Читать книгу: «Подарок холодной ведьмы», страница 4

Глава 7

Зверь то обезумев метался в клетке, тщетно пытаясь проломить тонкие прутья, то, обессилев, засыпал, то снова бился, покуда не падал в бессилии на полу своей клетки. Казалось бы, прутья не толще рыболовной сети, а никакая сеть за сотню лет не удержала его, даже стальная, а тут серебро, да тонкие ветки, а жжётся, что угли в печи, и не перевернуть заговорённый короб, не сломать…

– Тише, тише, – шептал, прямо в уши, низкий женский голос. – Успокойся, милый. Я жду тебя, и ты подожди. Не лютуй, ещё немного, и найдёт твоя душа покой, перестанет ранить решётка твоего плена.

Голос звучал где-то рядом. Голос совсем близко, но никого не было. Только лес и прутья клетки, что серебряными иглами пронзают взгляд, так и норовя глаза выколоть. И снова мерещится заговорённая роща, успокаивающее шуршание листвы и отдалённо знакомые голоса далеко за лесом.

Небо уже крепко укутало землю тёмным пологом ночи, когда Волк проснулся. Осенние тучи клубились над лесом грузными сизыми тенями уставших водоносов, того и зацепятся за острые еловые макушки, да опрокинут на земь полные бочки воды.

Распряжённые, стреноженные кони спали, шагах в десяти. Волк просунул руку между прутьев и открыл засов. Игельд сидел у небольшого костра, а Добрыша видно не было.

Волк подошёл к мальцу. Лицо его было не-по-детски серьёзным, брови сдвинуты в линию, а губы крепко сжаты.

– Где отец? – поинтересовался Волк, усаживаясь рядом.

Игельд ответил не сразу, точно дремал, и нужно было время, чтоб проснуться:

– Что? – переспросил он, и тут же поняв вопрос, ответил, – А… Добрыш ушёл в лес.

– Давно?

– Прилично. Что-то его насторожило, решил проведать, точно ли никакой зверь близ нас шарится.

Волк грустно ухмыльнулся:

– Какой уж зверь может быть страшнее того, что с вами? Жрать охота, есть что? Батька твой обещал еды нашарить в городе. И попить бы, в горле точно угли таскали.

– Ты так кричал, ещё бы горло не содрал. Я никогда не слыхал такого крика, ни у зверя, ни у птицы… Страшно было и жалко. Но больше страшно. Я бы убежал, да в лесу куда денешься? – Поёжился Игельд протягивая Волку небольшую баклажку, – держи.

Волк припал к горлышку, и сморщился:

– Это вода?

Игельд горделиво задрал нос:

– Да. В ключе набрал! Вкусная, правда? Такую редко встретишь, то тухлая, то жестяная…

– А покрепче есть чего, – перебил его Волк.

Игельд насупился:

– Где я тебе крепче возьму. Глядь, вон, в сумках, может там чего будет.

Волк подошёл к повозке, там на козлах стояли сумки Добрыша, из одной дразняще пахло рыбой и хлебом, в другой нашлись два кувшина кваса, и крупный закупоренный мех. Вот только не успел даже горла смочить. Тихо хрустнула ветвь, зашуршала листва, и снова хруст, только чуть в стороне.

Волк резко оглянулся на Игельда, тот спокойно ковырял палкой угли, напевая какой-то странный мотив.

– Малой, – шёпотом позвал Волк, – малой, слышишь?

Игельд обернулся.

– Сейчас тихо кладёшь свою палку, и бегом под телегу.

– Зачем? – от удивления мальчишечий голос Игельда сорвался в крик.

– Да тише ты, – в два шага подскакивая к Игельду, прошипел Волк, – сюда кто-то идёт. Я слышу троих, но может и больше. Точно не меньше. Давай быстрее, что ты телишься?

Он выхватил у Игельда палку, бросил её в костёр, схватил мальчишку в охапку, развернулся к телеге и замер. Из темноты на них вышли трое: две высоких тёмных тени, с головой укутанные в тёмные плащи, вели под локти Добрыша, а за их спинами тёмной горой ступала крепкая богатырская фигура.

– Мать! – прошипел сквозь зубы Волк, и бережно поставил Игельда на землю.

– А вы куда собрались? – произнёс незнакомец по правую руку Добрыша.

Вместо ответа, Волк согнулся в поясном поклоне:

– Доброй ночи, мил человек.

На поклон незнакомец не ответил, но произнёс:

– И вам добра, – голос его звучал отстранённо бесчувственно, словно железный лязг. – Ступайте-ка назад, к свету.

Незнакомец едва заметно указал рукой в сторону костра. Игельд замер, точно истукан. Влаксан, не сводя глаз с пришлых, потянул Игельда за руку, и медленно попятился назад, нащупывая поясной нож.

– Не нужно бояться, мы худого не сделаем, коли вы сами не лихие, – всё так же невозмутимо произнёс незнакомец, подступая к костру.

– Ой, – взвизгнул Игельд, прижимаясь к Волку.

Волк дёрнул Игельда за рукав, пряча за собой.

– Не там вы лихих людей ищете, – произнёс он, рассматривая собеседника.

Незнакомец был выше него, одет во всё чёрное, так что ночью не и углядишь. Поверх одежды чёрный дорожный плащ с покровом для головы. Чёрные брови и волосы, а вот глаза красные, даже ночью, в свете огня виден их насыщенный кровавый цвет.

– Вот и славно, – из-за спин Теней вышел богатырь.

– Ты? – опешил Волк.

– Неужто не рад? – богатырь улыбнулся в густую окладистую бороду.

От надменного голоса становилось не по себе, и эти червонные глаза… и третий стоит там во тьме, точно прячется. Разговорить бы их, хоть выведать, что.

– Что же вы? Заблудились? Добрыш, так познакомь с гостями. Может выпьем, хлеб разломим, – Волк указал в сторону костра, с досадой отметив, что голос его звучит фальшиво, едва не дрожа от волнения.

– А что же сам не познакомишь? – пробасил богатырь.

В три шага красноглазый оказался впритык к Волку, казалось, он не прошёл, а пролетел это расстояние и замер, точно принюхиваясь.

– Мы не есть пришли, – медленно отрезал он. – Как я сказал, мы ищем лихих людей.

Руки так и чесались ввалить непрошенным гостям, Волк попытался сжать кулки, но пальцы не слушались: тело оцепенело, точно стало чужим.

Красноглазый, не сводя с Волка взгляда, поднял руку, и потянул тонкий шнур на его шее:

– Или не людей, – произнёс он. – Занятная вещица. Что скажешь? – обратился он к Волку.

– Не трогай это.

– Отчего же? – красноглазый поднял бровь и сорвал камень, – Брат, гляди-ка, тут лунная роса. Пожалуй, нам не хватает солнечного света, есть у тебя солнечный платок?

Второй из Теней медленно кивнул, доставая из-за пазухи расшитый платок:

– Есть.

– Это очень дурная затея, – прорычал Волк, – Не надо этого делать. Игельд, уходи!

– Отчего же не надо? Как раз может и надо. Аль знаешь, что мы ищём здесь? Аль уже нашли?

Волку показалось, что в глубине красных глаз мелькнула самодовольная насмешка. Он чувствовал, как закипает от злости, но не мог пошевелиться, только лицо не предало его.

– Верни мне мой камень!

– Чем же он особенный? Ну-ка, Инг, проверь, – красноглазый бросил камень богатырю, тот на лету поймал его и повалился на землю.

Тело его скрючилось стало раздуваться, и покрываться густой бурой шерстью.

– Ма-ать, – испуганно выдохнул Волк. – Игельд, беги. Прячься!

Добрыш быстро выхватил у стоящего рядом колдуна платок. Мелькнул в темноте белый лоскут и мягко упал на землю. Ночь лопнула, разлив по небу яркий белый свет.

Глава 8

Волк зажмурился и открыл глаза. Яркий свет, слепивший его мгновение назад, сменился ночной темнотой, пропитанной запахом свежей, ещё парящей крови. Волк стоял на коленях, в раскисшей грязи, а прямо перед ним, трясся от страха и слёз Игельд, крепко упираясь маленькой ладонью в его грудь.

– Игельд, ты в порядке? – волк прижал к себе мальчишку.

– Не-ет, – закричал Игельд, давясь слезами, -Я боюсь. Мне очень страшно.

Волк взял его руку, отнял от груди. Игельд держал на ладони вымазанный кровью камень, и заикаясь от плача выдавил:

– Эт-то тв… твой.

Камень с лунной росой, стал чёрным от грязи, обрывки шнура торчали из отверстия вверху. Волк сунул его в рот, спрятав за щекой, отпустил Игельда и поднялся на ноги. Возле костра, сразу за бревном ничком лежал Добрыш. Его зелёный кафтан стал грязно-бурым, одна рука обрывалась безобразными кровавыми лохмотьями. Волк подошёл к мертвому приятелю, и за плечо перевернул, вместо груди щерилась чёрной требухой дыра. Возле перевёрнутой повозки валялся черноглазый колдун, его голову укрывал плащ, но даже в темноте было заметно, как он блестит в свете костра.

– Игельд, как же ты уцелел?

Мальчонка ничего не сказал, он сидел у костра, обняв колени и громко рыдал. В голос. Волк подошёл к повозке, поставил её на колёса, вынул из сундука уцелевший мех Добрыша и вынул пробку. Запах кислого арградонского вина разбавил кровавый дух. Сделав глоток, Волк снял с пояса нож, подошёл к мёртвому из рода теней, срезал кошель, затем так же срезал его у Добрыша.

– Почто мертвых обворовываешь? – окрысился Игельд. – Чести в тебе нет!

– Им уже ни к чему золото, а нам выжить надо, – Влаксан прикинул на вес, какой мешок тяжелее и кинул Игельду. – Возьми. Из лесу выйдем, тебе нужно будет на что-то жить. Иди в первый город, нанимайся к кому возьмут, хоть за еду, а не пропадёшь. А кони где?

– Сбежали.

– Ладно. Поди далеко стреноженные не ушли, коли повезёт отыщу. Вот только здесь оставаться нельзя.

Игельд испуганно оберунлся:

– Снова найдут?

– Нет. Покойники с собой заберут. Нельзя мёртвым духом дышать. Вставай.

Мальчонка послушно встал. Он уже не рыдал, не орал, только крупно дрожал, аж слышано было, как зубы стучат. Волк вынул из сундука тонкое одеяло, накинул Игельду на плечи.

– Сейчас чуть отойдём, там встанем. Я огляжу телегу нашу, коли целая, то завтра здесь дневать останемся. А если повезёт, то коней отыскать успею, – подхватывая сундук, пояснил Волк. – Ты скажи, как ты про камень смекнул?

– Это не я. Добрыш его подобрал и мне бросил.

– Мне очень жаль. Я предупреждал твоего отца, что это слишком опасно.

Волк поднял низкие ветви, пропуская Игельда вперёд, тот сердито глянул на волка исподлобья:

– Он мне не отец.

– Нет? – растерялся Волк, – Я думал…

– Подобрал меня у города, с собой позвал.

– И ты пошёл?

– А куда мне деться сирому?

– Что же с батей стало? – поинтересовался Волк.

– Не знаю. Я его не видал никогда.

– А мать?

– Померла весной.

– А что же мир? Отчего свои не приютили?

– Нет своих! Один я. Добрыш был! Теперь ты, но я тебя боюсь, – выпалил Игельд.

– Я сам боюсь, малец. И за тебя теперь тоже. Я выведу тебя из леса и пойду дальше один.

– Не сможешь. Ты дороги не знаешь, и Духи тебе не скажут.

Волк остановился на небольшой поляне:

– Здесь до завтра встанем. Ночью пойдём дальше. День тебе придётся переждать. Сейчас перегоню телегу нашу, да поищу коней. Кажется, я слышал их у воды.

– Ты знаешь, где здесь вода? – удивился Игельд.

Волк махнул в сторну:

– Оттуда ручей слыхать. Недалеко уже. Поди там спать укладываются с перепугу.

Игельд пожал плечами:

– Не далеко убёгли.

– Как перестали зверя лютого чуять, так и остановились. Они тоже за день дюже притомились.

Волк бросил сундук, сгрёб две сухих валежины, Игельд натаскал хвороста надрал трута с берёзы. Огонь быстро занялся. Волк оглядел свои руки, по локоть покрытые засохшими кровавыми пятнами, глянул на перемазанное лицо Игельда и вздохнул:

– Пойдём, малец, поищем лошадей. Да и умыться бы тебе.

До ручья оказалось десятка три шагов, а в сотне саженей жались друг к другу сонные кони. Игельд по колено зашёл воду, склонился и зачерпнув полные ладони, пил её с такой жадностью, что слышен был каждый глоток. Умывшись остатками, снова набрал пригоршни и стал пить.

– Эк тебя высушило, – подивился Волк.

– Вода жизнь дарует. А ты зря её не чтишь.

– Не чтишь… – повторил Волк, – много ли ты знаешь.

Он наспех умылся, и пошёл за животиной. Завидев Влаксана, кони вздыбились, заржали и сорвались в галоп:

– А ну, стоять! – рыкнул Волк.

Кони встали, точно вкопанные, только морды воротили, когда Волк потянулся к вожжам. И знамо отчего: закатанные по локоть рукава рубахи были насквозь пропитаны кровью.

Игельд долго тёр руки и лицо, вымочил всю рубаху, но начисто так и не отмылся, когда Волк вернулся, тот стоял уже набрал свой мех воды и старательно закупоривал его.

– Подержи лошадей, покуда я омоюсь добренько, а то дух кровавый шибко их пугает, – Волк протянул Игельду возжи.

Кровь уже присохла к коже и очень тяжело смывалась. Студёная вода тихо журчала, несясь дальше и не желая принимать тёмную кровь.