Читать книгу: «Призрачный рассвет. Прикоснуться к тебе», страница 3

– Все будет хорошо. Помощь уже близко, – прошептала я, но Егор больше ни на что не реагировал.

Последнюю фразу заглушил звук заработавшего мотора. Я обернулась и увидела, как покореженный зеленый автомобиль пришел в движение. На глазах у меня и водителя такси он развернулся и рванул прочь.

– Эй! Куда?! – прокричал мужчина ему вслед.

Но тот, кто находился за рулем авто, даже не думал останавливаться. В оранжевом свете фонарей я достала телефон и сделала несколько фото уезжающей машины, прежде чем она скрылась за поворотом.

Минуты до приезда скорой и полиции показались мне вечностью.

Еще час назад мы разговаривали о музыке на балконе. Тогда я в восхищении смотрела, как неоновые огни города отражаются в глубине карих глаз. Сейчас же эти глаза были закрыты, а я боялась больше никогда их не увидеть.

Как все могло измениться за пару часов? И почему жизнь настолько жестока? Здесь, в ночной тишине, которую нарушал только шум редких машин и собачий лай, никто не мог ответить на мои вопросы.

Да, в моем сердце жила обида. Но она растворялась, как запах выхлопных газов и жженой резины в ночном воздухе. Сегодня Егор причинил мне боль, сам того не подозревая. Но он не заслуживал того, что произошло. Я этого не хотела. Я правда никогда не желала ему подобного…

Приехавшие фельдшеры сразу оттеснили меня от раненого. Оставалось только наблюдать, как ему светят в глаза фонариком, оказывают первую помощь и кладут на носилки.

– Девушка?

Я вздрогнула от прикосновения к своему плечу и обернулась. У меня за спиной стоял сотрудник ГИБДД.

– Пройдемте со мной, – сказал он.

Я растерянно кивнула. Инспектор отвел меня от места происшествия и начал о чем-то расспрашивать. Его голос казался далеким, почти неразличимым. Он будто находился на суше, а я – под водой. Сотрудник обращался ко мне, но я смотрела не на него, а вслед мигающей красно-синими огнями машине скорой помощи, которая увозила Егора и его пассажирку.

Глава 5

Остаток ночи практически стерся из моей памяти. Грань между сном и реальностью на время исчезла. Отдельные моменты всплывали в сознании на секунду или две и тут же тонули в густом тумане. Казалось, все происходило не со мной. Я будто смотрела фильм, только изображение постоянно распадалось на пиксели.

Со мной разговаривали люди в форме, имен которых я не запомнила. Потом появился брат. Я позвонила ему или же он пришел сам? Но каким-то образом Сашка нашел меня на пустынной улице посреди ночи, крепко прижал к себе и держал, пока я не перестала дрожать.

А дальше – пустота.

Мы куда-то поехали? Или сразу пошли домой? Я понятия не имела. Кто-то вырвал эту страницу из моей жизни, а потом смял и выбросил.

Мгла, окутавшая разум, потихоньку рассеялась лишь к утру. На рассвете я обнаружила себя сидящей на диване между Сашкой и Кириллом у нас дома. В квартире было непривычно тихо. Безмолвие нарушал только шум работающего холодильника.

Брат обнимал меня за плечи, совсем как в далеком детстве. Давно я не видела от него подобной заботы – обычно он ко мне даже не прикасался. Лицо Сашки казалось обескровленным, а под глазами залегли темные круги. Кир выглядел не лучше.

– Уже утро? – Я подняла взгляд на брата.

– Проснулась? – Он склонился ко мне.

Его глаза покраснели. Мои тоже ужасно щипало от пролитых ночью слез. Сентябрьское солнце, которое отражалось в окнах соседних домов, казалось таким ярким, что на него было больно смотреть.

Я отстранилась от брата и выпрямилась.

– Что с вами? – спросила я, поворачиваясь к ребятам. – Вы как будто привидение увидели.

Кирилл грустно усмехнулся.

– Неужели ты не помнишь, что случилось ночью?

Я честно попыталась, и воспоминания обрывками начали возвращаться ко мне. Ночной проспект, оглушительный свист покрышек, лужа черной жидкости на асфальте. Парень и девушка, лежащие без движения в неестественных позах. Я столкнулась с кошмарным сном или жестокой реальностью? Скорая, сотрудники ГИБДД, отделение полиции…

Нет, это невозможно!

 
Красный знак остановки, красный мотоцикл, красная кровь…
 

Вспомнив все, я закричала. От звука моего голоса парни подпрыгнули на диване.

– Ань, ты в порядке? – Брат встряхнул меня за плечи.

– Нет, не в порядке! – Я покачала головой, дрожа всем телом. – И вы тоже! Как кто-то вообще может быть сейчас в порядке?

Егор… Что с ним? Жив ли он? Больше меня ничего не волновало.

Я резко встала с дивана и спросила:

– Вы знаете, в какой он больнице?

– В первой городской, – бесцветным тоном сказал Кирилл.

– Тогда поехали туда!

Я решительно взяла Сашку за руку, однако он высвободил ее, оставшись на диване.

– Мы так и хотели, но пока рано. Нас никто не пустит раньше восьми утра, а сейчас только шесть, – пояснил брат.

Я хотела достать мобильный из кармана куртки, чтобы узнать точное время. Но, к моему удивлению, телефона там не оказалось. Я в панике проверила другой карман, а затем заглянула в сумочку, но все безуспешно. Неужели потеряла? В нем же важные улики!

– Это ищешь?

Сашка протянул мне смартфон. По экрану во все стороны тонкой паутинкой расползлись трещины. Я осторожно взяла его, стараясь не прикасаться к разбитому стеклу.

– Ты выронила по пути домой, а я подобрал.

В тот момент я совершенно не заметила пропажи. Наверное, из-за шока. Получив мобильный обратно, я поспешила проверить галерею. У меня вырвался вздох облегчения, когда я обнаружила фотографии с места аварии в целости и сохранности. На них запечатлелось зеленое авто, хотя и не очень четко.

– Что там важного? – поинтересовался Сашка. – Переписка с парнем?

Я зло посмотрела на брата. К сожалению, он был неисправим – даже в тяжелой ситуации нашел повод меня поддразнить.

– Дурак! – сказала я с упреком. – Вчера я сделала фото машины.

– Той, в которую врезался Егор? – вступил в разговор Кирилл.

– Да.

– Покажи! – Сашка попытался выхватить телефон из моих рук, но я не позволила ему этого сделать.

– Осторожно! Сама покажу. – Крепко держа мобильный, я дала посмотреть на фото сначала Сашке, а потом и Киру.

– «Хендай солярис»… Выглядит знакомо, – задумчиво протянул Кирилл.

– Да таких «солярисов» – сотни! – парировал мой брат. – Они по всему городу ездят.

– Может быть, – согласился его друг. – Просто конкретно этот уже как будто попадался мне на глаза. Зеленый – не самый популярный цвет. И еще тут можно разглядеть последние две цифры и две буквы номера. Жалко, остальное заляпано грязью, но я точно где-то видел похожий номер.

Кирилл бросил на меня быстрый взгляд.

– Ты показывала фото полиции?

– Да. Я все им переслала.

Закрыв галерею, я зашла на городской новостной сайт. Несмотря на раннее утро, журналисты уже успели обо всем написать. Новость висела на главной странице с фотографией покореженного красного мотоцикла.

К сожалению, в материале не оказалось новой информации ни о состоянии Егора и его пассажирки, ни о водителе авто.

– Родители Егора в курсе? – поинтересовалась я.

– Да, им сообщили, – ответил Кир.

Я безвольно опустилась обратно на диван. Неизвестность пугала, но сейчас никто из нас не мог изменить ситуацию. Состояние Егора зависело только от врачей и его собственного организма.

Егор жил так, будто был бессмертен. В последние годы он постоянно рисковал и ходил по краю, испытывая себя на прочность. Я понимала, из-за чего ему нравилась езда на мотоцикле – скорость и опасность обостряли чувства до предела. Егор горел ярко. Совсем как фейерверк. Но я отказывалась верить, что прошлой ночью он сгорел дотла.

– Получается, мы можем только ждать, – констатировала я.

– Я бы выпил кофе, – сказал брат, вставая с дивана. – Если хотите, сделаю на всех. Сегодня будет долгий день.

* * *

Электронные часы, прикрепленные к потолку в коридоре больницы, показывали без десяти одиннадцать. Уже почти три часа я, Сашка и Кирилл сидели на жесткой скамье перед отделением реанимации и интенсивной терапии. У меня давным-давно свело все тело, а запах антисептика насквозь пропитал волосы.

У окна поодаль от нас плакала мама Егора. Помню, что при первой встрече с ней я сразу поняла, кому он обязан своей внешностью. Мать и сын были удивительно похожи – те же темные волосы, карие глаза и правильные черты. На ее точеном лице уже пролегли морщины. Они практически не портили ее красоты, но бессонная ночь сделала их глубже.

Отец Егора стоял рядом с ней, опираясь ладонью на подоконник и низко опустив голову. Высокий мужчина с седыми висками напоминал грозовую тучу, готовую вот-вот ударить молнией.

До нас доносились обрывки их разговора. И я могла точно сказать, что любящие друг друга люди не общаются в подобном тоне.

– Я же говорил, не надо было ему покупать чертов мотоцикл! Еще и подержанный! – процедил сквозь зубы отец Егора.

– Что толку говорить об этом сейчас? – покачала головой его жена.

– Да, конечно! После драки кулаками не машут.

– Ты же помнишь, что он не спрашивал ничьего мнения. Сам на него заработал.

– Ага. Нашел, понимаешь ли, подработку! Нет бы доучиться, получить нормальную профессию, я бы передал ему часть дел в компании… А у него в голове только музыка и мотоциклы. Твое воспитание! – Отец Егора распалялся больше и больше.

– Будешь винить меня? Прекрасно! Просто прекрасно! – закатила глаза его супруга.

– Так это ты ему даже слова не сказала, когда он пошел учиться на гитару! И когда бросил плавание! А потом вообще ушел из дома и устроился в ресторан, где его могли видеть мои деловые партнеры! Избалованный мальчишка делал что хотел, а ты ему потакала. Когда я пытался наставить его на путь истинный, что ты говорила? Не надо давить на ребенка! И вот результат!

– А ты сам-то где был? То в командировках, то на деловых встречах. Мог бы тоже заниматься воспитанием сына чаще, чем раз в месяц!

Я знала, что полтора года назад Егор переехал из родительского коттеджа в квартиру в соседнем с нами доме, которую ему завещали бабушка и дедушка. Знала я и о том, что он подрабатывал официантом в дорогом заведении за городом, а также иногда играл там и пел. Но я понятия не имела, при каких обстоятельствах все произошло, и теперь чувствовала, как горят уши.

– По-твоему, я должна была запрещать нашему сыну заниматься тем, что ему нравится? Или, может, отбирать зарплату? – Мама Егора вытерла слезы платком и демонстративно уперла руки в бока.

– Да хоть бы и так! – Ее муж ударил кулаком по стене. – Тогда бы он не купил чертов мотоцикл!

– Как ты себе это представляешь? Забыл, что ему уже двадцать лет?!

– Двадцать лет, а ума нет! Додумался катать в ночи какую-то девку! Вот же…

– По-твоему, Егор сам виноват? Зачем тогда полиция ищет того негодяя-водителя, если не он отправил в больницу нашего мальчика?!

С каждым словом ситуация накалялась сильнее, и неизвестно, чем бы все закончилось, если бы Сашка не встал и не направился прямо к родителям Егора. Заметив его приближение, они сразу замолчали.

– Елена Владимировна, Михаил Юрьевич, не переживайте. Ситуация прояснится, и Егор точно будет в порядке. Он у вас везучий, – примирительно сказал мой брат, когда подошел ближе.

Мать Егора подняла на него красные от слез глаза.

– Спасибо, Саша, – ответила она, а затем обратилась к нам с Кириллом: – Спасибо вам, что пришли. По крайней мере, у нашего сына есть настоящие друзья.

Елена Владимировна и Михаил Юрьевич присели на разные стороны скамьи и больше не произнесли ни слова. В это же время в реанимации врачи боролись за жизнь Егора. Каждый звук, доносившийся с той стороны, заставлял меня вздрагивать и оборачиваться к двери отделения. Мы ждали, что кто-нибудь из врачей или медсестер подойдет к нам. Но они проходили мимо, не обращая на нас внимания.

Время тянулось медленно и вязко. Хотелось ненадолго выйти на улицу, чтобы сделать глоток свежего воздуха. Но я не могла. Боялась пропустить момент, ради которого мы здесь собрались.

В пятнадцать минут двенадцатого дверь реанимации в очередной раз открылась, и из нее вышел высокий мужчина в белом халате. Он решительным шагом направился к родителям Егора. Заметив врача, они встали. Мы с Сашкой и Кириллом тоже подскочили со своих мест.

– Вы – родители Егора Свиридова? – спросил доктор.

Отец и мать нашего друга одновременно кивнули.

– Меня зовут Андрей Григорьевич, я дежурный врач. Вашего сына недавно привезли к нам из операционной, все прошло успешно.

Елена Владимировна улыбнулась сквозь слезы, у Кирилла вырвался вздох облегчения, а я бросилась на шею Сашке. Счастье оттого, что Егор жив, накрыло меня с головой. Только на лице врача не появилось и тени радости.

– Он выжил, однако…

– Однако? – повторил Михаил Юрьевич.

– Его состояние остается критическим.

– Что? – вскрикнули мы в унисон.

– Как это? – Улыбка матери Егора сменилась гримасой ужаса.

– У вашего сына черепно-мозговая травма и многочисленные переломы. К счастью, внутренние органы не пострадали. Ему очень повезло. Большинство мотоциклистов погибают в таких авариях.

Елена Владимировна побледнела и осела на скамью.

– Вам принести нашатыря? – предложил врач.

– Нет. Я просто посижу пару минут, – проговорила она.

– И когда Егор придет в себя? – спросил его отец.

– Не могу вам точно сказать.

Глядя на Андрея Григорьевича, я впервые поняла, что значит профессиональная деформация. Он ежедневно спасал тех, кто находился на волоске от гибели, и видел столько боли и горя, сколько большинство из нас не увидит за всю свою жизнь. А потому должен был привыкнуть к чужим слезам. Неудивительно, что он оставался спокойным и без эмоций говорил страшные вещи.

– Доктор, можно к нему? – спросила Елена Владимировна.

– Пока нет. К тому же у нас есть приемные часы для родственников. Тогда и приходите, – сказал Андрей Григорьевич.

Он собирался закрыть за собой дверь, но Кирилл схватился рукой за косяк, не давая этого сделать.

– А что с девушкой? – спросил он.

– Какой девушкой? – не понял врач.

– С пассажиркой мотоцикла. Ее зовут Оксана Терентьева.

– Она скончалась.

Лицо Кирилла побелело, а Сашка ошарашенно уставился на врача. Я в ужасе закрыла рот рукой, пытаясь осознать сказанное. Погибшая была ровесницей ребят, всего лишь на пару лет старше меня. И пусть мы и не общались, вчера я невольно оказалась свидетельницей последних часов или даже минут ее жизни.

– Вы ничего не путаете? – спросил Сашка.

– Хотел бы я ошибаться, но нет. Мы уже сообщили ее родным. До свидания.

С этими словами доктор захлопнул дверь в отделение, а мы впятером так и остались в коридоре.

Глава 6

По пути домой мы с Сашкой молчали. Каждый из нас настолько ушел в себя, что за полтора часа не произнес ни слова. Но это не была гнетущая, неловкая тишина, которую хочется разрядить. Я практически ее не замечала, и, если брат решил бы ко мне обратиться, я бы его не услышала – монолог в голове звучал куда громче, чем любые звуки внешнего мира.

Осеннее солнце иногда выглядывало из-за кучевых облаков, а потом снова скрывалось в ослепительно-белой вате, напоминавшей о больнице. Я не могла смотреть наверх и молила о проливном дожде, но прогноз не обещал сегодня ничего подобного. Только в кино погода соответствовала настроению героя. В жизни солнце смеялось надо мной, прячась за желтеющими листьями деревьев.

Всю дорогу не получалось отделаться от мысли, что на месте Оксаны могла быть я. Сама давно мечтала прокатиться на мотоцикле навстречу ветру. Даже иногда представляла перед сном, как прижимаюсь к широкой спине Егора, в ушах шумит, а ночные огни сливаются в яркие цветные полосы.

Я очень хотела почувствовать скорость. Но моей мечте оказалось не суждено воплотиться в реальность, потому что так и не хватило смелости попросить покатать меня на мотоцикле.

Еще вчера я ревновала Егора и завидовала Оксане. Она могла крепко обнимать его за талию, сидя на пассажирском месте. Могла кричать от восторга, чувствуя, как пьянящий коктейль из серотонина и адреналина струится по венам. Но именно ее жизнь остановилась у меня на глазах.

Сашка наверняка тоже думал о погибшей. Я в этом не сомневалась, хотя не умела читать мысли. Брат шел как будто по инерции, опустив голову. Его лицо выглядело изможденным. Брови сдвинуты к переносице, а руки сжаты в кулаки. Когда на дороге попадались мелкие камешки, он пинал их в бессильной злобе.

Мы с братом еще не подходили к черте между миром живых и миром мертвых настолько близко. По крайней мере, в сознательном возрасте. Когда мне было пять лет, а Сашке – семь, после долгой болезни умер наш дедушка. Но я мало помнила те времена и не разговаривала о них с братом.

А сейчас смерть вновь напомнила о себе. Она сделала это без всякого предупреждения, словно ураган, появившийся из ниоткуда и сметающий все на своем пути. И те, кого затянуло в эпицентр бури, оказались вынуждены собирать обломки прошлой жизни.

Наша квартира была в ужасном беспорядке. Переступив порог и сняв кроссовки, я попыталась оценить масштаб катастрофы. Кто-то пролил на ковер какой-то напиток и щедро рассыпал конфетти вокруг разбросанных стульев. Почти что сорванные шторы подметали пол. Бутылки и пачки из-под чипсов громоздились на столе, а под ним блестели осколки стекла. Воздух в кухне-гостиной был настолько тяжелым, что я даже удивилась, как утром мы здесь не задохнулись.

Стараясь ни на что не наступить, я осторожно подошла к окну и открыла его. Порыв ветра, ворвавшийся в квартиру, тут же наполнил легкие. Я сделала глубокий вдох и обернулась на брата, который стоял посреди комнаты.

– Когда приедут родители? – спросила я.

– В три, – мрачно ответил Сашка, поднимая один из стульев.

– То есть у нас… два часа?

Нам требовалось вернуть квартире нормальный вид, а времени осталось катастрофически мало. Мама будет в шоке, если увидит, во что превратился дом. Будучи дизайнером интерьеров, она собственноручно выбирала каждую вещь, стараясь найти идеальное сочетание цветов, фактур и материалов, и жестко контролировала рабочих, чтобы все выглядело как на 3D-рендерах в ее ноутбуке.

Я взяла мусорный пакет и решительно начала складывать в него бутылки и бумажки. Сашка молча последовал моему примеру.

Вдвоем уборка давалась в разы быстрее, чем я ожидала. А еще она позволяла отвлечься от тяжелых мыслей.

К счастью, большинство разрушений оказались легко поправимы. Мы надеялись, что сможем объяснить родителям, куда исчезли пять бокалов, почему шатается ножка одного из стульев и зачем нам внезапно понадобилось стирать ковер.

Спустя полтора часа комната выглядела практически так же, как и до вечеринки. По крайней мере, на первый взгляд. Когда брат пошел выносить мусор, я как раз закончила вытаскивать посуду из посудомойки и решила еще раз придирчиво оглядеть квартиру. Оставались мелочи: поправить покосившуюся картину и вернуть на тумбочку любимую мамину лампу с плафоном из витражного стекла. Вчера я специально спрятала ее от гостей в своей комнате, а сейчас снова взяла в руки. Только совсем забыла про порожек.

Тяжелая лампа выскользнула из моих рук. А в следующую секунду я полетела на пол вслед за ней. Плафон разлетелся по комнате разноцветными осколками.

– Черт, черт, черт! – не сдержалась я.

Поморщившись, я привстала с пола и потерла ладонью пострадавшее колено. На нем красовалось большое красное пятно. Теперь будет синяк. Но мелкие кусочки стекла, к счастью, в меня не попали.

– Аня!

Я услышала за спиной голос Сашки и обернулась. Не снимая кроссовок, брат тут же бросился ко мне.

– Как ты? Не поранилась? – Он присел на корточки рядом.

– Нет, только коленку ушибла.

Брат протянул мне руку, помогая подняться.

– Мелкая, и почему ты такая неуклюжая?

– Не знаю…

– Тебе надо жить в комнате с мягкими стенами.

– Оппа!

Не в силах сдержать возмущение, я слегка стукнула его по руке. Но ответа не последовало, потому что нашу перепалку прервал скрип входной двери.

– Дети, мы дома! – донесся из коридора голос мамы.

Я и Сашка как вкопанные застыли на месте преступления.

Разувшись, папа первым вошел в комнату и с высоты своего огромного роста оглядел остатки маминой лампы.

– Саша! Аня! – пробасил он. – Вас ни на минуту нельзя оставлять без присмотра!

Перед папой мы всегда робели, хотя он ругал нас только за дело. Но его идеальная выправка и строгий взгляд внушали глубокий трепет. Особенно когда он надевал деловой костюм, собираясь в суд на очередную битву за добро и справедливость, – он многие годы вел частную адвокатскую практику.

Но и сегодня, в обычном джемпере и джинсах, папа все равно выглядел угрожающе. Он уперся руками в бока и сурово посмотрел на нас с Сашкой сквозь стекла прямоугольных очков, из-за чего по спине побежали мурашки. Казалось, температура в комнате упала сразу на десять градусов.

Вслед за ним ворвалась мама и сразу же схватила меня за плечи. Она даже не стала снимать спортивную ветровку, в которой ездила на дачу. Ее подбородок дрожал, а чистые голубые глаза блестели, будто она едва сдерживала слезы.

– Солнышко, ты цела? Нигде не болит?

Мама начала судорожно ощупывать мои руки.

– Мы все объясним, – Сашка заговорил первым.

– Это я виновата, – произнесла я, глядя на осколки на полу. – Споткнулась и случайно ее задела.

– Я не о лампе. Ты точно не пострадала в аварии?

Услышав мамины слова, мы с Сашкой в страхе переглянулись.

 
Они знают.
 

Наверняка Елена Владимировна звонила папе и рассказала о моей роли в произошедшем. Наши родители общались друг с другом, поэтому вряд ли получилось бы долго хранить тайну. Но мы не ожидали, что правда станет известна так скоро.

– Нет, мам. Все нормально, – попыталась я ее успокоить.

– Точно? – Она с силой сжала мои запястья.

– Да. На мне ни царапины.

– Слава богу!

У мамы вырвался вздох облегчения, а захват стал слабее.

– А за лампу ты не злишься? – спросила я.

– Нет, конечно! Главное, что ты в порядке!

С этими словами мама заключила меня в объятия. Ее тепло заставило забыть и о лампе, и о больнице, и о красном мотоцикле. Ужасы прошедшей ночи, невероятная усталость и нервное напряжение на минуту исчезли. Осталась только нежность.

Когда мама, наконец, отстранилась, я думала только о том, что мне не хочется возвращаться в реальный мир.

– Так, дети. У меня к вам серьезный разговор. – Папа окинул нас тяжелым взглядом. Сашка снова поник, не успев порадоваться, как ловко мы избежали наказания.

– Витя, разве ты не видишь, в каком они состоянии? На Ане лица нет! – вмешалась мама. – Может, подождешь до завтра?

Она загородила меня своим телом, как львица, защищающая львенка от главы прайда.

– Ира, завтра может быть уже поздно!

– Ничего не поздно! И ты остынешь, и она придет в себя.

– Пап, я расскажу, как все было. – Брат тронул отца за плечо.

– Да уж, пожалуйста! – понизил голос тот, и его губы сжались в прямую линию. – У меня к тебе очень много вопросов. А ты, Аня, пока убери стекло.

Они оба вышли в коридор, и я расслышала, как папа процедил:

– С вами я когда-нибудь окончательно поседею.

Я хотела достать из кладовки веник и совок, чтобы выполнить папино поручение, но мама остановила меня, взяв за руку. Ее взгляд все еще выражал страх и беспокойство, а тонкие брови выгнулись домиком.

– Давай потом уберемся, – сказала она.

– А если кто-то случайно наступит? – Я застыла на полпути к кладовке.

– Тут только мы. Присядем?

– Хорошо.

Мы вместе сели на диван. Мама взяла мою ладонь в свою и слегка сжала. А я опустила голову, не в силах смотреть в ее расстроенное лицо. Оно слишком напоминало мое собственное. Бабушка любила доставать старые альбомы с фотографиями и говорить, что я выросла маминой копией. Правда, сейчас она подстриглась под каре и покрасила волосы в блонд.

– Как ты вообще оказалась ночью на улице? – спросила мама.

– Вышла проветриться, – сказала я.

– И Саша тебя отпустил?

– Он не слышал, как я ушла.

– Ты же понимаешь, что не стоит гулять в такое время одной.

– Да, понимаю. Просто…

– Я знаю, что ты у меня умная девочка, – ласково произнесла мама. – Наверное, у тебя была какая-то причина. Саша опять над тобой подшутил? Он у меня получит!

– Нет, дело не в нем. Но я… я не могу тебе сказать.

– Ладно. Не стану выпытывать твои секреты. Только обещай мне, что будешь осторожнее.

– Хорошо, мам. – Я наконец решилась поднять на нее взгляд и кивнула.

– И Егор… Мы слышали от Лены, что с ним случилось. Бедный мальчик…

– Давай не будем об этом сейчас… Лучше посмотрим телевизор.

Взяв пульт, я нажала на кнопку включения. Экран на стене зажегся голубым, и на нем появились кадры темной улицы вместе с бегущей строкой местных новостей. Может, в них расскажут что-то новое о вчерашней аварии?

Мама коснулась моей ладони в попытке забрать пульт, но я только крепче сжала его.

– Не будем переключать, – сказала я.

Только диктор говорил о другом – видимо, начало сюжета мы пропустили:

– …После этого происшествия разыгралась погоня, достойная голливудского блокбастера.

В передаче машина ГИБДД под звуки сирены преследовала авто. Оно было то ли черного, то ли синего, то ли зеленого цвета – в темноте разглядеть было сложно. Тем не менее оно показалось мне смутно знакомым, хотя качество съемки с видеорегистратора оставляло желать лучшего.

– Водитель иномарки больше часа петлял по улицам, отказываясь останавливаться. При этом один из патрульных автомобилей вылетел в кювет, а другой врезался в отбойник. Гонщик тем временем бросил машину во дворах и скрылся.

Я дрожащими пальцами схватила телефон и зашла в галерею, чтобы еще раз посмотреть на вчерашние фото.

– Что такое? – спросила мама с беспокойством в голосе.

– Ничего, все в порядке. – Я слегка улыбнулась ей, но улыбка получилась натянутой и неестественной.

– Полиция разыскивает неизвестного шумахера. Возбуждено уголовное дело, – тем временем продолжал ведущий новостей.

Пока сюжет не закончился, я продолжала сравнивать машину на экране со своими фото. Могла ли именно она столкнуться с мотоциклом Егора?