Читать книгу: «Призрачный рассвет. Прикоснуться к тебе», страница 4

Глава 7

Не знаю, сколько времени я провела без движения, уставившись на экран телевизора. В передаче показали еще несколько новостей – про подготовку к празднованию Дня города и ремонт детской поликлиники. Затем усатое лицо ведущего сменила реклама стирального порошка, но я продолжала смотреть в одну точку, крепко сжимая в руке разбитый мобильник.

Я вспомнила, как вчера сотрудник ГИБДД передавал по рации информацию о зеленом авто своим коллегам.

Чья-то ладонь коснулась моей руки, заставив вернуться в реальность.

– Солнышко, что с тобой? – Мама обеспокоенно смотрела на меня.

– Ничего, – покачала головой я. – Можно, я пойду?

– Конечно.

Мама отпустила мою руку, позволяя встать с дивана. Я будто на автопилоте отправилась по знакомому маршруту. Голова гудела от десятков мыслей, которые взвились в черепной коробке, как рой растревоженных ос.

Захлопнув за собой дверь комнаты, я сделала еще пару нетвердых шагов, а потом ноги окончательно подкосились. Я рухнула на кровать и закрыла глаза.

Какой же страшный, длинный день… Мне до ужаса хотелось, чтобы он оказался сном. Я проснусь в понедельник, приду в университет и снова встречусь с Егором в коридоре. Увижу его лукавую улыбку и солнечные зайчики в растрепанных темных волосах, а он помашет мне рукой в знак приветствия.

Внезапно в ладони завибрировал телефон – в мессенджер пришло новое сообщение. Неужели опять спам? Я нехотя открыла глаза. На экране загорелось уведомление – сообщение от Дары.

«Аньон! Как прошла вечеринка?»

Я не знала, что сказать подруге. Правду? Врать не имело смысла – такие новости распространялись со скоростью лесного пожара. Дара в любом случае узнает о произошедшем из аккаунта группы. Скоро Сашка и Кир опубликуют пост, и тогда всем станет известно о событиях прошлой ночи.

«Егор попал в аварию».

Напечатав эти слова, я тяжело вздохнула и перевернулась на спину. Надо было собраться с силами, прежде чем продолжать. Мне нужно было время, чтобы превратить сумбурные мысли во внятные предложения.

«Вчера я видела, как он столкнулся с машиной. Он жив, но в критическом состоянии. Врачи говорят, что ему очень повезло», – каждое слово давалось так, будто я писала его собственной кровью.

В ответ Дара прислала только одно слово. Она, в отличие от меня, не боялась крепко выругаться.

«Ты где?» – напечатала вдогонку подруга.

«Дома», – набрала я и уставилась в потолок.

Казалось, комната вертелась вокруг люстры, как карусель в парке аттракционов. Я на секунду закрыла глаза, чтобы остановить головокружение, но пришлось снова их открыть и прочесть очередное сообщение.

«Ясно», – коротко написала она.

Я устало потерла виски, подтащила к себе подушку и забылась беспокойным сном.

Там, во сне, у меня на коленях лежал раненый Егор. В кромешной темноте я не могла видеть его лица, но аромат сандала и мятной жвачки подсказывал – это точно он. Мои руки были по локоть перепачканы липкой жижей, которая неприятно пахла железом. Я пыталась поговорить с Егором и успокоить его, но на мои слова он только шепотом повторял:

– Что случилось?..

Его слабый голос периодически заглушал шум прибоя. Волны с грохотом разбивалась о прибрежные скалы, а разъяренный ветер трепал мои распущенные волосы.

– Это я… Аня, – говорила я Егору в ответ. – Помощь уже близко. Только продержись до рассвета.

Где-то я слышала одну фразу: «Ночь темнее всего перед рассветом». Нам просто нужно было оставаться сильными. И верить, что лучи восходящего солнца разгонят кошмар.

* * *

Странный звук вывел меня из дремы. Я с трудом разлепила веки и приподнялась на кровати, тщетно пытаясь понять, откуда он исходил. После тревожного сна голова стала тяжелой как гиря, а уши будто набили ватой. Звук повторился. Кажется, в дверь моей комнаты только что постучали.

Ну и кому еще я понадобилась? Почему нельзя оставить меня в покое на несколько часов? Вставать с постели не хотелось.

– Кто там? – пробормотала я, прежде чем снова упасть лицом в подушку. Но мне не ответили.

Тогда я сползла с кровати и поплелась к двери, шаркая тапочками по полу. Сейчас уже вечер. Наверное, мама решила позвать меня к ужину. Скажу ей, что не голодна, и пойду спать дальше.

Я взялась за ручку и открыла дверь. На пороге стояла совсем не мама.

– Дара? – Я удивленно отшатнулась.

Лучшая подруга пристально разглядывала меня из-под челки. Ее волосы разлохматились, а щеки горели, будто она пробежала спринт.

– Эх, Аннет… – покачала головой Дара. – Ты меня очень разочаровываешь. Я неслась к тебе со всех ног, а ты…

– Я просто уснула.

– Ладно, забей.

Не дожидаясь приглашения, она вошла в комнату. Я заперла за ней дверь, а потом прислонилась спиной к холодному дереву – колени еще подгибались, и мне отчаянно требовалась опора.

– Ты как вообще? – спросила Дара, с тревогой глядя в мою сторону.

– Отвратительно, – призналась я.

Сегодняшний день с большим отрывом занял первую строчку в десятке худших в моей жизни. Еще вчера я была полна надежд на будущее и сердце замирало в предвкушении чудес. Я надеялась преодолеть свое смущение, сблизиться с Егором, стать ему интересной. А еще начать новую жизнь в университете и познакомиться с классными людьми. Но мои наивные мечты разбились вдребезги вместе с красным мотоциклом.

– Иди-ка сюда.

С этими словами Дара заключила меня в объятия. Я попыталась отстраниться, но она лишь сильнее прижала меня к себе. К горлу подступил ком, и горячие слезы, которые я с самого утра отчаянно сдерживала, хлынули из глаз и обожгли щеки.

– Прости, – пробормотала я, уткнувшись носом в ее плечо. – Я намочила тебе футболку.

– Не беда, – ответила она, легонько похлопывая меня по плечу.

– Я потом ее постираю…

– Помолчи и поплачь.

Не знаю, как долго мы с Дарой стояли посреди комнаты. Пять минут? Десять? Полчаса? Дав волю эмоциям, я потеряла счет времени. Моя спина содрогалась от рыданий, которые я не могла остановить, а Дара продолжала меня утешать. У меня не было сестры, но мне очень повезло иметь такую подругу.

Наконец-то успокоившись, я отстранилась от Дарины и вытерла глаза салфеткой.

– Ну что, стало легче? – спросила она.

Я несколько раз кивнула в ответ. Тогда Дара задала еще один вопрос:

– Готова рассказать все по порядку?

– Думаю, да…

– Если опять захочешь пореветь, мое плечо всегда рядом.

Дара ободряюще улыбнулась, и уголки моих губ впервые за день невольно приподнялись. Я опустилась на кровать, предложила ей тоже сесть, а затем сделала глубокий вдох и начала рассказ. Пока я говорила, на ее лице сменилась целая гамма эмоций – предвкушение, удивление, радость, гнев, сочувствие, ужас и печаль. Она внимательно слушала меня, только изредка вставляя «Ничего себе!», «Офигеть!» и «Какой кошмар!».

– Да уж… – сказала Дара, дослушав мою историю до конца. – Я не представляю, что ты чувствуешь. Пережить такое…

Она привалилась спиной к стене, и я последовала ее примеру.

– Просто до сих пор не могу поверить, что это правда, – произнесла я, устало глядя в потолок.

– Я тоже, – ответила Дара и перевела взгляд на мелкие облака, проплывавшие за окном.

Слезы и боль покинули меня. Исчезли без следа, будто прямо в сердце вкололи анестетик. Я чувствовала себя пластиковой куклой, абсолютно пустой внутри.

Мы долго сидели плечом к плечу, и ни одна из нас не говорила ни слова. Но даже молчать с подругой оказалось приятно. Она не оставила меня страдать в одиночестве, за что я была безумно ей благодарна.

Закатное солнце окрашивало комнату в оранжевый оттенок, создавая атмосферу тепла и спокойствия. Агония сегодняшнего дня подходила к концу. Я всей душой желала, чтобы поскорее наступило завтра – вдруг оно принесет хорошие новости. Даже одной такой оказалось бы достаточно, но, как назло, время тянулось с черепашьей скоростью.

– А Егор везунчик, – наконец нарушила тишину Дара.

– Что ты имеешь в виду?

– Он выжил. Это как выиграть миллиард в лотерею. Настолько удачливым надо родиться.

– Если бы ему действительно повезло, он бы вообще не разбился.

– Возможно, – покачала головой Дара. – Но байкеры бьются чуть ли не каждый день. У меня дядя – фельдшер на скорой, постоянно рассказывает истории про них.

Я не могла полностью с ней согласиться, но она была в чем-то права. Машины всегда считались куда безопаснее мотоциклов.

– Посмотри на это с другой стороны. Если он не умер, значит, он нужен здесь, на земле, – сказала Дара.

Егор и правда многое не успел. Он собирался записать свой первый альбом, сыграть большой концерт, стать настоящей звездой, а вчера рассказывал Сашке, что мечтает проехать через всю страну от Калининграда до Владивостока.

– Хоть бы он поскорее очнулся, – пробормотала я, уставившись в стену невидящим взглядом.

Подруга положила теплую ладонь мне на плечо и тихо произнесла:

– Да, это главное…

Глава 8

Понедельник оказался таким же ясным и теплым, как предыдущие три дня. Я надела темные очки, чтобы по дороге в университет яркий свет не бил по воспаленным глазам.

Прошлую ночь я спала урывками и несколько раз просыпалась в мокрой от пота постели. Хотя благодаря разговору с Дарой мне действительно стало легче, после ее ухода мгла сгустилась вновь.

Сразу после аварии еще не верилось в случившееся. Однако теперь я больше не могла ничего отрицать. Егор сильно пострадал, его пассажирка погибла, а водитель бросил авто и скрылся. Это была моя жизнь. Моя реальность.

Я лежала на боку в своей кровати, наблюдая, как по полу скользит тускло-голубой квадратик лунного света. А когда мои опухшие веки закрывались от усталости, я в очередной раз оказывалась в том самом сне – практически в полной темноте на берегу ревущего моря, где мы с Егором мучительно ждали рассвета.

Я осторожно поправляла его короткие волосы и стирала со лба кровь, сквозь шум ветра шепча на ухо что-то ободряющее. Мой голос казался спокойным и ласковым, хотя на самом деле я отчаянно пыталась не падать духом и не забывать, что ночь не вечна.

Во сне и наяву мне оставалось только одно – верить в него. Я мечтала о том, чтобы он поскорее к нам вернулся. Некоторые люди отделывались одними царапинами, упав с высоты девятиэтажного дома. Другие выживали после удара молнии. Если случались подобные чудеса, у Егора тоже был шанс.

«Даже когда нельзя надеяться, всегда есть какая-то надежда, вопреки любой безнадежности, даже самое невозможное иногда может оказаться возможным», – говорил известный австрийский психолог Виктор Франкл.

Когда-то мне в руки попала его книга²⁵, в которой он рассказал о том, как прошел через концентрационный лагерь в годы Второй мировой войны. Его жена и родители погибли в таких же лагерях, в то время как сам он выжил и помог спастись другим заключенным. Книга Франкла настолько меня поразила, что я захотела тоже стать психологом. Цитаты из его книг, которые я помнила наизусть, сейчас придавали мне сил.

Я толкнула тяжелую дверь университета и вошла в холл. Студенты смеялись, спеша на занятия. Жизнь шла своим чередом. Все выглядело так же, как и в пятницу. Почти так же. Но одного человека здесь не было. От воспоминаний о нем сердце кольнуло, и я сняла очки, чтобы вытереть снова подступившие слезы.

Неожиданно в кармане куртки завибрировал телефон. Я вытащила его, зашла в мессенджер и обнаружила сообщение. От Ники.

«При) Я тут заболела, сегодня не жди. Постараюсь прийти в форму», – писала она.

«Привет, выздоравливай скорее!» – набрала я, стараясь не порезаться о разбитый экран.

Ответ пришел незамедлительно.

«Спс) Ты же поделишься со мной конспектами?»

«Конечно».

«Ты лучшая!)»

Что ж… Оказывается, у Ники выходные тоже прошли плохо.

Я спрятала телефон обратно в карман и побрела к лестнице. Сейчас я точно знала, куда идти, хотя еще не успела выучить расположение аудиторий. Первой парой стояла «Общая психология», которую вел Владимир Сергеевич Коновалов, тот самый грозный мужчина, на лекцию которого мы с Никой опоздали в пятницу. Лучше больше его не злить.

На третьем этаже меня окликнул высокий голос:

– О, Астафьева!

Я обернулась и обнаружила у себя за спиной рыжую девушку с россыпью веснушек на щеках. Марьяна, еще одна одногруппница. В первый день учебы ее единогласно выбрали старостой группы, потому что других желающих занять эту должность не нашлось.

– Привет, – пробормотала я себе под нос.

Кажется, от Марьяны не укрылся мой апатичный тон. Она поправила большие круглые очки, оглядывая меня сверху вниз.

– Выглядишь как вампир, – покачала головой одногруппница.

Сегодня я натянула первую попавшуюся футболку и джинсы и поспешила на учебу, забыв накраситься. Теперь же пришлось столкнуться с последствиями такой опрометчивости – красные глаза и безжизненный цвет лица оказались заметны окружающим.

– Что-то случилось? – спросила Марьяна участливо.

– Нет. Просто не выспалась, – махнула я рукой.

Обсуждать причины моего состояния хотелось меньше всего, особенно со старостой. Я долго привыкала к новым людям и не могла открыться так легко.

– Нам же в 316 аудиторию? – спросила я, хотя прекрасно знала ответ. Просто решила перевести тему и отвлечь Марьяну.

– Да, давай поторопимся, – сказала она, ускоряя шаг. – Я слышала от старшекурсников, что Коновалов никому не ставит автоматов, представляешь? А если чем-то ему не понравишься, и вовсе отправишься на пересдачу.

– Вот как! – Я поспешила за старостой по коридору.

– Ага!

Марьяна решительно вошла в открытую дверь аудитории, а я последовала за ней. К счастью, преподавателя еще не было, из-за чего однокурсники с потока могли в полный голос переговариваться между собой и заниматься своими делами. Марьяна решительно села в первом ряду, чему я совершенно не удивилась. Наверняка ей хотелось обратить на себя внимание лектора, запомниться ему и примелькаться.

Я же преследовала противоположную цель, поэтому заняла ближайшее к проходу место. Не слишком близко, но и не слишком далеко. Так, чтобы находиться на периферии поля зрения преподавателя. Идеально, если не хочешь лишний раз попадаться ему на глаза.

– Эй, Астафьева! – услышала я высокие нотки краем уха. Оказалось, Марьяна заметила, что я не села с ней рядом, и обернулась в мою сторону.

Я сглотнула и крепко стиснула ручку сумки, кожей почувствовав десятки глаз, устремленные на меня. Кажется, сегодня не удастся побыть невидимкой. Из-за окрика старосты внимание всего потока оказалось приковано ко мне, и произошло это уже во второй раз за пару учебных дней. Я рисковала превратиться в местную знаменитость, сама того не желая.

– Ты чего так далеко села? Давай сюда! – помахала мне рукой Марьяна.

– Я здесь посижу. У меня дальнозоркость. – Я поспешно выложила на парту тетрадь и ручку, сделав вид, что готовлюсь писать конспект.

– Ну ладно, как хочешь, – сказала она и отвернулась.

Однако я не успела вздохнуть спокойно, потому что в следующую секунду длинноволосый однокурсник, сидевший на ряд ближе к доске, тоже решил ко мне обратиться.

– Случайно не знаешь, сколько времени? У меня телефон разрядился.

– Пять минут десятого, – ответила я, взглянув на разбитый экран своего собственного.

Однокурсник нахмурил соломенные брови.

– Ясно… – протянул он. – Опаздывает…

Через секунду я услышала шаги и подняла голову, ожидая увидеть преподавателя, однако вместо него к нам зашел какой-то парень. Он точно был не с нашего курса. Я впервые видела его лицо, да и выглядел он гораздо старше и выше нас – вчерашних школьников. Взгляды всего потока тут же обратились к нему.

– Ребят, пары не будет, – сказал незнакомец. Он показался мне встревоженным.

Услышав эту новость, аудитория затихла, будто кто-то на секунду отключил громкость. А в следующий миг взорвалась вопросами.

– Как не будет пары?

– Почему?

– Где Коновалов?

Старшекурсник только развел руками:

– Я ничего не знаю. Меня просто просили передать, чтобы вы его не ждали.

С этими словами он вышел за порог, а шумная толпа студентов устремилась вслед за ним в коридор. Я убрала тетрадь и ручку обратно в сумку и тоже поспешила покинуть аудиторию.

Странно, что у нас отменили пару в самом начале учебы. Часть однокурсников под предводительством Марьяны решили сходить в деканат и узнать, что же случилось, и я направилась вслед за ними.

Возле кабинета декана собралась внушительная толпа. Внутри небольшой комнатки все не поместились, поэтому многим пришлось остаться в коридоре.

– Что они говорят? – спросила я у длинноволосого парня, который стоял в метре от двери.

– Что препод не смог прийти по личным причинам, – ответил он.

– Мне друзья говорили, что Коновалов никогда не пропускает лекции. У него прозвище Коршун. Как-то даже в снежный буран явился, – вмешалась оказавшаяся рядом девушка с пирсингом на губе. – Так что странно все это…

– Да уж…

Я отошла подальше от ребят и в задумчивости присела на подоконник. Каждый день сентября продолжал преподносить сюрпризы. К сожалению, почти все они оказывались неприятными. Я надеялась, что на учебе смогу хотя бы ненадолго отвлечься от переживаний, перестать думать, как там Егор и скоро ли поймают виновника аварии. Но пару отменили, и меня опять начало засасывать в дикий водоворот тревоги.

– Астафьева!

Услышав свою фамилию, я инстинктивно обернулась и увидела рядом Марьяну, длинноволосого парня и еще пару девчонок.

– Не хочешь посидеть с нами у фонтана до следующей пары? – предложила староста. Быстро же она заводила друзей!

– Простите, но у меня есть одно дело, – соврала я. – В следующий раз – обязательно.

Я постаралась изобразить вежливую улыбку, хотя она наверняка получилась вымученной. Как много раз я представляла, что сижу с однокурсниками в сквере возле университета, смеюсь и обсуждаю всякие глупости. Это казалось мне квинтэссенцией студенческой жизни. И вот, когда моя фантазия могла стать реальностью, я сама от нее отказалась.

Если бы Марьяна подошла ко мне в пятницу, я бы без раздумий сказала «да». Но теперь я просто не могла пойти. Слишком сложно надевать маску общительности, выдавливать из себя смех и притворяться, что все в порядке.

Я встала с подоконника и направилась к лестнице. Хотелось немного побыть одной и проветрить голову.

– Ты же вернешься к следующей паре? – окликнула меня Марьяна.

– Да, конечно, – ответила я, еще раз взглянув на ребят.

По мраморным ступеням я спустилась в холл. Он оказался гораздо просторнее, чем мне представлялось раньше. Во время перерывов между белых колонн толпились студенты, а сейчас только мои однокурсники болтали у кофейного автомата. Стараясь не привлекать их внимания, я быстро дошла до входной двери и даже взялась за ручку, однако в последний момент почувствовала, что кто-то буквально впился взглядом в мою спину. И когда я инстинктивно оглянулась, то не поверила своим глазам.

Опираясь на деревянные перила лестницы, в луче солнечного света стоял стройный темноволосый парень. Он был одет в черную мотоциклетную куртку с красными вставками и джинсы. При виде него я застыла на месте, будто кроссовки приклеились к шахматной плитке. Мое тело больше мне не принадлежало. Я не могла пошевелить даже пальцем.

Этот парень выглядел таким знакомым, таким родным. Его рот слегка приоткрылся, будто от удивления, подбородок дрогнул, а взгляд пронзил меня насквозь.

Неужели… Но Егор же в больнице!

Жгучие слезы тут же наполнили глаза. Я на секунду закрыла их, а когда снова взглянула на лестницу, видение уже пропало.

Глава 9

Следующие две пары у меня никак не получалось сконцентрироваться на лекциях. Вместо того чтобы вести конспект, я рисовала в тетради берег моря и думала о человеке, которого видела на лестнице.

Нет, это определенно не мог быть Егор! Мне просто показалось. Но парень из холла безумно напоминал его. При виде глубоких карих глаз сердце билось чаще, чем во время стометровки. Я не могла их не узнать.

И еще я не могла не думать об аварии. Лицо, наполовину скрытое шлемом, всплывало в голове за завтраком, в душе, во время поездки на автобусе и даже во сне. Теперь же Егор и вовсе начал мерещиться мне наяву.

Готовясь к поступлению, я читала про посттравматическое стрессовое расстройство. В книгах говорилось, что его диагностируют, когда человек месяцами не может избавиться от воспоминаний о событии. Он заново проживает его, будто оно происходит здесь и сейчас. В моем же случае прошло только несколько дней.

Я открыла в браузере телефона поисковик и нашла психологический справочник. В нем мое состояние называлось острой реакцией на стресс. Пытаясь разобраться в происходящем, я начала выписывать в тетрадь симптомы.

Состояние оглушенности – было. После аварии звуки казались далекими, даже такие громкие, как сирена скорой помощи.

Диссоциативная амнезия – тоже. Я до сих пор не вспомнила все, что произошло после приезда скорой и полиции, а то, что всплыло в памяти, будто происходило не со мной.

Снижение внимания – я потеряла телефон и даже не заметила.

Проблемы со сном – и это есть. Правда, мучившие меня флешбэки чаще встречались у людей с ПТСР. Я очень надеялась от них избавиться.

Чтение статей по психологии странным образом успокаивало. Я отстранялась от ситуации и будто примеряла на себя халат ученого, который рассматривал в микроскоп живую клетку. Скрытые механизмы психики волновали меня, как биолога – фотосинтез. Всегда хотелось узнать, что руководит поведением человека, а сейчас я могла стать одновременно исследователем и подопытным.

Но среди симптомов острой реакции на стресс я не нашла галлюцинаций. Это было тревожно и пугающе. Я почти поверила, что Егор действительно стоял в пустом холле, озаренный солнечным светом. И очень обрадовалась, когда образ растворился в воздухе.

По пути из университета домой не покидало ощущение, будто кто-то следует за мной по пятам. Я кожей чувствовала пронзительный взгляд на улице, в автобусе, у двери подъезда. Похоже, меня накрыла паранойя. Я постоянно оборачивалась, но не смогла обнаружить преследователя.

Чтобы не оказаться с каким-нибудь незнакомцем в замкнутом пространстве, я решила подняться на седьмой этаж не на лифте, а по лестнице. Не хватало еще очередного приступа клаустрофобии. Практически бегом преодолев пролеты, я наконец-то переступила порог квартиры, дрожащими руками закрыла входную дверь и скинула кроссовки. Хотелось поскорее спрятаться под одеялом в своей комнате.

– Кто там? – послышался из кухни голос мамы. – Анюта, ты?

С этими словами она вышла в коридор. Ее руки были испачканы краской. Наверное, снова рисовала акварелью эскизы интерьеров для клиентов. Мне всегда казалось, что такие наброски выходили душевнее, чем 3D-рендер, однако мама не могла постоянно работать по старинке, без компьютерных программ.

Я бросилась ей на шею.

– Мамочка! – воскликнула я, больше не в силах сдерживать переполнявшие меня эмоции.

От удивления она отступила на шаг и сказала:

– Солнышко, у меня грязные руки.

– Ничего страшного, у меня тоже, – ответила я, еще сильнее сжимая ее в объятиях.

Тревога начала отступать, но счастливое мгновение разрушил противный писк разогретой духовки.

– Анечка, мне нужно вынуть пирог, – произнесла мама, отстраняясь от меня.

– Да, конечно.

Я отпустила ее и отправилась в ванную, а она вернулась на кухню. Духовка пищала еще несколько секунд, пока мама не выключила ее, но мерзкий звук какое-то время продолжал стоять у меня в ушах. Из-за музыкального слуха я всегда тяжело переносила резкие звуки.

Когда я присоединилась к маме, то заметила, что она успела поставить фирменную шарлотку на подставку для горячего. Комнату наполнил сладкий аромат ванили и корицы. Так пахло дома, а дома мне нечего бояться.

– Как ты? – спросила мама, оборачиваясь ко мне.

– Лучше, чем вчера.

– Солнышко мое, тебе сейчас очень тяжело? Я думала, меня удар хватит, когда узнала про Егора. Что же говорить о Сашке и тебе?

– Мы справимся, мам. – Я сглотнула ком в горле и решила перевести тему: – Что ты рисуешь?

– Да ничего особенного, – развела руками она.

На краю обеденного стола лежали акварельные краски, склейка бумаги и несколько кисточек. Рядом примостилась банка с водой, окрашенной в красный цвет. Я подошла к маминому рисунку и вместо очередного интерьера увидела несколько яблок.

– Это – арт-терапия, – пояснила мама, подойдя ближе. – Мой способ борьбы со стрессом, очень успокаивает.

– У меня так никогда не получится, – вздохнула я, глядя на ее акварель.

Она изобразила фрукты очень натурально. Казалось, можно протянуть руку и взять один. К сожалению, мне ее дар не передался.

– Зато у тебя способности к музыке, и ты любишь психологию. А научиться рисовать никогда не поздно.

Мама взяла с тарелки блестящее яблоко и протянула мне. Я взяла его и, только откусив кусочек, поняла, насколько проголодалась – от переживаний аппетит пропал, и я снова пропустила обед.

– Давай поедим и попробуем твою арт-терапию, – предложила я. – Вдруг она и правда помогает.

Мы сели за стол, не дожидаясь наших мужчин. Где носило брата, никто не знал, а папа обычно приходил домой ближе к полуночи. Будучи неисправимым трудоголиком и перфекционистом, он пропадал то в адвокатской конторе, то в суде.

Когда я училась в школе, то чаще видела классного руководителя, чем отца. Мне даже казалось, что он женат не на маме, а на своей работе. В то же время умом я понимала – папа так старался, чтобы обеспечить нашу семью. Благодаря его трудам мы переехали в новую большую квартиру и у нас с братом появились отдельные комнаты. Мы об этом долго мечтали. Однако за это пришлось заплатить свою цену.

Мне не хватало папы, но сегодня я обрадовалась возможности поговорить с мамой наедине. На ужин было рагу с курицей и овощами, а на десерт – та самая шарлотка. Мама обладала склонностью не только к рисованию, но и к кулинарии. Готовила она невероятно вкусно. Я боялась, что поправлюсь от ее пирогов, и, как всегда, отрезала себе небольшой кусочек.

– Может, добавки? – Мама подвинула тарелку с десертом ближе ко мне.

– Нет, мне достаточно, – ответила я. – Кстати, ты обещала научить меня рисовать.

Мама от своего обещания не отказывалась. В четыре руки мы убрали со стола и расположились на том его краю, где лежали краски и кисточки. Я оторвала лист бумаги и села рядом с мамой, готовясь наблюдать за тем, что она будет делать.

Сначала она нарисовала карандашом силуэт яблока. Я попробовала сделать то же самое, но мой фрукт вышел каким-то сплющенным, совсем не таким изящным, как у нее. Он оказался похож не на яблоко, а на раздавленное авокадо. Я схватила ластик и принялась яростно стирать это безобразие. Тогда мама коснулась моего запястья.

– Не надо, – мягко произнесла она.

– Я просто хочу исправить рисунок, – парировала я.

– Есть и другие способы, кроме ластика. Например, клячка²⁶. А иногда нужно отпустить ситуацию и начать сначала. Что сделано – то сделано.

– Да, не все можно изменить…

Я тяжело вздохнула. Вот бы вернуться в субботу и уговорить Егора не садиться на мотоцикл! Если бы у меня только был маховик времени²⁷!

– Извини, – мама слегка сжала мою руку.

– Ничего.

Она хотела сказать что-то еще, но ее прервал звонок в дверь, которую я вызвалась открывать. Заглянув в глазок, я очень удивилась при виде до боли знакомого синего пиджака. Папиного лица не было видно, но только потому, что он обладал поистине исполинским ростом. Сашка точно пошел в него, а на меня повлияли мамины гены.

Не теряя времени, я распахнула дверь и впустила папу домой. Он повесил куртку на крючок и переобулся. В детстве я без раздумий повисла бы у него на шее, а сейчас оказалась способна сказать лишь:

– Привет, пап.

– Привет, дорогая. – Он поднял на меня внимательные и вместе с тем усталые серые глаза. – Сегодня ты уже не плачешь.

– Да, мне гораздо легче. – Я закусила губу.

Вчера после ухода Дары мне не удалось скрыть от семьи заплаканные глаза. Разумеется, цепкий взгляд папы заметил их первым.

– Точно? – переспросил он.

– Конечно. Будешь ужинать? У нас сегодня рагу с курицей и шарлотка. Все как ты любишь.

– Не откажусь.

С этими словами он отправился мыть руки, а я – обратно в кухню-гостиную. Через минуту папа последовал за мной, поцеловал маму в щеку и сел за стол. Сейчас она наверняка поставит перед ним тарелку рагу, а он спросит ее, как прошел день. Я налила себе чашку чая и села рядом, в глубине души радуясь, что жизнь хоть в чем-то осталась прежней. Тем временем мама убрала краски и бумагу, а затем заглянула в холодильник.

– Витя, совсем забыла тебе сказать, у нас закончилась аджика, – сказала она, осматривая стеклянные полки.

– А горчица? – спросил папа.

– Тоже нет.

– Ань, может, сходишь в магазин? – обратилась ко мне мама, захлопнув дверцу холодильника.

Я поставила кружку на стол.

– Но почему я? Позвони Саше, и он зайдет по дороге домой.

Мама взяла телефон и набрала моего брата, но из трубки слышались только тихие длинные гудки.

– Не отвечает, – сдалась она после третьего раза. – Солнышко, сходи, пожалуйста, – попросила мама.

От мысли, что придется снова идти на улицу, внутри все сжалось. Я хотела остаться здесь, на нашей уютной кухне, и пить зеленый чай с жасмином.

– Но уже поздно! – не отступала я.

– Посмотри, еще даже солнце не зашло.

В то же время папа достал из кошелька несколько купюр и протянул мне.

– Анюта, купи еще хлеба и молока, – попросил он.

– Хорошо.

Помедлив секунду, я взяла деньги. Мне всегда было тяжело с ним спорить.

– Не забудь телефон, – напомнила мама.

– Это твой? – внезапно спросил папа.

Он бросил взгляд сначала на телефон, а потом на меня. Я посмотрела в ту же сторону и заметила свой несчастный смартфон, покрытый трещинами. Придя домой, я по привычке положила его на стол. Не думала, что папа обратит на него внимание.

– Да, – кивнула я.

– Что с ним произошло?

– Упал на асфальт.

Папа взял пострадавший гаджет и принялся вертеть его в руках.

– С таким телефоном ходить нельзя, – заключил он после минутного осмотра. – Куплю тебе новый.

– Но он же работает, – запротестовала я.

– Он давно устарел. Для него даже запчастей уже наверняка не выпускают, – настаивал папа. – Кроме того, ты можешь пораниться осколками стекла.

– Да, солнышко. Пожалей свои пальцы, – вклинилась в разговор мама.

На меня вдруг накатила безумная усталость. Сил противостоять обоим родителям одновременно у меня не было, да и вообще я редко им возражала. Хотят купить другой смартфон – пусть покупают.

– Как скажешь, пап.

– Значит, решено! Завтра получишь новую модель.

Я точно знала, что так и будет. Мой отец всегда выполнял обещания, а значит, следующим вечером придется синхронизировать контакты и перекидывать файлы со старого телефона, в том числе фото машины, которая столкнулась с мотоциклом Егора.

– Ладно, скоро вернусь.

Забрав у папы гаджет, я поспешила в коридор обуваться и через несколько минут выбежала из подъезда. Супермаркет располагался в нашем доме, поэтому идти было недалеко, но ощущение слежки вернулось.