, которые не заглушить никакими таблетками.

Найдер помедлил, прежде чем спросить:

– Ненависть? Почему имя Адвана так задело тебя?

Раз снова посмотрел на белую тройку на красной латунной табличке.

– Я знал его. Можно сказать, мы были родственниками.

Найдер не сдержал смешка:

– Всего три года, и ты признался, что ты аристократишка.

– Так ты знал?!

– Когда ты пришел в «Вольный ветер», ты напоминал грязного облезлого пса, но было видно, что если отмыть его и вывести вшей, покажется порода. Ты же до сих пор говоришь не по-цаевски, а эти твои рубашечки и жилетки! От тебя разит Арионтом. – Найдер помолчал и добавил: – Так ты расскажешь мне?

– Давай сделаем дело и все?

– Идет.

Раз и Найдер свернули к мосту через Мэцкий канал. Один шел, держа спину прямо, так быстро, что казалось, трость – не более чем аксессуар. Второй чуть сгорбился, убрал руки в карманы и постоянно шевелил губами, мысленно перебирая цифры: до ста, тысячи и все дальше, лишь бы ненавистное имя оставило в покое. Не оставляло.

Три

Летела мелкая крошка снега, воздух казался белым-белым, и темная фигура Рены резко выделялась на этом фоне. Она поправила волосы рукой в черной перчатке и свернула с набережной на проспект Свободы. Под ногами предательски скользила брусчатка, но Рена не замедляла шага, пытаясь подстроиться под сумасшедший ритм города.

Проспект гудел голосами, рокотал моторами, стучал трамвайными колесами. В высоченные, не меньше восьми этажей, дома заходили банкиры, ученые, адвокаты, судьи. «Чертовы толстосумы», как сказал бы Найдер. Все куда-то бежали, спешили, эта суета передалась и Рене, и она ускорила шаг.

Девушка повернула на Танцующую улицу. Она считалась гордостью города, лучшие архитекторы трудились над проектом больше трех лет. Получилось что получилось: высокие стеклянные башни без единой металлической линии искривлялись так причудливо, словно их строил пьяный чудак-мастер.

Танцующая принадлежала ученым. Каждое подразделение гильдии: физики, химики, биологи, историки и прочие – имело отдельное здание. Рена всюду имела знакомых, которые могли что-нибудь нашептать ей, а сегодня путь лежал в третью башню, к химикам, где работал Лаэрт Адван.

Огромный холл больше напоминал концертный зал; в центре высилась статуя основателя кафедры химии. Белоснежный мрамор, белый свет ламп, лестницы из молочного камня, светлые двери – все это сливалось воедино и ослепляло. Несколько дверей стояли настежь, и только внутреннее убранство комнат вносило капельку цвета.

Рена прошла мимо учебного зала с рядами деревянных парт, мимо приемной, заполненной столами со стеклянными перегородками, и комнаты, доверху забитой книгами. Здесь было людно и шумно, но настоящая работа начиналась выше, где обустроили лаборатории и испытательные.

Второй этаж встретил приятной тишиной. Рена достала из кармана пальто удостоверение и небрежно бросила его на стол перед мужчиной в форме, грузным и стареющим.

– У меня встреча с профессором Кирьяном.

Охранник неторопливым движением взял карточку, прочел имя и фамилию, открыл большую тетрадь и пальцем заскользил по строкам.

– Не заставляйте меня ждать! – Рена требовательно наклонилась к охраннику. – Если вы хоть на долю в курсе того, чем занимается профессор Кирьян, вы знаете, как это срочно!

– Да, конечно, проходите, дана Рейтмир, – буркнул мужчина и нажал кнопку. Стеклянная перегородка бесшумно распахнулась.

– Спасибо, – процедила Рена. Она повыше подняла голову и пошла по коридору, стуча каблуками. Хотелось обернуться, но она не делала этого: охранник не должен понять, что ей здесь не место.

После поворота Рена убрала удостоверение в карман. Найдер помог ей сделать кионские документы, однако менять имя она отказалась. Конечно, это было опасно и даже глупо, но порой ей хотелось оказаться разоблаченной и попасть в тюрьму, чтобы молва дошла до самого Норта, откуда она родом. Впрочем, родителей не взволновало бы даже это: от дочери они давно отказались.

К прошлому тянулась не только Рена: Кираз Адван превратился в Раза Алвана – он точно оставил себе лазейку в прежнюю жизнь. На словах друг не вспоминал случившегося, а его взгляд вовсе не выдавал эмоций, но Рена знала: предательство остается не затянувшейся раной Раза, и она болит.

Нужная дверь оказалась открыта. Ученому принадлежали три смежные комнаты: кабинет, лаборатория, библиотека. Вместе они напоминали небольшую квартиру. Его помощница шутила: «Может себе позволить». Однако внутри никогда ничем не пахло, и эта пустота вызывала ощущение скованности.

В лаборатории девушка в сером шерстяном платье стояла спиной и не замечала гостьи.

– Наира! – позвала Рена.

Профессора Кирьяна она в глаза не видела, но хорошо знала его помощницу. Наира тоже родилась в Норте, хотя их свело не происхождение: первая могла предложить деньги, вторая – информацию. Помощница знала чуть ли не всех, кто состоял в гильдии, а ее умение слушать и наблюдать было достойно опытного шпиона.

Вздрогнув от неожиданности, помощница отвернулась от умывальника.

– Привет. Я не ждала тебя. – Наира выключила воду и отложила намываемые пробирки. Безжалостный белый свет так осветлял ее кожу, что она казалась нездорово бледной, хотя голос звучал бойко, с задором.

– А когда я приходила по записи? – Рена улыбнулась. – Ты знаешь, что я по делу.

Найдер умел договариваться с заказчиками, но когда дело касалось обычных людей, все его навыки разбивались о нетерпеливость и озлобленность. Что уж говорить про Раза! Рене пришлось взять на себя «контакты», как они это называли.

За три года такой работы она обзавелась множеством связей, а навык проходить через закрытые двери стал естественным, как дыхание. Однако с Лаэртом Адваном все оказалось сложнее. Кион не переставая говорил о молодом талантливом ученом, но стоило попытаться разобраться, что стоит за этими словами, Рена наткнулась на преграду. Конечно, это было лишь временной помехой. Дело стоило довести до конца, с помощью подкупа, шантажа или угроз – неважно как, ведь оно касалось Раза.

Наира утерла руки махровым полотенцем и встала по другую сторону железного стола, заваленного колбами разных форм и размеров, мензурками, цилиндрами, стаканами. Настоящий хаос, который плохо вязался с образом ученого.

– Отлично, – улыбнулась Наира, откидывая русую косу за спину. – Дан Кирьян как раз уехал. Представляешь, он назвал меня сплетницей! Но ты все равно заходи почаще. Зимой деньги надо зарабатывать, чтобы летом тратить. – Девушка игриво подмигнула.

– Мы редко связываемся с гильдией ученых, – заметила Рена.

– Ну, я и про других кое-что знаю. Кстати, я ухожу от дана Кирьяна. В следующий раз ищи меня в седьмой башне.

– У философов?

Конечно, Наира вступила в гильдию отнюдь не из-за научных интересов, а ради денег и перспектив, которые мог ей дать потенциальный муж-ученый, но все же такой переход казался слишком уж резким.

Помощница принялась собирать пробирки в штатив.

– Ты что-нибудь слышала о психологии?

– Возможно, – ответила Рена, снимая перчатки. Наира никогда не умела говорить кратко и по делу.

– Психология получилась из медицины, философии и точных наук. Совет пока не признает ее самостоятельной дисциплиной, но это вопрос времени. Многие уже готовы финансировать исследования. А где деньги на работу, там и награда за нее. Главное, найти того, кто готов делиться наградой.

Не сдержавшись, Рена закатила глаза. Не удивительно, что Наира уехала из Норта. Северный город со строгими нравами и чопорными людьми никак не подходил ей. Впрочем, он и Рене не подходил, хотя она не хотела уезжать из дома – ее отдали. Найдер называл это более хлестким «продали».

– Ну что глаза закатываешь! – Наира насупилась. – К твоему сведению, психология – это интересно. Дан Идакан изучает отношения между людьми, и многое рассказывал мне. Знаешь, что у тебя? – Она складывала в короб ложки, шпатели, тигли и чаши, быстрыми, решительными движениями превращая хаос на столе в порядок.

Рена скрестила руки на груди.

– И что же?

– Зависимые отношения!

– Что?

– У вас с Разом! Тебе плохо с ним, но ты не можешь его отпустить. Переживаешь больше, чем за себя. Жертвуешь. Ну вспомни, ты сама говорила, что мечтаешь путешествовать. Но ты не делаешь этого, а сидишь со своим рыжим, как привязанная. Все думаешь, что должна вытащить его, потому что он разок спас тебя. А ты никому ничего не должна, кроме себя.

– Ты его не знаешь! Я…

– Ага, оправдываешься! Еще один признак, между прочим.

Рена рассмеялась. Психология, похоже, была наукой об эгоистах. Что ей дадут путешествия, если она будет знать, что Раз остался один, в своей ледяной броне? Он поддерживал ее в больнице, а затем спас оттуда. Не бросил и после, когда Рена боролась с пристрастием к таблеткам, которые давали врачи, и с магией. Как оставить его в той же борьбе? Нет, она не сделает этого, она дождется, когда Раз возьмет ее за руку, как однажды она ухватилась за него и спаслась. Только вот смех в ответ на слова Наиры почему-то прозвучал натянуто.

– Давай переходить к делу. Что ты знаешь о дане Адване?

– Ну, я знаю его, – задумчиво протянула помощница, откладывая посуду. – Давай лучше не будем говорить о нем?

Рена нахмурилась. Наира всегда с удовольствием брала деньги, и нынешний отказ означал только то, что за радужным образом ученого скрывается много тайн.

– Почему? Расскажи, что знаешь. Я заплачу тысячу линиров.

Рена отчетливо видела отразившуюся на лице нортийки борьбу жадности и страха.

– Не стоит, поверь! – В голосе послышалась настоящая мука. – Знаешь, я ведь присматривалась к Лаэрту. Он же богат и довольно красив. Так вот, у него могущественные покровители. И в последнее время многие интересуются даном Адваном. Не к добру это.

– Пять тысяч линиров. Что ты знаешь, Наира?

– Ничего, что ты хочешь узнать! Сейчас мы не договоримся. Я думаю, тебе пора.

– Наира…

– Тебе пора!

Рена сжала перчатки. Наира что-то знала, и последняя надежда возлагалась на нее. Она не могла вернуться без информации: ради Раза, даже ради Найдера. У отца было выражение: «бедовые мальчишки» – оно отлично подходило им. Рена не могла оставить или подвести своих бедовых мальчишек. Они все равно не отступят, значит, надо дать им хороший старт.

Девушка вытянула на обеих ладонях указательные и средние пальцы, переплела, затем быстро сжала кулаки. Наира с криком схватилась за глаза.

– Тихо. Если ты все расскажешь, зрение вернется. Если нет – ты сама сделала этот выбор, – голос звучал холодно, но Рене казалось, что тело горит огнем: то ли из-за магии, то ли от стыда.

В больницу она попала после того, как из-за ее силы погибли люди, и тогда Рена зареклась, что больше не призовет магию. Не сдержала обещания. Затем сказала, что будет использовать ее, только когда помощь понадобится Разу или Найдеру. Не сдержала и этого слова. Оставалось всего одно обещание: не использовать магию, чтобы убить.

Из глаз Наиры потекли слезы. Она заикалась:

– Т-ты… Ты… Ты… Прошу!

– Я – свет, и тебе лучше сказать мне правду.

От слова «свет» на лице появилась горькая улыбка.

В городах бывшего Ленгерна только члены Светлого ордена могли использовать магию – избранные, владеющие силой света. Считалось, что это единственный вид магии, не несущий хаос. Служителей уважительно называли «свет», на них надеялись, к ним обращались за помощью. Но Рена четыре года училась и служила Ордену, и этого времени хватило, чтобы понять, что люди зря просят помощь, это не те, на кого стоит надеяться.

– Прошу, я все скажу! Верни зрение!

– Сначала ты расскажешь, – твердо ответила Рена, продолжая держать ладони сжатыми.

Она могла ослепить по-настоящему, но сейчас это было игрой света – вернее, его отсутствием. И Рена не сомневалась, что поступает правильно: Раз и Найдер ведь важнее – но почему-то эта «правильность» грузом давила на плечи.

Наира сползла на пол и закрыла лицо руками. Рена нависла над ней.

– Что ты знаешь о дане Адване?

Если бы речь не шла о брате Раза. Если бы речь не шла о том, кто жестоко обманул его доверие и упрятал в больницу. Совесть ехидно скалилась: все упиралось в Раза. Не в то, что Лаэрт Адван изучал магию, что считалось опасным, и даже не в обещанную награду. В Раза.

– Я… Я…

Рена присела.

– Не стоит проверять предел моих сил. Отвечай.

Выпрямившись, она рукой пригладила пучок. Раз однажды обратил внимание, что подруга перестала носить волосы распущенными и надевать светлое. Он тогда сказал верно: такими мелочами она старалась откреститься от Ордена, от всего прошлого. Но полученные знания Рена продолжала использовать, значит, это лживое «открещивание».

– Дан Адван… – Наира икнула. – Его отчислили… – снова икнула и утерла слезы рукавом блузы. – Гильдия не любит об этом говорить, она же сама отказалась от молодого гения. Но это было. Ну прошу, дай мне снова видеть, я все расскажу! – Наира провела ногтями по лицу, оставляя на коже красные следы.

Рена раскрыла ладони и расслабила пальцы, позволяя свету вернуться. Помощница с радостным визгом прижала руки к лицу, отняла, посмотрела на них, взглядом заскользила по стенам, полу, потолку. Она остановилась на Рене и дернулась в сторону.

– Ты чудовище.

Рена сдержала дрожь. Мать учила быть сдержанной: не смеяться, не отвлекаться, не повышать голос – аристократия так не ведет себя. И девочка внимательно слушала, учась. Но что сдерживай, что не сдерживай – слова умели делать больно и были хуже таблеток, жестоких процедур или наглых ощупываний врачей.

– Да, – Рена не стала спорить. – Я не хочу этого делать, но мне нужны ответы, так не вынуждай меня.

Наира поднялась, держась за стену, и начала рассказывать – скорее, с ненавистью выплевывать слова.

– Лаэрта выгнали, когда заподозрили в изучении магии. Ему всего один курс оставался до выпуска. Он исчез на три года, а когда вернулся, шел на все, как говорят, чтобы найти себе покровителей, которые бы финансировали его исследования. – С каждым словом голос Наиры становился все мягче, и вот она уже вовсю болтала, смакуя слухи. – Ему помогали и дана Гершвал – вдова нортийского генерала, слышала? И дан Китубан, из торговцев, и дан Егорис, который возглавлял канцелярию… Ну ты понимаешь, что это за покровители.

Рена покачала головой: то ли удивленно, то ли растерянно, то ли с осуждением.

Лаэрт Адван. Впервые она услышала о нем от Раза, когда они лежали в больнице. В его голосе звучали и ненависть, и обида, и растерянность. Наверное, тогда он сам не знал, чего хотел больше: мести, правды или забвения. Затем это имя осталось в прошлом. Оно слышалось в домах и на улицах, но от Раза – никогда. До вчерашнего дня, когда в голос вернулась ненависть, а руки стали сжиматься в кулаки.

Лаэрт Адван. Раз вспоминал его как фанатика-ученого, который ради эксперимента сначала пожертвовал здоровьем брата, затем, испугавшись последствий, – его свободой. Среди кионцев же имя Лаэрта произносили с уважением и связывали с самыми разными открытиями: от средств, поддерживающих красоту, до лекарств. Он был одновременно химиком, ботаником, врачом – самим магом, как шутили в городе. Но что оказалось правдой? Безумный ученый – вот первый факт. Предатель и трус – вот второй. Лицемер и подонок – вот и третий. Хотя Феб говорил, что у истории всегда есть две стороны.

– Не понимаешь? – На лице Наиры появилась смешливая улыбка, она окончательном забыла о недавнем страхе и мольбах. – Ну слышала же, что на сцену театра попадают через постель? Вот про ученых говорят также!

Знать об этом не хотелось. Рена поторопила:

– Дальше.

– Затем Лаэрт изобрел мазь, которая лечит ожоги, не оставляя рубцов, запатентовал ее, и его имя прогремело. Гильдия сразу засуетилась и пригласила его назад. Он вернулся, но между ним и научным советом все равно идет война. Лаэрт продвигает открытия при поддержке своих покровителей. Это запрещено, но что гильдия сделает? Опять выгонит? Если кто-то увидит, что можно продвигаться и без членства в гильдии, нужда в ней отпадет. Я слышала, Лаэрт открыл что-то, что перевернет науку, но никто не знает наверняка, о чем идет речь. Даже кто сейчас покровительствует ему, неизвестно. Я слышала, Лаэрт стал так богат, что теперь не нуждается в поддержке. Но это вряд ли, конечно.

– Ты сказала, что о дане Адване стали часто спрашивать. Кто?

– Да всякие! Ученые с других кафедр интересовались. Говорят, кто-то проник в наш архив. Несколько человек из Цая ходили рядом – я сама видела, по тому, как они акают, узнала.

– А где сейчас дан Адван?

Наира отвела взгляд.

– Лучше скажи, если что-то знаешь.

Помощница продолжала молчать. Рена снова переплела пальцы, расфокусировав взгляд, чтобы увидеть золотые нити – нити магии, как их называли учителя Светлого ордена. Отшатнувшись, Наира затараторила:

– Лаэрт в Норте. Я слышала, как он говорил с даном Кирьяном перед отъездом. Но я не знаю, когда он вернется, и не собирался ли куда-нибудь еще. Он хотел увидеться с дядей. Я все сказала!

Рена медленно кивнула. Норт, значит. Она знала Найдера: он не станет ждать и сразу поедет на север, чтобы опередить других. В чужом городе у Лаэрта Адвана будет меньше сторонников, а значит, меньше защиты. Но снова видеть мостовые, выложенные одинаковым серым камнем, холодные воды Лнорты, делящей город на две части, бесконечные ряды фабрик, Рене абсолютно не хотелось. Это нужно Разу и Найдеру, напомнила она себе.

– Спасибо за помощь. Найдер пришлет чек на пять тысяч линиров.

Забрав перчатки, Рена повернулась к дверям. Вслед донеслось шипение:

– Ты… Чертов свет!

Не оборачиваясь, Рена зашагала к выходу.

Возможно, психология, о которой рассказала Наира, все-таки не была наукой об эгоистах? И в словах девушки прозвучала правда? Ведь ради Раза Рена так легко нарушала обещания, данные собственной совести – всего одно осталось. Неужели она правда зависима?

Рена знала, что задает себе верные вопросы, но ответы снова и снова приходили не те.